Персонаж

      Джаспер уже заканчивает устранять внутренние повреждения. — Все, нога готова. Думала, скоб не хватит. Еще несколько швов — и через полгода она сможет танцевать. Кто ювелир? Я ювелир! Собрать кость из ничего… — в голосе хирурга-ортопеда слышно самодовольство, это вызывает у Джаспера улыбку. Хотя, здесь есть, чем гордиться. В начале операции они вообще боялись, что придется ногу ампутировать — настолько все было плохо.       Тревожный писк приборов заставляет Джаспера вновь сосредоточиться на происходящем в брюшной полости. — Давление падает, — один из ассистентов озвучивает показания мониторов. — Мы теряем ее. Джаспер ругается про себя — операционная не место, чтоб поминать черта. — Я что, где-то пропустил кровотечение? — он старается побыстрее убрать скобы, скрепляющие края раны. — Это у меня, — все замирают, услышав голос нейрохирурга. — Еще одно кровоизлияние. Я одно устраняю — тут же появляется новое. Внутричерепное давление растет, у неё начинается отек мозга, — он разводит окровавленными руками. — Мне жаль, я больше ничего не могу сделать.       Это звучит сигналом к окончанию операции. На какое-то мгновение вся операционная бригада застывает. Каждый чувствует свою вину за неудачу. Каждый видит вину в глазах коллеги. Черт возьми! Несколько часов битвы за жизнь. Несколько часов, чтоб исправить ошибку человека, уснувшего за рулем. Они заслужили победить смерть, но…       Сердце девушки продолжает биться, разгоняя кровь по уже пустой оболочке. Аппарат ИВЛ насыщает кислородом органы, которые функционируют, но человека уже нет. Есть тело, которое будет существовать еще какое-то время.       Джаспер не замечает, как рычит от несправедливости. Подскочившая хирургическая сестра забирает из его рук степлер и начинает складывать ставшие ненужными инструменты на поднос. — Кто-то должен сообщить Карлайлу. — Я сделаю это, но, думаю, он все понял, — Джаспер переводит взгляд на балкон, с которого студенты-медики обычно следят за ходом операции, только чтоб удостовериться, что там никого нет.       Тем не менее, Карлайла он находит именно там. Мужчина сидит прямо на полу подальше от стеклянной стены, открывающей обзор на операционную. Глава хирургического отделения беззвучно плачет, обхватив себя руками.       Джаспер садится рядом, стаскивая с волос шапочку. Он не раз сообщал родственникам пациентов дурные вести. Не раз приносил соболезнования, но сейчас он не знает, что сказать. В данном случае язык не поворачивается произнести сухое «Простите», но Карлайл сам нарушает тишину. — Скажи, Джаспер, зачем мы стали докторами? Джаспер не думает, что сейчас требуется его ответ. И Карлайл продолжает. — Мы каждый чертов день спасаем жизни незнакомцам. Как мне сказать жене, что я не смог спасти жизнь нашей единственной дочери? Зачем мне сотни спасенных, если одну единственную, самую важную, я потерял? — Карлайл, мы сделали все, что было в наших силах. Но… — Да, конечно, я все видел, но от этого не легче. Я видел, как люди с травмами страшнее выкарабкивались, а какая-нибудь аппендэктомия заканчивалась смертью пациента. Нельзя знать наверняка.       И снова тишина. Она давит на уши и скручивает внутренности в клубок. Джаспер только сейчас, сидя рядом с Карлайлом, начал осознавать, что на операционном столе лежит не просто незнакомка. Там лежит дочь главы хирургии. Всегда приветливая, улыбчивая, самая милая девушка, какую он встречал. Которую он давно хотел позвать на свидание, но все не решался. И вот теперь уже поздно. Чувство потери накрывает его, мешая вздохнуть. — Она ведь нравилась тебе? Моя дочь, — как будто ему надо уточнять, о ком идет речь.       Джаспер пытается улыбнуться, но чувствует, что губы кривятся в какой-то оскал. Он просто кивает. Проходит несколько секунд прежде, чем он оказывается в состоянии совладать с голосом. — Я всё никак не мог решиться пригласить ее на свидание, — он кашляет, чтоб избавиться от комка в горле, мешающего говорить, — боялся, что вы не одобрите. Смешок Карлайла больше похож на стон. — И не одобрил бы. Спроси у Эсми, как быть женой хирурга. Но дочь бы не послушала. Ты нравился ей, — глаза Джаспера щиплют подступающие слезы. Не лучшие обстоятельства, чтоб узнать о взаимности своих чувств. — В следующий раз не тяни, видишь, как всё может обернуться. Карлайл поднимается с пола, и Джаспер поражен - всегда подтянутый шеф выглядит так, словно его придавило бетонной плитой. Поникший, ссутуленный он, словно сомнамбула, покачиваясь, идет к выходу. И уже с порога, как будто что-то неожиданно вспомнил, говорит. — Пойду, побуду с дочерью. Я не в состоянии, но… У неё была карта донора. Посмотри, возможно, она ещё сможет спасти кому-то жизнь. Она бы этого хотела.       