mingenius: напомни, пожалуйста, что ты сейчас делаешь
vangogh95: блядь, хен, ты знаешь
mingenius: я хочу, чтобы ты это сказал
mingenius: ну знаешь, чтобы убедиться
vangogh95: что я в своём уме?
mingenius: то, что ты сумасшедший, я знал с самого начала. В конце концов именно поэтому мы и дружим
vangogh95: окей
vangogh95: у меня свидание с Чонгуком. Успокоился?
mingenius: у тебя свидание с Чонгуком
vangogh95: я только что это сказал
mingenius: оКЕЙ
mingenius: когда я говорил, что тебе нужно разобраться в себе, я не совсем это имел в виду, но ОКЕЙ
mingenius: так вы теперь вместе-вместе?
vangogh95: я не знаю?
vangogh95: мы ничего толком не решили
mingenius: и вместо этого решили сгонять на свиданку? очень по-братски
mingenius: ладно, если серьезно, Тэ
mingenius: он тебе нравится? как парень, я имею в виду
vangogh95: я не знаю, хен. Чонгук, он…
vangogh95: сложный
vangogh95: очень
vangogh95: мы росли вместе, и я думал, что знаю его до последней черточки, но оказалось, что это не так. Я совсем не знал его. В какие игры он играет, какие фильмы смотрит, каким видит будущее, что ему важно — я ничего этого не знал, хен
vangogh95: сейчас мы знакомимся заново, и знаешь, мне это нравится
vangogh95: мне нравится Чонгук, которого я узнаю
mingenius: Тэ
mingenius: я скажу невероятно очевидную вещь, но
mingenius: чтобы узнать это, необязательно ходить на свидание. Вы можете просто, не знаю, поговорить?
vangogh95: ты осуждаешь меня? нас?
mingenius: не в этом дело. мне все равно, с кем ты спишь, пока ты счастлив. Если Чонгук тот, кто делает тебя счастливым, я приму это. К тому же, если смотреть в корень, вы братья только на бумаге. Если бы ваши предки не поженились, вы могли бы случайно столкнуться в универе, в кафе да где угодно. Кто знает, мб все обернулось бы так же.
mingenius: вопрос в том, будешь ли ты счастлив с ним?
vangogh95: а ты можешь сказать, будешь ли ты счастлив со своим аспирантом?
vangogh95: я не знаю, хен
vangogh95: это наше третье свидание, мы еще даже не целовались
mingenius: вот об этом я знать точно не хочу
vangogh95: ты понимаешь, что я имею в виду. отношения такая штука… можно встречаться хуеву тучу лет и разбежаться. это не то, что можно просчитать заранее
vangogh95: вижу ли я себя с ним лет через десять? сложно сказать
Действительно сложно, и чем серьезнее Тэхен думает об их возможных отношениях, тем больше трудностей находит. Они оба парни, тем более, братья — неважно, кровные или нет, для людей это лишь дополнительный повод, чтобы их осудить. Они никогда не получат одобрения от общества, и что скажут родители? Оба сына предпочитают мужчин, уже одно это — удар, совершить который Тэхен не решается уже не один год, как он расскажет им о Чонгуке? О том, что они… вместе?
Если, конечно, они
будут.
Тэхен оглядывает свою комнату, цепляясь взглядом за рамки с детскими фотографиями, стоящие на полке: мать и отчим на них — молодые, яркие, счастливые. Останутся ли они такими же, будут ли смотреть с той же любовью, с какой смотрят на маленьких Тэхена и Чонгука? Или их взгляды наполнятся разочарованием, отвращением, болью?
Тэхен знает, как это бывает: отец Юнги не принял ориентацию сына, заявив, что в роду Мин
нечистых никогда не было, и Юнги позорит их кровь. Он помнит пустое выражение лица Юнги, когда однажды тот пришел на пары со спортивной сумкой и разбитой скулой, неумело скрытой за маской. И как бы эгоистично и малодушно это ни звучало, он не хочет того же в своей семье. Не хочет того же для себя и Чонгука.
Трус ли он?
Определенно.
— Хен? — Чонгук появляется на пороге с двумя коробками пиццы в одной руке и упаковкой пива в другой. Он пинает дверь носком тапка, чтобы открыть ее пошире, и заходит внутрь; Тэхен подрывается с кровати, чтобы помочь.
