***
Хлопковое одеяло покрывает два бесстыдных голых тела, слившихся в одно, пребывающее в едином блаженстве. Она нежно приводит большим пальцем ноги по его голени и ползет выше, заставляя по его телу пробежаться рою мурашек. Нежно проводя руками по её избам, губами он оставляет на её остром плече пару сладких поцелуев, заставляя на её светлом личике вырасти улыбку, самую солнечную улыбку на свете. Дойдя рукой до её живота, он останавливает движения, продолжая дарить тепло от своей горячей мужской руки её животу, а, точнее, тому, кто там. — Как ты себя чувствуешь? — Когда ты рядом — в космосе. Виктуар запустила свои нежные ручки в бирюзовые волосы Тэда, соединяя их губы в долгий и нежный поцелуй. — Я хотела как можно дольше держать это в секрете, но Гидеон всё прознал. Доктор, в конце концов. Поэтому пришлось ему сказать, не уточнив, разумеется, что ребенок не его, но это мелочи. Дружный хохот будущих родителей заполнил спальню супругов Фаррелов. — Никогда не думал, что всё выйдет именно так. — Тедди убрал светлый локон с лица любимой. — Хочу чтобы он был такой же красивый, как ты, чтобы у него была твоя сказочная улыбка. — Мне твоя больше нравится, Тедди. И твои волшебные ямочки, — закусив губу, прошептала Мари. — Готова продать кому-нибудь душу, чтобы у ребенка были твои ямочки. Кончики двух маленьких вздернутых носиков едва коснулись друг друга, чуть притираясь, в знак самой безумной любви и нежности, что только может быть. — Обещаю, он недолго еще будет думать, что ребенок его, — убрав улыбку с лица сказал Тэд. — Скоро я тебя… вас отсюда заберу. — Ты нашел работу?! — на радостях воскликнула девушка, принимая сидячее положение. — М-м, пока нет, — Тедди так же сел на кровати, обнимая её сзади. — Но у меня есть одна идея. Она должна сработать. — И ты меня заберешь!? — Заберу мою красавицу с шумом и скандалом… — засмеялся Тэд, но его остановил легкий шлепок любимой по плечу. — Не хочу скандал, — строго сказала Виктуар. — Я планировала объясниться в письме и тихо, молча исчезнуть из его жизни. Вместо того, чтобы что-то сказать, Тедди притянул девушку только ближе к себе и поцеловал её шею. — Ты думал, когда-нибудь, что окажемся в такой истории? — Ты же нас знаешь, Виктуар, у нас с тобой всегда всё через задницу. Соединившись взглядами, они не выдержали и прыснули. Лучшее лекарство всегда смех.***
Красивый серебристый Porsche, уже не в первозданном виде, подъехал в довольно темное и странное место. — Джеймс, ты уверен, что нам сюда? — поинтересовался Альбус, доставая ключ из зажигания. — Доверься мне, ладно? — выходя из машины произнес старший брат. — Кстати, ты хорошо вёл. Не так, чтобы идеально, и, пожалуй, скорость будет низковата, но довольно неплохо. Альбус шел вслед за братом и не поверить, что впервые за всю жизнь он сказал ему что-то приятное, при этом не с сарказмом. В его голосе слышалась настоящая похвала. Три Поттера прошлись по довольно темному и неприятному переулку. Людей здесь было немного, но все они выглядели так, как будто в заднем кармане у них лежит дубинка с шипами. Пройдя в какой-то грязный проулок между домами, Джей-Си открыл одну неприметную дверь, зазывая младших за собой. Внутри заведения громыхал тяжёлый металл, мимо ребят прошелся какой-то перекаченный мужик, на теле которого не было живого места: даже на веках и то были татуировки. Джей поздоровался с парой вот таких бугаев, а потом прошел, видимо, в знакомый ему зал и сел на диване. — Он сейчас придет, Ал, — сказал Джей-Си брату, рассматривающему рисунки на стенах. — Кстати, ты какую татуировку-то хотел? Альбус открыл на новом планшете картинку. На ней была изображена формула трансфигурации зубочистки в примата, написанная на развороте книги. — Ал, ты знаешь, что в