Черная Башня

Ближе к вечеру вновь начался дождь, Микеле стоял на балконе, прижавшись плечом к холодным железным прутьям, и смотрел, как капли разбиваются о козырёк крыши, стекая с неё неровными струйками. Медленно, но верно человечество продолжало убивать природу, и теперь дождь лил почти всегда, от него на камнях оставались белесые разводы, а море прерывалось мелкой рябью, похожей на чешую древних, огромных рыб. Во времена прошлой эры таких заносили в красную книгу, теперь же это не волновало никого. Развлечений для заключённых здесь ожидаемо не было, даже гулять не выпускали, лишь два раза в день до столовой и обратно. А дальше в четырёх стенах, бесконечный день сурка, бесконечный дождь. Пока не свихнешься. Микеле просунул руку между прутьев и подставил ладонь небу, о пальцы тут же разбились капли, стекли по запястью и сорвались вниз, куда-то в огромное мёртвое море. Локонте вдруг показалось, что он вновь где-то там, среди высоких домов на узкой улочке, ловит капли дождя губами, улыбается сестре. Ещё есть время, пара минут, чтобы насладиться тишиной, пока не появились безликие люди в форме и вновь ни пришлось скрывать своего лица. Интересно, а в Америке тоже идёт дождь?.. На балкон выбежала Диан, закутанная в большую цветастую шаль, прошла вдоль стены и остановилась возле Микеле. Взяла его за руку, согревая ладонями. -Да, я сейчас приду, — зачем-то пробормотал он и улыбнулся. Как-то грустно вышло, но вроде бы Диан не заметил. Она стерла капли с его ладоней и увела за собой в комнату. Возвращаться не хотелось, этим дождём надо было дышать, чувствовать его, слушать, почему-то он напоминал о Моте, такой же холодный и такой же печальный. Микеле не понимал, почему, но увидев его, сразу понял, что Мот прячет в душе гораздо больше боли чем все, кто попал сюда. Ведь не может, не может человек, что пишет слезами дождя, не испытывать ничего. В комнате царила все та же тишина, Маэва устроилась на диване, закинув ногу на ногу и что-то читала, валялись на столе рисунки на вырванных из блокнота листах, не было слышно ни шума воды, ни музыки. И почему-то, несмотря на тепло и светлые обои, это место показалось Микеле таким же мертвым, как и все вокруг. Изящно расписанный гроб, не более. Надо было раскрасить это место, немедленно, сегодня или завтра, попросить Маэву найти краски, маркеры, карандаши, завесить стены рисунками, изрисовать уродливую железную дверь яркими узорами. И пусть от обилия цветов будет рябить в глазах, главное хоть ненадолго прогнать это ощущение смерти, так уютно поселившееся здесь. -Тут нет лекарств, так что лучше тебе не простыть, — пробормотала Маэва, не поднимая головы. Итальянец пожал плечами. -Там не холодно. Диан неодобрительно покачала головой и вновь сжала его руку в своей, согревая пальцы. Микеле благодарно улыбнулся. Неожиданно раздался грохот, открылась тёмная железная дверь, отделяющая их от общего коридора, в комнату ввалились несколько солдат. Тут же подскочила Маэва, выбегая вперед, Диан, с огромными от ужаса глазами, забилась за спину Микеле, до боли сжав его руку. Вновь стало страшно. За всю его жизнь встречи с людьми канцлера не заканчивались ничем хорошим, и теперь он как никогда ярко чувствовал, что бежать некуда, не скрыться меж домов, не спрятаться в тени, а безликие люди в форме могут сделать с ним все, что угодно. Все они пленники здесь, без прав и свободы, и никто не защитит их. Никто. Вслед за охраной на светлый пол ступил высокий мужчина, окинул комнату скучающим взглядом и растянул губы в ухмылке, подмигнув Маэве. Она поморщилась. -Что тебе здесь надо, Аттья? — прошипела Мелин. -А я не имею права прогуляться по собственной башне? — он вопросительно вскинул брови, Маэва прищурилась, прожигая его ненавидящим взглядом, — где Мот? -Понятия не имею. -Зови его, у меня для вас всех сюрприз. Микеле почувствовал, как Диан крепче сжала его руку. Пауза затягивалась. -Мот, — громко крикнула Маэва. Аттья победно улыбнулся. Щелкнул замок и в комнату медленно вошел Флоран, останавливаясь рядом с Маэвой. Микеле впервые заметил, насколько он высокий, выше его самого на пол головы, весь в черном, с острым ледяным взглядом карих глаз. Слишком чужой для всего вокруг, словно не из этого мира, не из этой реальности. Мот вызывал страх одним своим видом, гораздо