Разговор

*** Деревня Победителей Дистрикта Два. 6:45 утра Темнокожий парень лет двадцати в фартуке разливает горячие напитки в две чашки: в левую — кофе со сливками, в правую — чай с лимоном. Затем ловко забирает с плиты горячие оладьи и помещает их в маленькую кастрюльку, потом кладет на блюдце клубничное варенье. Убедившись, что бекон и картофельное пюре готовы, наполняет тарелку и накрывает ее стеклянной крышкой. Сразу видно, что на кухне — настоящий шеф. Наконец, он сервирует стол в соседней комнате. На две персоны. И вот уже слышит колокольчик входной двери и спешит идти открывать. — Доброго утра вам, мисс Джексон! — приветствует он молодую женщину. — И тебе не болеть, Рэнкин! — она отвечает и входит в дом, его дом. *** Отец Уэйда Рэнкина был лейтенантом и главой миротворцев небольшого поселка лесорубов в Седьмом Дистрикте. Умом он не блистал — ведь, зная, настолько люто его ненавидят за сексуальное насилие жители поселка, перевез из Второго жену и двух маленьких детей, как только получил от президента Сноу разрешение на брак, как особую награду за ревностную службу. Спустя восемь дней в поселке вспыхнул кровавый бунт. Все произошло так быстро и так внезапно, что власти не успели ничего предпринять до того, как их самих уничтожил огонь. Кай Рэнкин приказал бичевать очередного нарушителя за невыполнение дневной выработки. Двадцать четыре удара. Экзекуция прошла в пять часов вечера, а в полседьмого приговоренный умер. Ничего экстраординарного! Но в восемь двадцать одну перед домом поселкового главы собралась толпа мужчин человек в тридцать, но их количество увеличивалось с каждой минутой. Они подожгли дом Рэнкина с трех сторон и молча смотрели, они ждали, сжимая в руках рукоятки топоров. Первым с дикими воплями из горящего дома вывалился лейтенант, отец Уэйда, и пятеро мужчин тут же забили его остро заточенными топорами. Затем из пылающего здания появился его денщик. Миротворца схватили и, оглушив обухом топора по затылку, кинули обратно в огонь. Прибежавшего поселкового мэра убили и тело его также бросили в огонь. Пожарных в поселке номер два отродясь не было. Мать Уэйда и его младшая сестра пяти лет сгорели заживо, а он сам уцелел лишь потому, что, опасаясь наказания отца за разбитую фарфоровую чашку, с восьми вечера прятался в огороде. Всех поселковых миротворцев — семнадцать человек — также сожгли в казарме, не уцелел никто. Наутро в поселок прибыла карательная экспедиция из центра Дистрикта. Потому как ее командиром был земляк покойного лейтенанта Рэнкина, некто Овидий Батлер, он приказал без разбора убить всех мужчин в поселке. Поголовно. Ему было наплевать, что женщины не смогут заменить на лесозаготовках мужчин и неминуемо будет провален План лесозаготовок текущего квартала. Он приехал, чтобы отомстить! И именно лейтенант Батлер нашел в огороде чудом уцелевшего сына Кая — семилетнего Уэйда. Сержант Батлер взял отпуск и отвез Уэйда во Второй Дистрикт, он навел справки и выяснил, что Кай Рэнкин сам был сирота, после чего далеко не сразу, но все же сумел разыскать троюродного брата матери юного Рэнкина, сержанта интендантской службы. Так мальчик оказался в тренировочном лагере миротворческих сил «Аякс», где его дядя служил начальником столовой. Там Уэйд Рэнкин и пристрастился к кулинарному искусству. *** — Да, Рэнкин, очень вкусно. Ты умеешь варить кофе, — покачала головой, смакуя горячий напиток, Победительница 57-х Голодных Игр Абигайль Джексон. Высокого роста, с волосами цвета темной меди, бледнолицая, о ее характере говорил округлый подбородок, такие еще называют «волевым». Она не любила вспоминать, каким образом победила на арене. Из нее вышел превосходный ментор — ведь Уэйд победил в значительной степени благодаря ее продуманной до мелочей стратегии. На 72- ых Голодных Играх она мастерски обставила самого Брута