whalers gonna whale

- Что ты сделал? Дауд замирает, склонившись над бумагами; перекатывает сигару в угол рта. Напряженная спина, широко расставленные руки. Иногда он совсем не удивляется, почему начал курить, с такими-то подчиненными. - Выследил и убил цель до заключения контракта, - терпеливо повторяет Рульфио. Наверняка еще и плечами пожимает - спиной не видно. - Не так уж было и сложно. - И зачем? Раздается вздох, затем шорох одежды - кажется, Рульфио прислоняется плечом к стене; еще больше шороха, громче - прохлопывает карманы. Ищет зажигалку. Дауд, не оборачиваясь, кидает ему свою - тяжелую, металлическую, поблескивающую зеленью притяжения. - Спасибо. Зажигалка щелкает, и воздух наполняется тяжелым запахом дешевого табака. Рульфио предпочитает именно такие - самое простое, что может найти, - и скручивает их тоже сам; говорит, это его успокаивает. Привычка, оставшаяся от долгих солдатских лет. Нравятся ли они ему? Кто знает. - Репутация, - говорит Рульфио наконец; выдыхает слова вместе с дымом. Дауд не оборачивается, но слушает - теперь ему интересно. - Мы только начинаем, и в этом городе полно желающих прирезать кого захочешь за копейки. Нужно что-то новое. Нужно качество. Ты со своими, - короткая пауза: зная его, машет рукой перед лицом, - глазами на затылке сможешь так же. Дауд хмыкает. Идея не лишена смысла - то, что сделал Рульфио, провернуть сможет не каждый, и члены банд таким заниматься точно не будут: сбор информации. Разведка, наблюдение. Сперва за заказчиком - узнать его врагов, его планы, узнать его лучше, чем он сам знает себя, - затем за целью. Куда сложнее, чем получить заказ и прирезать в подворотне. Репутация. Слухи, расходящиеся по городу - зная суеверность горожан, об их сверхъестественной точности. Кого-то это отпугнет, но кого-то, напротив, приманит. Разумеется, эта идея пришла в голову именно Рульфио. Он знает, как работает этот мир, и знает, как срезать в нем углы: солдатская исполнительность, солдатская хитрость. Дара Чужого ему не досталось, но рассудительность и навыки никуда от этого не исчезли. Кивнув, Дауд разворачивается, опирается на край стола поясницей. - Хорошая работа, - говорит он и затягивается. - И хорошая идея. Как прошло? И с удивлением видит, как Рульфио смеется, закусив самокрутку. Смех у него напоминает не то кашель, не то лай морлийского волкодава, сдавленный и хриплый, и каждый раз кажется, что он вот-вот согнется пополам и начнет выплевывать собственные легкие; и смеется он слишком редко, чтобы привыкнуть. - Ты знаешь, он попытался мне не заплатить. Хмыкнув, Дауд приподнимает брови - шрам, разумеется, начинает неприятно тянуть: - И? - И я напомнил ему, что только что убил его конкурента до того, как он меня об этом попросил, и что сам он не знал об этом, пока я не показал ему голову и печатку. Что это очень вряд ли совпадение, и что его самого, скорее всего, будут искать еще дольше, учитывая, куда он притащился для переговоров со мной. На, лови. Туго набитый кошель вспыхивает зеленым, замирает в воздухе; Рульфио ворчит: - Ненавижу, когда ты так делаешь. - И сколько здесь? - снова выдохнув дым, Дауд сгибает пальцы, и кошель падает ему в открытую ладонь. Увесистый. Двести минимум. Улыбка Рульфио не говорит ни о чем хорошем. - Двести пятьдесят. В два раза больше, чем он планировал отдать. Даже спустя десять лет капитан “Скрюченной миноги”, одного из самых крупных контрабандистских суден, неизменно с ними вежлив. У Дауда есть отличное предположение, почему.