татуировках должен быть смысл? — уточнил Джей-Си. — Они должны тебе о чем-то напоминать, иметь для тебя какое-то значение и всё такое. — Ну так здесь и есть смысл. Чтение делает из любой зубочистки высшего примата. Джеймс выгнул губы в перевернутую подкову, соглашаясь с разумностью, но это всё равно скучно. — А это больно, Джеймс? — Больно? — старший брат откинулся на спинку кресла, закидывая руки за голову. — Не-е, фигня. Ты вообще ничего не почувствуешь. Ему захотелось добавить, что по сравнению с тем, когда на твоей спине самостоятельно проявляются дьявольские татуировки, это вообще ничто. В комнату вошел жилистый парень с дредами на голове и тоннелями в ушах, размером с пол его лица, они с Джеймсом обнялись как старые друзья. — Здорова, Поттер. Ну, какую татуировку ты сегодня проспорил? — Сегодня у тебя ответственная миссия, Тент, — в глазах Джеймса плясали чертики. — Сегодня ты испортишь девственно-чистое, белое тело моего младшего братца. Парень скептически осмотрел с ног до головы Альбуса, что ему не очень понравилось. — Ну, садись, Поттер-младший, — Тент показал на кресло, рядом с которым лежал угрожающего вида аппарат. — Что будем делать? И где? Глубоко вздохнув, Альбус достал планшет и снял свитер.***
Остановившись возле дома номер четыре по Тисовой улице, не выходя из машины, Гарри озвучил свои беспокойные мысли: — Я не уверен, что это хорошая идея. Их реакция может быть весьма неутешительной. — Расслабься, Гарри, — ответил Джеймс, выходя из машины. — Батя всё продумал, просто подыграйте мне. — Джеймс, а ты в этом уверен? — осторожно спросила Лили. — Когда это я был не уверен в своем плане?! — Ты-то в них обычно уверен, — констатировал Ремус, — вот только они не всегда заканчиваются хорошо. Джеймс показал другу средний палец и направился прямо к двери. Гарри понятия не имел, что он задумал, но на всякий случай остался позади, возле машины. Вместо того, чтобы нажать на дверной замок, Джеймс начал истошно колотить по двери, как будто он умирающий путник. — Какого черта тут происходит!? — громогласно прорычал пунцовый Вернон, когда открыл дверь. Сначала ему показалось, что перед ним стоит Гарри, чему он удивился, но потом всмотрелся и понял, что это не он, да и быть он сейчас должен постарше. Рядом с ним стоял Сириус, которого он не узнал бы, если бы тот не сказал, что он Сириус Блэк. Ремуса он, конечно, в лицо ни разу не видел, так что на нем внимание Вернон не заострил. А вот стоило ему увидеть сестру жены, как к его горлу подступил ком. — Здравствуйте, дядя Вернон, — крикнул Гарри со стороны дороги, еле сдерживая улыбку от его возмущенного и непонимающего вида. Поняв, что происходит какая-то очередная магическая чертовщина, Дурсль немедленно захлопнул дверь, закрывая её с внутренней стороны своей спиной. — Я ПРИШЕЛ ОТОМСТИТЬ ТЕБЕ ЗА ТВОЕ УЖАСНОЕ ОБРАЩЕНИЕ С МОИМ СЫНОМ, ДУРСЛЬ! ЭТО КАРА С НЕБЕС!— прорычал Джеймс с той стороны двери, продолжая барабанить по ней. — Вернон, — подходя к мужу, сказала всё такая же тощая, но уже крашеная блондинка Петунья, — кто там так ломится? Что с тобой, дорогой? — Они пришли за нами... они пришли… — Кто они? — Если ты сейчас же не откроешь дверь, я её снесу, — прорычал Джеймс с той стороны. — Ты знаешь, что мне не составит труда это сделать. — Петунья, нам нужно срочно бежать отсюда, — ответил Вернон на вопросительное выражение лица жены. — На счет три я выбиваю дверь, — тот же голос из-за двери. — Раз. Дурсль отлепился от двери и подбежал к жене, подзывая её к черному ходу. — Два. — Три, — закончил Сириус за друга, после чего они вдвоем снесли дверь с петель. — Куда-то собрались? Джеймс и Сириус во главе делегации вошли в дом, заставляя чету Дурслей попятиться назад от ужаса. — Вы… вас не может быть