Дневник Штольмана

      Яков обнял жену и прижал ее к себе. Анна уткнулась носом в его плечо и замерла. Дунул ветер, и откуда-то сверху полетели первые в этом году редкие снежинки.       Мария Тимофеевна выглянула в окно и всплеснула руками:       — Господи, да они с ума сошли! Витенька, ты только посмотри! На улице снег идет, а Яков Платонович в одной рубашке, даже без сюртука! Аннушка совсем о нем не думает!       Виктор Иванович оторвался от газеты и посмотрел на жену:       — Маша, тебя ли я слышу? Ты волнуешься о здоровье Якова Платоновича? Ну не иначе в лесу медведь сдох!       — Надо сейчас же отнести ему что-то теплое! — Мария Тимофеевна, не обращая внимания на мужа, заметалась по комнате. Наконец она обнаружила в кресле брошенную Анной серую кашмирскую шаль и, подхватив ее, устремилась на улицу.       — Бедный Яков Платонович… — задумчиво произнес Миронов-старший, наблюдая за тем, как теща пытается всучить Якову шаль. Штольман счел за лучшее не сопротивляться и покорно накинул на плечи пушистый подарок Петра Ивановича Анне, привезенный им из последней поездки в Англию. Суета Марии Тимофеевны вокруг них вывела Анну из оцепенения. Она, наконец, тоже заметила, что муж сидит рядом с ней в одной рубашке и жилете, а в воздухе медленно кружатся редкие снежинки… Несколько минут спустя Яков и Анна уже пили чай, сидя в гостиной. Штольман настоял на том, что Анне тоже необходимо согреться: он знал, что посещения духов не проходят для его жены даром. Женщина послушно подержала в своих ледяных ладонях чашку горячего чая и даже сделала несколько глотков. Но очень скоро поставила чашку и, извинившись, поднялась из-за стола. Яков Платонович, который был так взволнован, что холода на улице почти не ощутил, пошел вслед за женой. Не сговариваясь, они направились в кабинет Якова. Анна опустилась на диванчик и уставилась на свои руки, которые нервно теребили подол платья.       — Аня, ты уверена, что это Нежинская? Ты же говорила, что дух тебе не показывается. Может быть, ты ошиблась? — Яков подвинул кресло поближе к дивану и сел, оказавшись напротив женщины. Анна подняла на него глаза.       — Я, действительно, ее вначале не узнала, — кивнула она, — Но Нина Аркадьевна напомнила мне о нашем знакомстве…       — А как вы с ней познакомились? — спросил Штольман и взял ее за руки. — Ты мне не рассказывала…       — Это было вскоре после того дела, когда ты спас моего отца, — дуэль с Садковским, помнишь? Я сидела в парке на скамейке и читала. Она присела рядом. Сказала, что знала, что найдет меня здесь. Я удивилась, потому что не знала эту женщину. Она сказала, что ты ей много обо мне рассказывал…       — Что?! Я ей ничего не рассказывал! Она сама всего лишь раз упомянула о тебе в разговоре… — возмутился Штольман.       — Она называла тебя Якобом… Предлагала свою помощь в организации спиритических сеансов, даже предложила дружить, — продолжала Анна. — Вот и сегодня… Появилась рядом со мной на скамейке, я ее не узнала, спросила, кто она… Тогда она сказала, что ты много ей рассказывал обо мне…       — Эта женщина лжет даже после смерти, — покачал головой Яков.       — И показала мне тот наш давнишний разговор, — закончила Анна.       — Что ей было от тебя нужно? Похоже, Нина Аркадьевна после своей кончины ничуть не изменилась, так что едва ли она пришла, чтобы просто попрощаться.       — Не знаю, она ничего не сказала, исчезла и все, — пожала плечами Анна. Яков пересел на диван и обнял жену за плечи.       — Думаю, она так просто от тебя не отстанет, — Яков прижался губами к волосам женщины. — Госпожа Нежинская очень настойчива…       — Как же так? Она же еще совсем молодая! — прошептала Анна Викторовна.       — Она сама выбрала свой путь, — тихо произнес Штольман.       