— Почему не позвал меня? — он берет пиво, чтобы отнести на специально расчищенное для него место у кровати, где уже ждет своего часа ноутбук вместе со скачанным недавно фильмом. — Я бы помог.
— Да брось, не сложно же, — Чонгук улыбается, оголяя передние зубы и забавно морща нос.
Сердце вновь пропускает удар — за последнюю неделю это ощущение уже привычно и не пугает, как в первый раз. С момента их первого свидания Тэхен видит чонгукову улыбку больше, чем за все три года их необщения. Он сглатывает подступивший к горлу комок и, дождавшись, пока Чонгук не поставит коробки на покрывало, заключает его в крепкие объятия.
— Хен? — растерянно выдыхает тот. — Ты чего вдруг?
— Постой так немного, — просит Тэхен, утыкаясь носом в чужой висок. — Просто постой.
Чонгук совершенно не мягкий — по-подростковому еще угловатый, костлявый, но очень-очень теплый и какой-то
правильный. Во всей своей неправильности правильный. Тэхен совершенно не хочет выпускать его из объятий.
— Не то чтобы я был против, — хмыкает Чонгук и деловито уточняет: — А целоваться будем?
Тэхен несильно бодает его лбом:
— Просил же постоять.
— Так я и стою, — Чонгук поднимает руки и обнимает в ответ. Тэхен вздрагивает от неожиданности, но тут же расслабляется. — Молчать ты не просил.
— У нас третье свидание, — бормочет Тэхен, снова уткнувшись ему в волосы и прикрыв глаза.
— На третьем свидании нормальные люди уже сексом занимаются, — замечает Чонгук. — А я просто хочу тебя поцеловать.
— Не испытывай судьбу, мелочь.
— Так можно будет?
Тэхен вздыхает.
— Можно. А теперь помолчи.
Они стоят молча, греясь в объятиях друг друга, Тэхен чувствует, как тревога за будущее постепенно становится меньше.
— Пицца остынет, — негромко произносит он наконец, желая отстраниться, но Чонгук не позволяет ему.
— Что-то случилось? — серьезно спрашивает он. — Ты сам не свой.
— Не…
— Поделись со мной, — теплые пальцы касаются волос, мягко массируют кожу головы; бархатный голос звучит непривычно нежно. — Сейчас я не твой младший брат, помнишь? Я просто Чонгук, с которым у тебя свидание. Ты можешь поделиться со мной.
— В том и дело, — Тэхен на мгновение с силой зажмуривается, а после отстраняется, но лишь для того, чтобы видеть чужие темные глаза, будто бы мерцающие в свете ламп. — Мы оба знаем, что это не так, Гуки. Как бы мы ни пытались закрыть глаза, от правды не убежишь.
— Тебе со мной плохо?
На чонгуковом лице нет беспокойства — он знает, что Тэхену с ним хорошо, очень хорошо. Наверное, даже лучше, чем должно бы.
— Я не о том.
— О чем тогда?
— О них, — Тэхен мотает головой в сторону полок с фотографиями. — Мы должны будем им рассказать рано или поздно, и… ты ведь и сам понимаешь все. Я не хочу, чтобы им было больно. И наши отношения — я знаю, мы договорились не строить планов, не загадывать на будущее, но я не могу не думать, понимаешь? Эти мысли постоянно крутятся у меня в голове и выедают мозг. Я не знаю, что с ними делать.
Рука в волосах замирает.
— Хочешь прекратить?
Тэхен прислушивается к себе.
Хочет ли он…?
— Нет, — он качает головой. — Я не хочу прекращать. Но и делать больно родителям не хочу. Понимаешь? Эти противоречия — они меня разрывают.
Чонгук едва заметно кивает и, подавшись вперед, оставляет на щеке легкий поцелуй.
— Пошли есть пиццу и смотреть фильм. У нас же свидание, м? Подумаем потом.
Он отстраняется первым и с деловитым видом забирается на кровать, устраивается у изголовья и приглашающе хлопает по покрывалу. Тэхен делает вид, что не замечает его напряженных плеч и упрямо сжатых губ — послушно садится рядом, придвигая к себе коробку с пиццей. Чонгук прав, у них свидание. Не стоит портить его. По крайней мере, сейчас.