больший, чем Аттья с отрядом солдат за спиной. -Здравствуй, сын, — произнес мужчина. Флоран молчал, — я принес тебе подарок. Уверен, тебе понравится. Отойди. Мот медленно сделал три шага назад, останавливаясь рядом с Маэвой и загораживая собой Микеле. Теперь итальянцу был виден лишь небольшой отрезок коридора и исцарапанная железная дверь. -Заводите, — скомандовал Аттья и подвинулся чуть в сторону. Локонте дернулся вперед, подходя к Флорану почти вплотную, и увидел, как двое солдат втолкнули в комнату молодую девушку, держа ее под руки. -Тамара…- еле слышно прошептала Маэва. -Очередная жертва своей уверенности. То, что было перед ним, слабо походило на человека. Ее схватили за волосы и запрокинули голову, позволяя разглядеть разбитое, испачканное кровью лицо. По груди и плечам тянулись длинные глубокие порезы, вывернутые руки были сцеплены за спиной, грязные, слипшиеся, где-то вырванные клоками, пряди спадали ей на глаза, синяки и ссадины, вместо коленей кровавое месиво. Микеле не мог оторвать от нее взгляда. Диан тихо всхлипнула и, зажмурившись, прижалась лицом к его спине. Ни Мот, ни Маэва не пошевелились. -Печально, очень печально, Флоран, что ты не объяснил своей девушке, что не стоит пытаться сбежать отсюда… Аттья покачал головой, поднял на Мота безразличный взгляд. А потом достал из-за пояса пистолет и приставил ей к виску. И с мерзкой ухмылкой наблюдал, как резко дернулся Флоран, остановившись лишь в метре от него от резкого голоса Маэвы. -Ты не поможешь ей, ее все равно убьют, — ровно выдохнула Мелин. Неживая. Тамара приоткрыла глаза и медленно подняла голову, улыбнувшись разбитыми губами. -Флоран… -Ты посмотри, узнала, мне казалось, она совсем сошла с ума, пока болталась там под потолком. По изрезанным щекам покатились слезы, Тамара задрожала и попыталась высвободить руку, но лишь сильнее порвала кожу на запястье. Флоран молчал. -Хотя бы скажи, что любишь ее на прощание. Я убью ее, ты же знаешь. Надо было сказать что-то, выйти вперед и попытаться сделать хоть что-нибудь, но Микеле чувствовал, что не может даже пошевелиться. Даже открыть рта. Он стоял и смотрел, как алые слезы оставляют дорожки на бледной коже, а человек с фальшивой улыбкой повторяет одни и те же слова. Понятные, но в тоже время… Это не с ним, не с ним, просто сон, и сейчас он проснется и не будет больше ничего, лишь дом, запах цветов, солнце. Солнце… -Флоран, пожалуйста…- прошептала она, — помоги… Флоран молчал. Аттья спустил курок. Словно капли масляной краски потекла по стене алая с черным кровь, медленно превращаясь в бесформенную лужу на полу. Девушка с застывшим взглядом мертвых глаз сломанной куклой повисла на руках солдат. Она стала первым человеком, чью смерть Микеле видел своими глазами. Что-то говорили люди, кривил изорванный усмешкой рот Аттья, рыдала Диан, шипела Маэва, а Локонте просто смотрел вперед, как растекается по светлому кафелю алая краска, затекает под плинтус, и, наверное, она уже не отмоется… Блестящее в свете лампы пятно загородило что-то черное, Микеле медленно поднял голову, пересчитав пуговицы на идеально отглаженной рубашке, и наткнулся взглядом на взгляд Мота. Настолько болезненный, что стало трудно дышать. Флоран смотрел на него не моргая, будто пытался утопить в собственной горечи, за его спиной утащили за дверь окровавленное тело, закрыли замок и Маэва согнулась пополам, обхватив голову руками в немом крике. И только когда повисла в воздухе звенящая тысячей струн тишина, Мот развернулся и ушел к себе, так и не сказав ни слова. 888 Отмыв от ладоней последние следы крови, Мелин вытерла руки о висящее рядом полотенце, убрала волосы за спину и быстро вышла из ванной, направляясь в комнату Локонте. Пока Диан у себя, им необходимо было поговорить. Постучав костяшками пальцев о дверной косяк, она прошла внутрь и села на кровать рядом с итальянцем. Микеле не шевелился. -Эй, ты как? — тихо спросила она и тронула его за плечо. -А? Что? -Я спрашиваю, как ты? -Нормально… Да, все в порядке. Микеле еле слышно вздохнул и потер глаза, размазав по щеке подводку. Наверное, должно было быть стыдно, пока Маэва отмывала пол от крови своей подруги, он сидел здесь и думал о доме, не позволяя мыслям вновь возвращаться к недавним событиям. Людей убивают, очень часто и очень по много, и то, что