Бескрылые

На вершине Глотки Мира редко, когда бывало тихо, и этот день не стал исключением. Ветер не норовил сбросить незадачливого путника вниз - он сегодня, скорее, подгонял, подталкивал в спину. Довакин взбиралась сюда уже не впервые, и никогда этот подъём не казался лёгким. Письмо Арнгейра вырвало её из спокойного существования, в коем она пребывала после длинной череды событий. Казалось бы, пророчество исполнено, и мало, что ещё могло понадобиться Седобородым от неё после этого, пусть она и исправно посещала их хотя бы дважды в год. Обычно она позволяла себе небольшой отдых - Довакин или нет, но после семи тысяч ступеней необходима была небольшая передышка, - хоть полчаса посидеть в монастыре, слушая, как за каменными стенами завывает ветер, и погружаясь в размышления о вечном. Но на этот раз дело было, кажется, важное, и потому нордка решила не тратить время понапрасну. Арнгейр ничего о сути этого самого дела сказать не смог, дав понять, что просто передал просьбу Партурнакса. И теперь, взбираясь по заснеженной тропе, девушка гадала, что же такое мудрый дова мог доверить ей, но не Арнгейру или кому-то ещё из старцев. Наконец за очередным витком показалась частично разрушенная стена слов, на которой обычно и восседал её друг. Но сегодня Партурнакс сидел у её основания, обернув хвост вокруг лап, прижав крылья к земле и склонив голову. Он будто прятался за древней стеной от ледяных порывов ветра. Заметив подошедшую, старый дракон поднял голову, будто слегка кивая. — Здравствуй, - нордка тепло улыбнулась и склонилась в уважительном поклоне. — Дрем Йол Лок*, Довакин. Ты откликнулась на мой зов и пришла, благодарю. Дракон говорил совсем тихо. Он вновь склонил голову, ткнувшись мордой куда-то меж сложенных крыльев. Внутри нордки что-то ёкнуло. Она подошла ближе и протянула руку, касаясь покрытой чешуёй морды. — Что случилось, друг? Ты болен? — Нет, - Партурнакс кратко выдохнул, будто хмыкнул. - Дова не могу болеть. Даже вут* дова, как я. — Тогда... что произошло? Довакин внимательно взглянула на старого дракона, надеясь понять, что так обеспокоило его, но в глазах видела лишь какую-то усталость. Несколько волнительных моментов меж ними царило молчание, прежде чем дова заговорил вновь. — Кросис*. Это будет непростая просьба. И я пойму твой отказ. С неким трепетом Партурнакс приподнял крылья. Довакин взволнованно склонилась к нему, ожидая увидеть рану или нечто ещё ужаснее, но открывшееся зрелище было куда более удивительным. Прямо на кольцах обёрнутого вокруг лап хвоста лежал дракон. Он был совсем крошечный, - и не только в сравнении с весьма крупным Партурнаксом, - будто младенец. Кроха весь сжался, скрутился в этакий клубок и, кажется, крепко спал. — Невероятно, - прошептала драконорождённая, - просто невероятно. Никогда ещё не видела детей драконов. — И не увидишь, - старый ящер испустил усталый вздох. — Это дитя... - девушка запнулась и аккуратно взглянула на друга, - твоё? Нордке показалось, её собеседник усмехнулся. — Нет. Довакин, - он вдруг стал крайне серьёзным, - приглядись. Разве ты не видишь? Драконорождённая вновь устремила внимательный взгляд на малыша. Чешуя его была чёрная, как сама ночь, торчала маленькими острыми шипами, словно частокол, и два изогнутых, довольно крупных рога венчали голову, а из-под опущенных век едва проглядывались глаза - красные, почти кровавые. От неожиданности своей простой догадки Довакин непроизвольно отшатнулась назад. — Партурнакс, это... Это что, действительно Алдуин? — Гех*, - старый дова вновь сомкнул крылья на манер палатки, - это он. — Но как же так вышло? — Кросис, воминдок. Мне это неизвестно. Полагаю, такова была воля Акатоша. — Наказание?.. - не слишком уверенно предположила девушка, уже немного оправившаяся от первого шока. — Возможно, - с этими словами мудрец снова ткнулся мордой меж крыльев. Помолчали. — Скажи мне тогда, - после некоторых раздумий попросила нордка, - что ты хочешь, чтобы я сделала? Дракон вновь устало вздохнул. — Это сложно. — Я постараюсь - всё, что будет в моих силах... — Нид. Сложно ему оставаться здесь. Я мог бы держать его на Монавен и не бояться, что йорре* пострадают. Но здесь крах*. Его чешуя слишком тонкая, чтобы выдержать его. Он замерзает. Партурнакс