Ганна, который, как всегда, старался ради своей ученицы и… Проиграл всухую. — Спасибо! Я рад, что вам понравилось, мисс Джексон, — он испытывал к этой женщине настоящие сыновьи чувства, ведь матери у него фактически не было, дядя Гай заменил ему отца, а матерью, уже в Академии, фактически стала Джексон. — Ты что-нибудь слышал про вчерашний инцидент в Академии, Рэнкин? — Нет, а что случилось? — осторожный Уэйд сразу навострил уши, он прекрасно знал, что у мисс Абигайль каждое слово имеет свой вес. Обычно, так начинался «особенный разговор». — Как же! Вибий Шельтон и Красс Янсен шептались в коридоре, а через три минуты их уже волокли на допрос! — обманчиво бесстрастным голосом сказала ему женщина. Парень замер с вилкой в правой руке и ножом в левой, перестав нарезать бекон маленькими кубиками. Сглотнул, выдержал «магнетический» или «менторский» — Всепроникающий — взгляд и задумался. По истечении минуты ответил: — Я ничего не слышал. Этих двоих на моем семинаре во вторник не было, — и Рэнкин отвел взгляд и продолжил нарезать аккуратными кусочками мясо. И все потому, что этот «электризованный» взгляд был, выражаясь деликатно, не очень приятным. — Семинар? — суровым голосом спросила Джексон. — Да. Занятие по разбору ошибок трибутов. Камилла Фрэнкс сделала отменный доклад по 55-м Играм. — Надо же! Жалко Рейб не было, — с мрачной иронией прокомментировала ответ Рэнкина и откинулась в кресле назад. — Про Госпожу Лайм не упоминалось в принципе. Камилла про трибутов Первого говорила, — ответил Уэйд и напряженно моргнул. — Значит, Рэнкин, имя Уильямса последнее время ты не слышал? — ледяным тоном задала вопрос старший тренер юношей Академии и тренер Второго на ежегодных Голодных Играх. Рэнкин неспеша пожал плечами, отхлебнул чая и только потом ответил. Развернуто, с оттенком раздражения в голосе: — Мисс Джексон! Катон мне никогда не нравился и я ему не нравился. Парень он был правильный, с отменной реакцией, но еще он был напыщенный индюк. Это меня жутко бесило: Катон был из тех, кто верит. Это и была его главная проблема. Ответ Абигайль не понравился, она усмотрела в нем намек на самоуверенность. И решила сделать Уэйду выволочку, немного «вправить мозги», так сказать, авансом: — Рэнкин! Заруби себе на носу: не вздумай совать свой глупый нос в дела, которые тебя не касаются. Знай свое место, и помни: стоит один раз не вовремя высунуть голову и тебе ее тут же срубят! Уэйд опешил, он «ничего такого и в мыслях не имел», но намек Джексон он моментально понял и поспешил оправдаться: — Мисс Джексон. Я буду осторожен, обещаю вам. Но я другое хотел сказать: он был дурак, в упор не замечал, что «малая» (прим.: прозвище Мирты в Академии) в него втрескалась по-взрослому. Абигайль Джексон иронически подняла левую бровь, и ее тон несколько смягчился: — А, вот ты о чем. Неужели он не знал, кто ее отец? — Да все знали! — Рэнкин с олимпийским спокойствием не торопясь ел бекон, как бы говоря: «я невиновен, мэм». — Она же поступила инкогнито, под чужой фамилией, никак не вспомню какой. Не напомнишь? — в голосе мисс Абигайль появилась злая насмешливая ирония. — Мирта Грэйс. Но через год все всё знали. А уж когда он появился в Дистрикте… — Короче, Рэнкин, если твоя голова тебе дорога, держись от этой «капитолийской прелести» (прим.: В целях конспирации она не сказала прямо — политики) подальше, не нашего это ума дело, пусть старики думают. — Я обещаю! — воскликнул Уэйд. — Добро! — кивнула головой Джексон. Этого было достаточно: в Дистрикте Два крайне щепетильно относятся к словам вообще, а к данным обещаниям и тем более клятвам — в особенности. Завтрак закончился, и напоследок Абигайль сказала Рэнкину: — Было очень вкусно. Благодарю. Хочешь совет? — Рэнкин чуть кивнул в знак согласия. — В ближайшие дни не появляйся в Академии. Розыск! — и Уэйд закивал куда энергичнее, давая