And Counting

В средней школе преподавательница Мингю научила их класс тому, что и депрессия, и любовь — две совершенно разные вещи — неизбежны в жизни любого человека. От неё Мингю узнал, что подобные чувства были особенно сильными, трудными для расшифровки, и всё равно надо было решить, испытываешь ли ты их. Она не стала вдаваться в подробности, хотя Мингю считал, что она должна была, потому что как иначе понять, в депрессии ты или влюблён? Мингю казалось, что если ты никогда не был свидетелем депрессии или любви другого человека, то твоё решение по поводу того, испытываешь ты эти чувства или нет, необоснованно. Ему сказали, что между глубокой симпатией к кому-то и влюблённостью, между глубокой печалью и депрессией проходит тонкая грань. Он не видел разницы. Он думал, что единственным способом действительно разобраться, что такое депрессия и любовь, было наблюдение за тем, как они поражали знакомых (и незнакомых) ему людей. Он никогда не был в депрессии. Сынчоль однажды был в депрессии из-за смерти одного из своих университетских друзей. Сынчоль неделями не покидал дом, он неделями отказывался кушать. Он был в своей комнате, на своей кровати, скорбя и целыми днями разлагаясь. Он не был в порядке — по крайней мере ему не становилось лучше, — пока со смерти его друга не прошёл почти месяц. Мингю не нравилось разлагаться и скорбеть. Он всегда старался жить на всю катушку. Влюблённость была другой историей. Всякий раз, как он спрашивал, люди отвечали ему, что «ты просто понимаешь это». Что это значило — «просто понимать»? В его представлении любовь постоянно воспринимали как должное. Его родители, они говорили, что влюблёны, но в конце концов его отец оставил его мать лишь с двумя детьми и домом, за который она едва могла платить. Сынчоль говорил, что влюблён в Минсо, но они были юными и ничего в этом не смыслили. Его друзья часто говорили своим парням и девушкам «Я люблю тебя», а через несколько месяцев говорили это уже другим людям. Мингю знал, что такое депрессия, однако он всё ещё не понимал, что это на самом деле значило — быть влюблённым. 29 декабря, 2015 Вону готовил вместе с Джихуном спагетти, когда ему позвонил Мингю, спрашивая, хочет ли он быть его приглашённым гостем на вечеринке в честь турнира по гольфу его отца. Помешивая соус для спагетти в кастрюльке, Вону игнорировал свой звонивший телефон. Джихун, однако, кинул на тот взгляд, и его лицо помрачнело. Джихун поднял трубку. — Отвали, — сказал он, не здороваясь, и у него тотчас конфисковали телефон. — Да, привет, прости. — Вону злобно покосился на Джихуна и протянул ему деревянную ложку, чтобы тот смог заменить его. Он прошёл в гостиную. — Мой сосед просто— я даже не знаю. Кто это? — Это Мингю, также известный как твой наилучший друг всех времён. Привет! Вону ощутил, как его сердце пропустило удар. — Х-хей, как жизнь? Давно не болтали; ты почти не отвечал на мои звонки. — Да, мне очень жаль. Я постоянно забываю мобильник у мамы, и я всё чаще стал ездить к папе. Плюс Донхён не позволяет мне пользоваться телефоном во время наших свиданий. — Оу, окей. Было бы славно, если бы ты заранее предупредил меня. — Он прикусил губу в нерешительности. — Мне начинало казаться, что ты просто забываешь меня. За этим последовала мёртвая тишина. — Я… в курсе, что в последнее время не особо успешно справляюсь с ролью друга, но я всё ещё пытаюсь найти баланс между моими отношениями, моими родителями и моими друзьями. Я всё ещё