Дневник Штольмана

      Конец сентября 1899 года выдался на редкость теплым и солнечным. И хотя по утрам на лужайке у дома частенько серебрился иней, днем солнце грело совершенно по-летнему. Послеобеденный час, когда легкий теплый ветер шелестел еще зеленой листвой, жужжали надоедливые насекомые, и громко щебетали птицы, и вовсе можно было принять за середину августа, а уж никак не за конец сентября. И только старые липы, которые, видимо, лучше других ощущали неизбежное приближение зимней стужи, потихоньку сбрасывали с себя ставшие уже почти коричневыми листья.       В дубовую дверь кабинета, расположенного на втором этаже большого дома, осторожно постучали.       — Войдите, — произнес сидящий за письменным столом мужчина, не поднимая головы от разложенных на зеленом сукне бумаг. Тяжелая дверь бесшумно отворилась.       — Яков Платоныч, тут Вам из полицейского управления доставили, — чуть извиняющимся тоном сообщил Михеич, исполнявший в доме Мироновых-Штольманов обязанности и истопника, и дворника, да и просто помощника по хозяйству, и деловито поинтересовался: — Куда прикажете?       Штольман, наконец, оторвался от чтения документов и посмотрел на вошедшего. За его спиной, привычно вытянувшись в струнку перед совсем недавно ушедшим в отставку обожаемым начальником, и не решаясь переступить порог кабинета без приглашения, но при этом не выпуская из рук большого, обитого железом сундука, стояли два дюжих городовых.       — Здравжелаем, Ваше Высокородие! — бодро гаркнули молодцы и замерли, ожидая дальнейших указаний.       — Тихо-тихо, — в полголоса ответил им хозяин кабинета, поднимаясь из-за стола,       — вы чего разорались-то? Чай не на плацу… Сюда заносите… Штольман кивнул на свободное место возле своего стола. Городовые быстро втащили сундук в кабинет, осторожно опустили его на пол и снова застыли в ожидании.       — Спасибо, — улыбнулся Яков Платонович. — Как служба?       — Да без вас все не то, Яков Платоныч, — ответил один из городовых, тот, что постарше, и горестно вздохнул.       — Ну, ничего-ничего, — улыбнулся Штольман и кивнул на сундук: — Спасибо… Антону Андреичу кланяйтесь, скажите ему, загляну на днях.       — Рады стараться, ЯкПлатоныч! — городовые щелкнули каблуками и затопали по коридору к лестнице. Михеич проводил их неодобрительным взглядом.       — Яков Платоныч, может, помочь чего? — он кивнул на сундук.       —Да нет, ты ступай, — Штольман вынул из ящика стола ключ. — Дверь только не закрывай, что-то душно сегодня…       Он осторожно вставил ключ в замочную скважину на сундуке. Ключ легко повернулся, замок тихонько щелкнул, позволяя тяжелой крышке сундука пружинисто приподняться. Аккуратно откинув крышку Яков заглянул в сундук. БОльшую его часть занимал фотографический аппарат, еще там находились несколько коробок с фотокарточками да две небольшие стопки книг по юриспруденции и новым методам проведения следственных мероприятий, перевязанные тонкой бечевкой. Штольман одну за другой вынул из сундука стопки с книгами, решив, что для фотографического аппарата нужно подыскать место на чердаке. Неожиданно он заметил на самом дне сундука толстую тетрадь в тисненом кожаном переплете. Должно быть, она пролежала в сундуке лет десять с тех самых пор как надворный советник, Штольман Яков Платонович, был объявлен в розыск по всей Российской Империи, тогда же все его вещи, найденные в квартире, были сложены в этот самый сундук и привезены в полицейское управление города Затонска. Мужчина осторожно взял тетрадь в руки и сел за стол. На первой странице четким красивым почерком было написано:       18 сентября 1888 года       Сегодня утренним поездом прибыл на новое место службы. Затонск показался мне обыкновенным провинциальным городком, тихим и сонным, коих несметное множество разбросано в необъятных пределах Российской Империи. Хотя и здесь не обошлось без неожиданностей, прямо возле полицейского управления я едва не был сбит с ног юной барышней в новомодных английских бриджах, управляющей двухколесным механизмом. Представился полицмейстеру Затонска по поводу прибытия на место службы. Иван Кузьмич был очень приветлив, хотя и знал о причине моего перевода в его управление, что не удивительно, ведь князь Разумовский уроженец этого города, и, конечно, лично знаком с нашим милейшим полицмейстером. Ну что же, будем надеяться, что мне не придется часто с ним встречаться, ведь он предпочитает жить в Санкт-Петербурге. Все-таки интересно, почему г-н Варфоломеев настаивал на моей ссылке именно в Затонск?       