здесь, — брызжа слюной, произнес Вернон, еще ближе прижимающийся к жене. — Вы давно умерли. — Ну да, — осматриваясь вокруг произнес Джеймс. — Но это не помешало, как видите, нам сюда прийти. Джеймс и Сириус зашли в гостиную прямо в грязной обуви и расселись по диванам. Следом за ними зашёл Ремус, который, саркастично улыбаясь, извинился за вторжение перед вжатыми в стену хозяевами. — Туни, — едва слышно сказала Лили, смотря на сестру счастливым и одновременно разочарованным взглядом. Это было похоже на один из старых кошмаров Петуньи, которые уже давно ей не снились. Сестра приходит и обвиняет её в плохом обращении с её сыном. В её глазах такая неподдельная горечь, что просто невозможно не почувствовать свою вину. Лили подошла ближе к сестре, надеясь на теплые сестринские объятия, ведь она, наверное, сильно по ней скучала. В детстве девочки очень хорошо дружили, до тех пор, пока между ними не перебежала кошка по имени Зависть. Вместо того, чтобы обнять сестру, Петуния, всё еще вцепившись ногтями в мужа, отошла от неё еще на один шаг назад. — Ты… тебя не должно быть здесь. Ты давно умерла. — Мы прознали, что вы плохо обращались с нашим сыном, поэтому воскресли, как только смогли, — крикнул Джеймс с дивана. — Может быть, немного поздно, он уже давно с вами не живёт. Но ведь мы родственники, так что можете накрыть для нас стол или хотя бы угостить чашечкой чая, — Джеймс достал палочку и направил на Дурслей. — Пожалуйста. Таким суровым своего парня Лили никогда не видела. Он выглядел даже суровее, чем в тот день, когда наехал на Гарри за то, что он подозревал Мародеров в краже маховика времени. Гарри было сложно сейчас им не восхищаться. Ему всего семнадцать, а двое практический пожилых людей пошли на кухню, чтобы заварить для него чай. Ему, Гарри, и самому когда-то было семнадцать и он тоже пугал дядю с тетей палочкой, угрожал, но они никогда не были с ним такими послушными. То ли дело в том, что они его не боялись, потому что растили с детства; то ли дело в том, что они как будто призрака увидели; то ли дело в том, что в нем не было никогда такой уверенности в себе, как у отца. Дрожащими руками поставив поднос на столик в гостиной, Вернон отошел в сторону, вновь прижимаясь к жене. — Рассказывайте, — Джеймс взял чашку в руки, пытаясь держать её как аристократ, оттопырив мизинец, но аристократом он всё равно не выглядел, потому что валялся на диване, — почему вы решили, что имеете право держать нашего сына в чулане? Вместо того, чтобы ответить на вопрос, Дурсль посмотрел на Сириуса и Ремуса, как на протухший сэндвич, и прошипел: — Почему ты не убил этого, за то, что он предал вас? А второй кто? — О, Сириус? Не переживай, с ним я сам разберусь. Ты знаешь, что он нас предал и убил двенадцать магглов? Знаешь, да? Замечательно. — Сириус одарил Дурслей своей самой гадкой улыбочкой. — А это Ремус. Мой второй лучший друг, к слову, он оборотень, — от этой фразы Дурсли отскочили еще на пару футов назад, а вот Ремус всеми силами делал вид, что его стоит бояться. Джеймс увидел их реакцию, поэтому сел на диване нормально и прошипел не своим голосом. — Один его укус — и вы такие же ненормальные, как мы. Если Джеймс пришел сюда, чтобы их напугать, то у него это получилось. Но Лили всё еще хотела просто поговорить с сестрой. Поэтому она тихо откашлялась, привлекая внимание к себе. — Петунья, можно с тобой поговорить наедине? Только ты и я. Вернон вцепился в руку жены, не желая её отпускать, но Петунья решила, что будет хуже, если она откажет, поэтому согласилась пройти с сестрой на кухню. — Извини за этот балаган, — начала Лили, — и за выбитую дверь. Я всё починю, обещаю. Мы не хотели угрожать, на самом деле, я просто пришла поговорить с тобой. Если Лили смотрела