Ведьминско-придворные милости.

- Доброе утро. Кристоф немедленно расплылся в улыбке. Только что сидел мрачнее полуночной тени, вяло заталкивая в себя неумолимо остывающий завтрак, а вот поди ж ты. Вот вам и «злая ведьма». - Здравствуй… - запнулся Крис, едва не прибавив вертящееся на языке дополнение. Георг, впрочем, заметил, выгнул бровь и сел напротив. - А дальше? «Здравствуй, ведьма»? Кристоф обиженно заморгал. Если Карабос не реагирует на всю его богатую жестикуляцию и мимику, совершенно не значит, что не замечает. - Обижаете, госпожа. - Ну-ну. - Здравствуй, милый, - поделился Кристоф и мечтательно воззрился на собеседника, который откровенно смущался от того, что ему завтрак приносят и желают хорошего дня, попутно заигрывая с «молодым господином», да только ведьминские черты не давали вскочить и начать отказываться. Но благодарил как-то… сдавленно, что ли. Отвык в этой своей приграничной крепости. Кристоф млел и любовался. Ведьмак не выдержал. - Что? - Ммм?.. - Почему ты так смотришь? До Криса от неожиданности даже не сразу дошло, что про «милый» ни сарказма, ни издевательства не прозвучало. - Привычка, подогретая наличием Виктора, - честно признался пойманный на горячем «молодой господин». - Патока. Мерзость. - Госпожа сегодня в дурном настроении? Брюнет коротко посмеялся. Вот уж достойную друг другу тему для взаимных шуток нашли – грубоватость долго время вынужденного жить в одиночестве дворянина против нарочитой куртуазности и совершенно несоответствующего внешности поименования. - Нет. Прости. А где сам Виктор? Кристоф еще повздыхал, построил глазки девушке, забиравшей у него оставшуюся наполовину полной тарелку. - Спит он. Виктор – тот еще лентяй и соня, поднимись к нему, если хочешь. - Ты уезжаешь? Крис кивнул. Дела требовали личного присутствия, Йозеф уже недвусмысленно намекнул на то, что проведать воспитанника хочет весьма неудержимо, а уж присутствие Виктора… усиливает это желание в геометрической прогрессии. Потому что знает он, какое влияние оказывают эти королевские любимчики друг на друга в ущерб текущей деятельности. - Мне подняться к Виктору? Кристоф всерьез призадумался. И достойного ответа не нашел. - Как захочешь. Нравится тебе Виктор? Ты вроде с ним… - слегка замялся он, - поладил? - Сойдет. Как вот с таким… с такой… - Ведьма ты, ведьма. А прозвучало почти ласково. Георг, впрочем, улыбнулся. - Уймись, придворный. Невозможно быть в плохом настроении при таком собеседнике. - Попрошу тебя еще, выполнишь? - Постараюсь. Кристоф зажмурился на мгновение. Это – злая ведьма, темный колдун. Наследник семьи. Карабос. Даже в облике такого желанного собеседника. - Виктор, в общем, неплохой. Прошу тебя, Карабос… не убей его за этот долгий день. Георг перестал улыбаться и поднял голову, всматриваясь в глаза придворного. Зеленые, яркие, редко когда увидишь без легкой поволоки. Впрочем, и обратился – по родовому имени. И впрямь серьезен, насколько умеет. - Только потому, что ты просишь. Крису показалось, что дышать ему стало полегче. - Ты действительно лентяй. От такого хамства Виктор проснулся мгновенно, но глаза открывать не поторопился, наоборот – подтверждающее лени-и-иво зевнул и потянулся, подтягивая к себе подушку. Только после этого открыл один глаз, с хитрым прищуром оглядел визитера и приглашающее подвинулся на пару сантиметров – только ради самого жеста. - Ммм, какие гости в столь ранний час… проходи, не стесняйся, дворянчик. Садись?.. - Скоро полдень. - Так я лег утром! – попытался справедливо возмутиться Виктор. - Сам виноват. То ли обижаться демонстративно, то ли смеяться. Но определенно не скучно, а скучать Виктор не любил более всего на свете. И к тем, кто его избавлял от такой напасти, охотно благоволил. - Садись, - повторил он приглашение и устроился