Джаспер обхватывает руками колени и впервые за годы работы в больнице позволяет себе заплакать. Тихо слезы скатываются к подбородку, оставляя влажные пятна на штанах голубого хирургического костюма.       Через час он смотрит сквозь стекло внутрь палаты. Девушка лежит, опутанная трубками и проводами, поддерживающими существование тела. Некогда красивое лицо обезображено гематомами. Он может видеть, как Эсми рыдает на груди мужа. Карлайл одной рукой обнимает жену, а другой все еще держится за ладонь дочери. Приборы создают видимость жизни, хотя там, внутри этого тела уже никого нет. Машины дышат, машины гонят кровь, но все это создает иллюзию, из-за которой так сложно проститься и отпустить.       Джаспер дает им еще немного времени, но потом он зайдет в палату, чтоб увезти ее навсегда. Через несколько часов её сердце будет биться в другом теле.       Джаспер открыл глаза и тыльной стороной ладони стер со щек влагу. Ему казалось, что он все еще чувствует запах антисептика и горечь утраты.       Он встал и направился в душ, чтоб смыть с себя остатки слишком реалистичного сна. Под теплыми струями он размял шею, затекшую из-за неудобной позы. Диван, чудо дизайнерской мысли, выбранный бывшей, не был хорош даже для сидения, и уж совершенно непригоден для сна. Он много раз обещал выкинуть его, но все никак не решался, возможно, пришло время отправить на свалку этот сувенир неудачных отношений, закончившихся болезненным разрывом и пошатнувшейся самооценкой.       После душа воспоминания о сне немного потускнели, хотя иррациональное чувство потери все еще сидело где-то внутри. Но узел, завязавшийся в груди и мешавший вдохнуть глубоко, ослаб. Часы показывали половину третьего ночи. Джаспер сгреб со стола пачку сигарет и вышел на воздух, чтоб выкурить первую сигарету за сегодняшний вечер. Он, слегка отодвинув листву, заглянул на соседний балкон. Её не было, но свет, льющийся из окна, говорил, что она еще не спит.       Соседняя квартира долго пустовала, но даже после того, как завезли мебель и коробки, принадлежавшие новому жильцу, никто не спешил там обосноваться. Лишь спустя несколько месяцев Джаспер понял, что за стенкой кто-то поселился.       Однажды поздно вечером, как обычно выйдя покурить перед сном, он услышал клацанье клавиш ноутбука и, убрав ветку лианы, увидел свою новую соседку. Она была поглощена своим занятием, что Джаспер не решился ее беспокоить даже приветствием. Но он позволил себе рассмотреть ее лицо. В голубоватом свете монитора она казалась гостьей из далеких миров. Правильные черты лица, чуть вздернутый носик, большие глаза. Джаспер не был уверен, что все это не игра его воображения, но он готов был признать, что она самая красивая девушка из всех, кого он видел.       С тех пор каждый вечер он выходил на балкон, слушал успокаивающие удары пальцев по клавишам и вдыхал запах отменного кофе, который так и манил, и время от времени разглядывал таинственную девушку сквозь листву. Джаспер даже стал больше курить, чтоб лишний раз попасть на балкон в надежде однажды найти в себе смелость и напроситься в гости.       А две недели назад случай свел их в лифте.       Джаспер возвращался с работы, когда увидел ее, спешащую к лифту. Он придержал дверцы кабинки, начавшие съезжаться, и, как только она зашла, отступил к задней стенке, где, как баран, разглядывал ее отражение в хромированной поверхности дверей. В ярком свете ламп ему лучше удалось ее рассмотреть. И пусть ореол таинственности, сплетенный темнотой, развеялся, но ему все равно почему-то совсем не хотелось отрывать от неё свой взгляд. Девушка действительно была очень красива. Но только сейчас он понял, насколько по сравнению с ним она была миниатюрной. Она словно сошла со сказочных иллюстраций Уорика Гобла[1], которые Джаспер так любил рассматривать в книге, подаренной дедом.       