на сестру с нежностью, она хотела достучаться до причин её поступков, то Петунья выглядела так, как будто ей в нос попал плохой запах. — Ты умерла, Лили. Уже давно умерла для меня. Не знаю, зачем вы пришли, но твой сын уже давно живёт своей жизнью, о которой мы понятия не имеем. — Да, знаю, но почему ты так с ним обходилась, когда он был маленьким? Я понимаю, ругать его, когда он плохо себя вел… — Да он постоянно плохо себя вел! — на тонкой длинной шее Петуньи проявилась вена. — Этот несносный мальчишка постоянно ставил нас в неловкое положение из-за своей... ненормальности. Мы не знали, что говорить людям! — Он волшебник, а не ненормальный! — как-то резковато вышло у Лили. — Я для тебя тоже ненормальная, Туни? Я так и умерла для тебя "уродкой"? Ноздри Петуньи раздувались от гнева, но её подбородок не спустился ни на дюйм: — Он позорил нас раз за разом, пришлось применять меры. — Меры!? Туни, он ребенок! Дети не умеют контролировать магию! Не знаю, что такого ужасного он делал, что был достоин того, чтобы жить в чулане под лестницей, ходить в обносках твоего сына и мужа и получать на Рождество зубочистки! — Этот твой сынок, — изо рта Вернона вылетали слюни от гнева, — прыгал по крышам в начальной школе, сорвал сделку, от которой зависела вся моя карьера и раздул мою сестру, как воздушный шар! — Поправочка, — бросил Гарри со своего места, — на крыше я оказался чудом, сбегая от вашего сына и его дружков-амбалов, которые регулярно меня били, торт на голову вашего гостя уронил не я, а домовик Добби, а вот тетушку Мардж раздул я, каюсь, но только потому, что она оскорбила моих покойных родителей. — Ты раздул тетушку? — уточнил Сириус. — А ты бы не раздул, если бы она назвала твоего отца никчемным алкашом, а мать сравнила с собакой. Наверное, не стоило Гарри этого говорить, потому что кипящий злостью Джеймс резко встал с дивана и подошел к Дурслю, угрожая палочкой: — И ты позволил своей сестре так говорить про сестру твоей жены? Петунья, ты… Никогда не понимал, за что твоя сестра так тебя любит. Ты этого не достойна. — Джеймс, не надо, — прошептала Лили, подходя к нему и пытаясь убрать его руку с палочкой. — Он этого не стоит. Они и капли нашего внимания не заслуживают. — Правильно, слушай свою…рыжую, Поттер, — промямлил пунцовый Вернон. — Мы — глупые мауглы, или как вы нас называете, на нас время тратить не стоит. — Я не просто так сюда пришел, Лили, — тихо сказал Джеймс. — А я узнала всё, что хотела. Ничего не изменилось, моя сестра всё так же меня ненавидит. Больше я тут находиться не хочу. — Я тебя не ненавижу, Лили, — неожиданно сказала Петунья, переводя взгляды присутствующих на себя, — нет, не ненавижу. Просто ты… ненормальная, как твой муженек, твои друзья и твой сын. Неожиданно для всех со стола упала чашка с чаем и с треском разбилась под визг Петуньи. — Я ненормальная? — грозно сказала Лили, после чего еще одна чашка упала и разбилась. — Мой муж ненормальный? — еще одна чашка разбилась, заставляя Петунью взяться за сердце. — Мой сын не нормальный? — от одного взмаха палочки вся посуда вылезла из шкафов и сервизов и начала парить в воздухе. — То есть, это не ты писала письмо Дамблдору, прося его дать тебе магию и принять в Хогвартс? — Петунья, дорогая, о чем она говорит? — спросил удивленный Дурсль. — Да, дорогой родственничек, твоя жена всю жизнь из зависти ко мне ненавидела моего сына. Теперь живи с этим как хочешь. От одного едва заметного взмаха палочки вся посуда с громом и треском упала на пол. — Мы уходим! — с высоко поднятой головой отчеканила Лили, хватая Джеймса одной рукой, а Гарри второй. — Молодец, Гарри, что порвал с ними все связи. Люди, считающие тебя уродом из зависти к твоим природным талантам — не стоят твоего внимания. До