Сцена прощания

      Жаркая ночь и холодная ты. Та, что всегда отличалась; та, что придавала особый контраст моей жизни.       Волшебная девочка в платье и с золотыми локонами.       Морозный ветер и тёплая кожа. Помнишь ту прогулку под звёздным небом в непогоду? Я тогда не послушала тебя и слишком легко оделась. Ты отчаянно прижимала меня к себе в попытках хоть немного согреть, отдавая всё тепло, до капли. Потому что любила.       Ледяные пальцы и пылкие поцелуи. Ты оставляла на моей бледной коже ожоги цвета космоса, который я видела в твоих глазах. Это была моя слабость — твоя победа. Ты никогда не могла прятать торжествующую ухмылку за своим нарочитым смущением в моменты, когда я не могла замазать отметины. Я знаю, ты желала, чтобы каждый знал о том, что я принадлежу тебе. Потому что любила.       Жаркая ночь и холодная ты. Обнимаешь, но не смотришь.       Жаркая ночь. Но я совсем этого не чувствую.       Холодная ты. Потому что больше не любишь.       — Мы завтра не увидимся.       — Почему?       — Дела.       Ты без особого энтузиазма выкладываешь передо мной набор банальных отговорок. Я знаю, что ты лжёшь, и ложь твоя вонзается раз за разом мне в спину тупым — чтобы было больнее — ножом, окроплённым токсичным безразличием. Ни тени сожаления.       Ты притворяешься или, правда, дура, уверенная в том, что я не чувствую перемен? Если это твоя игра, то я сдаюсь прямо сейчас. Если это твоя игра, то я в восхищении от прекрасного и бесстыдного вранья. Если это твоя игра, то я никогда не знала тебя по-настоящему.       Ударь меня по лицу, вырви сердце и съешь его, умываясь чёрной кровью, которую ты отравила собой. Засмейся, опозорь меня, но перестань играть со мной. Пожалуйста.       Ты не перестаёшь и накрываешь мои губы своими.       Когда ты целуешь меня, я начинаю думать, что всё нормально. Когда ты целуешь меня, в голове образуется вакуумное пространство из запаха твоего шампуня, мятного от жвачки вкуса пухлых губ и касаний рук, в клетке которых быть пленницей мне лишь в радость. Когда ты целуешь меня, я становлюсь слабой.       Ты почти неощутимо касаешься нижней губы, трёшься холодным носом о мою щеку и кладёшь руки мне на плечи. Приятная пытка подошла к концу, а я, опьянённая, целую твою скулу и спускаюсь к шее. Ты отстраняешься.       — Тебе пора домой.       — Складывается ощущение, что ты меня гонишь, Юдзу, — специально говорю нарочито грубо, обижено, наплевав на сдержанность.       Наверное, всё было ясно тогда, когда ты начала упрекать меня не в отсутствии эмоциональности, а в её проявлении. Раздражённо фыркаешь, и в темноте я ощущаю на себе твой тяжёлый взгляд. Становится стыдно, будто я капризный ребёнок, требующий от родителя невозможного. Ненавижу, когда ты заставляешь меня чувствовать себя подобным образом.       — Хватит, Мэй. Что с тобой не так?       Это фраза принадлежит мне. Я должна тебя упрекать. Я должна заставлять тебя испытывать чувство стыда. Я должна быть той, кто холодна. Ты украла мою роль.       — Признайся уже, что ты делаешь всё это специально.       — Перестань.       Небрежно стараешься заткнуть меня поцелуем, но я вырываюсь и пытаюсь уйти. Именно пытаюсь, потому что если бы я хотела, то ушла. Ты догоняешь меня, но не останавливаешь — идёшь рядом, взяв меня за руку, и говоришь с фальшивой заботой в голосе.       — Ты ведь и сама понимаешь, расстояние во многом влияет на отношения.       — Это конец?       — Да.       Мы останавливаемся перед моим домом, и ты смотришь на меня. На секунду мне кажется, что передо мной всё ещё та Юдзу из нашей весны, искренняя и влюблённая в меня.       Твои руки скользят по моей талии, огибают линию бёдер и сжимают ягодицы. Это не страсть и не нежность. Зовёшь меня с приторной слащавостью по имени и целуешь в последний раз.       Нет даже намёка на искренность. Ты играешь. Стараешься создать для меня иллюзию достойного расставания. Каждое твоё действие отработано; ничего лишнего, хоть бери камеру и снимай. Сцена отлично впишется в какую-нибудь второсортную мелодраму. Ненавижу себя за то, что покорно соглашаюсь на участие в этом нелепом спектакле об идеальном прощании.       Но я не хочу тебя отпускать. Я не хочу уходить. Я не хочу обрывать наш последний поцелуй. А ещё больше я не хочу любить тебя в момент, когда ты разбиваешь моё сердце.       Ты отстраняешься и говоришь почти шёпотом с доброй улыбкой на влажных от поцелуя губах.       — Прощай, Мэй.       Убийца в платье и с золотыми локонами. Ты маленькой ладонью легко толкаешь меня в спину по направлению к дому, а мне кажется, что в бушующий океан.       Мы расходимся. Теперь каждая идёт своей дорогой. Идеальная сцена прощания. Где там занавес?