На лестнице послышался громкий топот, сопение и собачее повизгивание — младшие Штольманы вернулись с прогулки…       Несколько следующих дней духи Анну Викторовну не беспокоили. Виктор Иванович вновь обратился за помощью к Якову Платоновичу, теперь в деле о наследстве. Один из клиентов адвоката Миронова просил его разыскать дальнего родственника, связь с которым была утеряна. Штольман, который не привык сидеть без дела, согласился, хотя и подозревал, что Виктор Иванович вполне может справиться без него. В подробности мужчины Анну Викторовну не посвящали, предполагая, что в противном случае отстранить ее от дела будет непросто.       За эти несколько дней Анна не то чтобы смирилась со смертью Нежинской, но как будто свыклась с этой мыслью. А то, что больше Нина Аркадьевна не появлялась, заставляло ее надеяться, что, возможно, муж все-таки ошибся, и она, действительно, приходила попрощаться. Несмотря на то, что в прошлом эта женщина многие месяцы отравляла своим присутствием ее жизнь и отношения с Яковом, и даже желала ей смерти — сейчас Анне Викторовне было ее жаль…       Сегодня Анна была предоставлена сама себе: Мария Тимофеевна повезла Сашеньку к портнихе на примерку, Петр Иванович с Митей закрылись в комнате. Анна подозревала, что Миронов-младший учит ее сына игре в карты. Однажды она застала их за этим занятием, но на ее возмущенные слова Петр Иванович ответил, что делает это с ведома Якова Платоновича.       — Неужели ты думаешь, Аннэт, что я бы посмел обучать карточной игре сына господина Штольмана без его ведома? — возмущался Петр Иванович. — Разве я похож на самоубийцу?       На ее неуверенные возражения, что сам Яков Платонович в карты не играет, Миронов ответил, что именно поэтому обучением занимается он, а не сам Штольман.       — Умение играть в карты бывает весьма полезно для молодого человека, — тоном лектора на университетской кафедре вещал Миронов, — мало ли, как жизнь может сложиться? Тебе разве муж не рассказывал, что именно игра позволила ему безбедно жить с его нищенским жалованием, когда он служил судебным приставом в Варшаве, сразу после окончания Императорского Училища? Что именно карточная игра позволила ему обзавестись полезными знакомствами? Кстати, именно игра позволила выручить тебя из беды, когда вас с госпожой Нежинской похитили люди пана Гроховского?       — Да, вот только карточный долг и стал причиной нашего похищения! — возразила Анна.       — Да, все мы люди, и все мы совершаем ошибки, ничего не поделаешь… — легко согласился Миронов. — Но у Дмитрия Яковлевича трезвый математический склад ума, и он гораздо менее подвержен азарту, чем Яков Платонович, так что ты можешь за него не волноваться… Игра в карты и выигрыш для него просто математическая задача, для которой нужно найти способ решения…       Не то чтобы Анну Викторовну успокоил этот разговор, но Яков подтвердил свое разрешение и объяснил, что разнообразные умения и знания помогут сыну избежать многих неприятностей в его будущей самостоятельной жизни… Как-то незаметно для себя самой Анна Викторовна оказалась в кабинете мужа. Она взяла со стола дневник и начала перелистывать написанные четким красивым почерком страницы, пока не наткнулась на запись, относящуюся к самому началу 1889 года.       5 января 1889 года.       Итак, сегодня, наконец, закрыты три дела. Первое — об убийстве студента Кириллова, второе — об убийстве Дарьи Климовой, и третье — об убийстве квартирной хозяйки Кириллова.       По первому делу получены объяснения помещицы Елагиной. По второму — арестован господин Морель, сознавшийся в убийстве, и отправлен в Санкт-Петербург. С ним вместе отбыл и посетивший нас Илья Петрович Уваков. Третье дело закрыто за смертью обвиняемой Дарьи Климовой.       