свидания, Петунья, надеюсь, ты облегченно выдохнула, когда я умерла. Последним из дома выходил Ремус, который не очень искренне извинился за то, что они устроили. Стоило машине отъехать, как Лили произнесла: — Она до сих пор меня ненавидит, — изображение было нечетким из-за слез. — Родная сестра после стольких лет со дня моей смерти ненавидит меня. Как такое могло произойти? Я же столько раз пыталась с ней помириться, столько раз извинялась, а она до сих пор держит на меня обиду. — Поэтому я не хотел тебя везти сюда, — Гарри разочарованно покачал головой, останавливаясь на светофоре. — Я знал, что ты увидишь совсем не то, что хотела бы. Они так глубоко убеждены, что главное в жизни быть "нормальным", что абсолютно не хотят видеть ничего дальше своих носов. Мне всегда говорили, что моя мама самая добрая женщина на свете, и я никогда не мог понять, как это Петунья может быть тогда её сестрой. Твоей сестрой. Джеймс прижимал любимую к груди, нежно поглаживая её по голове. — Жаль, план до конца не сработал. — Сохатый, — не отрываясь от окна сказал Ремус, — они у тебя никогда до конца не срабатывают, потому что ты их до конца не продумываешь. Взять хотя бы то, что мы перенеслись так далеко во времени: это ты планировал? — Я планировал перемещаться на десять лет вперед, а не на сорок четыре. — У тебя всегда всё так, Сохатый, — поддел друга Сириус, — хочешь ты сделать десять шалостей, а выходит сорок четыре. Олень, что еще сказать. — Молчи, собака, твоё место в будке. — Мне вот интересно, — съязвил Ремус, — если бы вы были не собакой и оленем, а, например, ослом и свиньей, то как бы тогда выглядели ваши перепалки? — Чур я осел! — хором сказали друзья и весь оставшийся путь до ресторана, куда Гарри решил сводить ребят, решали кто из них больший осел. Даже Лили от этого повеселела.***
После того, как Альбус набил себе татуировку, Джей-Си дал татуировщику бумажку с рисунком, которую так и не увидели младшие брат с сестрой, и удалился куда-то в глубь салона, чтобы набить это тату. Выйдя из странного, вряд ли легального, салона Джей-Си решил, что надо научить Альбуса, да и Лили, водить нормально машину. Поэтому довольно долго они колесили по стране, меняясь местом у руля. Стемнело довольно быстро, пускай Джей-Си и хотел, чтобы брат с сестрой перестали быть такими неженками, но не очень хотел, чтобы машина разбилась с ними в ней. Он еще помнил недавний случай с машиной Малфоев. Два брата и сестра сидели на одинокой скамейке какой-то довольно оживленной и шумной улицы и ели мороженое (да, в январе). — Почему ты сказал, что набивать тату не больно? — развеял странную тишину Альбус. — Я наврал, — безмятежно ответил Джей-Си. — А вообще, когда я набивал звезду, я был пьяный, как дядя Рон на Новый Год. Тэд тогда сказал, что я вопил как резаный, поэтому он применил обезболивающие чары на меня. — А ты не мог применить такое на мне сегодня, нет? Ты совершеннолетний, тебе колдовать можно. — Мужчиной становишься не только, когда спишь с девушками, Ал, — старший брат ударил младшего по спине так, что у него выпало мороженое. — Мужчиной становишься через боль. Физическую и душевную. Понимая, к чему клонит брат, Альбус аккуратно спросил: — Так вы с Фиалайт серьезно поссорились? Прям навсегда? — Я, кстати, удивлена, — подала голос Лили, — она всегда терпела абсолютно все твои выходки, все твои капризы и выходки. Что могло случиться в этот раз, что она тебя не простит, даже если ты извинишься? — Иногда бывают ситуации, когда люди расходятся в мнениях, приоритетах, ценностях… — мудро отметил старший брат, возводя очи к небу. — У вас с Фиалайт разные мнения и ценности? — уточнил Альбус. — Да вы даже думаете одинаково! — Вот, Ал, станешь отцом, потом поговорим, — увидев на