поудобнее сам, еще разок потянувшись. - Почему ты спишь одетым? Тут уже Виктор не сдержался и расхохотался. Ну и фаворит у Криса – не характер, а шипучка с сюрпризами, такая, какую детям на празднике наливают: много смеха, да не очень вкусно. - Хотел вещи поразбирать, - доверительно сообщил он, рассматривая устроившегося рядом брюнета, - но это так скучно… не поверишь, уснул в процессе! Брюнет посмеялся, кивнул. - Я поверил. Виктор замурлыкал навязчивый и простенький мотивчик, жмурясь. - Крис уехал? Брюнет чуть повернул голову, сверкнул синими глазами. Определенно, умеет кто-то тут фаворитов выбирать! - Уже. Да. - Досада, - пожаловался Виктор, игриво поправляя челку. – Кажется, мне снова будет скучно… - Но не сказал, куда и сколь долго будет отсутствовать. Виктор лениво отметил вполне приличный оборот среди грубоватой манеры высказываться и зевнул. - Дела решать, а то приедет Йозеф и будет разнос по всем фронтам. - Кто? Молодец дворянчик. Самое важное вылавливает, цепко держит. Хорошие они, эти гордые обедневшие ребятки, главное – правильно натаскать и спуску не давать. Впрочем, это уже проблемы чьи? Ага, Криса. - Наставник твоего покровителя. Был, - поправился Виктор, солнечно улыбнувшись, - Крис вырос давно уже, а все равно… хм-хм, не буду сдавать, он мне друг все-таки! - Все-таки, - подтвердил брюнет викторово мнение про умение вылавливать из сказанного самую важную часть информации. – Виктор, а виолончель?.. - Вон лежит, - качнул Виктор головой на кофр, выбираясь из-под одеяла. Замер, присвистнул, откинул челку. Ах ты ж посмотрите на него, ходячее предложение шантажа! – А ты помнишь, что ничего в этом мире не бывает бесплатно, а, дворянчик? - Тебя что, опять поцеловать? Характер все ж не марципан. Впрочем, и не напалм со специями. Просто язвительный и грубоватый парень, с которым совершенно нескучно. - Мало, дворянчик, мало. Разве стоит концерт в будуаре одного поцелуя?.. Получилось даже более трагично и пафосно, чем Виктор хотел. Его собеседник даже замер, осознавая, а потом рассмеялся – вслух, коротко, слегка неприятно, но вполне искренне. - Ты мужчина. - А это тут при чем? - Будуар – комната дамы. Виктор ехидно подмигнул и сел рядом, сгибая колени. - Оказывается, фаворит моего Криса – та еще язва. - А ты любишь много говорить не по делу. Виктор только руками развел. Каюсь, мол. Но ни разу не стыдно. Нонсенс, да! Но Виктору Никифорову можно все. - Так что ты хочешь? Виктор потянул подушечки пальцев к губам, постучал указательным пальцем по уголку рта. - А дай-ка подумать. Вот тебе цена концерта, дворянчик: пока я буду тебе играть, сделай мне что-нибудь приятное. Например, я оч-чень люблю, когда мне разминают плечи… или гладят по спине… - Ты же будешь играть. Какая наивная попытка отвертеться! Виктор хмыкнул. - А мне не мешает. Согласись, невысокую цену прошу… - Так я и не слышал, как ты играешь. Та еще язва фаворит у Кристофа. Спуску никому не даст, а ведь не может не знать в лицо любимого придворного короля. Стоило только дать разрешение обращаться на «ты»… …впрочем, Виктор не жалеет ни секунды. Виктору нескучно, а это главное. За тем, как Виктор распаковывает музыкальный инструмент, Георг следит, не отрывая глаз. Предвкушающе, но не жадно. В какой-то момент исподволь следящего за брюнетом Виктор даже хочет сказать – «неверяще», но странное выражение в синих глазах снова сменяется предвкушением. Брюнет усмехается краем губ, отодвигается к центру кровати, опирается ладонью на еще теплое от тела Виктора одеяло. Чтобы там Крис про своего дворянчика не думал, но это явно не скромник и девственник. Хотя, может, и притворяется перед Кристофом очень даже верибельно. В милости эти Виктор пока влезать со своими ценными комментариями не собирался – уж больно интересный спектакль