раньше он ни разу не становился свидетелем подобного, значит лишь, что ему просто везло. Но везение закончилось, как заканчивается все в этой жизни. Та девушка была ему никем, даже имени его не знала, но стоило ему подумать, что больше ее нет, нет в этом мире, ком подступал к горлу. А если бы он там оказался, стоящий на коленях и отчаянно верящий, что безликие люди подарят ему еще хотя бы несколько мгновений жизни. Бессмысленных, наполненных болью, но таких необходимых. Стоя там, он вдруг понял, как сильно, до животного ужаса, боится умереть. -Я знала Тамару, она была… такой хорошей, бегала за Флораном, как привязанная, ради него попыталась сбежать, — Маэва подавила вздох и несмело погладила Микеле по спине, — то, что они сделали… -Ужасно, — тихо закончил итальянец, — неужели всех нас ждет такая смерть? -Если мы не попытаемся все изменить, то… думаю да. Поэтому мне нужна твоя помощь. Локонте непонимающе нахмурился и чуть склонил голову, смотря на Маэву. Чем он, такой же заключенный, как они все, не имеющий ни фантастической силы, ни связей, сможет помочь ей. А Мелин, кинув взгляд на дверь, быстро и тихо заговорила: -Помнишь, что говорил Нуно, про банду, это правда. Существует организация, которая вот уже три года готовится к тому, чтобы перевернуть мир. Когда Коэн пришел к власти, он приказал убить всех, кто мог противостоять ему, но некоторое из революционеров смогли спастись. Мы ждали, пятнадцать лет, пока он ослабнет и народ поймет, что может противостоять ему, мы готовились и теперь… теперь пришло время. -Это бунт, — прошептал Микеле, прервав ее на полуслове, — я… как вы собираетесь это провернуть? -Посмотри вокруг, империя Коэна рушится на глазах, ее осталось лишь слегка подтолкнуть и все. Бунты, демонстрации, ты не мог этого не замечать, даже великая неприступная башня, где заключенные рычат на охрану, возят контрабанду и не подчиняются ни одному из приказов. -А потом их убивают! -Потому что надо действовать сообща! Если ничего не делать, наши друзья и родные так и будут умирать! Нам нужна эта революция. Маэва замолчала, смотря на него долгим тяжелым взглядом и ожидая реакции. -Хорошо… согласен, нужна, но как? Она криво усмехнулась, прищурив светлые глаза. -Так ты с нами? -Я с вами, если ты скажешь, как это сделать и чем я, конкретно, могу вам помочь, — твердо ответил он. -Под всем городом проходят туннели, некоторые из них идут и дальше, раньше здесь ездили поезда, возили нефть и газ, теперь же правительство перекрыло их, а некоторые вообще уничтожило. Но основные мы смогли восстановить. Один из них проходит под Башней, и, скажу тебе больше, мы прорыли его так, что теперь он напрямую идет к зданию правительства. Понимаешь?.. -Понимаю. -Будет последний выход, через некоторое время, пока мы выпускаем из тюрем наших людей и набираем новых. Нам нужны те, кто не боится, кто не сдастся на последнем рубеже, мы перевернем мир, Микеле, и я хочу, чтобы, когда Коэн будет заживо сгорать в своем кабинете, ты стоял рядом с нами. Хватит терпеть это рабство, достаточно мы прожили в страхе. О да, Маэва была права, каждое ее слово — чистая правда, то, о чем Микеле думал каждый день, о чем мечтала его семья, каждый из его знакомых. Коэн разрушил мир, причинил боль стольким людям, убивал и зверствовал, пора было прекратить это. Пора было перевернуть мир обратно. -Достаточно, — эхом повторил Микеле и, развернувшись к Мелин всем телом, быстро кивнул, — я с вами, ты права, с нас уже хватит. Маэва оскалилась и сжала его руку, смотря в глаза. Она сама верила в революцию всей душой, и увидеть этот же огонь в глазах напротив… ничего не могло быть лучше. -Завтра собрание, здесь, под Башней, я представлю тебя нашим, они все расскажут, — быстро прошептала она, и, вновь оглянувшись на дверь, тихо добавила, — но, обещай, что никому не скажешь об этом. Я не знаю, кому здесь можно доверять, а кому нет. -Тогда почему ты поверила мне?.. Она загадочно улыбнулась и легко провела по его волосам. -Я в тебя верю. Ты такой, как мы, ты умеешь бороться. Снаружи послышались шаги и в проеме показалась Диан, закутанная все в ту же шаль по самый подбородок. Маэва легко встала с кровати и подошла к ней. -Скоро придут солдаты, ты смотрела вещи Тамары? Диан замотала головой, словно Мелин предложила ей что-то ужасающее. -Они