лице брата изумление, Джей-Си продолжил: — Это такое образное выражение. Короче, если будешь когда-то в такой же ситуации, как мы с Фой — поймешь. Альбус и Лили переглянулись, давая друг другу понять, что понятия не имеют, что такого между ними могло произойти, что они настолько серьезно разругались. Доставая из кармана сигареты, Джей-Си предложил их брату с сестрой: — Не будете? Серьёзно? Даже ты, Ал? — Сигареты — это лишнее. Сейчас никто в здравом уме не курит сигареты. К тому же, есть много альтернатив никотину. — Ну да, согласен, — щелкая зажигалкой, промычал Джеймс, — травка лучше. Ты шаришь, Ал, не знал. — Я имел ввиду… — Расслабься, я знаю, что ты имел ввиду, просто пытался пошутить. Ох, многому тебя еще учить надо. Но ты уже на верном пути. Вновь братьев и сестру завлекла неприятная холодная тишина. Они вроде родные, но разговаривать им друг с другом сложно, во многом потому, что старший брат привык доминировать, указывать младшим, что делать, и навязывать своё мнение. — Я не буду давать вам советы по отношениям, — неожиданно прервал тишину Джей-Си. — Никому из вас. И я не имею право осуждать вас за ваш выбор. Прости, Лу, что наговорил тебе сегодня, я не в себе. Когда мне больно, я хочу причинять боль другим. — У девушки аж рот на морозе открылся от удивления. — Прикрой ротик, а то заболеешь. Кто бы там у тебя ни был, хотя я догадываюсь кто, вижу, что он делает тебя счастливой, так что я не в праве вам мешать. Но, если я увижу на твоем лице слезы — я удушу его своими руками, обычным магловским способом, так ему и передай. Пока Лили собиралась со своими мыслями, Джей-Си обратился к брату: — Я знаю, что ты до сих пор сохнешь по Кисе. Я тебя предупреждал, а ты не послушал, но это твое дело, Ал. Только твоё. Хочешь выбивать её из рук Ремуса? Пожалуйста. Он сам не больно рад тому, что она решила перейти к действиям, так что… — Я должен кое в чем признаться… — Не перебивай, Ал. В общем, хотел вам обоим сказать, чтобы вы боролись за тех, кого любите. В моей жизни была только одна такая, а я сначала не признавался сам себе в чувствах к ней, а потом сделал так, что больше она меня не простит... — Джеймс так глубоко вздохнул, что морозный воздух охладил все его внутренности. — Вы меня боитесь, как, впрочем, и вся школа, родственники… Все меня только боятся, никто меня не уважает, только боятся. Я до сих пор на вершине власти только потому, что умею держать народ в страхе… Я монстр. На этой планете был лишь один человек, который видел во мне не монстра, а человека. И я сделал так, что и для неё я стал чудовищем. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Малфой прав: я асоциальный ублюдок и меня надо изолировать от общества. Альбус и Лили решили не перечить брату, он сейчас не в лучшей форме. Хотя, пожалуй, он был через чур самокритичен, хоть и во многом прав. — Ну что, дети Гарри Поттера, поедем домой? А то сейчас батя приедет, а вы двое точно не хотите наказания. Младшие Поттеры переглянулись и Альбус ответил за них двоих: — Когда-то надо начинать получать наказания. — К тому же, — добавила Лили с улыбкой, — завтра мы всё равно едем в школу. А там папино наказание не действует. — Вы серьезно!? — Джеймс переводил взгляд с одного на другую. — Вы… вы… да вы лучшие брат с сестрой на свете! Почему мы с вами раньше так не гуляли, а? Надо это исправить! Домой эта троица заявилась ближе к полуночи. Заходя в дом, они ожидали увидеть грозного отца на диване, готовящегося высказать им всё, что он о них думает, но их никто не встретил. Да и, вообще, дома, казалось, никого не было. Щенок незамедлительно вбежал в объятия хозяйки. Следом и Джинни вышла из кухни: — Где были? — От неожиданности младшие дети подпрыгнули, но говорила она спокойно. — Вы