затевается, коли дворянчик вообще не стесняется показать другу своего покровителя свою, так сказать, настоящую суть. А ведь скромник и прочая, прочая, прочая вряд ли стал бы сидеть на разобранной постели мужчины, с которым знаком едва ли сутки, и уж тем более не стал бы соглашаться на какие-то авансы, отдающие не сильно пристойными нотками, в обмен на пару мелодий… Виктор подмигнул в ответ, любовно погладил изгиб виолончели и беспримерно нежно коснулся губами грифа. Как будто поприветствовал. Впрочем, ну отчего же – как будто… - Начнем, пожалуй? – вкрадчиво поинтересовался он, устраиваясь на краю кровати и поглаживая пальцами по струнам. – Не трогай ниже плеча, а в остальном – не мешает абсолютно… чтобы ты хотел услышать? Прямо-таки чувствовалось, как за спиной озадаченно замерли. - Что-то… что ты сам любишь. Я незнаком с инструментом. Виктор обернулся с наигранным возмущением и ненаигранным изумлением. - Никогда не слышал, как играют на виолончели?! Георг покачал головой. - Только видел. Издалека. Нет, не слышал. Срочно заниматься просвещением. Хотя Виктор и не сомневался – копни чуть глубже, и провалы в образовании обедневшего дворянина будут зиять похуже провалов дрянного моста. Интересно, это тоже один из пунктов, которые привлекли сострадательного и доброго Кристофа? - Что ж, тогда знакомься, - качнул Виктор смычком. – И не забывай про оплату. За плечом весьма ехидно фыркнули. И положили ладонь на плечо. И, кстати, у фаворита Кристофа не дрожат руки от таких малопристойных действий… Руки у крисова фаворита вообще ни от каких действий не дрожали. Виктор даже сначала впечатлился и обрадовался – ни у кого из его многочисленных компаньонов на ночь, на вечер, на пару дней и ни у кого из капризных любовниц не было манеры вырисовывать на спине ангельские крылья. Обеими ладонями, от лопаток, захватывая плечи, бока, поясницу... хотелось замурлыкать, закрыть глаза и велеть продолжать. Второе по списку Виктор выполнил, ухмыльнулся и продолжил играть – такие действия определенно заслуживали поощрения. В понимании их пакта про оплату концерта – какой-то особенно красивой мелодии. - Я сыграю тебе то, что нравится мне и Кристофу в равной степени, - поделился Виктор, чуть растягивая гласные. – Честная оплата никогда не оставляла меня равнодушным. - Тебе и Кристофу? - Верно, дворянчик. Соната для виолончели и клавира ре мажор: адажио аллегро… Бах. Пауза показалась Виктору весьма тяжелой. - Мне ни о чем это не говорит. А вот и пробелы. Любит музыку, но совершенно не понимает, что ему преподносят? - Наслаждайся, - роняет Виктор. Он, впрочем, наслаждается и сам тягучей, неторопливой мелодией. И даже то, что наглец с пронзительными синими глазами просто устраивается рядом, лишь слушая, но не прикасаясь, не вызывает раздражения. - Для тебя это что-то особенное? – вполголоса, хрипло интересуется Георг, когда музыка умолкает, а Виктор все еще сидит с закрытыми глазами. - Весьма. Особенное, но не очень личное, - облизывается Виктор. Просто тягучая мелодия их первой с Кристофом ночи. Чудесное воспоминание. Им не жалко поделиться, но оно и впрямь – особенное. - Все равно… спасибо. Виктору почти смешно. - Спасибо, мой дорогой, это не оплата концерта, - напоминает он. В плечо толкают слегка. И смеются. - Тогда сыграй мне еще. Я тоже сделаю… что-то особенное для тебя. - Заманчиво, - соглашается Виктор. – Что ж… И снова Бах. Концерт для виолончели… четвертый, кажется. - Тоже что-то особенное? - Нет. Просто мне нравится. Легкий, воздушный. Как эклеры. На плечо обрушивается тяжесть – Виктор уже хочет возмутиться, но становится немного легче. А потом тяжелые руки крисова фаворита скользят по бокам, по животу – да так и остаются. - Играй, - напоминает Георг Виктору на ухо. Ах ты ж язва… и характер далеко не