Они действительно смотрят фильм — минут сорок, может, больше. Едят пиццу, прихлебывают пиво из жестяных банок, обмениваются комментариями, смеются. Чонгук незаметно придвигается ближе, ненавязчиво прислоняясь к плечу, Тэхен в ответ находит его ладонь своей. Он соврет, если скажет, что к ним вернулась былая близость — годы непонимания и злой тишины за два свидания не стереть, как не разбить с одного удара крепкий панцирь вокруг сердца. Им еще многое предстоит друг о друге узнать, чтобы проникнуться по-настоящему — не образом, личностью. Чтобы назвать
чувство — любовью. Но, даже несмотря на расстояние между душами, Тэхену с Чонгуком тепло. Уютно, нежно, весело.
Отрешиться от некровного родства полностью так и не удается, но Тэхен с удивлением обнаруживает, что с Чонгуком ему по-настоящему интересно. Его хочется слушать, его мысли и суждения — в чем-то еще по-детски наивные, излишне прямолинейные, в чем-то — куда более зрелые, чем тэхеновы — вызывают желание соглашаться, спорить, обсуждать. У Чонгука в голове отнюдь не ветер, и это открытие — приятнее крепких рук, обнимающих плечи, слаще воспоминаний о мягких губах.
Тэхен хочет узнавать его. Не бросать гранату, разрывая броню на куски, чтобы напороться на уязвимое, окровавленное нутро — постепенно снимать слой за слоем, становиться ближе, подбирать ключи к еще запертым дверям.
Он знает: пройдет немало времени, прежде чем его интерес и влечение перерастут в нечто большее. Алча лишь «чистую и вечную», легко забыть, что даже самые прекрасные цветы рождаются из невзрачных семян. Настоящие чувства крепнут постепенно, чтобы они проросли вглубь и прочно закрепились корнями в легких, хрупкие побеги симпатии необходимо лелеять так же, как то, что зовется важным словом
«любовь».
И стоит ли ждать заветного цветения, если Тэхену хорошо уже сейчас? Если, глядя на то, как трепещут чонгуковы ресницы, он и сам чувствует в груди трепет? Если, сплетая с Чонгуком пальцы, он хочет, чтобы согревающее тепло между ними превратилось в опаляющий
жар?
— Мне тоже непросто, — Чонгук кладет голову ему на плечо, задумчиво глядя в экран. — Я, может, и выгляжу, как дохуя уверенный, но на самом деле… я же понимаю все, хен, не маленький. Воздушных замков не строю, знаю, что будет трудно. И с предками… они ведь и мои тоже. Я люблю их.
— Значит, вопрос в том, кого больше? — Тэхен беззлобно хмыкает.
— Не в «больше» дело, — Чонгук качает головой.
— А в чем?
— Во мне. И в тебе. По отдельности, не вместе, — он запинается на мгновение. — Я имею в виду, что даже если мы не будем парой, ориентация-то останется, а она у нас обоих далека от натуральной. Понимаешь, что я имею в виду?
— Мне интересно тебя послушать.
— Я о том, что дело не конкретно в нас, в смысле, не в наших отношениях. То есть да, это, конечно, дополнительный минус в карму и все такое, но не первопричина. Будешь это ты или кто-то другой, я не приведу им девушку, понимаешь? И ты ее тоже не приведешь. А если приведешь, то будешь несчастлив сам. Что бы мы ни выбрали, хен, кому-то будет больно. В любом случае, понимаешь?
Тэхен кивает; он понимает. Он крепче сжимает чонгукову руку и чувствует ответное пожатие.
— С людьми, с обществом то же самое, — продолжает тот. — Нам с тобой «повезло» попасть в категорию не особо одобряемых, и ничего мы с этим не сделаем. Гетеро мы не станем, придется жить такими, какие есть. Главный вопрос —
как жить.
— Бороться или подстраиваться?
— Или нечто среднее. Ты же не собирался сидеть в шкафу всю жизнь? Завести себе симпатичную девчулю предкам на радость, обрюхатить ее наследничком, вести приличную жизнь приличного планктона? — голос Чонгука звучит нарочито небрежно, но Тэхен без труда улавливает в нем напряжение и страх.
— Так долго я бы врать не смог, — успокаивающе произносит он. — Но все-таки думал, что это будет не мой младший брат.
— Ну, зато знакомить не надо, — Чонгук издает нервный смешок.
Без ставшего привычным дерзкого камуфляжа он выглядит открытым и уязвимым; Тэхен вдруг остро понимает, как сильно хочет его защитить — от всего. И насколько он в этом бессилен.
