Железногорский Дозор

"Пошел крестьянин в город на заработки, а его жена одна осталась. И полюбил ее колдун, да так крепко, что сил нет. Колдун этот знался с недоброй силой и научился обращаться Огненным Змеем. Вот чуть ночь настанет, в свою трубу вылезет, взлетит клубком горючих искр, а потом в трубу дома упадет, где та молодка жила. Но к ней он являлся в образе ее мужа, и она хоть чуяла, что тут дело нечистое, все же не могла одолеть греха и каждую ночь любилась с "мужем", хоть это был колдун. И шло это до тех пор, пока не случилась беда: бабенка почуяла себя в тягости. А тут возьми и приди на побывку товарищ мужа. И сообщил: муж ее трудится и день и ночь, деньги зарабатывает, и никак не мог он к ней по ночам за сто верст наведываться! Поняла молодайка, что обуял ее нечистый и не миновать теперь позора, — да и закрыла в избе вьюшку прежде времени. Угорела, бедная, а никто не докажет, что руки на себя наложила. Накануне похорон, когда читал дьячок над телом молитвы, он вдруг задремал от усталости, и в ту же минуту вылетел из печки клуб искр. Начал по полу виться и горько плакать человеческим голосом. Дьячок зааминился — все и пропало. Это, знать, колдун-полюбовник приходил со своей милушкой проститься навеки." * * * Железногорск, площадь Ленина, башня над часами. - Ты серьезно? Инкуб и вампир? - Почему нет? Приведи хоть один достойный довод против. - Это беспрецедентный случай. - Большинство хороших историй начинается с таких случаев. - Плохих тоже. По-твоему это имеет смысл? - Посчитай сам. Шестеро. Плюс еще четверо. Плюс та девочка-школьница. Плюс твой инкуб... - Если он согласится. - Хорошо, если он согласится. Итого - двенадцать. Уже! И это только начало. С разрушением артефакта исчезло и его влияние на иных. Скоро их тут будет гораздо больше. - С разрушением? Это ты Игнату будешь такие сказки рассказывать. - Ему я как раз расскажу правду. - Серьезно? Без утайки? - С утайкой, конечно. Ты же меня знаешь. - Знаю. Слишком хорошо. - Так что, ты не против? Лично я бы предпочел, чтобы этот город находился под серьезным контролем с обеих сторон. Особенно если учесть последние события. И Угриму с Рюриком полегче будет. Этот медвежий угол - их давнишняя головная боль. Ты ведь согласен со мной, враг мой? - В последнее время я слишком часто с тобой соглашаюсь, враг мой. * * * Железногорск, стационар, 12-й этаж, палата 12-04. Игнат открыл глаза и сразу понял, что находится в больничной палате, одноместной, чистой и очень уютной. Ясное полуденное солнце пыталось пробиться сквозь оконные жалюзи. Лежать было как-то... неудобно. Пошевелившись, он понял, причины дискомфорта - все тело ныло так, будто его основательно отходили бейсбольной битой, а потом от души накачали обезболивающим. Врач, лет сорока на вид, возился с капельницей. - Здра... - прохрипел Игнат, и замолчал. Хорошенько обработанное наждаком и посыпанное песком горло отказывалось воспроизводить сносные звуки. - Здравствуйте. - невозмутимый врач закончил с капельницей и обернулся к Игнату, улыбнулся дружелюбно. Доктор был светлым иным. На бейджике, пристегнутом к кармашку белого халата значилось "Перельман Герман Львович". Он взял со стола пластиковый поильник и помог Игнату попить. Казалось, что и целого озера будет недостаточно, чтобы напиться, но в поильнике воды оказалось всего на три глотка. - Больше вам пока нельзя. - пояснил врач и догадался, - Хотите что-то спросить? Игнат кашлянул и произнес почти внятно: - Иван... - Разин? - вновь проявил догадливость добрый доктор, - Он в порядке. Лежит в соседней палате. Они все здесь, на этаже: Павел Субботин, Надежда Борисова, Никита Ковалев. Наблюдается общая слабость (вы же понимаете причины), но опасности для жизни и здоровья нет. А тех иных, что были с вами, мы уже отпустили по домам. Остальное... Извините, я не в курсе, только утром прибыл из Новосибирска. Думаю, Гесер даст вам подробные объяснения. Но это не сегодня. - он проверил какие-то рычажки и переключатели на капельнице, остался доволен. - Сегодня - спите. Отдыхайте. Сон - лучшее лекарство. Остальные лекарства вы получите внутривенно, так сказать. Какие-нибудь пару месяцев назад Игнат спросил бы: "А что, Гесер в городе?" или что-то в этом роде. Но сейчас только благодарно кивнул врачу. Конечно, в городе. По вине Игната здесь случился такой глобальный "песец", что шеф наверняка изыскал время и возможность оттаскать непокорного инкуба за вихры очно, а не виртуально по телефону. Он вздохнул и прикрыл глаза на минуту. Но когда открыл их, оказалось, что уже ночь, жалюзи раздвинуты и в окно проникает свет полной луны. А разбудило то, что кто-то проник в палату, тихонько шаркнув дверью с прозрачным окошком. Игнат напрягся на секунду, но тут же обмяк, бессильный скрыть счастливую улыбку. Цепляясь за косяки, медленно, осторожно, стараясь не свернуть ничего не своем пути, к нему пробирался Иван, обряженный во фланелевую казенную пижаму, которая была размеров на пять больше нужного и болталась на нем, как на вешалке. В лунном свете он казался бледным, как призрак. "Иванушка!" - хотел позвать Игнат, но вышло почему-то: - Пить... Парень, молча кивнул. Отыскал на прикроватном столике поильник и протянул его Игнату. Тот