Подобрал себе помощника, Коробейникова Антона Андреевича, надеюсь, что моя интуиция меня не подвела, и он именно тот, кем и кажется: славный молодой человек, пришедший на работу в полицию по зову сердца. Неужели и я когда-то был таким наивным и восторженным, безоговорочно убежденным в торжестве справедливости? Даже не верится! Конечно, ему еще нужно многому научиться, но в этом я ему помогу. Главное, учиться он хочет, что и продемонстрировал сегодня, когда мы выезжали с ним на место убийства. Дело, надо сказать, оказалось простенькое, сосед зарубил соседа топором. Потратил на него не более часа.       Разбирая вещи, обнаружил фотокарточку госпожи Нежинской, о которой совершенно забыл. Нина Аркадьевна была столь добра, что прислала мне ее вместе с прощальной запиской. Фотокарточку сжег. Давно нужно было избавиться от этой постыдной зависимости, отравляющей меня, как наркотик! И если я не смог сделать это в Петербурге, то возможно, смогу в Затонске? Я сам избрал этот путь, и каким бы он не был болезненным, я не отступлю. Возможно, именно эта причина и стала главной, почему я так легко согласился уехать из столицы.       Мужчина захлопнул тетрадь и, закрывая глаза, откинулся на высокую спинку стула. Нина Аркадьевна…Нина… Красивая… Умная… Их бурный роман продлился несколько месяцев, пока его подозрение, что Нина просто использует его в какой-то своей, в то время еще не совсем понятной игре, не переросла в уверенность. И вот тогда, словно черт из табакерки, возник князь Разумовский. Все было разыграно как по нотам, его так ловко загнали в эту смертельную ловушку с дуэлью, что впору было самому застрелиться. Тем туманным летним утром он выстрелил в воздух, прекрасно осознавая, что князь, слывший отличным стрелком, не промахнется… Но Разумовский не стал его убивать, видимо, Нина Аркадьевна все-таки испытывала к нему какие-то теплые чувства и похлопотала перед князем за его жизнь. Возможно убийство полицейского, пусть и на дуэли, не входило в планы Кирилла Владимировича, но ему повезло: он отделался лишь легким ранением в левое плечо и ссылкой… ссылкой в маленький городок Затонск. Возможно, именно это и было конечной целью всей этой интриги: просто отослать его с глаз долой, чтобы прекратил мешаться под ногами? Ни в то время, одиннадцать лет назад, ни сейчас точной уверенности у него не было. Он даже не догадывался, чем закончится для него эта ссылка. Яков улыбнулся. Возможно, знай Нежинская, что произойдет дальше, она застрелила бы его сама еще до отъезда в Затонск. Но ни она, ни Разумовский даже и предположить не могли, как круто они меняют его, да и свою жизнь.       Только полковник Варфоломеев определенно о чем-то догадывался, а точнее, знал наверняка, что поездка в городок Затонск принесет надворному советнику Якову Платоновичу Штольману много сюрпризов.       Штольман прислушался к себе. Нет, он не испытывал мук совести, его не беспокоило чувство вины, он и сейчас считал, что поступил правильно, когда дал показания против Нины Аркадьевны, отправившие ее на каторгу. Он ведь много раз предлагал ей помощь, но всякому терпению бывает предел. Ее приказ Лассалю убить Анну — стал последней каплей, после этого Нина не могла больше рассчитывать на его помощь и понимание, даже в память о том, что когда-то между ними было.       