учусь. — Я понимаю. Он чувствовал, как Мингю склабился, через телефон. — И именно поэтому ты мой самый любимый человек. Так, значит, твой сосед. Ты нашёл мне замену? Вону слегка приподнял уголки губ. — Пока нет. — Отлично, — Вону услышал, как на мингюевом конце линии закрылась дверь. Он принялся шептать, — потому что, по-моему, Донхён тоже не смог бы заменить мне тебя, дитя. — Хён. — Дитя. — Ты знаешь, я до сих пор жду того дня, когда ты назовёшь меня хёном. — Может, в другой раз. Этот разговор состоялся неделю назад, а несколькими днями позже Вону явился в какой-то загородный клуб, нарядившись в свой старый костюм с выпускного. Мингю попросил Вону быть его гостем по телефону, так как Донхён был уже приглашён на мероприятие, а его отец хотел, чтобы присутствовало как можно больше народу. Вону не особо догонял, что к чему, однако он всё равно согласился. Было раннее утро вторника, когда Вону приехал в загородный клуб. Трава была влажной, солнце покоилось меж двух гор-соседей, а озеро мерцало — покрытая рябью поверхность воды отражала свет. Работники носились туда-сюда, готовя столы и маленькую сцену; некоторые из них пролетали мимо Вону, словно он вовсе и не стоял у них на пути. Окружённый целой кучей людей, он никак не мог нигде найти Мингю; но — какое совпадение — Мингю сам его отыскал. — Йоу! Вону вздрогнул и почувствовал, как задержал дыхание, застигнутый врасплох. Он развернулся лицом к человеку позади себя, и послышался смех, слишком знакомый, чтобы его не узнать. Он совсем не удивился тому, что это был Мингю, на котором были пастельно-голубой пиджак и такие же брюки. Несмотря на то что цвет был красивым, он выглядел нелепо. — Перестань так делать! — Вону ударил Мингю в предплечье. — Ты же в курсе, что я легко пугаюсь! Мингю засмеялся, потирая место, которое ударил Вону. — Окей! Окей, прости. Я не думал, что ты по-прежнему такой пугливый. Вздохнув, Вону закатил глаза. Затем он снова взглянул на Мингю — по большей части на его прикид — и приподнял бровь. — Будет грубо с моей стороны спросить, почему ты надел это? — Я… — Мингю замолчал, уставившись на собственный наряд. — Окей, честно признаться, я этого не выбирал. У Донхёна мятный костюм, и он хотел, чтобы я надел светло-голубое. Вону сморщил нос, представив, как их костюмы выделяются среди всех остальных. — Но почему эти цвета? Это особое мероприятие; не думаю, что люди надевают— — Мингю! Их головы повернулись на голос, глаза приземлились на Донхёна, на котором был серый костюм. Не мятный. Даже близко не мятный. Вону поднял взгляд на Мингю. Он различил, как уголки мингюевых губ приспустились, когда тот заметил, какого цвета был костюм на его парне. Слегка пристыженный и смущённый, Мингю на секунду перевёл взор на Вону, натянуто улыбнувшись, после чего обратно вернул внимание к Донхёну. — Привет, эм, — Мингю указал на Вону, — малыш, ты же уже встречался с Вону, верно? Донхён улыбнулся. У Вону от этого возникла всего одна мысль: Фальшиво. — Ага, — произнёс он, — мы однажды виделись вживую, но это было довольно давно. — Прости, я не помню, чтобы встречал тебя, — солгал Вону, хотя он отчётливо помнил, как столкнулся с Донхёном на заправочной станции. — Когда это было? — На автостра— А знаешь, неважно. — Донхён окинул взглядом наряд Мингю и перестал улыбаться. — Что на тебе надето? Мингю ответил, — Голубой костюм, который ты сказал мне сегодня надеть. — Он звучал так, словно пытался обуздать собственную злость. — Почему ты