ухватил его за запястье и потянул к себе вместе с поильником. Когда напился, Иван поставил поильник обратно, а потом, все так же молча, влез к Игнату на больничную койку (благо капельницу уже отстегнули), забрался под белую простынь, улегся взлохмаченной от долгого лежания головой ему на плечо, и закрыл глаза. Поставленную задачу выполнил. Получилось. Игнат поцеловал его в темя и... черт знает, каким по счету чувством понял, что Иван улыбается. И правда - всё хорошо. Что нам какой-то там Гесер? Ты ведь всё давно решил, светлый, верно? Следующее пробуждение было спровоцировано деликатным покашливанием. В меру деликатным. В палате был Гесер. Белый халат он небрежно набросил на плечи. Иван недовольно шевельнулся во сне. Игнат погладил его по голове, успокаивая, укрепляя сон. Пару часов назад мальчишка догадался, что рука, на которой он так удобно устроился - безбожно отлёжана и устала, и перебрался головой на край подушки, обняв страдалицу обеими руками. Вот что, укроем-ка его еще и покровом тишины, ни к чему ему взрослые разговоры слушать. Шеф, терпеливо дожидавшийся конца этих манипуляций, уселся на гостевой стул возле койки и спросил: - Я не помешал? Может, мне попозже зайти? "Нет-нет, не помешали!" - поспешил бы заверить Игнат когда-то. Сейчас же язвительность начальника его нисколько не задела. - Не спросишь, зачем я пришел? - фальшиво удивился его молчанию Гесер, - Не спросишь, что произошло? - Вы же все равно расскажете. Затем и пришли. - ответил Игнат. - Только сперва попить дайте, будьте добры. Там, - указал он кивком головы, - На столе. Шеф потянулся, не вставая, подал Игнату поильник. - Рассказывайте. - напившись предложил Игнат, - Ругать чуть позже будете. - Ругать? - Гесер удивленно выгнул бровь, - Я был уверен, что ты справишься. "Серьезно? Вы были уверены?" - поразился бы обиженный Игнат раньше. Но сейчас, лишь с сожалением протянул назад пустой поильник. Показалось, или шеф был доволен этим? - Ладно. Что ты хочешь знать? - Как мы выбрались? - Понятия не имею. - шеф впился в него острым взглядом, словно Игнат злоумышленник и скрывает секреты государственной важности. - Если верить словам мобилизованных тобой иных Железногорска, когда связь с тобой оборвалась, они решили что ты вообще погиб. А так же те, кто был с тобой в сумраке. Но в следующее мгновение вас всех вышвырнуло из сумрака к их ногам. Судя по всему, тебе серьезно досталось, а вот остальные были прикрыты "щитом" и почти не пострадали. Конаш дал команду, и вас оттащили подальше, за бетонное ограждение. Надо сказать, очень вовремя. Потому что подземным толчком, балла в три, не меньше, тряхнуло весь район. В результате здание бывшего стационара рассыпалось в пыль. Вас доставили в стационар - благо рядом, в двух шагах буквально. А потом Конаш сообщил о произошедшем в Дневной и Ночной Дозоры Москвы. "Ясно, - надулся бы прежний Игнат, - значит вы здесь только потому что Конаш позвонил. Мои-то звонки вам, как выражается Коринец - до лампочки. А если бы не позвонил - лежать бы безвестному москвичу в больнице пока на поправку не пойдет." Нынешний Игнат ничего такого говорить не стал. Спросил только: - Что с артефактом? Шеф и этим вопросом остался доволен. - По артефакту тебе Завулон позже объяснит более подробно. Официально он деактивирован. Помолчал, ожидая вопроса "А неофициально?". И не дождался. Заговорил о другом: - Учти, о произошедшем в сумраке мне известно только со слов Никиты Ковалева, единственного свидетеля, кроме тебя. И мне необходим твой подробный отчет. Не позже, чем через сутки! - и погрозил пальцем, вставая. - Вот еще что, - бросил, как бы между прочим, - Надеюсь, ты заметил изменения в ауре твоего... кх-м... соседа по койке? Так вот, с инициацией справишься сам, надеюсь. А так же на твоей совести и остальные трое, попавшие под действие артефакта. Под его пристальным взглядом Игнат кивнул, опять же не выказав удивления. Как-то устал он удивляться. - Ах, да. Чуть не забыл. - шеф говорил нехотя, уже взявшись за ручку двери, - Ты назначен главой Ночного Дозора Железногорска. - и добавил скороговоркой, - Но имеешь право отказаться. Особой реакции от Игната он вновь не дождался, только вопроса: - Дневной Дозор возглавит Андрей Конаш? Шеф кивнул в ответ. А потом улыбнулся вдруг, как-то очень непривычно, по-отечески тепло: - Я рад, что ты повзрослел, Игнат. Потребуется совет или помощь - мой номер у тебя есть. Он наконец вышел, бесшумно притворив дверь. Игнат повернулся на бок и покрепче обнял пробормотавшего что-то невнятное Ивана. В голове уже вовсю работал свой, собственный компьютер, составляя отчет для Москвы. Бегали цифры на мысленном калькуляторе - шестеро, плюс четверо, плюс я, плюс девочка-школьница... Маловато для создания самостоятельного Дозора. Причина в другом. Артефакт все еще в горе, и все еще способен работать. И, наверняка, Великие знают причины по которым количество иных в городе может увеличиться со временем... А Иванушка такой теплый и пахнет чем-то очень родным... И квартиру в Москве надо будет продать. Куплю здесь, где-нибудь в старом городе, только чтоб без лепнины над балконом и колонн. Мысли разделились на два потока - деловой и приятный... И вскоре Игнат вновь задремал.