Дневник Штольмана

      Все-таки осень постепенно вступала в свои права… В последнюю неделю сентября зарядил бесконечный моросящий дождь. Дети, а вместе с ними и собаки, лишенные возможности проводить целые дни на улице, прочно обосновались в кабинете отца. Яков Платонович, который совершенно не привык проводить так много времени в кругу семьи, несколько растерялся. Анна Викторовна откровенно веселилась, глядя, как ее грозный муж, статский советник, начальник сыскного отделения, обреченно взирает на то, как Сашенька деловито рассаживает своих кукол на новом кожаном диванчике, не без оснований полагая, что и он сейчас будет приглашен на чаепитие.       Спасибо, что хоть Дмитрий Яковлевич уже не интересовался такой ерундой, как какое-то кукольное чаепитие, а вполне серьезно хотел обсудить с отцом содержание только что прочитанного им романа Вальтера Скотта о приключениях Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии.       И только когда Анна Викторовна приглашала детей для очередного урока английского языка, или Виктор Иванович находил время, чтобы позаниматься с внуком фехтованием, или Мария Тимофеевна вдруг решала, что Сашеньке обязательно нужно научиться вышивать крестиком, шум и звонкие детские голоса затихали или перемещались в другие части большого дома. И тогда, наконец, Яков Платонович мог заняться приведением в порядок своего архива, скопившегося за последние десять лет службы в Затонске.       Вот и сейчас, когда дети уговорили Петра Ивановича почитать им привезенную из Европы книгу сказок с чудесными иллюстрациями, в доме вдруг воцарилась почти неестественная тишина. Яков Платонович вздохнул и выдвинул верхний ящик стола, в ящике обнаружилась неизменная колода карт и небольшая коробочка с орденом, под ней лежал указ, Его Императорского Величества о награждении статского советника Штольмана Якова Платоновича Орденом Святого Владимира третьей степени. Здесь же находилось подписанное главой департамента сыскной полиции Санкт-Петербурга его прошение об отставке.       Штольман вспомнил свой последний разговор с начальником собственной Его Императорского Величества охраны, генералом Варфоломеевым который состоялся в мае этого года.       …Генерал пригласил Якова присесть и долго молча мерил шагами кабинет, Яков Платонович терпеливо ждал. Наконец Варфоломеев остановился возле карты Российской империи, что почти полностью занимала одну из стен кабинета, и торжественно произнес:       — Яков Платонович, наступает новое столетие, времена меняются, да и мы с вами не молодеем… Вам, одному из первых, сообщаю, что принято решение о моей отставке… Мне дали два месяца на завершение всех дел… Вы знаете, что при дворе остались люди, которые прекрасно помнят о вашей роли в истории с Гордоном Брауном и его исследованиями, и они вам этой роли не простили… Генерал снова заходил по кабинету.       — Через два месяца я уже не смогу ничего для вас сделать, и я не уверен, что вам позволят спокойно жить и работать, даже в Затонске, не то, что в столице… а ведь у вас семья… Поэтому я предлагаю вам подумать об отставке…. Знаю, что недавно вы получили наследство, которое вполне позволит вам безбедно жить в любом городе Российской Империи, да и Европы… А ваша отставка даст мне возможность вывести вас и вашу семью из-под возможного удара…       Через две недели Яков Платонович написал прошение об отставке, а еще через два месяца весь личный состав затонского управления полиции торжественно проводил его на «заслуженный отдых». Жалел ли он о своем решении? Почти за два месяца, прошедших с его последнего рабочего дня, ему еще не удалось в полной мере ощутить то, что он больше не начальник сыскного отделения. В первые две или три недели Коробейников, занявший его место, почти каждый день заходил, чтобы спросить совета. Сейчас его визиты из ежедневных превратились в еженедельные, и Штольман был готов к тому, что скоро они станут ежемесячными…       Яков Платонович с раздражением посмотрел на кипы разномастных папок, лежащих на его столе. Настроения разгребать бумаги у него не было, а вот тетрадь в кожаном переплете выглядела куда привлекательнее. Штольман пролистал несколько первых страниц и погрузился в чтение.       