не в мятном? — Я написал тебе утром и сказал, что передумал. — Ты ничего мне не написал. — Да, я написал; проверь. Мингю проверил свой диалог с Донхёном через iMessage. Ничего. — Смотри, ты ничего мне не написал. Я бы мог надеть костюм, в котором хотел прийти. — Тогда зачем ты последовал моей просьбе? — Просьбе? Ты сказал мне надеть это! Я просто пытался быть хорошим парнем и порадовать тебя! — Что ж, я не нуждаюсь в том, чтобы ты винил меня в своём же выборе! Вслед за этим Донхён ушёл, оставив Мингю в расстроенном состоянии. Вону не знал, как отреагировать; их ссора была такой глупой, что ему стало любопытно, было ли это для них обычным делом. — Ты в порядке? — поинтересовался Вону. — Да. Такое происходит всё время, так что я привык. — Мингю осклабился. — Не переживай; он обычно прощает меня, когда я заглаживаю вину. — Ты уверен, что это ты должен извиняться и заглаживать вину? — Конечно. Я первый повысил голос. — Он поискал взглядом Донхёна. Как только он его нашёл, он торопливо обнял Вону. — Увидимся, когда вечеринка начнётся, ладно? Мне надо загладить свою вину, пока не стало слишком поздно. Он по-прежнему склабился, когда отстранился и принялся пятиться, двумя руками помахивая Вону. Вону помахал в ответ, также улыбаясь. Затем Мингю повернулся к нему спиной, побежав за Донхёном. Он наблюдал за ними; Вону наблюдал за ними. Он наблюдал за тем, как Мингю догнал Донхёна и встал перед ним, схватив за плечи, чтобы заставить его остановиться. Он видел, как мингюевы губы бесконечно повторяли «прости», и он видел, как Донхён отвергал каждое извинение. Он наблюдал за тем, как Мингю говорил больше, чем просто «прости», на что его парень пару раз кивнул. И он совершенно точно видел, как Мингю взял щёки Донхёна в свои ладони, осыпая поцелуями его лицо, а потом обнял его своими сильными руками. Вону больше не улыбался. Помимо того, что он желал оказаться на месте Донхёна, он также мечтал, чтобы кто-нибудь любил его похожим образом. Он хотел, чтобы его целовали в губы, лоб, щёки — куда угодно, только бы он чувствовал себя любимым; он хотел, чтобы у него был кто-нибудь, с кем бы он танцевал на вечеринках; он хотел ходить на двойные свидания с друзьями и не быть третьим лишним; он хотел слышать слова «я», «люблю» и «тебя» вместе в предложении из десяти букв, в таком же порядке. Он хотел всего этого, но было сложно найти кого-нибудь, кто бы это осуществил, когда человек, которого он хотел, стоял прямо перед ним — с кем-то другим. Он знал, чего хотел, и почти всё, что ему требовалось знать; он знал, что митохондрия была источником энергии клетки; он знал, что у него были понимающие родители; он знал, что в будущем хотел бы заниматься чем-нибудь полезным; он знал, что ему следовало поступить в местный колледж, прежде чем перевестись в университет; и он знал, что из Минхао определённо получится отличный родитель. Вот чего Вону, однако, не знал, так это того, что происходило быстрее: то, как он влюблялся или как рассыпался в процессе саморазрушения. ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ Спустя полчаса после начала мероприятия Вону каким-то образом обнаружил Джунхуэя, Минхао и маленькую девочку, игравших у озера. Он подошёл к ним, поздоровавшись и помахав ребёнку, который был с ними. — Чувак, — воскликнул Джунхуэй, — я и понятия не имел, что ты будешь здесь! Вону улыбнулся. — Взаимно, ребята. — Он присел на корточки, оказавшись на одном уровне с маленькой девочкой, которая держала Минхао за рукав. — Кто эта милашка? — Это, — пробормотал Минхао, подняв её на руки, — Чо Субин. Её папа один из местных гольфистов, и так получилось, что я её нянь. — А, понятно. — Вону снова помахал Субин, успешно получив ответный жест. Он указал на Джунхуэя. — Так почему с тобой хён? Я думал, у него, типа, аллергия на детей. Джунхуэй шлёпнул Вону по спине, и Вону зашипел. — Эй, я нравлюсь Субин! — Более-менее, — добавил Минхао, смотря на Субин, — но я нравлюсь тебе больше, правда же? Субин хихикнула, кивнув. — Я люблю тебя, — она раскрыла свои крохотные ручки, являя миру свои недостающие передние зубы, — вот настолько! — Я тоже тебя люблю, — фыркнул Минхао. Он заправил прядь чёрных волос ей за ухо. — Хочешь покормить со мной уточек? — Да, пожалуйста! Минхао разделился с остальными, чтобы набрать тарелку с выпечкой с фуршетных столов. Тем временем, когда они с Субин отошли, Джунхуэй наблюдал за ними с нежностью во взгляде. — Минхао жутко привязан к Субин, — объяснил он. — С самого дня их знакомства он сделал её своим главным приоритетом. Уже спустя три дня после того, как он получил эту работу, его перестала волновать оплата. — Я всегда знал, что из него выйдет потрясающий родитель, — сказал Вону. Джунхуэй фыркнул. — Вне всякого сомнения. — Он указал на скамейку, стоявшую в нескольких шагах от них. — Давай присядем и поболтаем. Думаю, нам есть что наверстать. Они сели вместе на скреплённые болтами деревянные бруски, холодный зимний воздух касался их кожи, а солнце дарило немного тепла. Джунхуэй первым начал рассказывать о своей нынешней жизни; он учился в местном колледже и ждал, пока сможет перевестись в место покрупнее. Чтобы получать деньги и платить за аренду квартиры, где он жил с соседом, первую половину дня Джунхуэй работал уличным танцором вместе с Минхао, а вторую — баристой в «Coffeе Bean». Его жизнь была прекрасна — крепкие отношения, хорошие друзья и приятное времяпрепровождение на учёбе, — и Вону почувствовал облегчение, услышав это. Наконец настал черёд Вону. Сначала он поведал Джунхуэю о хороших вещах: его друзья поддерживали его во всём, что он делал, его оценки были лучше, чем он ожидал, он совсем недавно подстригся, и они с Джихуном насобирали достаточно денег, чтобы снять собственное жильё совсем рядом с кампусом. За этими новостями, Вону знал, должна была последовать плохая часть — часть, о которой он так не хотел бы упоминать. Если бы Джунхуэй не был таким настойчивым, Вону бы с лёгкостью уклонился от этой темы. Увы, это было невозможно. Он вывалил на Джунхуэя все свои мысли и чувства по поводу Мингю. Он не упустил ни одной детали, и Джунхуэй убедился в том, чтобы уловить каждую крупинку того, что ему рассказал Вону. Джунхуэю было больно слышать его истории, а Вону было больно ими делиться. — Многое изменилось, а? — спросил Джунхуэй. Вону кивнул, опустив взгляд на собственные руки на коленях. — Может быть, слишком многое и слишком быстро. — Когда он обратно поднял взор, Субин кормила Минхао кусочком выпечки, которую держала в руке. — Я хочу просто посмотреть однажды Мингю в глаза и не почувствовать неловкости, не почувствовать себя так, словно я перегнул десять палок. Джунхуэй понимающе кивнул. — По крайней мере вы до сих пор разговариваете. Это значит, что ничего ещё не кончено. Пожав плечами, Вону сказал, — У меня просто… такое ощущение, как будто всё близится к концу. Серьёзно, мы почти не болтали друг с другом, пока он не позвал меня на эту