Внезапно из полуоткрытого окна донеслись звонкие детские голоса, смех, отчаянный собачий лай и визг. Яков улыбнулся и подошел к окну. На лужайке под окнами творилось что-то невообразимое: седой джентльмен без сюртука, в одном жилете пытался запустить новомодного бумажного воздушного змея, за ним неотступно следовали Дмитрий Яковлевич, восьми с половиной лет, и Александра Яковлевна, пяти. Они кричали, визжали, пытались помочь, давали советы Петру Ивановичу, но змей упорно летать не желал. Вокруг всей этой шумной компании с лаем и визгом носились два коротколапых щенка корги, которых дедушка Петр Иванович привез внукам в подарок. Удивительное дело, но вся эта какофония наполняла сердце Якова Платоновича спокойствием и умиротворением.       Неожиданно мужчина ощутил, как его спины, словно луч солнца, коснулось тепло. Это была она, милая «барышня на двухколесном механизме», что едва не сбила его с ног возле полицейского управления в далеком сентябре 1888 года. Как всегда, он не подал вида, что знает о ее присутствии, позволяя ей бесшумно приблизиться и положить руки ему на плечи.       Наступившая за окном тишина была вновь прервана очередным всплеском смеха, воплей и собачьего лая. Очевидно после небольшой передышки Петр Иванович пытался осуществить вторую попытку запуска бумажного летательного аппарата. Анна Викторовна с улыбкой выглянула в полуоткрытое окно.       — Надеюсь, они тебе не мешают? — спросила она и повернулась к мужу.       — Нет, — ответил Яков, обнимая жену за плечи. — Но хорошо, что окна кабинета Виктора Ивановича выходят на другую сторону дома…       — Виктор Иванович лично руководит процессом, — рассмеялась женщина. — Так что не переживай!       В этот момент, словно подтверждая слова Анны, мимо окон пронеслась шумная кавалькада: впереди, держа в высоко поднятых руках бумажного змея, бежал Виктор Иванович. Он немного потяжелел за прошедшие годы, но все еще сохранял форму, чему ни мало способствовали уроки фехтования, которые он давал Дмитрию Яковлевичу. За ним по пятам, стараясь вцепиться в ноги и заливаясь лаем, неслись щенки. Не отставая ни на шаг, что-то крича и размахивая руками, бежал Дмитрий Яковлевич. Замыкал шествие Петр Иванович, он несся странным аллюром, периодически подпрыгивая и дрыгая ногами, очевидно, он изображал лошадь, на его плечах гордо сидела маленькая Александра Яковлевна.       — Только Марии Тимофеевны не хватает, — усмехнулся Штольман. — Все-таки жить в одном доме с твоими родителями было ошибкой. Анна весело рассмеялась.       — Ничего, Мите скоро в гимназию. Не успеем оглянуться, и Сашенька подрастет. И останемся мы с тобой одни… Яков обнял жену, коснулся губами ее волос.       — Мы и твои духи, — чуть слышно прошептал он и улыбнулся.       Следующим утром, как только Яков Платонович вошел в свой кабинет и сел за стол, руки сами потянулись к тетради. Перелистнув первую страницу, мужчина прочитал:       19 сентября 1888 года       Второй день в городе и второе убийство.       На этот раз убитая, Татьяна Семеновна Кулешова, была сброшена в реку — то ли убийство пытались выдать за самоубийство, то ли убийца не нашел, куда еще можно было спрятать тело. Обнаружила его вчерашняя барышня на велосипеде, ею оказалась весьма любопытная особа, дочь местного адвоката Миронова, Анна Викторовна. Кстати, познакомился с местным доктором, который оказывает полиции помощь при проведении экспертизы, Милцем Александром Францевичем, он и составил заключение об убийстве госпожи Кулешовой. Как я и предполагал, она была сначала убита, а уже потом сброшена в воду.       После опроса мужа убитой выяснилось, что накануне в их доме проходил спиритический сеанс, на котором медиум, некий Петр Миронов, предсказал госпоже Кулешовой скорую смерть. К слову сказать, Петр Миронов оказался дядей барышни Мироновой и братом ее отца — адвоката Виктора Миронова. После опроса Петра Миронова был вынужден его задержать, хотя моя интуиция и твердит мне, что он не убийца, но, как известно, интуицию в дело не вложишь, а факты говорят о том, что Миронов был последним, кто видел Кулешову живой и имел все возможности ее убить. Вообще, Петр Миронов определенно причастен к этому делу, так же как и к делу пятилетней давности, когда была найдена еще одна утопленница, Екатерина Савушкина. Однако тогда смерть женщины признали самоубийством, и расследование не провели, но Петр Миронов после этих событий уехал из города и не показывался здесь пять лет. И вот, как только он вернулся, новое убийство, да еще и как две капли воды похожее на то, пятилетней давности. Пока не знаю, что может связывать эти два дела, кроме подозреваемого Миронова, но буду искать. Очень уж не хочется, чтобы дядя такой милой барышни оказался жестоким убийцей.       