25 сентября 1888 года       Сегодняшнее утро началось с того, что в заброшенном доме повесившегося несколько месяцев назад купца Курехина был обнаружен труп его дочери Олимпиады, девочки тринадцати с половиной лет от роду. Прошлой ночью она и две ее подруги пришли в этот дом, чтобы провести обряд вызова дьявола. Что произошло дальше, пока не понятно, но одной из них перерезали горло, а две другие убежали. Первый допрос назначил в полдень в том же доме, это даст девочкам возможность объяснить, что и как произошло. Отец одной из них, Кати Прохорововой, которой уже исполнилось четырнадцать лет, пригласил на допрос своего адвоката Виктора Ивановича Миронова. После осмотра места преступления, которое нам с Коробейниковым ничего не дало, поговорил с доктором Милцем. Доктор утверждает, что удар ножом был нанесен сзади и сверху, да и удар был сильным. Могла ли девочка нанести такой удар? Что-то мне не верится, возможно, что был с ними кто-то еще, и этот кто-то — совсем не ребенок. На допрос вместе с адвокатом Мироновым в качестве ассистента прибыла его дочь, а разве можно было ожидать чего-то другого?       Любое убийство отвратительно, но если убита девочка, а единственными подозреваемыми являются две ее подруги, то это отвратительно вдвойне. Из того, что говорили девицы, стало ясно, что теплых чувств к погибшей они не питали, и явно пытались о чем-то умолчать. Барышня Миронова вела себя крайне странно. Что это было — то ли часть театрального представления, то ли ей действительно стало нехорошо в этом проклятом доме? Мне это неизвестно. Знаю только, что происходящее раздражало меня безмерно. И я вздохнул с облегчением, когда господин Миронов потребовал прервать допрос из-за моего «чересчур сильного давления». Девицы, а с ними вместе и барышня Миронова, покинули место преступления, хотя ничего конкретного нам установить так и не удалось. Когда я уж совсем было решил, что на сегодня с меня хватит и лгущих через слово свидетельниц, и барышни Мироновой с ее видениями и духами, выяснилось, что Анна Викторовна так вовсе не считает. Во-первых, девочки отдали ей книгу, по которой они вызывали дьявола, а во-вторых, рассказали, что на месте преступления был какой-то сверток, а в нем некий таинственный предмет, который принесла с собой Олимпиада. Что было в свертке, девочки либо не знали, либо рассказать не захотели. Но Анна Викторовна почему-то была твердо убеждена, что этот предмет и является разгадкой преступления.       После допроса был вынужден поговорить с матерью убитой Олимпиады. Совсем еще молодая и привлекательная женщина, всего несколько месяцев назад потерявшая мужа, совершенно раздавлена новым навалившимся на нее несчастьем. К сожалению, она была так погружена в траур по супругу, что почти ничего не знала о жизни своей дочери. Никаких странных или загадочных предметов мы в ее доме тоже не нашли. Остается только посочувствовать ее горю, и побыстрее найти убийцу ее дочери. В общем, к вечеру особого продвижения в деле не случилось.       Но, как выяснилось, самые интересные события ожидали меня вечером. Сначала явился купец Прохоров, отец Кати. Он потребовал разговора tête à tête и тут же предложил мне взятку за то, что я закрою дело. Оба эти родителя, и Прохоров, и Молчалин, не понравились мне еще при первой встрече. Все у них «дела купеческие, касательства к дочерям не имеют», однако что-то они определенно скрывали. И о самоубийстве своего компаньона, Курехина, отца Олимпиады, знали больше, чем говорили. Интуиция мне подсказывает, что все в этом деле не так просто, как кажется, и замешан в нем не дьявол, а что-то куда более материальное…       Но и это было еще не все!       