R U Mine?

Следующие несколько дней были размытыми для меня. После того, как пришли медестры и прикрыли ее тело, я больше не мог здесь оставаться. Я поехал куда-то, где нет людей, где их не было и в помине, и закричал. Я кричал и плакал, пока не потерял сознание. Это все, что я помню. Я даже не помню как и где я ночевал. Следующий день я провел в баре, пытаясь запить все свои печали. Я просто хотел, чтобы все исчезло. На третий день я заставил себя пойти домой, но в конце концов не решился войти в него. Я час стоял снаружи, глядя на здание. Когда стало темно, начался проливной дождь, слезы выступили на глазах. Эва всегда любила дождь, особенно в темноте. Я посмотрел в окно, где мы сидели в течение нескольких часов вместе, просто наблюдая за дождем. Я больше не мог, поэтому я уехал. Я живу в отеле. Мне никуда не хочется, я не был даже у себя дома все это время. Четвертый день. Вернулся Вильям. Он пришел ко мне в отель, начав извиняться за мою потерю. Он также сказал, что Нуре безумно жаль и что он даже не сможет никогда представить себе эту боль. Я захлопнул дверь перед его носом. Пятый день — сущий ад для меня. Мне наконец удалось войти в дом, но спустя несколько секунд я убежал. День шестой. Я позвал Исака прийти помочь мне. Мы встретились в доме. Я попросил его не спрашивать, в порядке ли я, потому что это было не так. Я попросил его не приносить извинения и не пытаться подбодрить меня. И он не сделал это. Мне удалось пройти через весь первых этаж в тот день, но когда мы зашли в кухню, я увидел все еще окровавленный нож, пустую бутылку и капли крови на полу, это еще больше свело меня с ума. Исак забрал меня к себе и пообещал, что на следующий день ее следов тут не будет. Я отказался. Я хотел сделать это сам. На седьмой день я просто остался внутри. Потом я пил. Пил, пока не потерял сознание. На восьмой день я вернулся домой, убирал весь первый этаж. Было больно делать это. Смывать ужасный цвет ее крови. Я чувствовал себя так, как будто убираю ее прочь. Когда я закончил, я сел в машину и поехал. Ехал в течение нескольких часов, пока не был полностью потерян. Я должен был позвонить кому-то из парней, чтобы они нашли меня. Девятый день. Я остался в доме на целый день, но только на первом этаже. Я не решался подняться на второй. Я все время был тут, продолжая плакать. Каждая маленькая вещь, которую я видел, напоминала мне об Эве, например, маленький кусочек камня, который я купил для нее. Или стопка книг, ведь она обожала читать. На десятый день приехал Вильям. Мы поднялись наверх, но не заходили в спальню. Но я знал. Знал, что там надо убрать, ведь начинало уже вонять. Продолжая бродить по верхнему этажу, мы оба заплакали. Ведь так больно осознавать, что ее больше нет. Одиннадцатый день я провел с выпивкой, пока не потерял сознание. Снова. На двенадцатый день я вошел в нашу спальню. Вымыл всю кровь, убрал листки бумаги. После того как я вычистил это, я заметил кое-что, дневник Эвы. Схватив его, я решил начать читать это в другой раз, когда буду окончательно готов. Он был у нее около двух недель, но уже почти заполнен. Уверен, у нее многое было на уме. Также нашел айпад (мой подарок), но не решился нажать на пуск видео. Тринадцатый день. Я попытался посмотреть видео, но только мысль о ее прекрасном лице заставила меня начать плакать. Я знал, что это было всего за несколько секунд, прежде чем она… Я остановился. На четырнадцатый день я заставил себя пойти в магазин. До сих пор я не ел. Пока я оплачивал покупки, я заметил журналы. Там была статья про сэлфхарм, будто наталкивая меня. Эта идея до сих пор сидела в моей голове. Пятнадцатый день. Я открыл дневник, который когда-то принадлежал ей. Я