Мы пойдем ко дну с этим кораблем

За 13 лет до основных событий. 18 мая 1678г. «Старайся, и со временем…» Достать бы пистолет, да всадить пулю прямо в лоб неприятно улыбающегося губернатора, у которого пот катится из-под парика, настолько в комнате жарко. Возможно и не сдержался бы, коли вина была бы его, а не далекого от Карибов английского адмиралтейства. Ублюдки. Колин Ферт, капитан трехмачтового брига «Святая Анна», капер на службе его величества Якова ll, поднялся, заставляя Генри Моргана, нынешнего губернатора Ямайки, смотреть на него снизу вверх. Почти все, впрочем, смотрели на него так, ибо он был высок и внушителен, особенно когда стоял за штурвалом и отдавал приказы холодным тоном. Жаль, что это не влияло на решение, присланное из Лондона, в сухой манере говорившее о том, что пока Колин Ферт не может получить звание офицера. Будь оно проклято! Если Англия и могла надеяться на кого-то в этом богом забытом месте, забитом ползучими гадами, пиратами, шлюхами и испанцами, так это на него. Излишне вежливо попрощавшись с губернатором, Колин вышел из его резиденции, находящейся в верхней части Порт Рояль, и взглянул на запад, на солнце, тонущее в море и делающее многочисленные пришвартованные корабли просто черными силуэтами, качающимися под мерные движения волн. Он все еще капер, и то, что отделяет его от пиратов, кишащих в карибском болоте, это одна бумажка за подписью короля и губернатора Моргана. На выходе из резиденции он швырнул снятый официальный парик в руки помощнику, а затем принял от него же широкополую старую шляпу, абсолютно никак не сочетавшуюся с его новым, пусть и исполосованным клинками мундиром, доказывающим, что он не обычный пират. Колин всегда хотел служить своему королевству, еще когда жил в Лондоне, будучи ребенком своих в меру знатных родителей, глядя на то, как восхищенно смотрят и говорят о тех элегантных офицерах, что появлялись на приемах, окутанные славой и уважением. Романтика мореходства окончилась быстро, как и деньги внезапно почившего отца. В английском флоте не было возможности подняться вверх, поскольку с большим удовольствием высшие чины продавались, а на жалование только и можно было, что не сдохнуть. В составе флагманского корабля «Неудержимый» Колин однажды весной, такой же, как сегодня, попал в теплые карибские воды; перенес жару, кусачих насекомых, дизентерию (и не раз), а потом их корабль разбили испанцы. «Сантьяго» расстрелял их и ушел дальше, даже не подумав о добыче и возможности пленения недруга. С разорванным легким Колина ждала смерть. Но не дождалась. Спустя месяц он отплыл старпомом на двумачтовике «Катарина», дезертировав с флота. Он менял корабли, команды, искал выгоду, уходил от преследования, пока наконец не приобрел свой собственный бриг, названный «Святой Анной». Вскоре пришло уважение, а дальше и слава, потому что Колин точно знал, когда вступить в бой, а когда уйти, пусть даже на пути и с виду хлипкое торговое судно. Получить каперство было несложно, на своих условиях он грабил испанские суда, чувствовавшие себя хозяевами в этих водах. Только никто не желал этого оценить. Злость будила в Колине жестокость. Буквально два дня спустя, как он покинул губернатора, на пути его корабля попалось пиратское судно, судя по потрепанному виду только-только ушедшее из-под шквального огня. Не было желания вести переговоры, щадить, слушать. Колин чувствовал удовлетворение, когда на палубу сбросили изодранный черный флаг, а мертвых пиратов отправляли за борт, на дно. Оставшиеся в живых, пока что в живых, проследуют в трюме в Порт Рояль, где будут показательно прилюдно повешены. Раз уж капитану Ферту предписано стараться, то он это сделает, черт подери! И, черт, он еще не перестал злиться. — Слушайте меня! — с капитанского мостика Колин обозревал кучку грязных, вонючих отбросов, поднявших на него покрасневшие от рома глаза. — Кто ваш капитан? Он погиб или среди вас? Пираты переглянулись, но ни слова не