вечеринку. Между ними повисла тишина, но это была тишина, полная сомнений и напряжения, такая, что заставляла людей тревожиться. — Так и когда же это началось? То, что вы с ним так долго не общаетесь? Вону пожал плечами, не отрываясь от Субин и Минхао. — Я не могу вспомнить. Что я помню, так это ощущение пустоты, словно одиночество пропитало меня насквозь, прежде чем я успел заметить, как сильно всё поменялось между ним и мной. Джунхуэй еле вынудил себя задать следующий вопрос, — А что пустота? Ты по-прежнему её ощущаешь? Вону не хотел отвечать. Дни превращались в недели, недели оборачивались месяцами. За это время общество, которое ему предоставлял Мингю, иссякло, и на его место пришли одиночество с забвением. Вону был счастлив — в этом году в его университетской жизни было больше свободы и меньше изолированности, и благодаря времени, проведённому с Джису и остальными, ему было комфортнее улыбаться на людях, — но чего-то не хватало. Почти всё, чего Вону не доставало, наконец заполнило пустые промежутки в его сердце; однако в глубине души он не понимал, счастлив он на самом деле или нет. В одном он был точно уверен: он чувствовал себя утомлённым, несовершенным и пустым. — Да, — ответил он, — я её ощущаю. ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ По ночам торговый район всегда был оживлён и полон народу, особенно в тех участках, где находились рестораны. Ранее он решил насладиться городом, в котором вырос — в одиночестве. Никакого Мингю. Никакой семьи. Никаких друзей. Никакого парня. Только он один, потому что Вону было легче оценивать вещи по достоинству, когда рядом с ним никого не было. Пока Вону шёл вдоль тротуара, он смотрел на то, что его окружало; внутреннее освещение магазинчиков и закусочных было золотым, гирлянды, висевшие над ним, выглядели как снежинки, заточённые во времени, и машины начинали собираться в ряды из-за пробок. Людей словно вырядили в единую форму, на всех из них были пальто похожих цветов и шарфы, скрывавшие их шеи. Они говорили, а их щёки были розовыми, и изо ртов вырывались клубы пара; их губы были потрескавшимися, тела дрожали. Вону был одет почти так же, как и все остальные. На нём были пара светло-голубых джинс, толстый шарф и тёмно-синее пальто поверх серой футболки. Той ночью он решил отдохнуть от контактных линз и нацепить очки. Его волосы сочетались с небом, как и его тёмные глаза и редкие ресницы. Он идеально сливался с людьми вокруг себя. Несмотря на то что Рождество прошло ещё пару дней назад, а Новый год неумолимо приближался, весёлые праздничные песни звучали из уличных громкоговорителей, варьируясь от Майкла Бубле до Мэрайи Кэри. Он подпевал им, с нежной улыбкой проходя мимо парочек, которые танцевали под музыку и вместе пропевали слова. Воздух заполнили романтика и радость, но не до такой степени, чтобы задыхаться в них. Это была славная ночь, чтобы провести время с любимым человеком, серьёзно. Когда он был в сердце района — где в самом центре, между двумя параллельными дорогами был построен фонтан, — карман вонуева пальто внезапно завибрировал. Он остановился, достал телефон и опустил на него взгляд.

Кому: Вону От: Мингю Я щас с Донхёном! Мы кушаем в одном крутом итальянском ресторанчике. Кажется всё идёт неплохо :)

Очередная строка уведомления подвинула сообщение вниз и заняла его место.

Кому: Вону От: Мингю Кстати спасибо что пришёл на вечеринку!! Знаю это была долгая дорога домой но надеюсь с тобой всё хорошо!

