Мы пойдем ко дну с этим кораблем

Более спокойной ночи за последние месяцы Тэрон припомнить не мог. Да, вокруг царил хаос, но на душе его было легко. Он вылез из воды по криво прибитым доскам на причал и раскинулся на нем, чтобы немного отдышаться. Прилив поднял уровень воды почти до самого деревянного настила, молодой человек кое-как стащил мокрые сапоги, поставил их рядом и опустил ноги в теплое море. Со стороны города сейчас не доносилось почти ни звука, тихо было в кабаках и борделях, хотя Эджертон был более чем уверен — не спал никто. Так он и лежал, потеряв счет времени. Думал о всяком: о ремонте Пса, о саднящих от соленой воды порезах, которых он до сих пор и не замечал, о том, куда дальше держать путь. В порту огни потихоньку гасли, а на галеоне зажигались, отражаясь в темной воде, но Тэрон туда не смотрел. Он не желал выбирать между Фертом и своим образом жизни. Его голова не могла больше переваривать все, что происходило. Хотелось покоя. Да, пиратского, с бурями, стычками, ранами, опасностями, но покоя. А с Фертом рядом ему этого ожидать не приходилось. Теперь их будет соединять только океан, и это к лучшему. В поисках приличного ночлега капитан прошел весь Чарльзтаун от края до края, но на стук в двери ему отвечали либо тишина, либо грязные ругательства. Возвращаться на корабль не было никаких сил, можно было завалиться под забор, многие так и сделали, это было бесплатно, по крайней мере. Но Тэрон пока не хотел устраиваться среди пьяниц и свиней, и, найдя с виду приличный дом, он из последних сил перелез через низкий забор и прокрался в хлипкий птичник, в котором в лучшие годы наверняка были курицы да петухи пожирнее, а сейчас спали две облезлые вялые особи, которые на его вторжение в их жилище на минуту высунули голову из-под крыла, да и опять заснули. Тэрон устало стащил с себя мокрую одежду и оставил сушиться на жердях. Спать на колючем сене, тонким слоем накиданном на земляной пол, без одежды было все же предпочтительнее, чем в мокром. Сказал бы, что ему не привыкать, да вот только он в последние пару лет чаще спал на своей перине, в капитанской каюте, чем на земле. Солома была слегка влажной и пахла плесенью, таким привычным для карибов запахом. В темноте он выбрал относительно чистое место и устроился на спине, подложив ладони под голову. Для человека, который совсем недавно валялся без сознания, он пережил насыщенный день, но нужно было подумать, проанализировать свои… Он заснул, не успев закончить мысль, а вот Колин напротив на сон сегодня и не рассчитывал. ** На рассвете произошло неизбежное, хозяйка птичника, тощая, костлявая вдова, чья голова и плечи торчали из корсета точно как дохлый краб из своего панциря, пришла накормить куриц, дабы продлить их жалкое существование еще на один день. Эджертона она заметила не сразу, может, и вовсе бы проморгала, но он так некстати всхрапнул, что немедленно привлек к себе внимание. А уж когда вдова поняла, кто перед ней и в каком виде, она совершила две уместные в данный момент на ее взгляд вещи: закричала и принялась осенять себя крестным знамением. Тэрон проснулся и, нащупав шпагу, вскочил, наведя ее на несчастную потерявшую разум женщину. Крик стал громче, начали пробиваться отдельные слова вроде «караул», «помогите», «убивают» и «насилуют», и дама бросилась наружу с удивительной скоростью, добежав до низкого забора и перевалившись через него, унеслась вверх по улице. Курицы последовали ее примеру, и, хотя Эджертон этого никогда и не узнает, к хозяйке они так и не вернулись. Нетрудно было догадаться, что скоро сюда сбегутся