Дело это началось пять дней назад утром. Возле охотничьего домика помещицы Елагиной был обнаружен труп неизвестного молодого человека. Он был застрелен одним выстрелом прямо в сердце. Никаких документов при нем не было, но по фуражке можно было предположить, что он являлся студентом Санкт-Петербургского Университета. Рядом с ним был обнаружен револьвер системы Смит и Вессон. Одна из гильз в барабане была пуста, что наводило на мысль, что он застрелился. Однако предсмертной записки мы не обнаружили, да и на его одежде, там, где вошла пуля, не было следов пороховых газов. Мне было очевидно, что молодой человек был убит. Мой романтичный помощник сразу же предположил, что это была дуэль. Вот как из бесконечного многообразия версий ему удается выбрать самую невероятную? Однако в чем-то он прав, на этом этапе расследования никакие предположения отбрасывать не стоило.       Анна Викторовна вспомнила, как к ней пришел дух убитого студента, в его глазах было столько боли, что она ни минуты не сомневалась, что он лишь жертва. Именно эта уверенность заставила ее вмешаться в это дело, хотя она не сомневалась, что это вызовет недовольство Якова Платоновича.       Я отдал необходимые распоряжения на месте убийства, а сам вместе с Антоном Андреевичем отправился к помещице Елагиной — хозяйке здешнего леса и охотничьего домика. Кстати, в числе прочего доктор Милц рассказал мне о том, что пять лет назад в этом домике застрелился муж Елагиной. Никакой связи между этими двумя событиями я пока не видел, но факт этот на всякий случай запомнил.       Госпожа Елагина ожидала меня вместе с адвокатом Мироновым. Ни одно дело в Затонске не может обойтись без представителей семьи Мироновых! Либо на месте преступления оказывается барышня Миронова, либо ее отец! Правда, в этот раз Виктор Иванович объяснил свое присутствие тем, что просто приехал поддержать Софью Николаевну как старый друг семьи. Хоть мне и показалось странным присутствие адвоката в этом деле, но возражать я не стал. Госпожа Елагина утверждала, что сама в домике не бывала и ничего не знает о том, что там произошло. Я обратил внимание на то, что в ее доме много оружия. Она подтвердила, что муж любил охоту. Рассказала о револьвере, из которого он застрелился. Сообщила, что бросила его в реку. О причинах самоубийства ничего сказать не могла или не захотела. О сыновьях сообщила, что старший — Владимир — живет в Петербурге, а младший — Алексей — еще накануне уехал к помещику Гусятникову на охоту. Пока я беседовал с Елагиной, Антон Андреевич опросил прислугу и выяснил, что за охотничьим домиком присматривает егерь Ермолай. Почему сама Елагина мне об этом не сообщила? Непонятно. Я отправил Коробейникова к Гусятникову, выяснить есть ли алиби у Алексея Елагина, ну и распорядился найти егеря Ермолая. Сам же отправился к доктору Милцу.       Александр Францевич извлек из тела пулю. Она была выпущена из револьвера Кольт 1853 года. На правой руке студента доктор обнаружил характерные остатки частиц несгоревшего пороха, значит, он тоже стрелял. Неужели Коробейников прав, и это, действительно, была дуэль?       Тем временем городовые обнаружили квартиру, где жил студент, и его квартирную хозяйку — мертвой. Как предположил доктор Милц, она была отравлена. Удивительное дело, но и на квартире мы не нашли никаких документов студента, даже бирки с именем были срезаны с его вещей. У квартирной хозяйки ничего не пропало, пожалуй, кроме книги регистрации постояльцев. Все это наводило на мысль, что убита она была из-за студента. После некоторых усилий нам все-таки удалось найти прачку, которой студент отдал в стирку белье. По метке на нем мы выяснили, что убитого звали Б. Кириллов. Распорядился отправить запрос в Санкт-Петербург.       На следующий день Коробейников доложил, что твердого алиби Алексей Елагин не имеет. Он вполне мог доехать верхом до охотничьего домика, убить студента и вернуться обратно, никем не замеченный. О егере Ермолае никаких известий не было.       На выходе из управления столкнулся с барышней Мироновой. Ее очень интересовало дело об убийстве студента, она видела в нем «безвинную жертву». Я же в этом сильно сомневался, ведь не зря же он с револьвером поджидал кого-то возле охотничьего домика. Я не стал рассказывать Анне Викторовне о том, что уже удалось узнать. Посоветовал ей поговорить с духом убиенного. Все-таки когда Анна Викторовна на меня сердится, она становится чертовски хороша…       Анна Викторовна рассмеялась. Она помнила, что всякий раз, когда пыталась помочь Якову Платоновичу — натыкалась на его насмешки и недоверие. Но когда снова и снова оказывалась права, он признавал это и задавал свой вечный вопрос: «Как Вам это удается, Анна Викторовна?»       