ясно понять, что он все понял. Однако, спокойным этот день для Рэнкина становиться не собирался — менее чем через час прямо во внутреннем дворе своего дома Уэйд внезапного наткнулся на следующего посетителя. Лайм. — Мисс Рэйб! Доброго утра, — ее появление сулило скорее неприятности и не только потому, что Победительница 55-х Игр была на голову выше и массивнее отлично развитого физически Рэнкина и пребывала сейчас в скверном настроении: — Линфорд не появлялась? — в ее голосе прозвучала открытая угроза. — Нет. А если она появится… — Уэйд был явно шокирован заданным вопросом. Но Лайм перебила его: — Как только ее увидишь, тотчас найди меня, но убедись, что она за тобою не следит! — Конечно, — Уэйд по-настоящему насторожился. Лайм Рэйб одновременно пользовалась среди Победителей репутацией «Нелюдимой» и «Наемницы», и с ней старались не связываться. Затем она, кинув на него полный мрачной решимости суровый предупреждающий взгляд, ушла, не попрощавшись с Уэйдом (но она и не здоровалась). «Вот чего мне недоставало сегодня, так это Линфорд!» — пробормотал себе под нос явно расстроенный подобной новостью Рэнкин. Он занялся текущими делами. Уэйд любил ухаживать за карликовой яблоней позади своего дома. Подрезание кустов и выполка сорняков — на это у него ушло немало времени, ближе к обеду он вернулся в дом и даже не успел смыть с себя садовую грязь, как опять зазвонил колокольчик входной двери. На пороге стоял молодой парень, одетый в светло-серую летнюю форму резервистов Второго Дистрикта, он улыбнулся и протянул Уэйду руку: — Привет, чемпион! —  так он называл Уэйда последние лет семь или восемь. — Здорово, Фортунат! Поможешь мне — получишь комплексный обед для высшего комсостава, — прищурил левый глаз Рэнкин, и парни весело рассмеялись. *** Дядя Рэнкина, сержант Гай Либий Рикардо, оформил опекунство над юным Уэйдом, но самое главное — пенсию сына «миротворца, погибшего при исполнении служебного долга» положил в банк. К моменту, когда Уэйду исполнилось двенадцать, скопленный пенсионный капитал достиг 80 тысяч капитолийских долларов. На такие деньги можно было определить сироту в лучшее образовательное учреждение Дистрикта Два, да хоть бы и Капитолия! Но на окончательное решение Рэнкина натолкнул телевизор — как-то раз ему на глаза попалась реклама Досточтимой Академии карьерных трибутов и добровольчества для Голодных Игр Второго Дистрикта. Однако, сержант Гай не выказал ни малейшего энтузиазма и строго сказал: — Лучше бы тебе поступить в Главную инженерно-техническую школу Второго, она дает право поступления в Высшее военное училище миротворческих сил в Капитолии, тебя возьмут туда после без экзаменов, ввиду заслуг отца. — Ее закончил мой отец? — задал один только вопрос Уэйд. — Конечно. Он же был офицером. — Дядя Гай! А академия «профи» дает такое право? — Что за жаргонное словечко? Карьерный трибут, вот как это называется. Не знаю как для других, но тебя примут и после Академии. Значит, ты принял решение, парень? — Так точно, сержант! — немного иронически ответил Уэйд. И через полмесяца он уже был учащимся той самой Академии. По правде сказать, он так и не решил для себя, хочет ли он вообще становится миротворцем — ставший домом Дистрикт Два ему нравился куда больше, чем родной Седьмой. Который Рэнкин называл презрительно: «елки-палки». А тут еще Капитолий! Уэйд оказался в Академии поздно, в 12 лет, обычно в нее зачисляют в 8-9. Поэтому в первый год ему пришлось несладко — преподаватели постоянно старались его «срезать», а ученики долго не принимали за своего. И свою правоту и «место под солнцем» Уэйду пришлось отвоевывать кулаками, при том что он сам не был особо задиристым или драчливым. Но постоять за себя сын и племянник миротворцев умел отлично. За эту жестокость в 13 лет его хотели из Академии отчислить: в его личном деле появилась