все издерганные бессонной ночью и вчерашним нападением мужчины, которые могут стоять на ногах и выяснять ничего не станут, а просто пристрелят его. Быстро натянув не высохшие сапоги и до сих пор влажную одежду, Тэрон благополучно скрылся, размышляя больше о том, где бы раздобыть завтрак, чем о переполохе, что устроил. Кусок ветчины, ему срочно необходим кусок ветчины, а уж после они могут хоть повесить его. Город наполнялся звуками: криками, руганью, сплетнями, визгом свиней, металлическим звоном из кузницы, истошными криками гусей, чья пора пришла отправляться на стол. Тэрон слушал все это, умостившись на краю обложенного камнем колодца, жуя кусок жирной ветчины со свежим хлебом, и думал, что все к лучшему. Солнце пока еще светит, море бескрайнее и ветра в достатке, а большего ему и не нужно. С остальным он справится, сколько бы времени на это не ушло. Проглотив последний кусок, Эджертон напился прохладной воды, зачерпывая ладонями из подгнившего ведра, соскочил на землю и двинулся на берег. Дел было невпроворот. За ночь к пристани причалило еще несколько кораблей, благо не таких воинственных как прежде, и вовсю шла разгрузка трюмов. Что-то продастся здесь, но это малая часть, остальное отправится дальше, разномастный сброд праздно шнырял вокруг, трогая все, что не запрещено было трогать, под грозные выкрики и тычки в грудь. Галеон исчез с места своей вчерашней стоянки, и Тэрон даже не мог определиться, рад он этому или нет. Бесспорно, это было к лучшему, но разочарования внутри почему-то меньше не становилось. Он ждал иного, да, на самом деле ждал. Задумавшись, Эджертон еле успел заметить, как у него какой-то чумазый малец решил увести кошелек, правда, вовремя пришел в себя, и ребенок, получивший увесистый подзатыльник, припустил назад в город, плача и громко себя жалея. Пора было собраться! Уворачиваясь так ловко, как мог, от людей, тюков, ящиков и мешков, Тэрон выскочил наконец на пирс, к которому причалил вчера Валлийский пес, стряхнул пыль с одежды, ощупал, на месте ли его имущество, поднял голову… и простонал. Проклятый галеон не уплыл, как он думал, а стоял здесь, подошел к причалу, воспользовавшись приливом, бросил якорь у того же пирса. Буквально спрятался за Псом! И теперь возвышался над бригом, враз потерявшим свою внушительность. Тэрон спрятал лицо в ладонях, потер, жестко сминая кожу, в попытках прийти в себя. И потому что не мог ну никак сдержать глупой улыбки, и не хотел, чтобы мистер Эванс, который смотрел на него с корабля, заметил ее. И как это Эджертон только мог подумать, что все закончилось? Как он мог хотеть, чтобы закончилось? На пирс с галеона были спущены сходни, и рядом сновали люди, в основном оборванцы, которых полно в любом порту, в этом или другом море. Они таскали бочки и мешки на борт под руководством плечистого темнокожего верзилы, цыкающего языком на детей, то и дело подбегавших и выпрашивающих монетку. Его собственная команда относилась к соседнему кораблю с подозрительностью, но ничего не предпринимала, вероятно, узнав, кому он теперь принадлежит. Впрочем Люк молчать не стал и, дав капитану подняться на мостик, без предисловий спросил: — Почему? — Почему что? — Тэрон хотел поговорить о ремонте, о планах, о курсе, не о Ферте. — Почему ты отдал ему корабль? И, прошу, не нужно говорить, что это не так, тебя не было всю ночь, а теперь Ферт вовсю загружает проклятый галеон с командой каких-то отморозков, которые еще ночью лежали мертвецки по кабакам. С пользой время провели, смотрю. — Ничего подобного! — Лучше бы уже трахнулись с ним! — от этого заявления