— Чонгук-а, — говорит он негромко, — посмотри на меня.
Чонгук отнимает голову от его плеча — их лица оказываются совсем близко; Тэхен целует нежно и уверенно. Кладет свободную ладонь на прохладную щеку, наслаждаясь знакомым вкусом; пицца и пиво — совсем не романтичный набор, но ему нравится. Так же, как нравится сам Чонгук.
— Я боюсь, что придется выбирать, — шепчет он, отстранившись, — между вами, — он бросает мимолетный взгляд на забытый экран, где персонажи фильма по-прежнему пытаются спастись от монстра, и вновь смотрит на Чонгука. — Сохранить их и потерять тебя или сохранить тебя и потерять их, вот чего я боюсь.
Чонгук облизывает губы; Тэхен завороженно следит за быстрым движением языка.
— Но выбрать придется, хен, — едва заметный вздох. — Только не между мной и ними, а между ними и собой. Ты не меня выбираешь, на самом-то деле, — дергает уголком рта. — Мне тоже страшно, до черта страшно, но…
— Но ты уже выбрал, — заканчивает за него Тэхен. — Что?
— Ты знаешь ответ.
Чонгук целует его сам; зажмурившись, врезается в губы с неожиданным напором, толкает назад, заставляя упасть спиной на матрац, обхватывает ладонями щеки — в его действиях не столько страсти, сколько молчаливого крика, Чонгук словно пытается рассказать ему о чем-то, что-то показать, донести — Тэхен и так знает,
что.
Краем глаза он цепляет полку с фотографиями, родители на них по-прежнему счастливые и улыбающиеся. Кто из них четверых будет счастлив в итоге?
—
Пожалуйста, — шепчет Чонгук между поцелуями, —
выбери себя. Пожалуйста.
Руки взмывают вверх, ложатся на теплую чонгукову поясницу, зарываются в черные волосы — притягивают ближе.
Тэхен закрывает глаза.
***
vangogh95: я не знаю, получится ли у нас, хен
vangogh95: но я хочу дать этому шанс
***
Кухня залита ярким утренним солнцем. Тэхен сонной улиткой ползает от холодильника до стола, от стола до плиты и обратно, пытаясь сообразить им с Чонгуком какой-нибудь завтрак. Его навыков готовки едва ли хватает на что-то съедобное — счастливая участь сына-нахлебника, которому не приходится готовить самому. Последние три недели он перебивается либо раменом, либо покупает еду на вынос — к счастью, родители перед отъездом снабдили их с Чонгуком достаточным количеством денег, чтобы они не питались одной только лапшой.
Тэхен вздрагивает от неожиданности и едва не роняет из рук нож, когда со спины к нему прижимается теплое тело.
— Доброе утро, — бормочет Чонгук ему на ухо, игриво кусая мочку.
Приятно.
— Доброе. Я думал, ты поспишь подольше, — замечает Тэхен.
— А я думал, мы проснемся вместе. Не все наши мысли сбываются, м?
— Может быть, я хотел принести тебе завтрак в постель? — хмыкает он, разбивая ножом яйца и аккуратно выливая их на разогретую сковороду. Рецепты из интернета обещают, что если это месиво еще и посолить, получится сносная яичница, а если нарезать в него бекон, зелень и томат — прямо королевская. Тэхен рецептам верит, а вот своим кулинарным способностям — не очень, поэтому решает остановиться на сносной. Хватит с них, не гурманы.
— Да ты романтик, хен, — Чонгук сцепляет руки на тэхеновом животе и прислоняется лбом к его затылку. — Я боялся, что ты снова меня бросил, как в то утро, — глухо говорит он.
Тэхена колет виной.
— Тогда я был в смятении и не знал, что делать, — произносит он, — сейчас все иначе.
— Сейчас ты знаешь, что делать?
— Сейчас у меня есть ты.
— А «мы»? — спрашивает Чонгук. — «Мы» есть?
— Зависит от тебя, — Тэхен, повернув голову, чмокает его в зацелованные губы и возвращается к яичнице.
Он практически чувствует, как хмурится Чонгук.
— И что это значит?
— Тс-с-с, если не хочешь есть пригоревшую яичницу, — Тэхен отстраняет его и, метнувшись к холодильнику, хватает с полки кетчуп. Чем не томаты?
