«Любовь под прикрытием»

      Юри Кацуки не спит уже третьи сутки. Нет, его и раньше одолевала бессонница, но сейчас парень сам не хочет ложиться спать.       У него нервный срыв.       Это случилось как раз в тот момент, когда на своем первом важном задании он упустил преступника, своего давнего вожделенного кумира, который «пропал» несколько лет назад после смерти своих родителей.       После ухода Виктора с мешком украденных украшений, в момент осознания своего жалкого состояния, что ничего не смог сделать против него, никто не сумел успокоить японца, буквального ревевшего во весь голос и содрогающегося всем телом. Это сделали санитары. А в рапорте написали, что у детектива как раз и случился нервный срыв по причине долгого отсутствия выходных в его рабочем графике.       Челестино винил в этом самого Юри. Как говорится: «Сам нарвался, сам и неси ответственность» — что уж взять с шефа полиции, ведь к высшим инстанциям никто не рискнул подать. Однако три дня выходных он ему все-таки выписал.       Работал в офисе один Пхичит. За двоих. Справлялся. В бой рваться (с больной-то рукой) уже не мог, но вот головой работать как раз нужнее было.       И даже при этом Чуланонт все равно по вечерам приходит к своему напарнику домой, чтобы проведать его и пожелать спокойной ночи, ну и, естественно, прием не обходится без «фотографий на память» — как это называет Пхичит. Порой он даже застает невыспавшегося японца вспышкой и тут же выкладывает ее в сеть с пометкой: «А ваш друг так же выглядит, когда всю ночь просматривал гейское порно?»       Причем подобного рода шутки рождались буквально из ничего. Ведь Юри никогда не проявлял себя с «такой» стороны. Да, у него до сих пор нет девушки и не было, но ведь это еще не значит, что он предпочитает парней? Или все-таки таец больше чувствует?       И, конечно, после многочисленных криков Кацуки таец удаляет фотографию, но снова запечатлевает неудачный ракурс Юри. И все повторяется заново...       Однако, когда Пхичит уходит, и Юри остается один в своей однокомнатной ничем не примечательной квартире, на него начинает давить эта пустота и особенно его ошибка в последнем деле.       Может, Челестино и не прав, что дал ему выходные при таком состоянии, ведь лучше, наверное, загрузить сотрудника работой, чтобы он даже не смел задумываться о своей вине, но здоровье-то важнее, и что сказали врачи? «Покой и тишина».       Юри роется на кухне (даже слишком маленькой для одного человека, нет даже стола, чтобы поесть, парень делает это, в основном, на кровати) в поисках лекарств, прописанных докторами.       «По одной таблетке в день перед едой. Пропить курс месяц».       — Так... по одной таблетке, — вслух проговаривает Кацуки наставление врача и начинает высыпать себе в левую руку несколько продолговатых пилюль белого цвета, совершенно не считая их количество, — в день, — и его рука резко опрокидывает всю банку. Это его первый прием за все выходные, — перед едой, — он не ест. — Покой и тишина, — повторяет слова докторов, так сильно въевшихся в память.       Откинув пустую банку из-под лекарств в сторону и неуклюже взяв одними пальцами стакан с уже налитым спиртным, парень делает большой глоток и морщится от непривычного привкуса горечи, рефлекторно отпускает руку, тем самым бокал падает в раковину, но не разбивается из-за толстого стекла, а остатки виски разлетаются, попадая, в том числе, и на хозяина квартиры.       Юри утирает лицо свободной рукой и продолжает кривить рожу и мычать от неприязни. А потом резко начинает всхлипывать, но не плакать.       Снова. Который раз уже такое происходит с ним?       Последний день выходного — завтра на работу. А Юри Кацуки так и не пришел в себя. Но ведь не зря доказано, что человек лучше думает в ограниченном времени, точнее ему на ум приходит то решение, которое он сам же подсознательно хочет.       А у парня всего два выбора своей дальнейшей судьбы. Один из которых находится в его левой руке. И это самый ближайший путь…       Юри тщетно пытается вспомнить жизнь со своими родителями, да и их самих, чтобы мысленно попрощаться, однако в мыслях только один Виктор Никифоров. Злосчастный преступник.       «Такой красивый!» — мысленно орет Кацуки и склоняется над раковиной из-за внезапного подступившего приступа адреналина.       Ему становится трудно дышать. Он перебирает ногами, пытаясь выбрать удобное положение, а его попросту нет. В штанах тесно, и этот жар не унять обычной перестановкой ног.       — Виктор... Виктор... — горячо шепчет японец, не открывая глаз, «видя» объект своего вожделения. Он быстро развязывает шнуровки на домашних штанах и лезет к трусам, освобождая свой напряженный член и громко ахая. — Ох, Виктор! Сними очки, я хочу видеть твои глаза! — воображаемый кумир, представленный как в недавней встрече, подчиняется. — Да! Так лучше! — Юри сжимает половой орган, большим пальцем надавливает на головку и тут же запрокидывает голову, кусая губы, чтобы не завизжать от восторга. — Виктор. Поцелуй же меня, Виктор! — Кацуки приставляет ко рту левую руку с таблетками и жадно впивается в них, прокусывая лекарство и давясь.       «По одной таблетке...» — а в его мыслях ярко изображается страсть с пятикратным чемпионом по фигурному катанию.       Парень не перестает двигать другой рукой, и член уже стал твердым и невероятно скользким из-за смазки.       — До чего же приятно, Виктор! — с именем кумира на устах Юри кончает, изливаясь на дверцу шкафчика.       Внезапный приступ кашля. Видимо, кусок пилюли попал в «не то горло». Обмякшее удовлетворенное тело вместе с помутневшим сознанием — катастрофическое сочетание. Парень ничего не видит, он задыхается.       Паника берет верх, и Кацуки приступает сносить все, что ему попадается под руки. Когда он наощупь находит бутылку, то тут же подносит ко рту и жадно начинает пить, даже не задумавшись о том, что это может оказаться алкоголем — еще одним убийственным сочетанием.       И нельзя сказать, что парню повезло. Да, кашель прекратился, он снова дышит, еще через несколько секунд он начинает немного видеть, но надолго ли?       Неужели он, полицейский, не знает, что смешивать лекарства с алкоголем строго противопоказано? И дальше он ничего не собирается делать? Но ведь все-таки болен. А может... он как раз стремился к этому, когда насыпал в свою руку целую банку пилюль?       Что ж, если Юри Кацуки не желает жить, за него это сделает его же организм или... все-таки судьба?       Запах спермы и дешевого виски ударяют в голову брюнета, и у него срабатывает рвотный рефлекс.       Удачно.       Очистив желудок несколько раз, парень окончательно теряет силы и заваливается набок, теряя сознание.       Просыпается Юри от криков Пхичита. Тот трясет его за плечи и слегка ударяет по щекам. Когда же ему удается привести в чувства своего друга, он радостно кидается к нему с объятиями, наплевав на внешний вид хозяина квартиры.       Кацуки кашляет и с трудом принимает сидячее положение, отстранив от себя Чулатонта. Куда бы он ни направил взгляд, видит то рвоту, то сперму, то просто разбитые вещи.       — Что ты здесь делаешь? — задает он вопрос, но после крутит головой вместе с рукой, другую он пытается незаметно вытереть от засохшей спермы о штаны, тем самым показывая, что не надо отвечать, и спрашивает другое: — как ты здесь оказался? Как зашел?       — Ты мне сам дал ключи на случай чего... на случай чего... вот этот случай! Что произошло?!       Юри склоняется к ногам и мычит от сгораемого чувства стыда. Вертит головой — не хочет отвечать.       — Ладно, Юри, можешь не говорить. Пока что. Но помни, что я твой друг и всегда тебя выслушаю. А сейчас я помогу тебе прибраться и привести себя в порядок.       Кацуки слышит, как Пхичит встает, но успевает схватить его за руку.       — Прошу... только не говори никому. Со мной все хорошо. Теперь хорошо. Я перебрал вчера... вот и…       — Я понял, Юри.       Пхичит удаляется, а хозяин квартиры снова оглядывает кухню, подмечая все следы вчерашнего «веселого» вечера.       Юри пугает только одно: если его до смерти чуть не довели мысли о Никифорове, то что же будет с оригиналом?       Однако он все же уверен в себе. Теперь. Сейчас. Наконец-то!       — Я найду тебя, Виктор Никифоров. Таким людям как ты опасно быть на свободе... в живых.       Первые несколько часов на рабочем месте проходят в привычном режиме. Дел приличное количество, так что Юри пока не может думать ни о чем другом. Но вот наступает обеденный перерыв...       — Юри, хочешь заскочим в ближайшую кафешку?       — Нет, прости. Не хочется как-то выходить на улицу.       — Тогда я возьму с собой. Я мигом.       И вот Кацуки остается один. Он с нетерпением ждал этого.       Убедившись, что остальным полицейским нет до него дела, парень быстро открывает верхний ящик стола и дрожащими руками достает свой пистолет. Тот самый, поцелованный преступником Виктором Никифоровым. Он держит его как сокровище.       «Его губы касались его... по-настоящему... если отнести пистолет на экспертизу, то все узнают, что он вор...»       Его мысли прерывает посторонний голос в общем зале. До жути знакомый.       — Детектив Юри Кацуки вышел на работу?       — Да, но вы пришли в обед, так что не думаю, что...       — Я приму! У меня есть время, — Юри впопыхах отворяет дверь кабинета, чуть ли не свалившись на пол.       — Вы Юри Кацуки?       — Да.       Высокий мужчина, поправив челку у своих роскошно уложенных платиновых волос, с улыбкой скрывается в кабинете детектива.       Щелкается затвор замка.       «Попался», — и если можно было бы наблюдать со стороны, будто просмотр фильма, то от этого слова разлеталось бы эхо на все помещение, ведь мысли этих молодых людей оказываются схожими.