Тэрон потерял дар речи. Теперь он ничерта не понимает. — И успокоились бы! Потому что голова у тебя не в порядке! — Не нужно повышать голос! Я все еще кап… — не нужны ему советы, если это вообще можно так назвать! — Это пока! — Эванс сжал Тэрону плечо. Больно. Отрезвляюще. — И да, сейчас это угроза. Никто терпеть не станет, сам знаешь. За тобой идут, пока ты силен, а ты даешь слабину раз за разом. Сегодня это разбитая мачта, а завтра… завтра мы пойдем ко дну? — Так если ты в меня не веришь, что ж не пойдешь, да и не прикончишь его и заберешь корабль?! В чем проблема?! — В тебя не знаю, а в него верю очень. — Эванс улыбнулся, глядя на растерянного капитана. — Ты думаешь, откуда у него деньги на припасы? Если собираетесь еще лет десять плавать туда-сюда, строя друг другу козни, то забудь, что я сказал. Если же нет — поторопись и сделай уже что-нибудь. Старпом глянул куда-то вверх и, махнув рукой, отправился прочь, вниз по ступенькам, мимо людей, разбирающих доски палубы, чтобы избавиться от остатков разбитой мачты. Тэрон запрокинул голову и встретился взглядом с Колином, стоявшим на палубе галеона, опершись руками на борт. И пропал… Эджертон нащупал рукой штурвал, и только это спасло его от падения. Ему словно вдарили оплеуху, с размаху, так что в ушах зазвенело, потому что ничего больше он не слышал, ни голосов людей, ни шум прибоя. Тэрон не понимал, почему так, что вдруг произошло, почему тот же Колин Ферт, которого он видел буквально вчера, сейчас делал из его коленей кисель. — Доброе утро. Этого Эджертон не услышал, скорее прочел про губам, тем более взгляда отвести не получалось, не говоря уже о том, чтобы сглотнуть, вздохнуть и ответить. Это был ступор, но это было и прозрение. Ох он слепой идиот! Может быть…да, может быть, влюбился он в Ферта недавно, но с ума сошел впервые давно, когда, как и сейчас, он стоял на своем ненавистном корабле и смотрел сверху вниз, всегда сверху вниз, что бы ни происходило. Тэрон похоже умер, он испарялся под взглядом, еще миг и вспыхнет, обращаясь в пепел. Нужно было уйти, сейчас спуститься в трюм, куда взгляду этому дьявольскому не достать, иначе через минуту и ползти не сможет. Это не так сложно: сначала держаться за штурвал, потом за перила, потерять шляпу по дороге и не заметить этого, благо в ушах так шумело, что если Колин его и звал, то безуспешно. На нижних ступенях лестницы, что уходила в трюм, он уселся, сжав дрожащие колени. Что за черт это был? Что за черт?! У него так крепко стояло, что даже касаться страшно было, как бы не сдохнуть от проклятого возбуждения, не свалиться прям тут в собственном семени без сознания. Боги… Лихорадило пострашней чем в самую жестокую болезнь, и, сколько не сиди, уговаривая себя успокоиться, а ничерта не помогало. Он хотел Ферта, смерть его забери, так же сильно, как и злился, что он не уплыл. Может быть, все бы обошлось? Слишком много этих «может быть» за сегодня… Он вынырнул из своих мыслей и только тогда услышал их. Тяжелые шаги позади отдавались внутри Тэрона, резонируя с биением сердца, он сдавил руками предплечья и сжал колени до боли, чувствуя, но все же отрицая, что между ними стало отчего-то мокро. Доски заскрипели, кто-то уселся на ступень выше Эджертона, расставив ноги в высоких сапогах по бокам от него. Путь к отступлению теперь был только вниз. Хотя…ложь. Пути к отступлению не было. Тэрон помедлил и сжал грубую кожу на чужих щиколотках руками, пока Колин не видит его лицо, можно притвориться, будто он не совсем потерял рассудок. Как будто этим можно кого-то обмануть. Усилием воли он остался на