Если бы он сам не променял живопись на схемы и чертежи, он обязательно изобразил бы ее феей, отдыхающей на лепестках дивных цветов. Её светлая кожа, не тронутая загаром, была похожа на фарфор, и, казалось, светилась изнутри, благодаря контрасту с темными волосами. В его душе пробудились давно забытые ощущения. Когда-то он смотрел на мир глазами художника, подбирая на своей палитре оттенки для весеннего неба или опавшей листвы. Сейчас он поймал себя на том, что мысленно ищет правильное сочетание цветов, чтоб точно передать блики света, игравшие в каштановых волосах девушки.       Он достал телефон и, сделав вид, что заинтересовался чем-то в нем, снял девушку на видео. Он сам себе показался сталкером, но ничего не мог поделать с желанием сохранить ее образ.       Всеми силами Джаспер старался не улыбаться, глядя на неё. Он боялся, что она может принять его за сумасшедшего, и он потеряет даже призрачный шанс познакомиться. Но соседка на него даже не взглянула.       Она что-то разглядывала, погруженная в свои мысли, иногда поднося к лицу пакет с кофейными зернами, распространяющий по кабинке восхитительный аромат. Ему казалось, уткнись он носом в ее макушку, он ощутит этот манкий запах кофе. Но как только лифт остановился, она выскочила из кабинки и скрылась в своей квартире, не давая Джасперу возможности представиться.       Впервые за несколько лет он взял в руки карандаш не для черчения, а для того, чтоб нарисовать портрет. Он сам не верил, что впечатлился настолько, что этим же вечером пошел в магазин с художественными принадлежностями и купил акварельные краски и несколько кистей.       Несмотря на то, что они с девушкой больше не пересекались лицом к лицу, фантазия Джаспера каждую ночь во снах подбрасывала ему сюжеты, которые при свете дня воплощались на бумаге. Спустя две недели у него имелось несколько ее карандашных портретов, одна акварель и множество иллюстраций к снам: вот она, склоненная к раненому солдату, вот — летящая в вальсе по шикарно украшенному залу, вот — дрожащая от страха под дулом пистолета.       О, что это были за сны. Он словно проживал чужие жизни. Каждый из них был запоминающимся и ярким. Но сегодня…       Сегодняшний сон Джаспер предпочел бы выкинуть из памяти и никогда не вспоминать, но он до сих пор ощущал на руках кровь. Вдыхая в себя дым, он задумался. Что, если этот сон был сигналом подсознания. Он слишком нерешителен, слишком помят предыдущими отношениями, но настала пора что-то предпринять. Что, если тот доктор, Карлайл, был прав, и жить надо, не откладывая. Джаспер снова заглянул на соседний балкон. Надо было просто набраться решимости, взять и пригласить девушку на свидание. Конечно, если она свободна. А если нет? Что ж он готов был даже постараться завоевать ее.       Джаспер затушил окурок в пепельнице и глубоко вдохнул. Как только он решил действовать, руки предательски вспотели, и он обтер ладони о домашние штаны. Решимость потихоньку таяла. Ну, кто ходит к соседям в третьем часу ночи? Он искал причину, чтоб постучать в ее дверь, как в тишине ночи раздался вопль.       Вопль из ее квартиры.       В голове Джаспера одна за другой проносились ужасные мысли. А гнетущее впечатление, оставленное сегодняшним сном, подтолкнуло его к действию.       Схватив первое, что попалось под руку и что напоминало оружие, Джаспер сорвал веревки с вьюнами. Он уронил ящики с растениями — плевать, землю он уберет завтра — перешагнул через ограждение, разделяющее балконы, и оказался в чужой квартире, сжимая двумя руками бейсбольную биту.       Напуганная соседка с огромными от страха глазами стояла на диване. Похоже было, что она вот-вот потеряет сознание. Только сейчас он понял, что сам выглядел устрашающе с битой наперевес, но с этим он решил разобраться позже, когда опасность будет устранена. — Где он? Видимо, не в силах ответить, она трясущейся рукой указала в сторону двери в другую комнату. — Звони в полицию, я пока задержу его.       Джаспер кинулся в спальню, но там никого не оказалось. Он крадучись прошёл через комнату и распахнул дверь, ведущую в гардероб.       Тут ему под ноги кинулся маленький серый мышонок, который снова побежал по направлению к гостиной, откуда вновь раздался вопль.       Джаспер выдохнул. В квартире не было ни убийцы, ни маньяка-насильника, а этот серый воришка если и мог что-нибудь стащить, то лишь кусочек печенья или сыра. Он только надеялся, что соседка не послушала его и не вызвала копов.       