прочитал первые четыре слова, которые были написаны на этих белых страницах аккуратным и опрятным почерком. Я люблю тебя, Крис. Я закрыл дневник и бросил его, схватив бутылку водки. На шестнадцатый день ко мне пришли Вильям и Исак. Они сказали мне, что очень обеспокоены и собираются отдать меня в больницу, хочу я этого или нет. Теперь я понял Эву, когда она говорила, что не хочет туда. Я до сих пор читал ее дневник, где она оставляла прощальные записки. Я знал, что это она. Семнадцатый день. Я ел. Я был вынужден. Магнуссон предложил остаться на ночь, но я отверг его предложение. Я просто хотел побыть в одиночестве. Я ненавидел одиночество, мои мысли медленно убивали меня, но я заслужил это. Я не сумел ее спасти. Я понял, что мы боролись за то, чья вина эта была. И эта была моя вина. Эва была права. Как всегда. Поэтому я ушел. Это привело к ее смерти. Если бы я не пошел туда… День восемнадцатый. Я все еще тихо плачу каждую ночь. Я спал на диване. Я не был в нашей комнате с тех пор, как убрался там. Я не мог даже представить себя спящего на той кровати. На кровати, где умерла Эва. Завтра я собираюсь к врачу. Я боюсь, но придется. Я задумывался над тем, что я видел Мун уже после её смерти, когда мне сказали, что это была галлюцинация. Может мне стоит еще раз увидеть её?

***

Onsdag 13:42 Сегодня был день похода к врачу. Я был напуган. Впервые за неделю я изменился, но не потрудился принять душ. Зачем заботиться о своей одежде, если никто не видит тебя, что ты волнуешься за это? — Давай, Крис. У нас нет столько времени, — заскулил Вильям. Я был удивлен тем, как быстро он отошел от того факта, что ее нет, точнее, они все. Только одному человеку было по-прежнему грустно, это была Вильде. Конечно, эгоистично быть счастливым за то, что ей грустно, но все же. Это доказывает то, что ей была важна Эва. — Я буду в машине, — пробормотал Исак. Я сделал глубокий вдох, прежде чем вошел к Вильяму в гостиную. Его глаза пробежались по моему телу, сморщился нос. Но я не мог обвинять его, ведь я выглядел, как полное дерьмо. — Наконец-то, — ахнул Магнуссон, расставив руки. Я тупо посмотрел на него, возникла неловкая пауза, прежде чем мы забрались в машину. Во время всей поездки Вильям пытался завязать разговор, но безуспешно, я все еще продолжал его игнорировать, а Исак просто покачал головой. Бьюсь об заклад, они ненавидели меня прямо сейчас, но, честно говоря, мне так плевать. Они не потеряли человека, которого любили больше жизни. Который нанес себе вред из-за глупых людей. — Мы на месте, — заявил Исак, очевидно, припарковывая машину. Я хотел вернуться домой. Я хотел плакать над смертью Эвы. Хотел напиться, чтобы уснуть. Я хотел вспомнить о Эве. Я скучаю по ней. Ребята продолжали идти за мной, точно так же, как делал я с Эвой. Я сожалею, что она прошла через это. Я знал, как сильно она ненавидела это. Парни записали меня к врачу, у которого она лечилась. Наверное, она многое знает. Много дерьма. — Здравствуй, я миссис Эверланн, — она одарила меня улыбкой, к которой я остался равнодушен. — Крис, верно? — спросила женщина. — Мы оба знаем, вы знаете, кто я и зачем, поэтому давайте обойдемся без этой херни. Мне плевать на нее. Плевать на вежливость. — Хорошо, — она, казалось, была немного удивлена моими словами и моим тоном, но быстро оправилась. — Тогда я задам Вам несколько вопросов, хорошо? — спросила она. Я кивнул. — Вы нашли Эву, так ведь? — задала вопрос женщина, достав свой блокнот и выбрав ручку. — Да, — я выдавил из себя это ужасное слово. Ужасные образы таблеток, ножа, крови и трупа Эвы возникли передо мной. Снова и снова. Эти воспоминания были постоянно на повторе в моей голове, как будто кто-то по команде