Когда жизнь в управлении начала по вечернему времени затихать, я наконец-то решил повнимательнее изучить книгу, которую мне передали девочки. То ли от усталости, то ли от рюмочки коньяка я, видимо, случайно задремал. Проснулся я от того, что неугомонная барышня Миронова явилась в этот поздний час, чтобы сообщить мне важную новость: Катя Прохорова Олимпиаду не убивала! Дальше требовалось, чтобы мы немедленно отправились на место преступления в поисках разгадки. Кажется, отговорить ее от ночного похода в «проклятый» дом мне удалось, но за это она устроила мне такой допрос, что у меня даже спина вспотела. Куда уж нашим полицейским дознавателям до барышни Мироновой! Оказывается, весь город в курсе моей петербургской жизни! Что-то они узнали, а то, чего не знали, видимо, додумали сами! Анну Викторовну почему-то особенно интересовали мои отношения с Нежинской, хотя фамилии мы, понятно, не называли… Знала бы она, чего мне стоили эти отношения… и чего стоит их отсутствие... И как мне не хочется сейчас о них вспоминать… Слава Богу, на мое счастье, в кабинет вошел Коробейников, который и спас меня от продолжения этого разговора...       В дверь тихонько постучали. Яков Платонович улыбнулся и захлопнул тетрадь, так стучать мог только один человек.       — Аня, входи, — произнес он и поднялся навстречу.       — А как ты узнал, что это я? — спросила женщина, открывая дверь.       — Я все-таки сыщик, хотя и в отставке, — усмехнулся мужчина, он подхватил ее руку и поднес к своим губам. — Кстати, ты не знаешь, почему у нас так тихо?       — Петр Иванович читает внукам сказки Шарля Перро, хотя Сашенька, кажется, уже заснула… А ты? Ты был чем-то занят? Я не помешала? — спросила женщина, глядя ему в глаза.       — Нет, не помешала. Я читал дневник, — Яков с интересом ждал ее реакции.       — Дневник? Какой дневник? — Анна изумленно смотрела на мужа.       — Мой дневник, тот, который я начал вести, когда приехал в Затонск, — объяснил мужчина. — Решил, что буду ежедневно записывать события, которые произошли за день. Думал, что начинаю новую жизнь, а ежедневные записи помогут упорядочить мысли, успокоится, проанализировать произошедшие события…       — Пожалуй, ты оказался прав, у тебя действительно началась новая жизнь, просто тогда ты еще об этом не знал, — улыбнулась Анна. — А можно мне почитать?       — Конечно, только не думаю, что тебе понравится все, что там написано… — Яков Платонович кивнул на тетрадь.       Анна взяла ее со стола, присела на диван и начала читать вслух:       26 сентября 1888 года       Господи! О чем я думал, когда отправлял вчера Коробейникова провожать барышню Миронову домой? Если бы я знал, что эти двое натворят, я бы к каждому приставил по городовому и запретил бы им подходить друг к другу ближе, чем на версту! Сначала барышня Миронова все-таки решила посетить место преступления. Как же мог Антон Андреевич отпустить барышню одну? Конечно он последовал за ней! Как я понял из сумбурного доклада моего помощника, в доме Анна Викторовна попыталась провести спиритический сеанс и призвать дух покончившего с собой Курехина. Более того, на ее призыв кто-то явился. Коробейников клянется, что тоже видел эту зловещую черную фигуру в капюшоне. Правда, потом выяснилось, что это был не дух, а самый обыкновенный человек! Да он еще и осмелился на них напасть! В общем, злодея мои искатели приключений, конечно же, упустили, зато оказались в ближайшей дворницкой. Местный дворник немного успокоил перепуганную Миронову, но ничего конкретного о «черном человеке» им не сообщил. По словам Антона Андреевича, он юлил, что-то не договаривал, чем и вызвал у моего помощника обоснованные подозрения, что знает он больше, чем говорит.       