Оценив побелевший белок, Тэхен терпеливо выжидает еще пару минут, пока яичница не начинает пригорать, выключает огонь и с гордостью объявляет:
— Готово, — он замечает сложившего на груди руки Чонгука, что сверлит его насупленным взглядом, и виновато улыбается: — Прости, Гуки, я не могу разговаривать на серьезные темы, когда у меня жарится первая яичница.
— С чего ты вообще решил ее жарить? Могли бы просто заказать доставку, там тебе и яичница, и омлет, и все что угодно.
Тэхен, раскладывая свой шедевр по тарелкам, пожимает плечами:
— Не знаю? Просто захотелось сделать что-то такое. Можешь считать, что я вдохновлен на подвиги. Садись давай, не то все остынет.
От него не ускользает то, как Чонгук долго ерзает на стуле, стремясь найти удобное положение, как едва заметно морщится.
— Болит? — с беспокойством спрашивает он вслух.
— Скорее, тянет, — отмахивается тот. — Давно не было, а пальцы и член — сам понимаешь, из разных весовых категорий. Пройдет.
— Прости.
— Не извиняйся, хен, — Чонгук коротко улыбается, — во-первых, мне понравилось, а во-вторых, я собираюсь тебе отомстить.
— А сможешь?
— Проверим, — обещает он. — Не пытайся соскочить с темы — яичницу ты свою уже дожарил.
Тэхен садится за стол напротив него и берет в руки приборы. Чонгуку не понравится то, что он собирается сейчас сказать, но он должен это сделать.
— Я не могу встречаться с тобой, Чонгук-а.
Чонгук замирает с недонесенной до рта вилкой.
— Повтори.
— Я не могу с тобой встречаться, — повторяет Тэхен и спешно добавляет: — Сейчас.
— И что это, мать твою, значит?! Разве не ты говорил, что теперь все иначе? — Чонгук сжимает вилку до побелевших костяшек, стараясь говорить спокойно и размеренно.
— Так и есть, — Тэхен выпрямляет спину. — Вчера я впервые задумался о том, чтобы построить серьезные отношения с тобой.
— И каким образом это связ… — Тэхен жестом просит Чонгука замолчать и продолжает:
— Мне хорошо с тобой, но одного этого мало для настоящих отношений, мы должны смотреть в одном направлении, понимаешь?
Чонгук прищуривается:
— К чему ты клонишь?
— К тому, что я не могу строить будущее с неучем, который думает только о тусовках, бухалове и потрахушках.
— Я не…!
— Я сбился со счету, сколько раз ты напивался за то время, что нет родителей. Раньше я закрывал на это глаза, потому что мы были в контрах, но сейчас не могу. Ты в выпускном классе, твоя успеваемость сильно упала, если не возьмешь себя в руки, не сможешь сдать экзамены и поступить в универ, ты ведь понимаешь это?
— Может быть, я и не собираюсь никуда поступать? — Чонгук упрямо вздергивает подбородок.
— Хорошо, тогда расскажи мне, что планируешь делать после школы. Взять год перерыва? Пойти служить? Устроиться на работу официантом или грузчиком? Ты говорил, что хочешь стать тату-мастером, но для этого тоже нужно образование, ты задумывался об этом?
— Каким блядским образом мое будущее связано с нашими отношениями сейчас?
— Я не могу доверять человеку, который спускает свою жизнь в унитаз. Мне нужен партнер, на которого я смогу положиться, а не безответственный ребенок, — Тэхен не собирается отступать. — Ты говорил, что серьезен насчет того, что между нами. Так докажи это. Закончи нормально школу, поступи в университет, я поддержу тебя. Докажи, что можешь быть взрослым.
— Ты берешь меня на слабо? — фыркает Чонгук. — Думаешь, я понесусь сейчас что-то доказывать во имя нашей любви? Зароюсь в книжки и стану пай-мальчиком?
— Я даю нам время, — возражает Тэхен. — Поступи в универ, и я назову тебя
своим парнем в первый же учебный день. Вчера ты просил меня выбрать себя, и я бы хотел, чтобы ты тоже это сделал. Выбери себя, Гуки, — он кусает изнутри щеку. — Знаю, звучит ужасно, но я ничего больше не смог придумать.
— Значит, ты отказываешься встречаться со мной, пока я не поступлю в универ?
Тэхен кивает.
— И если я это сделаю, ты согласишься?
Снова кивок.
— И мы сможем съехать от предков и жить вместе?