Расслабившись и проигрывая ставшей ненужной битой, Джаспер вышел из спальни. Девушка все еще стояла на диване. — Прошу прощения за вторжение, но ты так кричала. Надеюсь, полицию ты не вызвала? — любуясь ее смущением, окрасившим щеки девушки в розовый, Джаспер подошел к дивану и подал руку, чтоб помочь ей слезть. — Джаспер Уитлок, твой сосед. — Элис Брендон, — тихо произнесла девушка и пожала протянутую для помощи ладонь, но спускаться не стала, — мышь все еще где-то в квартире. Не против, если я постою на диване?       Джаспер расплылся в улыбке. Ему нравился ее голос. Он журчал и переливался словно ручей, который тек через все ранчо деда, где он провел лучшие дни своей жизни, пуская самодельные кораблики. — Я не могу позволить тебе всю оставшуюся жизнь провести, стоя на диване. Надо поймать злодея. Есть кастрюля, вилка, веревка и что-нибудь съестное, что может привлечь мышонка? В детстве мы с сестрой часто ловили мышей. Девушка кивнула. — Всё на кухне. Можно я не пойду туда? Я расскажу, где что лежит.       Уитлок засмеялся и, кивнув, вышел из гостиной. Элис с дивана давала указания, где можно взять тот или иной предмет. Создание ловушки не заняло много времени. Но, полазав по шкафам, он точно знал, что она живет одна, а гости к ней заходят не слишком часто. Судьба сама все решила, заманив его в соседнюю квартиру, и Джаспер не думал отказываться от подобного подарка. Было бы глупо с его стороны не использовать полученный шанс.       Вернувшись в гостиную, он присел на диван, отмечая, насколько он удобен. Джаспер похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Элис присесть. Она села, подобрав под себя ноги. — Прости, что потревожила тебя своим криком. Я думала, тебя нет… — она замялась и от волнения начала грызть ноготь на большом пальце. — Почему ты так думала? Нет, я был дома, просто вымотался сегодня и вырубился, как только пришел с работы. — Ты бейсболист? — Элис кивнула на биту, которую Джаспер все еще держал в руках. Он хохотнул. — Нет, я архитектор. Просто у меня есть племянник, с которым мы по субботам играем в парке в бейсбол. Если тебе интересно, то ты могла бы присоединиться как-нибудь, — он сам удивился своей смелости. Уф, вот он и сделал это, предложил продолжить знакомство. — Конечно, если у тебя нет более важных дел. — Да, то есть, нет, — по яркому румянцу, проступившему на ее щеках, было заметно, что Элис тоже была крайне смущена, — я была бы очень рада. Я играла за женскую команду в колледже. Говорили, хорошо подаю. Удовольствие от того, что она не прочь провести с ним время, придало Джасперу мужества. — Тогда ты в команде.       Повисла пауза. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг друга. Джаспер улыбался, он, наверное, за сегодняшнюю ночь побил все рекорды по улыбкам, но рядом с соседкой он не мог остановиться. Элис закусила губу и хлопала длинными ресницами. Боже, если она не пыталась с ним флиртовать, то он готов был признать, что вообще ничего не понимает в этой жизни. И, что уж тут говорить, он был совершенно не против такого расклада.       Грохот упавшей кастрюли вывел их из оцепенения. Элис вздрогнула и с опаской взглянула в сторону кухни. — Ловушка сработала. Пойду, проверю. Она схватила Джаспера за руку прежде, чем тот успел подняться с дивана. — Только не убивай его, ладно? — И в мыслях не было, — заверил он ее. В мусорном ведре Джаспер нашел пластиковый контейнер, и посадил в него пойманного мышонка. — Если у меня всё получится, — шепнул он пленнику, — будешь жить, как мышиный король. Ему показалось, что зверек подмигнул.       Уитлоку совсем не хотелось покидать эту квартиру, поэтому контейнер с мышкой он поставил на свою часть балкона, благо лианы, которые могли бы помешать, были сорваны в спешке. Он вновь вернулся в гостиную к Элис. — Злодей обезврежен. Вот только я цветы подпортил между нашими балконами. — Спасибо тебе, храбрый рыцарь, — Элис наконец расслабилась и покинула диван, — даже не знаю, что бы делала, если бы ты не помог. С самого детства не люблю мышей. — Напоишь меня кофе? Давно хотел его попробовать. С твоего балкона так пахло. — А не поздно для кофе? — Я бы сказал «рано». Я вряд ли снова усну. — Ох, прости, еще раз, — Элис снова смутилась и более суетливо, чем того требовала ситуация, сгребла бумаги на край журнального столика, освобождая место под чашки.       Она скрылась на кухне, где сразу же зажужжала кофемашина, распространяя чудный аромат по всей квартире. Джаспер развалился на диване. О, да. Он был достаточно тверд, что бы не проваливаться в него, и достаточно мягок, чтоб не казалось, что сидишь на досках. Его подушки прекрасно поддерживали спину. Пока хозяйка готовила кофе, Джаспер прилег и понял, что он даже со своим ростом прекрасно помещается на нем. Что ж, пришло время выкинуть собственный диван и поискать какой-нибудь, похожий на этот.       