***
Большой зал был забит до отказа, похоже, что вся деревня собралась в нём. От мала до велика. Стоял нешуточный гвалт, наполненный возмущенными возгласами, злобными, полными ненависти. И эту самую ненависть они выливали на дракончика, который сидел сейчас в руках наследника острова. — А что о нас подумают другие племена, Стоик? — воскликнул кто-то из толпы. И он был прав. Всем на архипелаге было известно, что викинг с острова Олух веками воюют с драконами. А тут ни с того, ни с сего они объявляют им мир и отказываются их убивать. Вождь устало потёр переносицу. У него жутко болела голова, а перед глазами плясали темные, цветные пятна. После собрания он обязательно сходит к Готти за советом. А сейчас нужно было что-то делать с разбушевавшейся толпой. — Понимаю, что вы все растеряны и напуганы, — начал вождь из далека, надеясь на небольшую тупость своего народа. Конечно, плохо было так думать о своих односельчанах, но сейчас Стоик молил всех и каждого, чтобы они ему поверили. — Но я, так же как и вы в не меньшей растерянности. Толпа начала успокаиваться. Они клюнули на уловку, мысленно он благодарил всех известных ему богов за нисхождение к нему за пройденные муки. — Стоит ли говорить, что мне тоже не по душе уживаться с мерзкой рептилией в одном доме! — воскликнул он и заметил несколько сочувствующих взглядов. Толпа оттаивала и больше не было слышно негодующих речей. Все обратились в слух. Каждый хотел услышать что-то, что могло бы погасить огонь тревоги внутри них. — Но у нас нет иного выбор,. — он тяжело вздохнул и, оперевшись о свой трон обеими руками, поднялся с оного и приблизился к краю помоста. — Помните Хельмовый ад? — спросил тот разом притихших викингов. Свежо было в памяти Лохматых хулиганов тот проклятый день, когда одновременно произошло и чудо, и ад для многих викингов. Всё же влияние сил двух божеств не осталось бесследно. — Сдаётся мне, что неспроста всё это происходит с нами. Видно им, — он указал пальцем вверх, — что-то нужно от нас и шлют на нас испытание за испытанием, чтобы в итоге мы сыграли свою роль в их игре. — завершил тот свою мысль. Никто не решался вставить и слова против. Вождь был абсолютно прав. — Вот и ладненько, — выдохнул тот, садясь обратно, беспокойно глядя на жену, сына и дракона. Глаза метались от человека к человеку и обратно к дракону. — Так что мы будем с этим делать? — спросил кузнец, стоявший в первых рядах викингов и указывающий культяпкой на дракончика. Ему, как и всем жителям острова было интересно что он скажет касаемо его. — Что поделать… Будет жить, — устало ответил вождь, кинув взгляд на жену и сына, понимая что если они причинят вред ящерице, то это навсегда разрушит их племя. В толпе вновь начали проскальзывать недовольные нотки. — У меня есть подозрения, — он понизил голос до мистического, — что это был никто иной, как сам Один или Тор на худой конец, — толпа затихла, гнев превратился в суеверный страх. Теперь викинги с большим опасением стали поглядывать на дракончика, пряча подальше топоры и мечи, дабы отвести ярость богов от своих голов.***
Слюнявый был раздавлен. Его сковывали страх, паника и стыд. Он был одним из сильнейших воинов племени, родной брат великого Стоика Обширного, а при встрече с богами не поклонился им, а сжался в маленький комочек. И самое постыдное — произошло это на глазах у всего клана. Казалось бы, это было так давно, но стоило ему только напомнить или вспомнить о том дне, как вновь, самый сокровенный кошмар представал перед глазами, словно рядом снова эта чертовка Хель. Скрип двери отвлек драконоборца от тяжёлых дум. На пороге его комнаты стоял его сынишка, чуть нахальный, резкий в ответах даже отцу, но всё же любимый. Тот переступил с ноги на ногу и подойдя ближе к отцу, спросил. — Пап, а что такое Хельмовый ад? — Сморкале было до ужаса интересно, почему когда вождь об этом упомянул, многие взрослые содрогнулись, а кто-то встал столбом и долго потом приходил в себя, как его отец, которого буквально выводили из большого зала под руку. — Дядя Сверр сказал, что ты лучше об этом расскажешь! — он заглянул отцу в глаза. — Пап? — он потеребил родителя за плечи. Тот судорожно вздохнул и как-то нервно огляделся. — Расскажу только раз и больше не проси, уяснил? — строго поинтересовался воин у пацанёнка. Тот кивнул. — Когда родился твой кузен, Иккинг… — Слюнявый почесал затылок, силясь вспомнить что тогда было помимо того жуткого явления. — Он мог просто не пережить первую зиму. Тогда-то его мать да и все мы взмолились богам, чтобы те помогли нашему племени, — он указал на свою кровать, мол: садись, длинная история будет. — А дальше что? — спросил пухлощёкий мальчуган, когда его батюшка вновь смолк. — Нас услышали, но пришли не Один или Тор, а Хель и Локи, — на миг перед ним вновь появился призрачный силуэт его покойного отца. Брюнет сглотнул, пытаясь не думать о покойном, который раз за разом повторяет одно и то же. — И видимо это отродья и прислуги Хель решили испытать нас, являясь в виде умерших. Не только я это видел, многие викинги видели тех, кого не стоило видеть, — его голос дрогнул, а сын, беспокойно глянув на отца, умерил своё любопытство и по простому прижался к отцу. Больше Сморкала не поднимал эту тему.***
По лестнице, ведущая к целителю — было страшно подниматься. Она вся тряслась и угрожающе скрипела. Порой викинги просто слетали с неё, не желая оказаться у подножия скалы с размозженным черепом. Это было позором, умереть вот так, не в пылу битвы, а просто свалиться с обрыва на своём же острове. Но Стоика это не останавливало никогда. Его уже ждали. Готти вручила вождю свёрток и пергаментный лист. Первым вождь раскрыл лист бумаги. «Истории не врут так же как и пришедший странник. Он пришёл с миром, а потому ты поступил мудро, выслушав его до конца. Жди. А чего именно жди, пока не знаю. Боги молчат. Храни секрет нашего острова за всеми дверьми и печатями. Никто не должен узнать о том, что произошло. Молчи ты и прикажи остальным чтобы молчали, а не будут слушать, припомни им ярость богов. Примирись с ним. Найди то, что пришлось бы всем по душе. И не задавай лишних вопросов, они того не любят.» Единственное, что он понял — нужно запретить распускать слухи с торговцами и беречь и сына, и дракона. Он кивнул старейшине, поклонился ей и, не желая боле мешать той, отправился домой, знакомится с новым жильцом и мириться с ним.