Последнее, что Вону ожидал получить, после того как вечеринка закончилась немного за полдень, было сообщение от Мингю. Он улыбнулся, чувствуя лёгкость из-за того, что Мингю снова начинал прикладывать усилия для общения с ним. Это успокаивало, потому что это всё, чего ему хотелось в том году: понимать, что его дружба с Мингю продлится чуть подольше. Но осознав, что он улыбается сам себе на людях, Вону поднял глаза, чтобы проверить, не смотрит ли на него кто. Вытянув голову вправо, он увидел их; он увидел Мингю, сидевшего за столом, отложившего в сторону телефон, вместе с тем как Донхён вернулся на своё место напротив него. Они улыбались друг другу, и Вону мог поклясться, что различал всю любовь, мерцавшую в мингюевых зрачках. Мингю подпёр локтями стол, чтобы Донхён взял его за руки, и они переплели пальцы, играясь друг с другом. Сердце Вону ещё никогда прежде не замирало так стремительно. Он должен был признать: они были милой парой. Оба были красивыми, и вместе они составляли самую привлекательную парочку во всём торговом районе. Но это не значит, что вид Мингю, смеявшегося по ту сторона окна, не разбил Вону сердце. Он был единственным человеком, который мог заставить Мингю смеяться с такими живостью и радостью. До того, как Вону закончил старшую школу, он был единственным, кто знал, что огорчало Мингю, а что нет; что вызывало у него смех, а что — слёзы. Однако кто-то другой начинал занимать его место, и он отчаянно желал, чтобы это не оказалось правдой. Но Мингю выглядел счастливым, и это всё, о чём Вону только мог просить. — Если быть с ним значит для тебя счастье, — Вону нажал на кнопку выключения на телефоне, наблюдая за тем, как сообщения затемнялись, прежде чем поднять глаза. Он пустил несколько слезинок, сунул руки в карманы пальто и сосредоточил зрение на гирляндах, украшавших улицу, — то я счастлив за тебя. Когда он повернулся спиной к парочке, Мингю улыбнулся Донхёну так же, как он всегда улыбался Вону. Любовь и привязанность, они были такими же. Не было почти ни единого признака того, что он был влюблён меньше, чем заявлял об этом. Его чувства к Вону, они были забыты. Он любил Донхёна. Вону вытер слёзы, шмыгнул носом и зашагал вперёд, погрузившись в мысли, отчего его пуще пробило на рыдания. Назойливые голоса в его голосе говорили, Оставь его и Он счастлив без тебя, и он верил в это. Что-то внутри него болело, словно умоляя его держаться крепче, но он и так цеплялся за обрыв всего одним пальцем, так что падение казалось задачей проще, чем висеть в подобном положении. Он решил: он хотел оставить Мингю и никогда к нему не возвращаться. ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ — Э-э, привет. — Привет, Сынчоль-хён. — Мингю нет дома— — Я знаю. Я просто хотел занести кое-что. Ничего, если я оставлю у вас на кухне записку? — Конечно. Делай что хочешь. — Спасибо. И ещё, когда Мингю вернётся, не говори ему, что я заходил. Просто убедись, что он увидит записку. — Окей. — Окей. Спасибо тебе. ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ ••୨୧┈┈┈୨୧•• ·̇·̣̇̇·̣̣̇·̣̇̇·̇ За час до полуночи Мингю добрался до дома с рукой Донхёна в собственной. Сынчоль сидел на диване, в его глазах, уставившихся в телевизор, не было признаков жизни и радости. В гостиной было темно, и единственными источниками света были экран телевизора, настольная лампа и отражение «Теории Большого Взрыва» в глазах Сынчоля. — Хён? — Мингю помог Донхёну снять пальто и перекинул то через стул. — Эй, почему ты до сих пор не спишь? У тебя завтра пара. Сынчоль не двинулся. — Я пропущу. — Что? Нет, ты не можешь просто пропустить её. — Когда Сынчоль отказался взглянуть на него, Мингю отправил Донхёна наверх и сел рядом с братом. — Эй. — Сынчоль повернулся к нему нерешительно, словно смотреть на Мингю было так же, как смотреть на человека покрупнее и более пугающего. Мингю охватила тревога, стоило ему увидеть высохшие слёзы на лице Сынчоля. — Хён? Что-то не так? Вот что не так: он прочёл записку. Сынчоль прочёл записку. Он расшифровал её, прочёл столько раз, что у него заболели глаза, а затем связал всё вместе. Он прочёл вонуеву записку для Мингю, вот что он сделал не