марципан. Виктор играет. Виктор снова прикрывает глаза и ухмыляется широко, не скрывая ухмылки – скромные молодые люди не вдавливают пальцы в бедра чужого, не выглаживают ткань, не давят на пах тяжело и почти на грани боли. Виктору очень нравится фантазия о том, что сдвинуть ноги и закрыться нет никакой возможности – он же должен доиграть мелодию, а со сдвинутыми коленками на виолончели не играют… - Дальше, - требует Виктор, откидывая голову на подставленное плечо, недовольно кривится, стоит Георгу неторопливо, дразня, убрать руки. В паху ноет, горячо, тяжело, сладко. Как эклеры. Когда их много. Виктор любит сладкое. - Играй, - издается хриплый голос над ухом. - Стервец, - шепчет Виктор, перехватывая смычок, отирая ладонь о бедро. – Только пока я играю, а?.. - Только так. Ну и характер у твоего фаворита, Кристоф. Скучать некогда даже без тебя. - Стервец, - повторят Виктор с удовольствием. – Ну что ж… я продолжу. Камиль Сен-Санс. И тоже концерт для виолончели… но ты двигаешься вместе с музыкой, понял меня? Смешок приятно обжигает. - Я понял. Быстрая музыка, да? - Нет. Разная. Она действительно – разная. И быстрая, и медленная, и тянуще-тяжелая, и слишком легкая… всего понемногу, так, как Виктор любит. Вкусно. Виктор не доигрывает до конца, царапает пальцами гриф, отбрасывает смычок в сторону, резко сдавливая в пальцах чужое запястье, не дает убрать руку. Впрочем, кажется, Георг не стремится это сделать. Только останавливается. - Продолжай, - сквозь зубы приказывает Виктор. Попробуй только отказаться, чужой фаворит, умеющий дразнить и быть таким дерзким. - Ты не играешь. - Не многовато ли ты хочешь сегодня? - Возможно. Плечу снова становится невыносимо тяжело. Но у Виктора не отбирают руку. Дразнят, а не отказывают. Поэтому Виктор пока не торопится карать. - Неужели тебе будет достаточно… через ткань? Вот так? Действительно, всего лишь дразнит. Стервец, умеющий прикидываться скромным и почти невинным. - Я подскажу тебе, - обещает Виктор, разжимает хватку на запястье, переплетает пальцы, наслаждается тем, что руки у партнера такие сильные, такие грубоватые в движениях, не в пример его изящным кистям. – Подскажу. А ты слушайся. - Ну ладно. Не дрожат у него руки, совсем не дрожат. Зато подрагивают плечи – брюнет смеется удовлетворенному выдоху, сжавшимся на грифе пальцам левой руки Виктора. - Иди-ка ты отсюда, - лениво ворчит Виктор, с легкой досадой косясь на расплывающееся по ткани штанов пятно. – Пока я не придумал сказать Крису, какой ты скромник и умничка, когда его дома нет… Дверь за Георгом закрывается с ехиднейшим скрипом. А Виктору нескучно. Виктору отлично. Клавиши под пальцами – белые, черные… К белым хочется прикасаться, каждую зазубринку пробовать, запоминать. От черных – не оторваться, они притягательные, немного блестящие, а белые – матовые. Если нажимать медленно и аккуратно, звука нет, только далекий-далекий гул где-то внутри инструмента, как раскаты грозы. Виктор усмехается и наблюдает. Отмечает наклоненную набок голову, прямую спину и недоверчиво-осторожные прикосновения. - Знаешь, - задушевно произносит Виктор, бесшумно подходя почти вплотную и укладывая руки на плечи увлеченному чем-то своими брюнету, - звук будет, если нажимать сильнее… - Да какого черта?!.. Хватка мгновенно становится из почти ласковой – стальной и жесткой. - А ну-ка изволь выбирать выражения, дворянчик. Точно на плечах у Георга синяки останутся. А тот оборачивается, смотрит снизу вверх зло, непонимающе – вот у тебя какой фаворит, а, Кристоф?.. И внезапно пожимает плечами, отворачиваясь обратно к инструменту. Узнавая. - Прости. Не подумал, что ты. О, вот как. Огрызнулся не потому, что узнал, а наоборот? Надо поощрять. Виктор разжимает пальцы, почти обнимает, намурлыкивает очередной мотивчик. - Ну