Белые манжеты, гейские сюжеты.

В актовом зале было не особенно оживлённо и светло: пришли только те, кого пригласили, да ещё парочка энтузиастов из почти умершего театрального кружка. Из всех прожекторов горели только основные, которыми можно было управлять скромными силами учеников, потому как учитель, занимающийся освещением, отказался хоть как-то помогать и попросил позвать его, когда самодеятельность закончится. Кастиэль, уже при полном костюме и даже с меховыми ушами на голове, без особого интереса оглядел собравшуюся разношерстную компанию. Некоторые девчонки поглядывали на него с нескрываемым интересом, и он самодовольно улыбался себе под нос — мутить ни с одной из них он не собирался, но такое внимание приятно тешило самолюбие. Возле диджейского пульта непринуждённо болтал Лизандр в костюме медведя, состоящем из чёрных лент и отрезков меха, с подругой Рондины — Вери? Мери? Кери! Кастиэль хмыкнул, на автомате потянувшись рукой к брюкам и с запоздалым просветлением нащупывая только собственную задницу — сигареты остались лежать в куртке. К тому же Розалия и Мелоди строго запретили ему курить в чужой школе. Ладно Мелоди, её никто не боится, а вот чокнутая модельерша пригрозила качественно испортить ему жизнь, продав его старые фотки оголтелым фанаткам. Ещё и Рондина, услышав разговор, пообещала написать статью о его душевных терзания, если попробует ослушаться. Окей, гугл, почему девчонки такие страшные? Из гримёрки, под которую был выделен чулан со старыми шторами и прочей ерундой, вышла Ким в костюме охотника и Ирис в красной шапочке и пышной юбке с оборками. Кастиэль покосился на натурально выглядящий мушкет и на всякий случай понадеялся, что тот не развалится в сцене сражения, как его предшественник. Это бы доконало убогую пьесу. Деловито прошла Пегги, продолжая объяснять Прии, где лучше стать для удачных фотографий. Вслед за девчонками вышел Армин: судя по его лицу он был полон едких шуток и саркастичных ремарок, и рокер его прекрасно понимал — сам бы убил на месте того, кто попробовал нацепить на него платье и перелинку с рюшами.  — Ты не можешь ругаться вечность! — донеслись до Кастиэля обрывки разговора. Рядом с насупленным Армином как всегда скакал Алекси, с недавних пор выглядящий ещё более по-дурацки, чем обычно. В чём причина таким метаморфоз, Кастиэль так и не понял, а после того, как услышал реплику Рондины «кого-то любовь окрыляет, а кого-то одуряет» решил, что и дальше не хочет понимать. Наладилась личная жизнь — вот и хорошо, но у рокера эта атмосфера счастья вызывала рвотные позывы. Вслед за близнецами из комнатушки появился увенчанный рогами Кентин, из-за затенённых век и чёрного треугольника на носу выглядящий как персонаж мультфильма Тима Бёртона. Под его рукой, плотно прилипнув к боку, болталась Рондина, вся увитая искусственными листьями. Вот ещё, блин, сладкая парочка. Оставив своего благоверного возле Армина и Алекси, последний из которых — Кастиэль даже опешил, — сунул ладонь в карман на заднице Кентина, журналистка отбыла к Кери и Лизандру. Суть их разговора рокер так и не уловил, продолжая пялиться на двух одноклассников, являвших собой… не самое гетеросексуальное зрелище. Может, он просто себя накручивает? Все эти двусмысленные шутки, которые очень просто шутились возле Натаниэля, определённо действовали ему на мозг. Надо завязывать.  — Кастиэль, пойди выцарапай нашего старосту из гримёрки, — деловито прикрикнула Розалия, появившись как чёрт из-под земли. За ней семенила Капусин, придерживая на груди толстую пачку сценария. Кастиэль недовольно скривился.  — Почему я?  — Потому что я сейчас совершенно не в настроении кого-то уговаривать, так что марш! — махнула рукой Розалия и, подхватив на буксир Алекси, двинулась к занавесу. Небольшая толпа у сцена начала структурироваться и расползаться по принесённым стульям, самоназначившиеся фотографы расчехлили фотоаппараты, а актёры принялись прятаться за кулисами. Кастиэль с ленцой отлепился от стены и заглянул в гримёрку.  — Пошевеливайся.  — Дурацкие уши, — ответила ему спина Натаниэля, всё так же обнажённая и подчёркнутая на поясе тканью манишки. Староста обернулся, поправляя на голове ободок, и Кастиэль, даже не думая сдерживаться, издевательски засмеялся, старательно пряча волнение, всколыхнувшееся в груди от этого вида.  — Ты в «Плейбой» пришёл сниматься?  — Ха-ха, очень смешно, — поморщился Натаниэль, прищурив подкрашенные глаза. Если бы Кастиэлю вдруг сказали «либо мы отрубаем тебе руку, либо ты говоришь то, что чувствуешь», он бы признался, что сейчас святоша совсем на святошу не походил. Обведённые по краю чёрным глаза смотрелись вызывающе, но куда сильнее бросал вызов остальной наряд, настойчиво напоминавший горячие сцены: Кастиэль смотрел как-то порно с девочками-зайчиками, но то, что сейчас так выглядел Натаниэль, заставляло сердце колотиться, как бешеное. Когда староста проходил мимо, он поймал его, сунув два пальца за пояс манишки — кожа спины оказалась гладкой и тёплой, и рокер не понял, что на самом деле может сказать по этому поводу, потому что язык прилип к нёбу.  — Эй, сколько стоишь, детка? — припомнил давний спор Кастиэль, криво улыбаясь. Натаниэль дёрнулся от его слов и сильно саданул по руке, едва не уронив при этом свои уши. Поправив ободок, он язвительно бросил через плечо:  — Когда у тебя мозги-то появятся? Но будь Кастиэль проклят, если ему показалось, как расширились у старосты зрачки, хотя они стояли аккурат под лампой. С такими мыслями жить было не проще, но вот играть в пьесе — куда интереснее. Написанные Лизандром и Рондиной реплики звучали куда остроумнее аккуратных четверостиший Бориса, поэтому из зала то и дело доносились смешки, а когда на сцену вышло весёлое дерево, смешки превратились в гогот. На моменте с бабушкой-Арминой в передних рядах, судя по звукам, умерло несколько человек, и Кастиэль только понадеялся, что среди них нет фотографов, потому что иначе вся эта канитель с пьесой была зря. К его недовольству, фурор вызвала не его фигура в драных шмотках, а немного пугающий олень в обтягивающей водолазке, ловкий охотник в едва зашнурованной блузке и, вне всяких сомнений, кролик. «Чёрт, он такой горячий!» — зашипел кто-то из выживших первого ряда, и Натаниэль, споткнувшись, едва не рухнул вместе с декорациями. Кастиэлю даже пришлось зажать рот рукой, чтобы не выпустить наружу хохот. В совместных сценах, правда, было не до смеха, и когда он изображал, что нападает на беззащитного кролика, вид распластавшегося на полу Натаниэля едва не заставил его напасть по-настоящему. Кастиэль решил, что это просто охотничий инстинкт, но за кулисами, куда он утащил «пойманную» добычу, ему пришлось постараться, чтобы разжать руки. Натаниэль, уставившийся на него горящими глазами, не сильно облегчал задачу. Кастиэль чувствовал себя сорвавшимся с поводка. Столько времени они были врагами, плюнув на дружбу и беззаботное чесание языками, которые казались обыденными, неизменными, что теперь, когда все обиды были объяснены и перетёрты, у него просто горели предохранители. Ему то хотелось вмазать Натаниэлю, то помочь, то разозлить, задев за самое больное, то грубовато успокоить. Кто бы рассказал, как это контролировать?  — Я конечно знала, что virgin-killer свитер срывает парням голову, но чтоб настолько… — с видом, будто она тут случайно оказалась, произнесла Рондина, пристроившись рядом и выглядывая из-за кулис на сцену. — И это ведь лайтовый его вариант, всего лишь манишка.  — Ты о чём? — огрызнулся Кастиэль, скрестив руки на груди и не отрывая взгляда от напряжённого Натаниэля, то и дело косящегося в его сторону. Рондина посмотрела на него почти с жалостью.  — Смотри, не засоси его на сцене. От жуткой и мучительной смерти её спасло только то, что ей пора было говорить свою реплику. Кастиэль пожелал вслед кудрявой макушке всех мирских невзгод. Он так кипел от злости, что волк в его исполнении вышел вполне достоверным. Появись такой зверь в реальном лесу, по всему периметру бы поставили таблички «вход только для самоубийц», зато зрители, похоже, ловили кайф.  — Это было шикарно! — восхищённо воскликнула Розалия, проматывая фотографии в чьём-то фотоаппарате. — Эй, идите сюда!  — Ой, какая Ирис красивая! — радостно вздохнула Виолетт, сплетя руки в замочек и нежно улыбаясь. Над ней нависла Ким, с довольно усмешкой глядя на экран, а потом, весело прищурив глаза, крикнула через плечо.  — Армин, ты лучшая бабка на свете!  — С удовольствием ультанул бы в тебя чем-нибудь неприятным, — не остался в долгу тот, но он уже не выглядел таким надутым, как раньше, беззлобно подкалывая всех направо и налево. Досталось и «дереву», которому Кери помогала выпутывать листья из волос, и «оленю», и крайне меланхоличному медведю. В атмосфере этого тупого бедлама, который все находили чрезвычайно очаровательным, Кастиэль вцепился в руку Натаниэля и практически насильно потащил за собой.  — Ты что, с ума сошёл? — зашипел староста, болтаясь на буксире, но вместо ответа его втолкнули в гримёрку и подпёрли дверь шваброй. — Да что за!.. Кастиэль с силой пихнул его к столу, надеясь раз и навсегда выбить из белобрысой башки все бесящие вопросы, и припёр собой, не давая даже шагу ступить в сторону. Натаниэль осёкся, изумлённо глядя на него огромными глазами. Этот взгляд был просто «туши свет», и рокер не выдержал, обеими руками удерживая чужое лицо напротив своего.  — Иди ты нахер! — рявкнул он и поцеловал, не давая себе ни минуты на сомнение, а старосте — на сопротивление. К чёрту! Но когда его крепко обняли и повернули, собственически прижимая к столу, Каститиэль понял, что Натаниэль вовсе не собирался сопротивляться. х — Они там сосутся! — со знанием дела кивнула Рондина, мешая Кери выпутывать листья из её причёски. — Бьюсь об заклад — сосутся!  — Не бейтесь с ней об заклад, — на всякий случай предупредила Кери Лизандра, который в принципе был не азартен, и Алекси, в кои веки отлепившегося от Кентина. Розалию никто не видел, но искать не пытался: не даром же она с тонкой улыбкой настраивала камеру своего телефона, прежде чем пропасть в неизвестном направлении. Мешать Розалии — себе дороже.