все равно заберут все, что принадлежало ей. А тебе нравились ее красный духи. Тем более, у нее остались две пачки чистых прокладок, нам они нужнее, чем этому ублюдку. Она протиснулась мимо Диан и скрылась в их комнате. Микеле поднялся с кровати и подошел к ней, останавливаясь рядом. -Все будет хорошо, — тихо произнес он. Девушка потерянно кивнула и, обняв его, прижалось щекой к плечу, Локонте обнял ее за плечи, чувствуя, как она мелко дрожит. А в голове набатом билось лишь одно слово. Революция. Маэва оказалась права, уже почти ночью пришли солдаты, собрали в большой черный мешок все оставшиеся вещи Тамары, скатали постельное белье, стерли ее имя со спинки кровати, словно ее и не было никогда. Остался лишь запах когда-то принадлежавших ей духов, фотография в рамке, что успели спрятать девушки, ее маленькие сувениры, так и не доведенный до конца дневник, любимая чашка в шкафу. И ничего больше. Перед сном Маэва приготовила чай с корицей, такой, как всегда заваривала им Тамара, выпили, не чокаясь, Диан тихо вытирала слезы, Маэва пообещала хранить ее любимые фотокарточки с улочками родного города. И защищать Флорана, чего бы ей этого не стоило. Сам Мот так и не появился, но уходя к себе, Мелин оставила чайник с заваркой возле лампы на столе. Погасила свет и отправила всех спать. На улице тихо шелестел дождь, Микеле лежал и слушал, как разбиваются о крышу капли, шумит водосток, и опять умолял себя не плакать. Так всегда, грусть приходит вместе с ночью, обнимает за плечи, кутает в ледяное одеяло и даже слезы застывают на щеках. Вновь вспомнился дом, как они с Пьетро сидели под самой крышей, Микеле перебирал струны гитары и смотрел в окно, на огромную полную луну, тихо спал город, пахло прибитой дождем пылью, летом и душной ночной жарой. Мамиными любимыми цветами. Как они там, наверное, так же, как и он, вспоминают каждую ночь, спрятали его любимую, изрисованную звездами гитару, убрали краски и кисти, закрыли комнату на ключ. Но все равно верят, что он вернется, что угодно сделает, но вернется к ним. «Зато вы теперь в безопасности, и никто больше не подойдет к нашему дому» Микеле тихо вздохнул и вылез из-под одеяла, накидывая сверху теплую кофту. По ночам все-таки холодно было, камень, хоть и нагревался за день, но, даже ни смотря на батареи и утеплители, отдавал то немногое, украденное за день тепло. Микеле не любил холод. «Чай. Выпить чая, успокоится и лечь спать. Именно в таком порядке» — повторял он себе, пока выходил из комнаты и на ощупь пробирался на кухню. Неожиданно заметил слабый свет и вдруг увидел Флорана, сидящего под настольной лампой и смотрящего в одну точку. Так же как и он вчера. Мот поднял на него взгляд, еле заметно кивнул и вновь опустил голову. Перед ним даже чая не стояло, и Микеле, решив, что так дела точно не делаются, достал из шкафчика две чашки и принялся разливать чай. Флорану больно сейчас, больнее чем всем им, любил он Тамару, или же нет, но все это предназначалось ему, именно его она просила помочь, именно его обвинил Аттья в ее смерти. И пускай это наглая ложь, сбежала она ради Флорана. -Тебе с сахаром или с медом? — тихо спросил Микеле, продолжая колдовать над напитком. -С медом, — неожиданно ответил Мот. Микеле незаметно улыбнулся и поставил перед ним большую чашку с теплым ароматным чаем. Флоран задумчиво обнял ее ладонями. Где-то за каменными стенами шуршал дождь, Микеле грел озябшие пальцы и молчал, понимая, что даже сейчас, сидя здесь рядом с вечно молчаливым Мотом, ему гораздо уютнее, чем в своей собственной комнате. -Мне жаль, — тихо произнес он и поднес чашку к губам, делая маленький глоток. -Мне тоже, — в тон ему отозвался Флоран. Погладил большим пальцем керамический бок и глубоко вдохнул сладкий аромат меда, — спасибо за чай. -Не за что. Флоран поднял на него глаза и Микеле ласково улыбнулся. Где-то в душе потеплело, может быть от чая, а может от того, что Флоран попытался улыбнуться в ответ. -Тебе пора спать, — сказал он, — а то не встанешь завтра. -А ты? -И я пойду. Флоран поднялся из-за стола, так и продолжая держать чашку в ладонях, подождал пока Локонте встанет вслед за ним, и скрылся в темноте коридора, шепнув на прощание почти неслышное «спокойной ночи». А Микеле стоял и улыбался, чувствуя, как медленно разливается под ребрами тепло.