так что? - Я знаю. - А почему же тогда не нажимаешь сильнее? Георг пожимает плечами. Кстати, при его фигуре это не только смотрится красиво, но и ощущается весьма неплохо. - И так трогаю без разрешения. Это инструмент Кристофа… не могу удержаться. А он не разрешал. - Точнее, ты не спрашивал разрешения. Вряд ли бы Крис что-то любимчику запретил… такое невинное. Виктор наклоняется чуть ниже, почти касаясь губами кончика уха. - Ну так мне-то можно. И тебе можно, я ведь за тобой присмотрю… ну-ка, дай мне руку, дворянчик,- цепко ухватывает он за кисть, свои пальцы – поверх чужих, почти так же, как несколько часов назад, невозможно не вспомнить… …гулкий, басовитый звук разрывает тишину зала, брюнет судорожно выдергивает руку. - Мне-то можно, - повторяет заинтригованный Виктор. Не могут же люди бояться обычного пианино, а?! – Смотри, слушай, - шепчет он, перебирая подряд клавиши. – Повтори. - Зачем? - Просто так. Аккорд звучит повторно. Только немного приглушенно. - Резче, - посмеивается Виктор. Брюнет явно хоть немного, но играть умеет. И осанка, и манера прикасаться к клавишам… эх, интересная загадка – обедневшие ребята, что гордости, что безбашенности, самому Виктору фору могут дать! – Еще один. Повтори. Георг снова пожимает плечами. Повторяет. Этот и несколько последующих. Виктор довольно урчит и снимает с чужого плеча левую руку. - Попробуем, что посложнее, - заявляет он, жмурясь. – Знаешь, я не очень люблю все эти клавишные, но Крис у нас – тот еще садист, если ему в карты проиграть и раздразнить… садись, говорит, будем гаммы играть, чтобы некоторые так довольно не улыбались!.. Стоп, а ты-то чего так улыбаешься? Виктор даже слегка ожидает, что собеседник смутится, а Георг ухмыляется чуть сильнее. - Забавное желание. Поэтому ты умеешь играть гаммы? - Ты не волнуйся, он у меня проиграется – сядет со смычком воевать как миленький, - клятвенно обещает Виктор, мечтательно облизывается. – Будет… вкусно. - Понятно. В карты я не сяду играть. С вами обоими. Язва какая-то, а не обедневший наследник дворянской семьи, на которого обрушились милости королевских любимцев! - Зря… жди меня здесь. Схожу за виолончелью. Георг морщится. А это уже удивляет. - Я бы предпочел побыть один, а не платить тебе за концерты, хотя ты хорошо играешь. Виктору очень хочется ответно съязвить что-то про то, как он, сирый и убогий, дождался похвалы… но будет неизящно. - Запомни, дворянчик, - улыбается он очаровательно и ласково. – Есть огромная разница между тем, когда просишь ты, и когда предлагаю я. - И в чем разница? - В том, - прижимает палец к чужим губам Виктор, - что сейчас я буду играть для своего удовольствия. То, что захочу. Впрочем, ты тоже будешь делать то, что я захочу. Но не в качестве оплаты. Но тебе понравится. - Звучит как приглашение в бордель. - Следи за языком, - напоминает Виктор. И довольно жмурит серо-голубые глаза. И в этот раз Георг не извиняется, почти с такой же легкостью, как и сам Виктор, отслеживая полутона разговора. По возвращению домой Кристоф пытается себя подготовить к тому, что может увидеть… всякое. Вплоть до, может быть, самого дома в руинах. Оборотная сторона вежливого и спокойного гостя – циничная и жестокая ведьма, способная наслаждаться грозой на глазах всего королевского двора, в пику всему королевскому двору. А Виктор хоть и неплохой, но несдержанный, и… Дом стоит. Это обнадеживает. - А где мои гости? – обаятельно улыбается он девушке. Главное, спросить поестественнее, с радушием вернувшегося и немного виноватого хозяина, а не с ужасом дипломата, оставившего без присмотра две воющие державы… - Играют, - хихикает та, смущенная вниманием. Довольная им. – Так чудесно, вы приглашайте господина Виктора чаще, мы на цыпочках ходим, наслушаться не можем… Кристоф выдыхает. В