произнесли. Резкий порыв ветра налетел, сорвал шляпы у тех, кто их не придержал, натянул паруса. Капитан не спешил отвечать, должно быть был одним из тех, кто уже лежал на дне. Колин пожал плечами, нужно было отдать приказы: увести всех, взять курс в порт… — Я тут капитан! Голос был тихим, хоть и уверенным, Колин вскинул голову, но не мог определить, кто это сказал. Может, ему послышалось это, может, он долго не спал, хотя случалось и дольше. Он уже было отвел глаза, но вдруг встретился с другими, споткнулся о них, слишком светлые и чистые. Никто не имел наглости так смотреть, да еще столь, столь… Ему было-то немногим больше десяти лет, даже на побегушки не брали в столь раннем возрасте, получишь столько же проблем, сколько пользы. Капитан? Не смешите! — Я имею в виду капитана судна. Отвечать! Иначе всех вздернем прямо сейчас! Что не ясно, собаки?! Колин не любил кричать, его и так слушались, а повышенный тон значил, что он в бешенстве. Что за чертовщина?! — Это я, — да, Колину не послышалось, говорил, и правда, юнец, не слишком разборчиво из-за далекого от здешних мест валлийского акцента, который Ферт распознал, потому что его нянька была родом из Уэльса. Мальчонка был словно не местный, чересчур светлый для Карибов, в почти чистой одежде, с прямой спиной, пусть это и не помогало ему стать выше остальных пиратов. — И коль обещаешь петлю, то изволь ее подать! — Валлийский щенок! — совершенно выходя из себя, Колин взвыл и срывающимся голосом приказал перекинуть через рею веревку. К дьяволу Порт Рояль! Он капитан и имеет право вершить суд от имени Короля Якова ll, сколько бы лет этому капитану-молокососу не было! — Повесить его. За пиратство, уклонение от закона, действия во вред Англии! — Но капитан… — старпом, стоявший позади, тронул капитана за локоть, но тот только отмахнулся. Да, Колина кольнула совесть, когда он смотрел, как юнца вели, а точнее он сам шел к месту своей казни. Чтобы всем неповадно было! Чтобы всем… Да, кольнуло еще от взгляда, мутно-зеленого, как море вблизи побережья, поросшее водорослями по дну. Он был так не похож на пирата, а их капитан Ферт повидал на своем веку немало. — Как ваше имя, капитан? — Колин тянул время, сам себе не отдавая в этом отчет. Веревка затянулась у мальчишки вокруг шеи, и он вскинул голову, напрягся, продолжая смотреть в ответ, похоже собираясь делать это до самого конца. — Тэрон Эджертон. — Вы дост… Колин упал. Не понял почему, но знал, что лежит на палубе, не в силах встать, а в ушах звон хуже, чем от колоколов в церквях Лондона. Лицо начало покалывать, затем вернулась способность двигаться, а за ней пришла боль. Порох! Пороховой погреб взорвался, и повезло лишь, что там был совсем не большой запас, иначе они взлетели бы все на воздух. Как же так, его команда всегда проверяет корабль, кто-то спрятался и поджег бочки, а они не заметили. Половина корабля уцелела, но стремительно погружалась в воду. — В шлюпки! Обратно на «Анну»! — Колин крикнул это, но не услышал себя, в ушах все еще звенело. Его люди резво слушались, не обращая внимание на тех пиратов, которые были еще живы и барахтались уже по шею в воде. Сидя в шлюпке, капитан наблюдал за погружением - сломанные взрывом мачты еще были видны, как и веревка, тяжело натянутая на одной из них. Не ясно, умер этот юнец от взрыва или от удушья, но капитан Эджертон предпочел пойти на дно вместе со своим кораблем. * Когда Тэрон пришел в себя, дрейфуя на бочке, оказавшейся под ним так кстати при взрыве, он успел проводить взглядом на самом горизонте чертов корабль. Его отец, капитан Эджертон, предпочел взорвать свое судно, укрывшись между бочками и запалив порох, нежели отдать трофеем. Тэрон, который его почти не знал, не мог сожалеть о его кончине, тем более находясь в море, без шансов на спасение. Он подумает об этом потом. * Спустя годы он не будет помнить ничего, кроме врезавшихся в память витиеватых букв, вырезанных на борту того корабля. «Святая Анна».