— Если сможем платить за квартиру.
— И ты обещаешь, что за это время не будешь больше ни с кем другим? Ни в одном из смыслов?
— Обещаю.
— Хорошо, — ладонь, держащая вилку, заметно расслабляется. — Я подумаю над этим, но с одним условием.
— С каким?
— Вчера ты так и не дал мне ответ. Но если я соглашусь, то ты тоже выберешь себя. Только так. Согласен?
Тэхен с облегчением выдыхает — надо же, он и не подозревал, что все это время был так сильно напряжен.
— Согласен, — уверенно говорит он. — Давай уже есть, в интернете писали, что должно быть сносно, — и первым кладет в рот кусок.
Яичница уже успела остыть и кое-где пригорела, но звание сносной все же оправдывает. А возможно, вкус делает лучше задумчивая улыбка Чонгука, на которую Тэхен смотрит не отрываясь.
***
В «Фотоне» шумно и тесно, как обычно бывает по средам: большие скидки на алкоголь — отличная мотивация для простых работяг и студентов, таких, как Тэхен и некоторые его друзья.
За столиком, который они обычно занимают, почти негде присесть — Тэхен останавливается рядом с сидящим на диванчике Юнги, выискивая взглядом свободные места.
— Сегодня много перваков, — к столику протискивается Хосок, держащий в руках два пол-литровых бокала с пивом — оба для себя любимого. — У стойки не протолкнуться, думал, живым не уйду. Все хотят скидочки.
— Все хотят побухать в первый учебный день, — снисходительно хмыкает Юнги, ненавязчиво кладя ладонь на колено сидящего рядом с ним красивого молодого человека. — Мелочь. Не кумекают еще, что завтра с похмела на пары тащиться.
— Мне напомнить, что ты в день своего выпуска нажрался в хламину, а с утра поехал на собеседование? — осаживает его тот.
— Да ладно тебе, Джин-хен, я был огурцом.
Взгляд Джин-хена наполнен скепсисом, явно намекая, что если Юнги и был огурцом, то явно сгнившим; Тэхен, не выдержав, прыскает.
— ТэТэ, ты припозднился. Чего не садишься? — окликает его Намджун, тоже вернувшийся со стороны барной стойки. — Оу, ты не один? Свежая кровь?
— Ага. Хотел вас кое с кем познакомить.
— Первокурснички? — Хосок явно оживляется и потирает руки. — Люблю первокурсничков.
— Ты-то чего радуешься, ты больше не студент, — усмехается Тэхен. — Вас представлять не буду, сами представитесь, а вот этот приятный молодой человек рядом со мной — Пак Чимин с хореографического. Рекомендую по всем статьям, он прелесть. Правда, иногда любит попить чужую кровь.
— Только если она вкусная, — бодро откликается тот, оглядывая собравшуюся компанию уверенным взглядом. — Приятно познакомиться с вами. Прошу любить и не жаловаться.
— А ты мне нравишься, — Хосок смотрит в ответ с интересом. — С хореографического, говоришь? Садись-ка сюда, перетрем за па-де-де.
— Приятно познакомиться, Чимин-ши, можешь называть меня хеном.
— Да, меня тоже.
— Аналогично.
— ТэТэ, это же… — Юнги переводит взгляд чуть правее Тэхена.
Тэхен поворачивает голову в том же направлении и встречается с теплым взглядом.
— Знакомьтесь, это Чон Чонгук,
мой парень, — он находит влажную чонгукову ладонь своей и, несильно сжав ее, уверенно договаривает. — Он с художественного отделения, и я его очень сильно люблю.
Друзья разражаются улюлюканьем вперемешку с поздравлениями, Юнги негромко говорит что-то ободряющее, Тэхен не разбирает, что именно — слова тонут в общем гуле. Удивленная улыбка, которой озаряется чонгуково лицо, его сияющие, как звезды, глаза — заслоняют собой мир. Подавшись вперед, Чонгук ласково шепчет «я тоже» и «спасибо», а после, подняв к лицу их сцепленные руки, быстро, почти незаметно целует тыльную сторону тэхеновой ладони. Взгляд невольно цепляется за «умные часы», плотно обхватывающие чонгуково запястье — некий символ их отношений.
Тэхен внезапно думает, что если бы он только знал, к чему приведет эта чертова кнопка «Прослушать», он бы нажал на нее сотню тысяч раз.
