Разговор

POV Хеймитча Эбернети Продолжение. *** Раннее утро. Вываливаюсь в коридор с жутчайшей головной болью, белый и мокрый от пота: только что мне снился Агриппа дю Понсе, он был трибутом от Дистрикта Два на Второй Бойне — на моих Играх. Он невзлюбил меня ещё в тренировочном центре, учуял мой капитолийский акцент по тому, как я произносил гласные. Вычислил, сукин сын, меня моментально — и взбесился. Как ему это удалось — я до сих пор понять не могу. Никому и никогда это не удавалось! Да и кто мог поверить, что у парня из Шлака столичный акцент, от отца унаследованный? Капитолийцев Агриппа ненавидел люто, теперь я даже знаю почему. Сцепиться нам не дали миротворцы, а потом его хватал за плечо каждый раз Септим, трибут-горец из Второго. Которого убил я … Агриппа очень хотел перерезать мне глотку, но в итоге он сварился заживо при разливе лавы. Вулкан на арене взорвался, и он оказался отрезанным, лава подбиралась к нему постепенно, минут шесть или восемь. А его предсмертный крик я слышал, хотя до того места было километра полтора… Этот мертвец имеет скверную привычку — является ко мне перед Проблемами. Последний раз снился мне накануне гибели Сибиллы. Беда! Руки у меня дрожат, ноги тоже. Ведь впервые он явился не отомстить за свою смерть, а предупредить. Издалека я слышу голоса Эффи и Макса. Удивительно, но это именно они болтают с утра пораньше: — Мистер Шуберт, а я знаю вашу жену, мы познакомились в театре. Я замираю: вот уж никогда бы не поверил, кабы не услышал! — В театре, говорите, мисс Тринкет? — Макс спокоен и явно не мучается от похмелья. — Да, Януарий достал мне билетик на «Антоний и Клеопатра», в третий ряд, представляете? — голос Эффи звонок, она определённо в прекрасном расположении духа. Это очень хорошо, потому что для решения наших проблем нам позарез нужна её помощь. Молодец Макс, дай-ка постою и послушаю их разговор. — Да, вам повезло. Малый театр, чужаку попасть туда просто нереально. — Это точно, чужие там не ходят, — смеётся Эффи. И тут я замечаю, что не один здесь. Спиной ко мне застыл Пит, его волосы всклокочены. Такое ощущение, что поспать ему в эту ночь так и не довелось. Тихо говорю Мелларку: — Привет, парень. Он даже не шелохнулся. Чтобы у Победителя, да в первый год после арены, и такие крепкие нервы! Обычно Победитель первые полтора-два года — Ни-Ка-Кой! — Доброго утра, ментор! Она только что заснула. Ясно, что Пит имеет в виду нашу девчонку, «мисс Меткий лук» — такое прозвище прилепилось за последний месяц. Финник рассказал: кто-то из капитолийских «жирных котов» выкупил её «индивидуалку». И она моментально появилась на чёрном рынке, кто-то из умельцев Третьего Дистрикта взломал личный шифр покойного Сенеки, украл оригинальную запись — без купюр, там даже комментарии Сноу имеются. Эксклюзив. Я, кстати, тоже смотрел эту запись — Кассий Марлоу, помощник нашего Главы, «старины Крея», не пожалел трёх тысяч капитолийских «косых». Отдал должок, он мне был должен… Глаза у Мелларка красные и горят неугасимым огнём. Нашёл сын пекаря ключик к сердцу нашего Солнышка. Эх, не хочется его во всё это дерьмо впутывать, ладно: не буду сейчас его вводить в курс дела. Позже. — Я его знаю. Мистера Шуберта, — говорит Мелларк. — Думаю, и Китнисс его помнит. — Она родилась в Шлаке, но ты откуда его знаешь? — Мне было восемь, тогда мы и подружились. Мистер Шуберт спас от больших