В тот же вечер пригласил в ресторацию Виктора Ивановича: хотел узнать, почему помещик Елагин покончил с собой пять лет назад. Вроде бы никакой связи с последними событиями не просматривалось, но мне хотелось знать это наверняка. Господин Миронов рассказал мне, что Елагин случайно застрелил на охоте девочку двенадцати лет. Хотя с ее родными все было улажено, и судебному делу хода не дали, господин Елагин не смог жить дальше и покончил с собой.       На следующее утро в управлении меня опять поджидала барышня Миронова. Она снова пришла рассказать мне о своих снах. Разумеется, она была уверена, что студент был убит на дуэли, причем он стрелял первым. Второго дуэлянта ей разглядеть не удалось. Наверное, Анна Викторовна и Антон Андреевич два самых романтичных человека из всех, кого я знаю. Только этим двоим везде видятся дуэли и поединки. Не смог отказать себе в удовольствии и немного подразнил Анну Викторовну. Хорошо, что нас прервали — городовые нашли егеря, иначе я бы надолго впал в ее немилость.       — Вы были просто несносны, уважаемый Яков Платонович! — сказала Анна Викторовна, обращаясь к дневнику.       Я уже, честно говоря, был уверен, что егеря нам не найти. Утром он пришел в лавку за патронами, хозяин лавки был предупрежден и сразу сообщил в полицию. Городовые окружили его в лесу, но без меня попыток задержать не предпринимали. Ох, Анна Викторовна — Анна Викторовна, не зря ведь Вы мне про дуэль толковали. Стояли мы с Ермолаем друг против друга, он с ружьем — я с револьвером, и городовые вокруг — чем не секунданты… Слава Богу, выстрелить в меня он не решился, на этот раз, видно, обошлось. Надо сказать, и здесь Вы мне, Анна Викторовна, помогли, пришлось воспользоваться Вашим «вещим сном» и сказать егерю, что знаю, как все было: что он защищался, а студент выстрелил первым. Похоже, и здесь Вы правы оказались.       Как же Вам все-таки это удается, Анна Викторовна? Ну не верю я в вещие сны — вот ведь беда!       — Тяжело Вам пришлось, Яков Платонович, — прошептала Анна. — А я-то сердилась на Вас, думала, отмахиваетесь от меня, как от надоедливой мухи… А Вы с самого начала меня понять пытались…       В управлении меня ждал сюрприз. В Затонск прибыл мой старый знакомый, Илья Петрович Уваков, нам приходилось раньше с ним работать, еще в Петербурге. Сюда он прибыл по моему запросу, оказывается, убитый студент проходит у них по делу о некоем Мореле, о котором, признаться, я слышал в первый раз в жизни.       Допрос егеря начали сразу. Илья Петрович мне не мешал, знал, что по этой части ему со мной не тягаться.       Ермолай был спокоен, в убийстве признался сразу, без давления. Рассказывал он все так, как барышня Миронова говорила: сначала кто-то выстрелил в него, он — в ответ. На вопросы мои отвечал правильно, только с заминкой, будто угадать нужный ответ пытался. А я слушал его и не верил! Не был Ермолай убийцей, а значит выгораживал кого-то, чужую вину на себя брал. Вот только кого? Жил он один — ни семьи, ни детей. У Елагиных Ермолай уж лет тридцать служил, может, держало его здесь что-то или кто-то? Господин Уваков считал, что студент должен был убить кого-то из семьи Елагиных. Но Ермолай обсуждать дела семьи отказался наотрез.       За обедом Уваков рассказал мне, что в Затонск приехал сам господин Морель — создатель своеобразного «агентства убийств». Люди, далекие от преступного мира, оказавшись в тяжелых жизненных обстоятельствах, обращались за помощью к Морелю. Он им помогал, а взамен заставлял их совершать убийства нужных людей. Наш несчастный студент не был исключением. Уваков считал, что жертвой студента должен был стать один из братьев Елагиных — Владимир. Я же предположил, что в Затонске должен быть сообщник Мореля: кто-то ведь убил его квартирную хозяйку, забрал его документы, срезал с одежды ярлычки?       