месте и через секунду пожалел об этом. Ферт, а это был определенно он, как бы Тэрон ни надеялся на обратное, ткнулся ему в затылок носом и успел сжать его плечи до того, как Эджертон дернется от него прочь. Сейчас было плевать на все, лишь бы можно было убежать, спрятаться в самой глубине трюма, закрыться в клетке, пусть в той самой, в которой он держал когда-то Колина. Кровь пульсировала в пальцах, в голове, в ногах, в пугающе твердом члене, больно сжатом между кожей и тканью. Тэрону бы еще хотя бы минуту времени, чтобы прийти в себя и черта с два он бы. — Ох! Вздох был таким громким, что слышали все от Чарльзтауна до Порто Белло и обратно. Ферт прижался грудью к его спине и, положив ладони Тэрону на колени, одним сильным движением раздвинул их, ничерта больше не предпринимая, просто удерживая. Это был действительно первый раз, когда Ферт загнал Эджертона в угол, поймал, без припрятанных пистолетов, острот и уверток. Первый раз с самого проклятого одна тысяча шестьсот семьдесят восьмого, и от желания сдаться, откинуться назад, закрыть глаза, на Тэрона накатила паника. Он задергался, забарахтался в чужих руках, острыми локтями отпихивая от себя, пока не вскочил, не зная, куда деться. Они и так на его корабле, дальше только его каюта. И уж лучше бы он ушел туда. Прямо сейчас. Но решив не сдавать позиции, молодой человек обернулся, нащупав на поясе успокаивающе холодный эфес шпаги, и, нахмурившись до самого сурового вида, воззарился на Колина. Увы, но Ферт видел совсем другое, нежели ему желали продемонстрировать. Дрожащие пальцы и губы, покрасневшая шея, пот на лбу вовсе не от жары, и бешенное, пускай и скрытое кое-как под ресницами и сведеными бровями, желание. Вероятно, Колин выглядел бы так же, если бы не опыт и самоконтроль, что к лучшему — стоит расслабиться, и Эджертон сожрет его с потрохами. Ферт поднял свою оброненную на ступени шляпу и, отряхнув ее, водрузил обратно на голову, скрывая немного лицо и свои эмоции. И, черт, это было вовремя! Он перевел дыхание. — Иди ко мне, — Колин не повышая голоса, произнес это и протянул руку, от которой Тэрон увернулся. — Я не уйду, учти это. Будем сидеть здесь, пока ты не подойдешь. Час, день, неделю, все равно. Тэрон молча стоял и смотрел на него, изо все сил пытаясь усмирить собственное тело, не желавшее подчиняться сейчас. Наверху раздавались голоса, но никто и не думал спускаться вниз, к досаде или к счастью — не понятно. Оружие здесь не помогло бы, даже если бы Тэрон смог, а он бы смог выкатить одну из чертовых пушек, стоявших здесь и пустить залп в проклятого Ферта. Он сжал руками свои жесткие, пропитанные солью волосы, и как мог больно потянул, ничего этим, впрочем, не добиваясь. Эджертон медленно сделал шаг вперед и тут же был схвачен цепкими пальцами под коленом и притянут вплотную к Колину, чтобы ясно стало — деваться некуда. — Еще раз устроишь такое и я, — Тэрон помолчал, припоминая слово. — реквизирую твой корабль и отправлю тебя с его командой на Остров сдохших англичан! Колин хмыкнул. Он прижал молодого человека к себе, и ему было совершенно все равно, что он там говорит, пока не мешает гладить себя по рукам, сбившим с его головы шляпу и теперь обрывающим с нее перья. — Переговоры? — Ферт ощущал все напряжение, которое скопилось в теле Эджертона, но здесь, на этой лестнице он оставаться не намерен. Зная, какой занозой может снова стать тот, когда возбуждение перестанет давить на него, Колин хотел бы столкнуться с этим в более приемлемом месте. В знак капитуляции Тэрон поднял руки. Колин сделал вид, что поверил в это. — Переговоры.