Лежа, Уитлок разглядывал гостиную. На стенах висели фотографии в разноцветных рамках, а над каминной полкой большой постер с какой-то книжной обложкой. — У меня брат высокий. Он иногда остается на ночь. Джаспер подскочил как ужаленный, чувствуя стыд за собственную наглость. Элис рассмеялась.       Она поставила поднос с ароматным кофе, сливками и сахарницей перед ним, и он готов был сразу здесь сделать ей предложение руки и сердца. — Ничего, если хочешь вздремнуть, то… — она повела ладонью в сторону дивана. — Нет, прости. Просто у меня диван ужасен. На нем не то что лежать, сидеть долго невозможно. — Так избавься от него. Зачем тебе такой? — Остался от бывшей девушки. Напоминает наши отношения, такие же неудобные и неловкие. Помогает, знаешь ли, не жалеть о них, пока залечиваешь разбитое сердце. — И как долго обычно залечивают разбитые сердца? — Элис закусила нижнюю губу. Ну, точно, она с ним флиртовала. — Пару лет. — А свое ты как долго лечишь? — он понял, что это ее способ спросить, готов ли он к новым отношениям, и он знал, что ответить. — Мое — уже исцелилось, — он не мог не заметить довольную улыбку Элис, которую та попыталась спрятать за чашкой. Пришла пора сменить тему. — Великолепный напиток. — Кофемашина — это первое, что я купила на аванс от издательства. — О, так ты писательница? Я мог что-то читать? Элис рассмеялась. — Это вряд ли. Ты не подходишь под параметры моей целевой аудитории. Он удивлённо вскинул брови. — Это любовный роман про вампира и обычную девушку, рассчитанный на женщин. Мужчинам такое обычно не нравится. Но он имеет успех. Он даже был назван «выбором редакции» в Нью-Йорк Таймс. Агент говорит, что романом заинтересовалась какая-то кинокомпания.       Он сложил два и два и указал на постер с обложкой. Элис кивнула и, покраснев, уставилась в свою чашку. — Так тебе есть, чем гордиться, Элис Брендон. А я буду всем говорить, что моя соседка - известный писатель. И по ночам ты обычно пишешь новые книги? — Чаще всего, особенно, когда накатывает вдохновение. Ночью мне спокойнее, если, конечно, мыши не бегают. Сейчас я должна писать сиквел, но пока меня захватила другая идея. Джаспер взглядом указал на бумаги, сдвинутые на угол столика. — Можно? Элис смутилась, но кивком позволила ему прочитать. — Это всего лишь наброски, я надеюсь, что когда-нибудь один из них станет романом.       Джаспер взял листы, скрепленные меж собой по несколько штук. Он выбрал наугад одну из пачек и начал читать.       «Он плавно покачивает бёдрами, обтянутыми форменными брюками. Расстегнутые полы рубашки открывают обзор на подтянутое тело, обласканное легким загаром. Его руки поднимаются по груди и стягивают рубашку с плеч. Она летит в сторону публики, и какая-то девица хватает ее и надевает на себя.       Он оглаживает ладонями торс, подбираясь к поясу брюк. Запускает пальцы за пояс. Под визги девушек он срывает брюки, оставаясь в черных стрингах с рисунком полицейского жетона. Они и фуражка — все, что осталось на нем. Полицейская дубинка, уже кем-то не раз облизанная, гуляет по рукам.       Чьи-то проворные пальцы тут же засовывают под резинку несколько купюр.       Он любит девичники. Стайки молоденьких, разгоряченных алкоголем барышень забывают на время о нормах приличия и социальных статусах. Они просто наслаждаются его танцем, его телом. Ему нравится видеть желание в их глазах, нравится провоцировать их. Он выгибается, демонстрируя себя. Проводит руками по бокам, играет резинкой трусов.       Он не сразу замечает ее. Все начинается, скорее, с ощущения пронизывающего взгляда. И хотя раздеваться — его работа, под прицелом ее взора он чувствует свою обнаженность и уязвимость как никогда прежде.       Он осматривает комнату и находит девушку со смешной фатой на затылке. Внешне она выглядит безобидно, но в глубине ее глаз таится опасность. По-хорошему, ему бы заканчивать с танцами и бежать, не оглядываясь, но что-то его притягивает. Интригует. Возбуждает. И он уже готов согласиться на предложение, сделанное ему.       Она прищуривается и отпивает из бокала. Она выглядит так, словно в комнате нет никого, кроме нее и стриптизера.       