неприятностей Рая, моего старшего брата. — Да, я слышал эту историю от Генри (отца Пита, мистера Мелларка. Рай Мелларк разбил рожу миротворцу, но парню повезло: вмешался Крей и всё уладили полюбовно). Но Макс не рассказывал мне, что помог вам, Мелларкам, он. Я думал — Кассий. — Нет, с мистером Креем говорил именно он. Как только узнал фамилию обвиняемого, сразу пошёл к главе. — Так вот, Пит, ближайшие день-два Макс будет обеспечивать нашу охрану. — Охрану? А, понял. Катон и Марвел? — Мелларк тяжко вздыхает. — У нас серьёзные проблемы? У меня округляются глаза: этот парнишка, пожалуй, даже слишком смышлёный — не дай нам, чтобы про это прознал Сноу?! — Пошли, парень, позавтракаем. Да, ты прав, у нас проблемы. Реакция Макса на Пита действительно необычная: миротворец встаёт и крепко обнимает Пита, говоря: — Я верил в тебя. — Да, я сам не верил… Знаю я, это чистая правда. А вообще эта самая фигня (красивым языком это называется «заниженная самооценка») — главная его беда! — А я верил, что ты её вытащишь! Мелларк смущается, и затем мы оба попадаем под обстрел «Этой невыносимой женщины»: — Пит, Хеймитч, мойте руки и за стол. Живо! Она обожает командовать, признаться, меня всегда это бесило. Но как только Нас стало четверо, я с ужасом начал понимать жуткие вещи. Первое: она — совсем не дура. Я так долго полагал, что ей наплевать на трибутов Двенадцатого, но сейчас у меня точно шоры с глаз упали. Нет, ей не всё равно. А Пит и Китнисс — так они же как родные. Для Эффи. Когда она говорит: «Мои Победители», она честна и откровенна. Признаться, это сбивает меня с толка. Мы действительно — команда! Второе: она никогда не даёт никчёмных советов. Вообще. Всё только по делу. Мне крайне трудно это переварить, но… мне как-то придётся с этим жить. Я совершенно её не знаю. Она постоянно носит маску, точно так же как я. А то, что в течение одиннадцати лет я не сумел её расшифровать, словами не выразить, как же это обидно! — Пит, ты выглядишь ужасно! Это неприлично, ты это понимаешь? Поешь и иди к своей группе подготовки, им надо поработать… — под строгим взглядом Эффи Мелларк тушуется. — Хеймитч, садись. Давай я поухаживаю за тобой. У меня отнимается от крайнего обалдевания язык. К тому же, Эффи накладывает мне яичницу и мой любимый (!!!) салат из солёных огурцов с листьями белокочанной капусты в лимонном соусе. Затем она лично наливает мне чашку чёрного кофе и вливает в кофе коньяк (???). Откуда? Как? У меня что, начались глюки? Я что, брежу? Наконец, она всё разъясняет. Нам предстоят очень трудные два дня. Кстати, Пит смотрит на Это широко распахнутыми глазами, лишь хитрый лис Макс сохраняет полнейшее самообладание. — Я говорила с миссис Ван Айк. Сопровождающей Второго. Помнишь Рэнкина? — обращается она ко мне. — Это балбес, который победил в позапрошлом году? — Да. Знаешь, ему несладко пришлось в Туре. Ведь он убил семерых. Ему это припомнили, в Первом, Третьем, Шестом и особенно в Десятом. Там были «неприятности». Я чуть не поперхнулся кофе после этой фразы. На капитолийском «птичьем» языке это значит Бунт, беспорядки первой степени. Эффи никогда не говорила на такие темы. Ни разу за одиннадцать лет! — Катон и Марвел? — задает вопрос Пит. Но отвечает не Эффи, а Макс: — Катон. Именно он. Победить должен был именно он. Но всё вышло иначе. — Я так и думал, — тяжко вздыхает Мелларк. Он всё понял. Ну и ну!