В самом конце обеда примчался Коробейников и сообщил нам с Уваковым, что в город приехал старший сын Елагиной — Владимир. Я велел Антону Андреевичу ждать нас в управлении, а сам с Ильей Петровичем поехал к Елагиной.       Когда мы приехали в поместье, то застали братьев выясняющими отношения, откровенно говоря — они дрались. Нам пришлось их обоих задержать и доставить в управление для допроса. Туда же примчался и адвокат Елагиных — Виктор Иванович Миронов.       Первым я допросил Алексея. Он утверждал, что в ночь убийства студента был у Гусятниковых, а у нас не было ничего, что могло бы его слова опровергнуть. Допрос старшего брата, Владимира, оказался куда более содержательным. Оказывается, он задолжал Морелю крупную сумму денег, а поскольку наследства был лишен, то это его не особенно беспокоило, отдавать-то долг все равно было нечем. Но Морель сказал, что ему все равно, с кого получать долг. И тогда Владимир понял, что если Алексей умрет, то Морель заберет у него все причитающееся ему по закону наследство.       Владимир приехал в Затонск, чтобы предупредить брата об опасности. Что ж, значит что-то человеческое в нем еще осталось… Он рассказал, почему отец лишил его наследства. Оказывается, это он убил на охоте девочку. Отец ждал, что он придет к нему и к ее родителям с покаянием — но он не пришел. Тогда его отец взял всю вину на себя. По лицу адвоката Миронова я догадался, что и он об этом не знал. Что заставило помещика Елагина покончить с собой — может, стыд за сына, может, еще что-то — этого мы уже никогда не узнаем. Но об убийстве студента Владимир ничего не знал. Увакова это больше не интересовало, у него был свидетель, который мог дать показания против Мореля. А я все еще должен был найти убийцу студента.       Только закончив допрос, я обратил внимание, что в управлении отсутствует Коробейников, а я ведь четко приказал ему меня дождаться.       — Между прочим, уговорить Антона Андреевича нарушить Ваши указания, было совсем не просто, Яков Платонович, — сообщила Анна дневнику.       Дальше все было, как в кошмарном сне. Дежурный сообщил мне, что Коробейников куда-то ушел в сопровождении барышни Мироновой. Похоже, что при этом известии у нас с Виктором Ивановичем у обоих сердце упало. На столе я обнаружил записку, из которой понял, что мой помощник, прихватив с собой Анну Викторовну, отправился арестовывать Мореля, Слава Богу, что они хоть адрес оставили.       Мы бросились туда! По правде говоря, после того, что я слышал от Увакова о Мореле, я не надеялся застать их живыми.       Когда мы примчались по указанному адресу, Морель убегал по улице в сторону проходных дворов. Я отправил городового с Мироновым в квартиру, где остановился Морель, а сам бросился в погоню. Ни за что бы нам было не задержать преступника, если бы нам не помог какой-то пожилой господин. Правда, у меня сложилось впечатление, что он собирался зарезать господина Мореля. Я выстрелил в воздух, он бросил свою жертву и исчез, перепрыгнув через забор. Но с этим я буду разбираться позже, главное, нам удалось арестовать Мореля.       Слава Богу, и Коробейников, и Анна Викторовна были живы и почти невредимы! Барышню Миронову сразу увез отец, а Коробейников боялся на меня глаза поднять, справедливо ожидая моего гнева. Я едва сдерживался, чтобы его не ударить. Наконец, когда мы остались одни, Антон Андреевич поведал мне, как все произошло. Барышня Миронова, а разве могло быть иначе, прибежала в управление с сообщением, что она знает, где остановился господин Морель, и что его нужно немедленно задержать. Коробейников отбивался, как мог, но противостоять Анне Викторовне даже мне бывает не просто, чего уж ждать от Антона Андреевича? Даже если бы Коробейников отказался сопровождать Анну Викторовну, разве