Трек меняется, и вместо энергичной мелодии звучит плавная, немного интимная музыка.       Он выводит невесту в центр комнаты и сажает на табурет. Он трётся об нее своим телом. Взяв её ладони, он скользит ими по своему прессу, наслаждаясь ее реакцией. И хотя она выглядит несколько зажато, он видит, что все это ей нравится.       Проведя носом по ее щеке, вдыхает запах. Она пахнет лаком для волос и слегка алкоголем. Наклоняясь к ее уху, он шепчет: „Согласен“, и читает в глазах торжество и восторг. — Второй этаж. По коридору налево, первая дверь, — она чуть слышно дает указания.       Он отходит от нее и танцует для ее подруг, видя краем глаза, как она скрывается в коридоре.       Как только он заходит в комнату, то слышит щелчок замка. Её руки тут же обвивают его шею. Она словно кошка трётся об него. Она вытаскивает полы его рубашки из брюк, и проворные пальцы расстегивают пуговицы одну за другой. Она оглаживает его бока, спину, зарывается руками в его волосы. Прикрыв глаза, млеет от близости. Сама она одета в легкий шелковый халат, едва доходящий до середины бедра. Его фантазия немедленно рисует, что скрывается под ним, но он берет себя в руки. — Я весь потный. Хоть бы душ принять. Она разочарованно стонет, но подталкивает его к двери, за которой оказывается ванная. — Только давай недолго.       Ему хватает пяти минут, чтоб смыть с себя пот и лосьон для тела, придающий коже блеск. Он выходит в спальню, обмотав полотенце вокруг бедер, и снова оказывается в кольце ее рук.       Несмотря на туфли на огромных шпильках, ей приходится встать на цыпочки, чтоб дотянуться до его губ, и он со всей страстью отвечает на поцелуи.       Наконец она отрывается от него. Он не заметил, как она освободила его от полотенца. Сделав шаг назад, она, громко выдохнув, окинула его взглядом. — Ты бесподобен, — и он не знает, быть ли ему польщенным этим комплиментом или же обидеться на то, что она рассматривает его словно на невольничьем рынке. Привыкшему раздеваться перед десятками женщин, сейчас ему хочется прикрыться. Но девушка не дает ему возможности долго размышлять. Она подталкивает его в сторону огромной кровати, и когда он падает, она тут же садится на него верхом.       Она тянется поцелуями по линии его челюсти, касается языком шеи, и его мысли путаются от этих ласк. — Притормози на мгновенье, — хрипло просит он, совладав с собой. Но девушка только мурлычет что-то нечленораздельное в его шею. — Сейчас же не вломится жених с оружием? Или это какие-то ваши сумасшедшие фантазии о тройничке? — голос подводит его, и приходится откашляться. Она отрывается от своего занятия. — А ты не поздновато об этом задумался? Он приподнимается на локтях и смотрит на девушку, расположившуюся в районе его груди. — Да я вообще не думал, когда соглашался. Увидел тебя и решился. Я обычно не оказываю подобных услуг. — Ага, я в курсе. Но я обычно получаю все, что захочу. Я захотела тебя. Потому и прислала это предложение. Тех денег, что я заплачу, тебе хватит, чтоб погасить долги за учебу, а если мне понравится, то тебе не придется вообще беспокоиться о деньгах. Она что, предлагает ему стать альфонсом? Парня слегка коробит от ее прямоты — Ощущение, что я отдаю себя в рабство. — Так и есть. Сексуальное, — она игриво улыбается и вскидывает брови, — надо будет только купить тебе ошейник. Он сам не понимает почему, но эта мысль его заводит. Она спускается поцелуями все ниже. Он снова откидывается на кровать. — Боже, — выдыхает он, когда она касается губами его члена, — ты же со дня на день замуж выходишь. Она поднимает на него взгляд. — И что? Это договорной брак, — неожиданно в ее голосе звучат стальные нотки. — Забудь про моего жениха, ладно? Только ты и я. — Но… — Тс! — прерывает она. — Ты слишком много болтаешь.       Ладно, в ее игру могут играть двое. Она красива и нереально богата. Он решает, почему бы не совместить приятное с полезным, а там уж куда кривая выведет. — Ах, так, — он подхватывает девушку и укладывает на кровать, нависая над ней. Он тянет за пояс халата, и шелк, словно вода, стекает с обнаженного тела. Он минуту любуется ей, — что желает моя Госпожа?..»       Джаспер не стал дочитывать. Зачем? Он ведь и так знал, что будет дальше. Она была такая властная и развратная, что одна мысль об этом возбуждала. И Уитлок поспешил отложить этот текст, эрекция была бы сейчас неуместна. Это было невероятно, но отрывок напомнил ему сон недельной давности. Джаспер до сих пор испытывал стыд, за ночной оргазм, какого у него не было со времен старшей школы. Он чувствовал, как краснеет. А виновница этого смотрела на него, ожидая оценки, даже не догадываясь ни о чем.       