так. Сынчолевы глаза отчаянно исследовали мингюевы. Куда она делась? Куда делась та детская искорка, которой он обладал, та самая, что в мгновение ока влюбляла в себя каждого? Он искал так тщательно, как только мог — за внешним притворным счастьем Мингю и в унылой пелене серости. Но он ничего не нашёл. Он наткнулся лишь на пустоту, потому что эта искорка исчезла — так же, как и прежний он. Вону был прав: Мингю всё-таки стал совершенно другим человеком. Сынчолю это не нравилось. — Было ли ошибкой, — сипло, приглушённо и слабо произнёс Сынчоль, — отвезти тебя к папе? Мингю нахмурился. — Я— что? Нет, конечно же нет. Если бы не ты, я бы не встретил Донхёна. Услышав имя Донхёна, Сынчоль закрыл глаза. Свежие слёзы потекли по засохшим, вместе с тем как им овладело чувство вины, ведь это была его ошибка. Это всё была его ошибка. Он разрушил своего брата, он разрушил вонуевы шансы быть с человеком, которого он любил, и он разрушил абсолютно всё. Сынчоль не мог себя простить, и ему казалось, что он никогда не сможет. — Ты плачешь— — Думаю, — Сынчоль поднял ладонь, перебивая Мингю. Он вытянул палец, сложил руку в кулак, а затем встал, — мне пора ложиться спать. — Но ты плачешь. — И я не собираюсь говорить тебе причину. — Хён… Сынчоль вытер слёзы обеими ладонями, шмыгнув носом. — Спокойной ночи, Гю. Следом Сынчоль ушёл, взобрался по лестнице наверх, подальше от Мингю. После того, как он услышал, как сынчолева дверь открылась и закрылась, Мингю ещё немного посидел, переживая о том, почему Сынчоль задал ему этот вопрос. С чего бы это было ошибкой — исправить с папой всё, что было не так? Это то, чего хотели все: чтобы они с отцом ладили. Но с тех пор, как он заново собрал воедино раскиданные кусочки их отношений, он то и дело получал отстранённые взгляды и короткие ответы от людей, которых любил — и даже от Вону. В течение всего этого времени, когда в его жизни произошёл крутой поворот, он увидел больше слёз, чем когда-либо прежде, и он начинал думать, не послужил ли он их причиной. Мингю было холодно, но от неожиданного столкновения с Сынчолем он почувствовал себя ещё более далёким от тепла. Сделав болезненно-глубокий вдох, Мингю встал и направился на кухню, чтобы налить себе чашку чая. Он проделал свой привычный ритуал приготовления чая: согреть воду, окунуть пакетик жасминового чая в белую кружку, потом добавить немного мёда. Однако пока он размешивал чай, помогая мёду раствориться, маленькая бумажка — не длиннее его ладони — привлекла его внимание. Мингю опустил взор на бумажку, внимательно исследуя глазами символы, которые, казалось, не имели никакого смысла. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это был код Морзе, язык, который, насколько он был в курсе, понимал только Вону, и от мысли о том, что лучший друг написал ему секретную записку, у него затрепетало сердце. Стоило только Мингю достать телефон, чтобы расшифровать код, Донхён крикнул, — Мингю-а! — с верхнего этажа. Застигнутый врасплох, Мингю вздрогнул и пролил горячий чай на бумагу, отчего текст стало едва ли возможно прочитать. Он вздохнул. — Вот и всё, — пробормотал он себе под нос. После того, как Донхён позвал его во второй раз, он опустил кружку, выбросил промокшую бумажку в мусорную корзину, а затем понёсся по ступенькам вверх. — Иду, малыш! План был не таким; Вону не хотел, чтобы записка осталась незамеченной. Та должна была привести их к разговору, чтобы они смогли наконец обсудить это: запутанность и внезапные перемены между ними. Он хотел положить конец недопониманию и неловкости. Он хотел ощущать, что их дружба не подходила к концу. Он хотел, чтобы это снова были Чон Вону и Ким Мингю, совсем как раньше. Но пока Вону ждал ответа, Мингю ворочался на кровати под постельным бельём, шепча «Я люблю тебя» человеку, который чувствовал почти то же самое. Между сладострастными вздохами и интимными прикосновениями Мингю забыл о записке, а Вону потерял надежду. Их дружба снова шла после личной жизни Мингю; Вону снова был у него на втором месте. Если бы Мингю только знал, что записка гласила:

.-- .... .- - / .... .- .--. .--. . -. . -.. / - --- / ..- ... ..--.. Что с нами случилось?