I've Just Seen a Face

Когда Грейвз впервые очнулся в этих стенах, то не сразу понял, что именно произошло. Думал, одна из преступных группировок похитила его, или кто-то мстит за осужденного им мага. Комнатка была крохотной, без окон, бледное тусклое свечение лилось с потолка без видимых источников света - а значит, камера была магической. Обстановка спартанская: узкая железная койка с плохо набитым тряпичным матрацем, откидной стол, привинченный к стене, стул, в углу - отхожее место. Не так уж и плохо, если учесть, что стул был незакреплен и вполне сошел бы за оружие. То, что воспользоваться им он не сможет, выяснилось довольно скоро. *** Когда Гриндевальд бесшумно заходит в дверь, Грейвз узнает его и мгновенно кидается к стулу, но на деле не успевает даже пошевелиться. Чудовищная сила давит на него, теснит к стене, будто огромная толща воды в несколько тонн, и Грейвз задыхается под этим весом. Грудь судорожно поднимается и опускается, он беззвучно ловит ртом воздух, но все бесполезно - жадные вдохи и рваные выдохи не приносят облегчения. Из воздуха словно выкачан весь кислород, он кажется разреженным, будто на большой высоте в горах. Легкие горят, изнутри поднимается паника и все его инстинкты кричат о бегстве, когда Гриндевальд подходит ближе и обхватывает его лицо холодными пальцами. Придирчиво разглядывает его, поворачивая голову Грейвза из стороны в сторону, затем отходит и окидывает его фигуру внимательным взглядом. — Полагаю, я должен прояснить вам некоторые моменты, — тянет Гриндевальд, подмечая малейшую его реакцию, — Во-первых, я не причиняю вреда магам без необходимости. Если не станете глупить - выйдете отсюда целым и без... потерь. Во-вторых, мне нужна от вас кое-какая информация, и предупреждаю - нежничать я не намерен. Результат требуется быстрый и точный, так что... — он разводит руками, и Грейвз чувствует легкую тошноту. — В третьих, полагаться на вашу лояльность возможности пока не имею, но если такое желание впоследствии у вас возникнет - способ связаться со мной вы найдете. Движению нужны люди, мы открыты новым кадрам. Он коротко усмехается и добавляет: — Думаю, как профессионалу, проблема вам знакома... Но приступим. Ленивый взмах палочки - поначалу ничего не происходит - и лицо Гриндевальда идет рябью, черты его размываются, образуя новые так быстро, что глаз не успевает это отследить. Какое-то мгновение - и на Грейвза смотрит его точная копия. Под темным взглядом, который сам он много раз бросал на других, паника внутри перерастает в черный животный ужас, разум отказывается принимать происходящее, захлебываясь в этом безвоздушном мареве. Он уже не понимает, является ли это последствием потрясения, или нехваткой кислорода, или панической атакой, или же это и вовсе какие-то неизвестные ментальные чары. Мутная волна ощущений покидает его так же внезапно, как до того накатила, и только спустя какое-то время он замечает, что остался в камере один. С трудом найдя в себе силы оттолкнуться от стены, Грейвз доползает до койки и падает на жесткий матрац. Обдумать сложившееся положение он уже не успевает и проваливается в глубокую яму сна. *** По пробуждении он находит на столе скудную порцию пищи и кружку воды. Вяло пережевывая жесткое мясо в похлебке, он размышляет. Ситуация выглядит потенциально благоприятной для него лично и паршивой для магического сообщества в целом. Если Гриндевальд и оставит его в живых, то для всех остальных это вторжение может обернуться куда хуже. Взять хотя бы тот факт, что он просто-напросто трансфигурировал себя. В Конгрессе стояла защита от оборотного, но трансфигурация? Считалось, что это невозможно - не в принципе, трансфигурация человека - это программа старших курсов. Но поддерживать её длительный срок? О подобных прецедентах Грейвзу слышать не доводилось. Не говоря уже об очевидных слабых местах такого обращения - сне или потере сознания. Очевидно, Гриндевальд каким-то образом учел и их. Грейвзу доводилось слышать мнение, что Гриндевальд - один из сильнейших магов едва ли не столетия, но он всегда считал его преувеличением. До этого дня. Скольких магов сможет собрать подобный человек? Сколько пойдет за ним, околдованные его силой и, что хуже всего, речами? По опыту Грейвз знал, что если и есть на свете что-то живучее фениксов - то это идеи. И чем они радикальнее, тем успешнее приживаются. Учитывая воззрения Гриндевальда, это внушало сильное беспокойство. Не успевает он отставить пустую тарелку, как та исчезает. Вместе с ложкой, впрочем, толку от нее все равно немного, разве что заточить край и самоубиться. Что было бы бессмысленно - в отличие от оборотного, на чары абсолютно не повлияет, жив он или нет. Грейвз отпивает из кружки, встает из-за стола и делает пару упражнений - просто чтобы размяться. Затем устраивает маленькую ревизию. Палочку у него забрал Гриндевальд, часы из кармана жилетки - тоже. Запонки, булавки-скорпионы, галстук - все это отсутствовало. В кармане пиджака нашелся носовой платок. Он решает, что снимок из внутреннего кармана тоже пропал, но потом обнаруживает, что тот завалился за подкладку. Должно быть, строчка распоролась, когда его сюда доставляли, а может и раньше - он не помнит, оказывал ли сопротивление, помнит только дорогу домой из Вулворт-билдинг. В слабом неверном свете Персиваль Грейвз вглядывается в неровный картонный прямоугольник. Он уже знает происходящее наизусть, до последнего жеста, но все равно неотрывно следит за девушкой на колдографии. За Тиной Голдштейн. *** В тот день весь отдел выстроили в холле, расположив на лестнице, прямо под часами. Стандартная процедура раз в два года, обычное дело. Грейвза поставили по центру, спереди, а Голдштейн - в дальний ряд из-за высокого роста. Он потом забрал копию колдографии, хотел отстраненно взглянуть на подчиненных. Но снова и снова смотрел на нее одну. На снимке Тину было видно только по грудь, она стояла со скучающим выражением на лице и разве что не зевала. Потом переступала с ноги на ногу, запиналась, и, чтобы не оступиться, опиралась на плечо нижестоящего Райли. Тот недоуменно оборачивался, и Тина посылала ему неловкую дежурную улыбку. А потом, когда он отворачивался, улыбалась уже по-настоящему - для себя, в веселом смущении качая опущенной головой. И когда Тина поднимала её и смотрела прямо в камеру, Грейвзу казалось, что даже с такого расстояния он видит искры смеха в её темных глазах. Миг - и лицо её снова принимало отсутствующее выражение, закольцованная колдография начиналась заново. Он вырезал прямоугольник с Голдштейн, сам не зная зачем, и носил его в кармане пиджака. Иногда доставал, смотрел, напоминая себе, что на службе все они люди, насколько профессиональными аврорами он не хотел бы их видеть. *** Он отправляет снимок на койку, рядом кладет платок. Секунду раздумывает и представляет в этом ряду шнурки от ботинок. Негусто. И только сейчас, глядя на свои немногочисленные пожитки, он остро ощущает чувство неправильности. Словно что-то здесь лишнее, или же наоборот, чего-то не хватает. Спохватившись, Грейвз мысленно перебирает собственные воспоминания - и понимает, что в его голове незаметно, но досконально покопались.