ее бы это остановило? Она бы отправилась к Морелю одна. Наверное, выполни Коробейников мой приказ и останься в управлении, все закончилось бы еще хуже… Вот только откуда госпожа Миронова узнала о Мореле, о котором я сам впервые услышал только сегодня? Коробейников клянется, что ничего не говорил, что она сама уже все знала и даже следила за ним…       — Господи, как же мне тогда было страшно! — прошептала Анна. — А вас так долго не было…       После допроса Мореля все, наконец, встало на свои места. Он сообщил нам о том, что убил свою сообщницу — Дарью Климову потому, что она решила его бросить и выйти замуж за Алексея Елагина. Ну или, по крайней мере, получить хорошее содержание, ведь она была от него беременна. Ее тело мы обнаружили под кроватью в квартире, которую она снимала, и в которой встретилась с Морелем. Доктор Милц подтвердил, что она была отравлена тем же ядом, что и квартирная хозяйка студента. Что там произошло? То ли Дарья пыталась убить бывшего любовника, а он это понял и все переиграл? То ли Морель отравил Дарью, поняв, что больше она ему не помощница, а секретов знает много? Едва ли мы узнаем что-то наверняка… Морель будет настаивать на том, что убил любовницу в порыве ревности, узнав о ее измене…       Уваков счел, что и такого признания Мореля достаточно для суда, и незамедлительно отправил его в Петербург.       Ну, а я все еще должен был найти убийцу студента.       Собственно, я уже давно догадался, что его убила Елагина, вот только доказательств у меня не было. Чтобы заставить ее признаться, мне пришлось схитрить. Я сказал, что в убийстве признался Алексей Елагин, и она испугалась. Попыталась свалить все на егеря Ермолая, но я быстро уличил его во лжи и самооговоре. Что же их связывает с егерем, раз он пошел ради нее на такое? И все-таки Софья Николаевна была вынуждена все рассказать. В тот вечер она получила записку о том, что Алексей и Дарья будут в охотничьем домике. Елагина пришла в назначенное время, но ее уже поджидал убийца. Студент выстрелил первым, но промахнулся, а вот Елагина — нет, она попала прямо в сердце. Конечно, судить ее никто не будет, ведь она выстрелила в ответ, а значит, это была только самозащита.       Затем мне пришлось рассказать Елагиной и Виктору Ивановичу то, чего они не знали. Мне уже было понятно, что все это подстроила Дарья Климова. Она приехала в Затонск по поручению Мореля, чтобы организовать убийство Алексея Елагина. А Алексей влюбился в нее и даже собрался жениться — вот только матушка его была категорически против. Тогда Дарья решила все переиграть и попыталась сделать так, чтобы вместо Алексея студент убил Софью Николаевну. Она написала ей записку и сообщила, когда они с Алексеем будут в охотничьем домике. А вот дальше все пошло не по плану. Наемный убийца сам оказался убит, а Софья Николаевна — напротив — жива. Да еще и Морель приехал из Петербурга. Сообщил я Елагиной и о беременности Дарьи. Это известие ее чрезвычайно расстроило, и она попросила меня не рассказывать об этом Алексею.       Анна Викторовна закрыла дневник и задумалась. Через несколько дней после этих событий они столкнулись с Яковом Платоновичем в парке, ей, правда, показалось, что он оказался там совсем не случайно. Штольман рассказал о том, что Морель до Петербурга так и не доехал — был убит по дороге. А еще он принес газету, где господин Рябушинский написал статью о бедном студенте, который пошел на убийство ради больной сестры. А еще Анна вспомнила, как терзала Якова Платоновича дурацкими провокационными вопросами, и как обижалась на него, когда на провокации он не поддавался…       На лестнице послышался громкий топот и радостный собачий визг. Сашенька с бабушкой вернулись домой, а собаки дождались, наконец, свою любимую хозяйку и выражали свой восторг громким лаем и визгом.       Сашенька распахнула дверь в кабинет.       — Мамочка! А я опять видела ту тетю, помнишь? А бабушка мне не верит! — сообщила она прямо с порога.