том, что Виктор обнялся с любимым инструментом, ничего удивительного. Да вот только служанка сказала – «играют»… впрочем, если ведьмак просто сидит и слушает, не будут же они это все пояснять каждому мимо прошедшему?! Виктор точно не станет. Впрочем, Кристоф понимает, что сам практически «идет на цыпочках» - в зале звучит не только виолончель. Кто-то Виктору согласился – счел честью? – поаккомпанировать? Неумело. Иногда не попадая. Но в целом… - Мы с тобой поиграем, - сообщает Виктор, устраиваясь и любовно поглаживая по грифу. – Ты любишь музыку, дворянчик… а музыка не любит молчаливых. Георг пожимает плечами, устраиваясь вполоборота и рассматривая увлеченного идеей блондина. - Что-то ты да умеешь, - цинично жмурится Виктор. – Перебирай клавиши. Не старайся за мной успеть. Подбирай на слух. - Зачем тебе это? Я испорчу тебе занятие. Ишь, спорить надумал. Нет, надумал лишить Виктора Никифорова очередного развлечения. Весьма невинного, для разнообразия! Виктор постукивает пальцами по струнам, те отзываются таким же тихим и далеким гулом, как и клавиши под пальцами брюнета недавно. - Можно научиться, лишь пробуя. Музыка не любит молчаливых, я не люблю молчаливых. Вообще терпеть не могу партнеров, которые во время секса молчат… - А это замечание к чему? Виктор смеется. - А похоже. Давай, дворянчик. Разворачивайся, поиграем с тобой. Подбирай на слух, как хочешь. Знаешь, иногда категории правильного и неправильного просто не существует. Есть только получение удовольствия. Кристоф неслышно приоткрывает дверь и прислоняется к косяку. Виктор может быть разным. Циничным, жестоким невыносимым. А еще - чудо каким милым и заботливым. Только непонятно, каким поворотом судьбы он так поладил с наследником Карабос, что играет для Георга, явно наугад перебирающего клавиши, и смеется? Посмеивается, но одобрительно. И интуиция подсказывает Крису, что Виктор не старается обаять чужого фаворита ради спора – сам наслаждается, позволяя неумело, неловко, грубовато аккомпанировать себе. Импровизирует ради самой импровизации. Может быть, Кристоф просто зря опасался?.. Вообще, Кристофу весьма завидно! Он прижимает палец к губам, поймав взгляд заметившего его Виктора, заходит, аккуратно прикрывая за собой дверь. - Я тоже хочу поучаствовать, - шепчет он, наклоняясь, чтобы поцеловать темную макушку. – Милый, тише, это я… Виктор ехидно пофыркивает. Но про милости молчит. - У меня имя есть. - Ну прости, прости. Не нравятся ведьмаку все эти милости, ну что ж поделать… только слегка расстроиться. Но не пытается выбраться, только руки торопливо убирает, стоит Крису самому потянуться к клавишам. - Ты намного лучше, - вздыхает брюнет, когда музыка умолкает. – Кристоф, зачем он от меня хотел… всего этого, если ты играешь так хорошо? - Может быть, ты Виктора спросишь? Виктор посмеивается, потирает кончики пальцев и выглядит невероятно довольным и умиротворенным. - А Виктор не хочет отвечать, Виктор хочет вкусненького и Кристофа. - Виктор, это шантаж! Я только вернулся… - …и полез к фавориту обниматься-миловаться, а меня даже не поцеловал. - Неприкрытый шантаж! Не гость, а… -…твое персональное кармическое наказание. Впрочем, в этом весь Виктор. А потом р-раз – и мир ложится под лакированные туфли, да еще и радуется, что Виктор Никифоров пройтись по трупу изволил. - Мне кажется, я тут лишний. Кристоф возразить не успевает. - Кажется, что слегка не кажется, - подтверждает невыносимый баловень судьбы. Да вот только ведьмак на удивление мирно кивает, поднимаясь. - Что-то особенное, да, Виктор?.. Ну-ну. - Ну и язва у тебя фаворит, Крис! Полдня тебе сказать хотел! Мда. Поладили они. Лучше, чем ты предполагал, Кристоф Джакометти. Кажется, у них уже появились даже непонятные непосвященному тебе шуточки… А говорят – «злая ведьма».