снова выдохнул в пространство меж крыльев, и нордка поняла, что он пытается таким образом хоть как-то согреть младенца. — Седобородые прислушиваются ко мне. Но даже они не согласятся принять моего брата. Другого дова - может быть, - но не его. Меж собеседниками повисла тяжёлая пауза. — Довакин, - Партурнакс слегка вытянул шею, будто пытаясь лучше рассмотреть стоящую перед ним девицу, - я пойму твой отказ. Но я хочу просить тебя, потому что ты не как йорре. Возьми моего брата и позаботься о нём. Ему нужно фад... тепло. Там, внизу, его куда больше. — После всего, что мы пережили... - глаза драконорождённой потемнели, - таким трудом и жертвами одолели его, и теперь... Партурнакс понимающе кивнул. — Да будет так. — Нет, постой! - в груди девушки что-то болезненно всколыхнулось. - Я... сейчас совсем сбита с толку. Мне нужно время, чтобы подумать. Совсем немного - я понимаю, здесь очень холодно. Нордка отступила на шаг. Древний дова готов был провести в ожидании, казалось, целую вечность, но оба они понимали, что замерзающий под своей совсем тонкой чешуёй крохотный дракон ждать долго не сможет, пусть даже это некогда могущественный и жестокий Алдуин. — Я не знаю, - честно сказала девушка, прервав наконец тяжёлое молчание. - Не знаю, чем это обернётся для мира, - такого не было в пророчестве. И я даже не представляю, как вообще следует заботиться о драконе. Но ты мой друг, Партурнакс, и ты куда мудрее меня. — Воминдок. Я не знаю, что из этого выйдет, как и ты. — Ты мой друг, - повторила драконорождённая, аккуратно дотрагиваясь до морды дова. - И как твой друг, я помогу в любом случае. Партурнакс вновь приподнял крылья, и нордка присела меж ними, не слишком уверенно протянув руку к драконьему младенцу. Пальцы аккуратно коснулись чёрной чешуи, но Алдуин никак не отреагировал. — Он появился из временного разрыва четыре ночи назад, когда была струн*. Сначала он метался, как обезумевший. Однако, он слишком мал. Винге* слабые - он не сумел даже взлететь. — Он не нападал? — Пытался, - Партурнакс коротко выдохнул, будто невесело усмехаясь. - Фус* - в нём её больше нет. — Это так... странно, - Довакин склонилась ближе к драконьему младенцу, внимательно разглядывая его. - Дракон, неспособный летать и кричать...- ужасное наказание. — Это динок, смерть для дова. Нордка вдруг резко подняла голову и в упор посмотрела в мудрые глаза друга. — Никто не должен знать, верно? — Гех. Не только йорре - другие дова наверняка захотят поквитаться с ним. — Но только не ты? Ты отличаешься от них, Партурнакс. Вот какова сила Пути Голоса? — Это верно. Но также во мне сильна кровь Акатоша, как и в нём. Девушка тепло улыбнулась. — Выходит, вы, дова, чем-то похожи на смертных. — Больше, чем ты думаешь. — Он грозился перегрызть тебе глотку. — Он мог. Драконорождённая ответила только взглядом: они поняли друг друга. — А ещё, - уже невесело заметила она, - вашу братию со смертными роднит непомерная гордыня. — Верно. И ни в чьей крови она так не сильна, как в крови первенца Великого Дова. "Как и в твоей", - подумала нордка, но вслух не произнесла. Она помнила, как Партурнакс рассказывал ей о медитациях, и сила - истинная сила Пути Голоса - лишь сейчас предстала перед ней всецело. "Седобородые действительно были правы". — Партурнакс, - нордка быстро поднялась на ноги и одним решительным движением сорвала с себя меховой плащ. Мороз тут же обжёг кожу через лёгкую кирасу: неважно, как был привычен их народ к суровым холодам, - стужа Глотки Мира могла стать погибелью всякому смертному. А потому действовать следовало быстро и решительно. Девушка нагнулась и подняла на руки маленького дракона, тут же заворачивая его в свой плащ. — Никто не узнает, - пообещала она, - ни ярл, ни старцы, ни другие из вас... даже Одавинг. — Ему тем более не следует знать. — Я буду беречь твоего брата как смогу. — Благодарю тебя, Довакин, - Партурнакс кивнул, кажется, каким-то своим думам. Нордка улыбнулась ему в последний раз и быстрым шагом пошла прочь. Партурнакс смотрел вслед быстро удаляющейся, рвущейся против ветра фигуре, бережно несущей в руках драгоценный свёрток. Когда та скрылась из виду, старый дова поднял голову, созерцая небесный простор: его размышления всё ещё были тревожными.