20 драбблов по фандому "Юри на льду"

А в Хасецу действительно было хорошо. Виктор и забыл уже, когда в последний раз так отдыхал, размеренно и со вкусом. Он ел необычную, поразительную еду, общался с доброжелательными и улыбчивыми людьми, в его распоряжении были горячие источники и единственная на всю жизнь любовь — лёд. О чём ещё он мог мечтать? Очарование маленького прибрежного городка покорило, усыпило тревоги, пролило масло на его сердце, истерзанное штормами волнений. «Всё будет, — шептали волны у залива, — только подожди». И Виктор с удовольствием ждал. Он бродил, как обычный турист, по ухоженным чистым улочкам города, заглядывал в местные магазинчики и сувенирные лавки, а, когда ощущал голод, то заходил в любое ближайшее кафе и заказывал какое-нибудь блюдо из кальмаров, свежей рыбы и овощей. Хасецу славился своими кальмарами. Рыбный рынок был особым местом, куда нужно было приходить с самого утра, а утро здесь наступало часов в пять. Виктор ходил мимо лотков, переложенных льдом и водорослями, и разглядывал блестящую чешую на рыбьих боках. С любопытством вдыхал непривычный запах моря, тяжёлый, солёный, с йодистыми примесями прелых водорослей и вымоченного в воде дерева. Слушал крики огромных белых чаек и, задрав голову, провожал их взглядом. Ветер беспорядочно трепал его волосы, толкая с парапета к пляжу, на песок, холодил оголённую кожу рук и щёки. Виктору всё это действительно нравилось. Весна очень неохотно приходила в прибрежный Хасецу. Словно полудикий кот, то присаживалась рядом, припекаемая жарким солнцем, то исчезала на несколько дней, испуганная дождём и штормами в заливе. И если сильно холодало, вечерами Виктор отогревался в горячих источниках Ю-топии, млея от паров дымящегося саке над небольшой чашей отёко. В доме, где не было центрального отопления, греться приходилось буквально подручными средствами. Но тем уютнее было ощущать получаемое тепло, тем сильнее оно согревало — нет, не тело, — душу. А все дни Виктор проводил на льду. Лёд был его средством самовыражения, а коньки — инструментами. И каждый день Виктор творил. Он писал фигуры и чертил дорожки, он выцарапывал свои мысли и надежды железом по замёрзшей воде. Он тренировал тело, чтобы оно не забывало своих навыков. Он придумывал танец, нет, — отыскивал его в своей голове и тут же, заключённый в овал арены, окружённый её бортами, как картина — рамой, рисовал его на бегу, торопливо скользя лезвиями коньков по льду, спеша выплеснуть, отдать, показать. Это было замечательное время. И пусть время это было всего лишь небольшой передышкой перед мощным стартом, Виктор с удовольствием проживал каждый день. Он ни разу не пожалел о принятом решении приехать в Хасецу. Не жалел и о своей карьере фигуриста. Ему было, в кого вкладываться, его новой целью стал Кацуки. Наблюдая за тренировками Юри, поражаясь его целеустремлённости и упорству, Виктор с восхищением думал: «Ты только представь, что нас ждёт! Ты только представь...» И он представлял.