Надо отметить, что барышня Миронова оказалась особой весьма сообразительной и предприимчивой и времени даром не теряла. Не знаю как, но ей удалось обнаружить орудие убийства — трость художника Мазаева — еще одного участника спиритического сеанса, и место убийства Кулешовой, которое, кстати говоря, наши доблестные городовые позорно прошляпили. А потом еще доходчиво растолковать мне, что ее дядюшка убийцей быть не может.       Штольман закрыл глаза и улыбнулся. Милая голубоглазая девушка, которую он при первой встрече принял за гимназистку — в лихо сдвинутой на бок соломенной шляпке, с выбившимся светло русым локоном вьющихся волос — стояла перед ним, придерживая свой двухколесный велосипед, и смотрела на него серьезно и строго. Неужели уже тогда, при первой встрече, он увидел в ней что-то, что отличало ее от всех юных девушек в мире?       Яков Платонович перевернул страницу и продолжил чтение.       20 сентября 1888 года       Итак, дело раскрыто, убийца арестован! Но обо всем по порядку.       Вчера, когда опрашивал художника Мазаева, обнаружил у него приглашение на тот званый вечер со спиритическим сеансом. Кое-что в этих записках показалось мне важным. Я должен был найти того, кто написал госпоже Кулешовой эту странную и вычурную фразу: «Смерть неизбежна». Для этого я поручил Коробейникову привезти мне всю переписку господина Миронова за последнее время. Наши усилия не пропали даром, и спустя небольшое время я уже догадывался, кто убийца. Вот только никаких прямых улик у меня не было. Разумеется, я не стал никого посвящать в свои догадки, рассчитывая сначала найти доказательства. Внезапно барышня Миронова предложила провести еще один спиритический сеанс, как она объяснила, чтобы убийца сам себя выдал. Я не верю в потусторонние силы, и не особенно поверил в то, что какой-то спиритический сеанс заставит убийцу себя выдать…. Но барышня Миронова была так настойчива, что отказать ей не было никакой возможности, тем более, что мне все равно нужно было еще раз побывать в доме Кулешовых, и я согласился.       Честно говоря, я так и не понял, как Анне Викторовне удалось вычислить убийцу, но она все сделала правильно. К тому времени, как начался спиритический сеанс, я уже опросил прислугу и нашел свидетельницу, которая видела, как моя подозреваемая, госпожа Громова, шла по направлению к месту убийства с орудием преступления в руках. Но если бы не психологическое воздействие, оказанное на нее во время сеанса, мне пришлось бы еще повозиться, прежде чем я смог бы добиться от нее признания. Объяснить мне, как она вычислила убийцу, Анна Викторовна не захотела, ну что же, это ее право. И все-таки, удивительная девушка! Я уже и забыл, что женщина может быть такой искренней и непосредственной. Жаль, что пройдет совсем немного времени, и она тоже изменится: научиться лгать, кокетничать, манипулировать другими людьми… С такой внешностью и умом это будет не сложно… Очень жаль…       Яков Платонович захлопнул тетрадь и улыбнулся, глядя на фотокарточку в массивной деревянной рамке, что со вчерашнего вечера стояла у него на столе. С фотокарточки на него с улыбкой смотрела красивая молодая женщина, прижимающая к груди букет полевых цветов. Как же он заблуждался тогда, одиннадцать лет назад, если мог предположить, что Анна Викторовна может превратится в расчетливую кокетку! Как же, наверное, он был обижен и разочарован! И какое же это счастье, что он ошибся!