Анна подняла голову и с укоризной посмотрела на мужа.       — Я очень хорошо помню то, что тогда произошло. Ты даже представить не можешь, как мне было страшно! Когда мы сидели в дворницкой, у меня так дрожали руки, что я чашку держать не могла.       Левая бровь Штольмана изумленно поползла вверх.       — Тебе было страшно?! А мне тогда казалось, что нет на свете ни человека, ни духа способного тебя испугать! — глаза Якова Платоновича смеялись. — Не думаю, что ты сильно напугалась, твоего страха даже на один день не хватило! Анна Викторовна вздохнула, решив, что в чем-то ее муж безусловно прав, и продолжила чтение.       Барышню Миронову Коробейников домой все-таки, Слава Богу, доставил.       Анна Викторовна хмыкнула: — «Доставил», что я, посылка что ли или багаж, чтобы меня доставлять? Я сама дошла, когда немного успокоилась…       Но приключения моего доблестного помощника на этом не закончились. Он решил вернуться и проследить за подозрительным дворником. А когда увидел, как тот разговаривает с каким-то человеком в капюшоне, да еще и называет адрес Мироновых, то немедленно бросился обратно, к дому Анны Викторовны, по всей видимости, чтобы задержать преступника. Задержать ему, конечно, никого не удалось, а вот разбудить посреди ночи и перепугать все семейство Мироновых у него получилось великолепно!       — Ты несправедлив к Антону Андреевичу! — строго сказала Анна. — Он меня защищал!       — Если бы Антон Андреевич поменьше бегал и побольше думал, может быть и не случилось бы того, что случилось на другой день, — возразил Яков Платонович. Анна продолжала.       Когда я утром выслушал доклад Коробейникова об их — с барышней Мироновой — ночных приключениях, то решил, что эти двое посланы мне, как кара за какие-то мои страшные грехи.       Анна хихикнула, но продолжала.       Но расследование по делу об убийстве Олимпиады Курехиной нужно было продолжать, и я отправился к купцу Молчалину. Тот снова что-то темнил и отвечать на мои вопросы не хотел. Мне все это надоело, и я откланялся, пообещав вернуться. Прихватив с собой Коробейникова, я решил сам поговорить со вчерашним дворником. Среди прочего он рассказал о «черном человеке». И мне стало понятно, что это именно и есть тот взрослый, который мог оказывать влияние на девочек. Это он дал им сатанинскую книгу и, возможно, явно или тайно присутствовал на их ритуале, а значит, именно он и становился основным подозреваемым. Оставалась лишь самая малость: найти его и задержать. Но дворник клялся, что не знает, где его искать. Тогда я оставил Антона Андреевича наблюдать за дворником, а сам поспешил вернуться к Молчалину, потому что дворник несколько раз видел его в доме Курехина, в том числе и в ночь убийства.       По дороге мне встретилась Анна Викторовна. К своему великому удивлению, я почему-то был очень рад видеть ее после вчерашних приключений в добром здравии и в отличном настроении. Барышня Миронова, не теряя времени, сообщила мне о своих подозрениях, что смерть купца Курехина могла и не быть самоубийством, а заодно поведала о своих видениях, в которых «черный человек» был связан с кладбищем и могилами.       Ну вот откуда в голове молодой образованной и умной девушки такая ерунда? Я, конечно, пообещал принять к сведению все, что она мне рассказала, и заторопился дальше по своим делам.       Анна Викторовна подняла на мужа глаза и спросила:       — А помнишь, тогда ты в первый раз поцеловал мне руку? Вот сюда… — и женщина показала пальчиком на свою левую ладошку.       Яков Платонович молча взял ее ладонь и прижал к губам… Прошло несколько минут, прежде чем Анна Викторовна смогла продолжить чтение.       