их включал. Это был фильм, который я был не в силах остановить. Это был фильм, который преследовал меня последние девятнадцать дней. — Как Вы себя чувствуете? — снова спросила она, уставившись на меня, как будто она пыталась заглянуть внутрь моей головы. Посмотреть это кино. — Дерьмово. — Почему? — она подняла бровь, поправив очки. — Потому что это моя вина, и я не смог ее остановить. Я не пришел к ней вовремя, — я посмотрел на свои руки, окончательно разочаровавшись в себе. Голос, как я понял, он был мой, кричал в моей голове, что это была моя вина. Моя. — Почему Вы говорите, что это Ваша вина? Я думала, что она признала, что это не Ваша вина, а ее, — спросила миссис Эверланн, пытаясь привлечь мое внимание. — Она призналась? Что Вы имеете в виду? — я спросил, сузив глаза. — Когда мы в последний раз разговаривали, она обвинила меня. — О, простите. Я поняла все, Вам следует прочитать книгу сейчас же, — сказала она, а мне сразу поплохело от упоминания о книге. Мы поссорились тогда, вычисляя, кто был виноват. Я такой идиот. — Но откуда вы знаете, что она написала это в своей книге, если она оставила ее, прежде чем вернулась? — снова спросил я. Любопытство брало верх. — Ваши друзья. Они читают его, и они сказали мне, когда договаривались о встрече, — сообщила она. Я почувствовал гнев. Они читали его. Они читали эту чертову книгу, и они сказали, каким дерьмом я выглядел в ее словах. Теперь я официально ненавижу их. — О, — они должны были сделать это. Я должен был спать с этим чертовым дневником, с одеялом Эвы, прижимая ее любимую рубашку к себе. Просто чтобы помнить ее запах. — Почему Вы не читали? — она спросила, продолжая писать что-то в своей записной книжке. — Я не знаю, я просто не мог заставить себя сделать это. Я думаю, я не готов к этому, — заявил я. Я не был уверен, что говорил больше, чем Эва тогда. После того, как она ушла в себя, она едва перекидывалась со мной парочкой слов. — Хорошо, — вздохнула она. — Как я поняла, Вы до сих пор не провели похороны. Когда Вы планируете сделать это? — снова спросила она. Эта женщина задает слишком много вопросов. Но, наверное, это ее работа. — Через четыре дня, — вновь ответил я. Я боялся этого дня. — Почему Вы до сих пор не сделали это? — Я до сих пор не могу спать в нашей комнате. Мне потребовалось пять дней, чтобы войти в дом, но я находился там всего лишь несколько секунд. Потом прошло еще четыре дня, и мне удалось остаться на первом этаже на целый день. Я не могу заставить себя находиться рядом с ванной, где до сих пор лежат ее лезвия. Я не могу зайти в спальню, да, поэтому проще оставаться на первом этаже, — сообщил я. — Можете ли Вы сказать мне почему? — еще один вопрос. Тогда я окончательно потерялся. — Почему? — спросил я. — ПОЧЕМУ? — я повторил, но теперь прокричал это слово. — Потому что я чертовски скучаю по ней. Я ненавижу ее за то, что она ушла от меня, но я так люблю ее. Каждый день без нее — это пытка. Почему я не могу зайти в нашу спальню? Потому что она, черт побери, умерла там. Вот почему! — я уже кричал на нее, почти набросившись на нее. Я начал бросать вещи вокруг, разрушая все вокруг, прежде чем охранник пришел за мной. Два других охранника прибежали после него, продолжая держать меня. Я начал плакать, а потом кричать. Я увидел, как охранник вытащил шприц. — Прости, — я поклялся, что услышал голос, который принадлежал моей единственной возлюбленной, — Я так тебя люблю, — она продолжала говорить. Я осмотрел комнату, пытаясь увидеть ее, но она была мертва. Вздохнув, я увидел девушку рядом с собой, которая ободряюще улыбалась. Ее глаза были ярко-синего цвета. Снова. А волосы блестели. — Эва? — я ахнул, прежде чем потерял сознание.