Прочитав следующий набросок, Джаспер удивился еще больше, а после беглого ознакомления с остальными впал в ступор. Какова вероятность такого совпадения? Или это чей-то несмешной розыгрыш? Каждый его сон за прошедшие две недели был детально воспроизведен на листах бумаги. Здесь было все. И борьба с контрабандистами, и военный госпиталь в Гильменде, и много другого.       Он снова пробежал глазами по текстам, судорожно вспоминая, кому он мог все рассказать, и мог ли этот кто-то быть знаком с Элис. Нет, точно он никому не говорил о своем помешательстве на соседке, проявляющемся в сновидениях с ее участием. — Это что, шутка? Или я говорю во сне при открытых окнах? — Не поняла. — Почему ты пишешь про меня?       Щеки Элис вмиг стали ярко-красными. Она выхватила из рук Джаспера листы и стала лихорадочно их перебирать. Нервными движениями она скручивала их в трубку и тут же вновь расправляла. Джаспер испугался, что в конце этой процедуры от бумаги ничего не останется. Она вела себя так, словно ее застали за чем-то постыдным. Наконец она не выдержала. — О, боже, мне так стыдно. Я не хотела тебя пугать. Мне жаль, то есть мне не жаль, что я написала это, но мне жаль, что ты теперь будешь считать меня сумасшедшей, я не сталкер и не псих, но тогда в лифте… — в журчании ее речи Джаспер начал упускать суть, но она это говорила с таким раскаянием и обреченностью, что начавшаяся было зарождаться злость сошла на нет, уступив место какому-то умилению. Элис сворачивала и разворачивала страницы текста, перекладывала их, продолжая говорить. Она подняла на него свои глаза и сказала то, что накрыло мужчину волной нежности. — Ты вдохновил меня. И я не могу думать ни о чем другом.       Разве он мог ее осудить, если у самого в телефоне была ее фотография, а в ящике стола лежала папка с ее портретами. Из них двоих он больше был похож на безумного сталкера. Она снова уставилась в свои наброски. — И, кажется, я только что облажалась. Ты ведь меня подловил, да? — теперь в её голосе звучала обида. — Здесь нет ни одного описания героя, ни одного намека. Нет имени. Да и откуда ему взяться, я ведь не знала, как тебя зовут. Ты никак не мог догадаться, что все это про тебя.       Она кинула бумаги на стол так, что чуть не сшибла чашки. Джасперу не нравилось сожаление, с которым она говорила, не нравились злость и холод, сквозившие во фразах. Ещё он совершенно не хотел, чтоб она сейчас выгнала его из своей квартиры и из своей жизни. — То есть, я правильно понял, ты, когда писала, представляла меня? — он пытался подавить улыбку, когда она кивнула. — Я был бы неплохим стриптизером. — Господи, как унизительно, — простонала Элис и прикрыла пылающее лицо ладонями. — Думаю, тебе пора.       Уитлок надеялся, что она оценит шутку, но девушка и впрямь была расстроена. Надо было немедленно спасать ситуацию, пока хозяйка квартиры не выгнала его взашей. Он решил ответить ей откровенностью на откровенность. Он взял ее маленькие ладони в свои. — Элис, посмотри на меня. Я не пытался тебя обидеть или на чем-то подловить. Правда в том, что все это, — он кивнул на стопку мятых листков, — я видел в своих снах. Все. И госпиталь, и заложников, и, — он слегка запнулся, — стриптиз. — Ты шутишь или издеваешься надо мной? — она вырвала свои руки из его ладоней, но он снова их поймал. — Ни то, ни другое, — он старался быть как можно более убедительным. — Сегодня мне приснилось, что я был хирургом, потерявшим пациентку. Этого нет в твоих распечатках. — Она покосилась на закрытую крышку выключенного ноутбука. Он убрал выбившуюся прядь ей за ухо. — Ты должна мне поверить, я же твой рыцарь. Или спасение от кровожадного зверя уже обесценилось? Она наконец улыбнулась. — Допустим. — Что значит «допустим»? — Джаспер притворно оскорбился, — Я могу сходить за Микки и выпустить его здесь. Я спасу тебя на бис. — Микки? — По-моему, самое мышиное имя. Элис хихикнула, но снова стала серьезной. — Допустим, ты видел это во сне. Но как такое может быть? Он откинулся на спинку дивана и пожал плечами. — Понятия не имею. Есть миф, что Морган Робертсон в своем романе «Тщетность» предсказал гибель Титаника. Девушка окинула его взглядом, полным скепсиса. — Это всего лишь миф.  — Может, и так. Возможно, ты в родстве с королевой Мэб [2], Оле Лукойе[3] или Песочным человеком[4]. А может быть, творцы, вроде тебя, в процессе работы создают параллельные вселенные, а мне каким-то образом посчастливилось подключиться к твоему передатчику. Или… — Или ты и должен был получить этот сигнал. — Или так, — Джаспер кивнул, он пытался подобрать правильные слова. — Возможно, чушь про родство душ не такая уж и чушь, и мы связаны чем-то, что крепче несущей стены между нашими квартирами. Ты сама выбирай, во что верить. Но так ли это важно, если я здесь и ты здесь? Элис задумалась, а потом улыбнулась и кивнула. — Я подумаю над этим. А вообще, тебе понравилось? — Да, это было здорово. Только у сегодняшнего сна был слишком печальный конец. — У меня сегодня было очень плохое настроение. — Хотелось бы развеселить тебя, хоть чуть-чуть. — Тебе это удалось, — Элис улыбнулась, — но даже этот фрагмент может быть не концом, а началом новой истории. Что-нибудь про переселение душ. Что люди могут найти свою половинку даже в другой оболочке. — Звучит оптимистично. Кстати, насчет вчерашнего сна. Нам удастся выкрасть колье? — Нам? — Элис, ты присутствовала в каждом сне. В каждом, — как он решил ранее: «откровенность на откровенность», — А утром я рисовал тебя. Мое вдохновение — это ты.       Она снова покраснела и облизнула нижнюю губу. Джаспер не удивился ее смущению после того, как выяснилось, что ее фантазии о нем иногда были с пометкой «для взрослых». — Ничего себе, — выдохнул Элис, — мы столько пережили, не сходив ни на одно свидание.       Джаспер усмехнулся. Ему нравилось, что она не строит из себя недотрогу. — Тогда как честный человек я просто обязан сделать это. Элис, не согласишься ли ты сходить со мной на свидание? — Кино? — Джаспер скривился, и Элис немного сбивчиво поспешила добавить. — Или еще что-то можно придумать.       Он не хотел бы идти с ней в кинотеатр и делить ее внимание с фильмом. Ему была нужна она вся. Он попытался вложить всю нежность в свои слова. — Нет, в кино мы пойдем только тогда, когда экранизируют твою книгу. Я хочу побольше узнать о тебе. Надеюсь, ты не против? Элис отрицательно мотнула головой, а он продолжил. — Тогда завтра, — на секунду он задумался, — хотя нет, уже сегодня поужинаем? Тут в двух кварталах есть отличный ресторанчик.       Её согласие привело его в восторг, который, словно в зеркале, отразился на лице соседки.       Покидая ее квартиру так же, как и появился в ней — через балкон, он не удержался. Его сердце в предвкушении крутануло сальто-мортале, ударившись в ребра. Наклонившись, он легко прикоснулся своими губами к уголку губ Элис. — До вечера, моя сказочная фея. Я зайду в восемь, — прошептал он, слегка отстранившись, — а ты пока придумай счастливый конец своему будущему роману.       И прежде чем перелезть через ограждение, Джаспер вновь посмотрел на девушку, которая все еще стояла на балконе. — Я думаю, «Они жили долго и счастливо» достаточно хорошая концовка для любой истории. Она звонко рассмеялась. — Определённо хорошая, а главное не избитая. Не знаю, пользовались ли этим со времен первых переселенцев. И, помахав ему на прощание, она скрылась в своей квартире.       Его сестра, конечно, устроит ему допрос с пристрастием, но он, несмотря на ранний час, набрал ей сообщение: «По-моему, я влюбился», и следом за ним второе: «Где можно купить шикарную клетку для грызуна?»       Уже светало. И хотя до рабочего дня оставалось несколько часов, которые можно было потратить на сон, Джаспер не мог спать. Не каждый день девушка мечты поит тебя кофе.       Часы показывали только четыре утра, а он с нетерпением ждал вечера и, кажется, уже скучал по Элис.       «И жили они долго и счастливо…» Примечания: [1] Уорик Гобл 1862-1943 Викторианский художник-иллюстратор. Специализировался на сказках, как европейских, так и экзотических: японских, арабских, индийских. [2] Королева Мэб у Шекспира («Ромео и Джульетта») — фея снов, фантазии и воображения, родопреёмница всех фей. [3] Оле Лукойе — литературный персонаж Ханса Кристиана Андерсена, основанный на народных сказках. Таинственное мистическое существо наподобие Песочного человека, которое показывает детям сны. [4] Песочный человек — фольклорный персонаж. Согласно поверьям, сыплет заигравшимся допоздна детям в глаза волшебный песок, заставляя их засыпать. Может навевать как добрые сны, так и кошмары.