Как я не торопился к Молчалину, все равно опоздал. Он повесился. Доктор Милц это подтвердил. Да что же такое произошло между этими купцами, что они сами мрут как мухи на морозе, да еще и дочерей своих в это втравили?       И вот, наконец-то, нам повезло!       Антон Андреевич случайно подслушал разговор наших девиц, из которого выходило, что таинственный сверток с амулетом все это время был у Софьи Молчалиной, она, видите ли, желала, чтобы удача всегда была с ее папенькой. Хороша удача, оказаться в мертвецкой.       Девицам ничего не оставалось, как все мне рассказать. Оказывается, именно за этим амулетом, наконечником стрелы, охотился «черный человек», и он должен был прийти за ним в проклятый дом, как стемнеет. Дальше все прошло, как по нотам, и преступник был задержан, им оказался местный сумасшедший по прозвищу Филин. В тот момент, когда я уже решил, что дело закрыто, примчался встревоженный адвокат Миронов и сообщил, что Анна Викторовна пропала. Честно говоря, при этом известии сердце у меня сжалось. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сложить два и два, а точнее нашего задержанного и видения Анны Викторовны, чтобы понять, куда она могла пойти. Еще через несколько минут нам, совместными усилиями с Виктором Ивановичем, удалось убедить Филина поведать, где искать Анну Викторовну.       Слава Богу, мы нашли барышню Миронову ровно там, где он и сказал, целую и невредимую, хотя и перепуганную не на шутку. Ну что же, возможно, это урок хоть чему-нибудь ее научит? Очень не хочется, чтобы однажды с ней произошло что-нибудь непоправимое.       Кстати, она снова меня удивила! Все оказалось именно так, как она и говорила — купец Прохоров, наконец, поведал нам свою историю. Оказывается, он и его умершие компаньоны, Курехин и Молчалин, семнадцать лет назад промышляли грабежом могил. В одной из них они и обнаружили наконечник стрелы, и уверовали в то, что он принесет им удачу. Но на него претендовал и арестованный нами Филин. Вот, собственно, из-за этого амулета и произошли все эти убийства. Олимпиаду Филин убил, пытаясь снять с ее шеи амулет, которого к несчастью там не было, а ее отца и Молчалина он запугал так, что те не придумали ничего лучшего, чем покончить с собой.       Уверен, что преступление всегда наказуемо, просто иногда наказание приходит не в образе Немезиды, а в образе вот такого вот Филина, и может настичь человека через много лет, да еще и ударить по его потомкам.       Дочитав последние строки, Анна подняла на мужа глаза.       — Ты и сейчас так думаешь? — спросила она серьезно.       — Да, — кивнул Яков, — я и теперь так думаю… Сейчас больше, чем тогда…       Женщина захлопнула тетрадь и осторожно положила ее на стол.       — Ты приходил ко мне после этого дела, — задумчиво произнесла Анна Викторовна. — Забыл?       — Разве ж такое забудешь? — рассмеялся Штольман, — Твоя матушка битый час занимала меня светской беседой и пыталась напоить чаем… А я все ждал, что она меня спросит, когда же я буду просить твоей руки…       — Да, моя мама всегда считала, что главное предназначение мужчины — создать семью, — улыбнулась женщина.       — А женщины — выйти замуж, — в тон ей подхватил Яков.       — Но в твои планы это не входило, — улыбнулась Анна.       — Тогда — нет, — честно признался Яков.       — Ты спрашивал меня, как мне это удается. Я честно ответила, что могу разговаривать с духами…       — А я тебе не поверил, решил, что просто пытаешься привлечь мое внимание… И ты снова спросила меня про Нежинскую…       —Тогда я еще не знала как ее зовут… но ты снова не захотел мне ответить прямо… Почему? Ты еще любил ее тогда? — очень тихо закончила Анна и посмотрела мужу в глаза.       — Не уверен, что вообще когда-то ее любил, — неохотно ответил Яков, — Но я был зол и разочарован, и совсем не хотел ее вспоминать…       — Только поэтому? — женщина смотрела прямо ему в глаза. Он не отвел взгляда.       — Да, только поэтому…