Порождение

Больше всего Рико любит, когда Сацуки создает для нее миры. Она внимательно, чуть искоса смотрит, как та сосредоточенно наполняет ампулы раствором — ворованным, конечно. Куроко — один из лучших химиков, которых знает Рико, но он до ужаса рассеянный относительно всего, что не касается: а) смешивания составов для погружений; б) его драгоценного Кагами. Но все это не важно. Сацуки смотрит на Рико — готова ли та, и потом активирует раствор. Со стороны кажется, что девочки мгновенно засыпают. Но для Рико это — пробуждение. Они оказываются на оживленной улице — там, куда забросил их сон Рико, потому что сновидец, как и почти всегда, именно она. (Рико, вообще-то, тоже архитектор. Как и Сацуки, которая сейчас выполняет роль архитектора в ее сне, словно просто тренируется для одного из заданий со своей группой. Наверное, это началось, когда Хьюга потерял Мину. Он всегда был архитектором, работал на износ, а тогда сломался. Трудно принять, что твоя жена предпочла реальности бесконечные сновидения. Хотя Рико ее понимала. Они тогда приняли решение разделиться на две группы. Хьюга давно говорил, что им нужно двигаться дальше, новый уровень ответственности как новый уровень сна: безвозвратнее. Рико стала архитектором одной из групп, Хьюга ее натаскал достаточно к тому времени. Они отхватили себе Кагами — лучшего имитатора еще поискать. И именно Кагами вскоре привел маленькую и хрупкую Сацуки. И Сацуки тогда поразила их всех своими иллюзиями. Это значило, что Хьюга мог больше не ходить в сны, как он и хотел. В обучении Сацуки он тоже не участвовал. Тренировать ее Рико предстояло самой. Так, как сейчас. И найти ей прибежище, которым оказалась собственная квартира Рико. Пожалуй, Рико с этим справилась.) Сны, в которые они попадают, почти всегда разные. Сацуки творит шедевры, существующие лишь в сознании Рико: причудливые башни на краю скалы, изящные мосты, соединяющие берега одних и тех же городов, и они наслаждаются каждой секундой, проведенной в этом придуманном мире, созданном ими обеими. Должно быть, за все эти прогулки, довольно давно ставшие самовольными, а не тренировочными, — именно поэтому раствор ворованный — им светит нешуточное наказание. Серьезное. Погружение в сны после случая с Миной строго контролируется, потому что так просто однажды спутать их с реальностью. You can't wake up, this is not a dream*, напевает Рико себе под нос, когда не хочет об этом думать, и улыбается. Не верит, что может доиграться. И еще: по правде говоря, ей плевать. Не важно, сон вокруг или реальность, пока рядом Сацуки, шутливо говорит она с нарочитым пафосом. Но это действительно так. Поначалу они отмеряли время для погружений. По истечении срока прекращалось действие сыворотки, и они просыпались в реальности тускло освещенного подвала, где стояли шезлонги и где все казалось сном. Им оно и было. Только им не нравилось — Рико не нравилось — просыпаться так. Длительность погружений вычисляли потому, что подсознание сновидца отторгало архитектора, менявшего слишком многое.Рико не могла это контролировать. Бывало, они оказывались на волосок от смерти, потому что не рассчитывали время, и тогда, прежде чем их окружала толпа из проекций и было уже поздно, Рико хватала Сацуки за руку и бежала. Они прятались в полузаброшенных зданиях, которые создавало подсознание Рико как укрытие, но оно никогда не было полностью надежным. Рано или поздно проекции их находили. Сердце Рико прошивал адреналин, но еще ей становилось весело, она видела веселье и в глазах Сацуки, и чувствовала, какая горячая у нее рука, и как бьется в ней пульс. Они будто прятались от гангстеров, замирая от каждого шороха, вскидываясь от окриков, не разбирая дороги из-за пулеметных очередей. Было страшно. Восхитительно. Было и другое. Иногда проекции оказывались настолько близко, что путей для отступления не оставалось. Боль во сне такая же сильная, как и в реальности. Зажатые в крепких руках проекций-амбалов — Сацуки потом умудрялась шутить про подсознание Рико, которое порождает Винов Дизелей, потому что она тащится от "Трех иксов" и "Форсажей", — зажатые, словно тисками, они обе осознавали, что сейчас произойдет. Подсознание Рико не всегда бывало милосердным, выбирая способ расправы с нежелательным объектом. Пули дробили кости и рвали мышцы. Кровь заливала бетонный пол. Веревка сдавливала горло. Рико видела, как белеет лицо подруги, создававшей для нее эти миры. Слышала ужасающий звук, с которым ее тело встречалось с асфальтом спустя шесть этажей. Видеть это было больно, и Рико застывала в немом крике, пытаясь вывернуться из захвата проекций. А потом просыпалась. Каждый раз ей мерещилось, что Сацуки едва уловимо улыбалась. Будто ей нравилось просыпаться-умирать. — Давай сбежим от проекций раз и навсегда. Сацуки сосредоточенно создает зеркальный коридор. Помещает зеркала в арках напротив друг друга, пока все пространство вокруг них не становится отражающим. Рико оглядывается, чувствуя, что ее предложение повисло в воздухе; Сацуки почему-то любит эти фокусы с коридорами и часто их делает. Если разбить зеркала, в которых отражается бесчисленное количество Рико и Сацуки, за ними будут целые улицы, прогулочные аллеи, набережные — Сацуки никогда не повторяется. Рико смотрит на одно из собственных отражений и гадает, что там прячется на сей раз. — От них не сбежать. Это ведь твое подсознание, Рико, — голос Сацуки кажется почти равнодушным, но Рико знает, что на самом деле она просто очень увлечена. Сацуки касается кончиками пальцев холодного зеркала, затем прикладывает ладонь, как делает всегда, прежде чем разбить зеркальный проход. — Кроме того, какой в этом смысл? Что нам толку здесь оставаться? Я уже вполне нормально справляюсь. Поразвлечься если только. Зеркала разбиваются, и в одном из осколков Рико успевает увидеть себя: бледную, почти неестественную. Ненастоящую. Как ее проекции. Для Сацуки это развлечение. Для Рико все слишком реально. Однажды Сацуки все наскучит. Однажды Рико останется одна. Она думает об этом непрерывно весь остаток их сна. Она думает об этом и в первый момент, когда просыпается и видит напротив спокойный взгляд Сацуки. Идея завладевает ею в последующие дни и разрастается, когда их прогулки в сны становятся все реже. Идея, захваченная из сна. Чужеродная здесь, в реальности. Если, конечно, это все еще реальность. В чем Рико теперь сомневается каждый раз, когда смотрит в зеркало. Может быть, там, во сне, в том зеркальном коридоре, она потеряла правильную Рико в бесчисленных отражениях, а взамен проснулась ненастоящая? Рико медленно обдумывает свою мысль, а затем ей в голову приходит другая. Что, если ей подсунули ненастоящую Сацуки? Она думает об этом еще какое-то время. И однажды тихо подходит ближе к Сацуки, пока та что-то готовит на кухне их общей квартиры. Проскальзывает мимо стойки с ножами. Настоящие Рико и Сацуки любят жареное мясо, а для него нужны очень острые ножи. Рико не уверена, в какой из реальностей она сейчас. Они ведь ели мясо и в снах — куда Сацуки возвращаться больше не хочет. Сацуки, которая так с ней холодна, не может быть настоящей, думает Рико. Подсознание против нее, она чувствует. Им нужно проснуться и поговорить, и тогда все наладится, решает Рико. И они снова будут создавать миры. Я ведь делала это тысячу раз, думает Рико, когда нож входит в спину Сацуки под левой лопаткой, и Сацуки кашляет, и захлебывается, и дергается в объятиях Рико, а кухонный стол заливает теплая ненастоящая кровь. Рико не видит лица Сацуки, но уверена, что та улыбается. Как и всегда. Рико тоже чуть-чуть улыбается и оседает на скользкий от крови пол вместе с телом Сацуки, создававшей для нее такие чудесные миры. Нет, не создававшей. Создавала их та, другая — а это просто проекция в ее собственном сне. Она снова их создаст для меня, думает Рико, нам только нужно проснуться. По-прежнему улыбаясь, она закрывает глаза... ...но не просыпается.