запись, сделанная рукой самой Берлинд Йонсдоттир — грозного проректора по учебной работе Академии, Победительницы 41-х Голодных Игр, — «Неперспективен. Дисциплина неудовлетворительная. Наметить к отчислению». Уэйда спасла история гибели его семьи, и решение его оставить (скорее политическое) приняла лично ректор Академии Зенобия Ривенделл, несравненная и незаменимая Победительница 22-х Игр. Рэнкину повезло: его взяла в свою группу тренер среднего курса юношей, уже знакомая нам Абигайль Джексон. Женщиной она была честолюбивой и однажды предложила Уэйду, вернее просто приказала, перейти на индивидуальный учебный план. В частности, проходить часть тренировок со старшим курсом, юношами 16-17 лет, а кроме того, в приказном порядке направила его на курс стратегии и тактики. Там он и познакомился с Фортунатом Шэйне, который был его старше почти на год. Сильный физически (впрочем, 98% уроженцев Второго были таковыми, здесь вообще издавна почитался «культ силы»), крепкий третий сын инженера, служившего на военном заводе в конструкторском бюро, он происходил из элиты Второго. В семье Фортунат был младшим, и особенных надежд на него родители не возлагали. И именно он побудил Уэйда больше заниматься не боевыми искусствами, в которых Рэнкин был весьма хорош, но тактикой и стратегией игры. На арене 72-х Игр эти самые навыки на ¾ помогли Уэйду выжить, а в сочетании с весьма грамотными действиями его ментора обеспечили ему корону Победителя. *** — Значит, сегодня вас отпустили по домам пораньше? — спросил приятеля Уэйд. — Не отвлекай! — Фортунат, облаченный в фартук, энергично нарезал овощи. — Ну как ты режешь? Картофель надо резать мельче! — усмехнулся Уэйд. — Давай я покажу, как надо! Ты дома-то был или сразу пошел сюда? — Тебе, конечно, виднее! Дома никого не было, ни отца, ни братьев. И обедаем мы поздно. — вздохнул Фортунат — А есть хочется? — усмехнулся Уэйд и ссыпал овощи в кипящий суп. — Да я просто умираю от голода! Ты не поверишь, чем сегодня кормили личный состав в крепости (Фортунат служил в крепости «Горы», рядом с городом. За два года он поднялся от простого связиста до сержанта-техника). — Бигусом с сухарями! — Да ты чё! — Уэйд так и застыл с половником в руке. — Бигус — это же капуста, без мяса! Такой бурдой в наших краях миротворцев никогда не кормили. Дядя бы обязательно рассказал! — он был просто ошарашен сказанным. — Хе! Половина гарнизона вообще вольнонаемные, у меня в контракте записан офицерский паек, утром я и вовсе остался голодным — не жрать же эту дрянь, стремно! — гнев и крайнее возмущение, и оскорбленное самолюбие сквозило в его словах. — Ты на дежурстве был, почему ты не завтракал дома? — спросил Уэйд. Ему с трудом удалось прийти в себя. — Не-а. Моя вахта была позавчера. Но я встал в полшестого и в шесть утра уже был в крепости. Хотел нормально похавать, без суеты, и что же ты думаешь? — зло произнес Фортунат. — На раздаче был только бигус, вообще никакой другой жратвы! — А офицеры? — Уэйд изумился еще больше. — Обломились как все прочие. Хотя офицеров на завтраке почти не было. Все явились к восьми, как всегда, на утреннее построение. — Знали? Ты же говорил, ваши офицеры завтракают в крепости, кормежка у вас отменная. — Была отменная, была и вся вышла. Не знаю. Может и знали. Однако ж, из-за этого буза началась, солдаты отказались жрать эту дрянь. Чай не свиньи. И не крысы: сухари грызть. Дежурный сержант из третьего вообще пообещал сварить поваров живьём, если такая фигня еще раз повторится. Но тут капитан Клеменс явился. Ну я тебе рассказывал: зверь страшный — командир комендантской роты, он рявкнул и все в миг заткнулись! И свалили пока целы. — Обалдеть! — только и смог ответить на это Уэйд. — Смотри, мясо в духовке того гляди начнет подгорать! — первый среагировал Фортунат. И главное второе блюдо было спасено.