разве не с отцом? — А он… А они… — Отец повез их к Дурслям, — ответил Джей-Си за брата, — а мы весь день сидели дома, а сейчас решили прогуляться. Будешь бургер? — парень протянул маме пакет из KFC, который она с удовольствием взяла. Альбус и не думал, что можно было так легко отвертеться. Буквально через пол часа домой вернулись все остальные. Такие веселые и уставшие после своих приключений, что почти сразу же уснули. Джей-Си не спал по ночам все каникулы. Каждый день дожидался пока все уснут, чтобы вновь пойти и попытать удачу в открытие подвала. Сегодняшняя попытка, как и все предыдущие, не увенчалась успехом. Он был так зол, что столько времени и сил на это угрохал и ничего не добился, а уже завтра он будет за сотни миль отсюда, что готов был разломать весь дом в хлам. Каждый день он сюда приходил и каждый день он громко матерился и громил дом, но каждый раз не понимал, почему дежурящие мракоборцы не слышат его. Но это происходило потому, что кое-кто каждый день запускал «Оглохни». Кое-кто, кто каждый день, прикрытый дезиллиминационными чарами наблюдал за его попытками вскрыть подвал, а иногда и вены. Стоило ему уйти из дома, как этот "кое-кто" трансгрессировал к себе домой в поместье Малфоев, бесшумно пробрался к себе в комнату и сильно разрыдался в подушку своей огромной воздушной кровати. Неожиданно кто-то сел на кровать сбоку и начал водить мягкими ладошками по голове плачущей. — Солнышко, ты уверена, что не хочешь об этом поговорить? — мягко спросила Астория. — Ты каждый день ночью куда-то трансгрессируешь. Я рада, что ты возвращаешься, но ты бы не хотела сказать, почему ты каждый раз плачешь? Вы поругались с Джеймсом? Фиалайт подняла с подушки своё мокрое личико и посмотрела на мать, в чьих глазах читалось неподдельное переживание. Раньше на нее так смотрела Кессиди, женщина, которую она считала родной, которая потом её передала. Рассказывать Астории всю историю с сотворения мира она не собиралась, но в общих чертах, без фактов она излила матери душу. — Я всегда ему всё прощала, — всхлипывала девушка в объятиях матери, — абсолютно всё, любую глупость, любое безрассудство. Но в этот раз он сделал такое, что, мне кажется, как будто это вовсе не мой Джеймс, которого я знаю с детства. — Знаешь, часто бывают такие моменты, когда человек, которого, как ты думаешь, знаешь лучше всех, имеет больше всего от тебя секретов. Те, кого мы держим к себе ближе всего, на самом деле, находятся от нас дальше всех. — И что мне делать? Простить? Я не могу такое простить! Даже ему… Астория прижала дочь к себе еще ближе и поцеловала в наморщенный от слез лоб: — Тебе надо расставить приоритеты. Подумай, насколько он важную роль играет в твоей жизни. А вообще, хороший метод — отстраниться на время. — Это как? — Вы же сейчас расстались, так? Ну вот и продолжай держаться от него в стороне, наблюдай со стороны, старайся смотреть на него не как на человека, с которым ты провела всю жизнь, а как на нового знакомого. Попробуй увидеть в нем то, что ты не видела раньше из-за своих розовых очков. А потом реши, можешь ты в него влюбиться еще раз или же этот человек тебе не подходит. Фиалайт смотрела в небесно-голубой потолок, по которому плыли пушистые облака и слушала очень мудрый и разумный совет, каких не слышала никогда. Повернув голову она встретилась с темными умными глазами матери, раньше она не замечала, какие у неё умные глаза, да и вообще, что эта женщина очень мудрая, не смотря на кажущуюся, от части, беспечность и легкомысленность. Эта женщина не так проста, как пытается казаться. — Спасибо… мама. У Астории на глазах навернулись слезы. Впервые дочь назвала её мамой. Крепко прижав дочь к себе, они так и проспали всю ночь. А уже утром поехали на Кингс-Кросс.