Ловушка из огня

Студенческие годы — лучшая пора, когда ты уже вырвался из оков родительской опеки, но все еще живешь дома и можешь иногда побыть разгильдяем, проваляться весь день в теплой постели, выползая только за уже готовой едой на кухню. К сожалению или к счастью, далеко не все относились к тем счастливчикам, живущим дома. Вот Шастун, например, вообще жил один в маленькой съемной квартире, и никто не собирался ему ничего готовить или убирать, а все свободное время приходилось вкалывать на работе — мило улыбаться и продавать кофе в кофейне. Совмещать работу и учебу — не самое легкое занятие, Антон мог с уверенностью это заявить после с трудом просиженных пар, а после наплыва посетителей в кофейню, из-за чего нельзя было даже присесть передохнуть. Настроение стремительно падало ниже нулевой отметки, и улыбка на лице уже больше проходила на гримасу, а сам парень задавался вопросом: начерта так много людей покупают кофе на ночь? Вам что, спать не хочется? — Здравствуйте, что будете заказывать? — дежурная фраза вежливости, произнесенная таким откровенно заебавшимся голосом, что посетитель даже не сразу начал говорить, сначала дождавшись, пока кассир поднимет голову от стойки. — Привет, мне американо с корицей, американо с мятой и капучино. Просто капучино. С собой. — Как вас зовут? — Арсений. Симпатичный мужчина смотрел внимательно своими голубыми глазами, кажется стремясь разглядеть то, что скрыто глубоко в душе, и так добродушно и лучезарно улыбался, что невозможно было не улыбнуться в ответ, что Антон и сделал неловко, тушуясь под таким пристальным вниманием. Побольше бы таких посетителей, глядишь и работать было бы куда приятнее. Пока бариста колдовал над напитками, Антон откровенно подглядывал за улыбчивым покупателем, рассматривая, пытаясь угадать, кем он работает, и просто жалея, что его смена закончится еще не скоро, и он не может так просто пройтись следом и познакомиться. В этом весь закон подлости, который преследует Шастуна с самого поступления в университет, будто черная полоса растянулась на несколько лет его жизни, и никак не могла закончиться уже. — Арсений, ваш заказ готов! — напарник Антона был в куда более хорошем расположении духа, звонко объявлял заказы, не смотря на время, а мужчина, до этого залипавший в телефоне, с неизменной улыбкой подмигнул бариста, забирая стаканчики с кофе, и уже собрался уходить, но в последний момент вернулся к кассе под удивленным взглядом Антона, щедро скинул в стаканчик с чаевыми железные десятки из кармана пальто. — Антон, — прочитал он с бейджика на груди. — Не грусти ты так, все наладится. А после Арсений просто нырнул в опускающиеся на город сумерки, идя по своим делам, а Антон так и остался стоять за стойкой, смотря вслед необычному посетителю, который одной улыбкой и фразой смог задеть что-то важное в душе и запутанных мыслях. А ведь он прав, — решил в итоге Шастун и продолжил работать уже не с таким унылым выражением лица. Эта неожиданная встреча придала Антону сил до конца дня, заставив улыбаться и даже шутить, но по приходу домой в одиннадцатом часу вечера, он был окончательно измотан и желал только одного — завалиться спать в мягкую, теплую постель и желательно не просыпаться до следующего вечера. Одежда бесформенной кучей свалилась возле кровати, рюкзак остался валяться на входе в комнату, а Шастун последовал своим желаниям и завалился под одеяло, заснув крепко уже через несколько минут. *** — Оо, Арс, да ты сегодня герой! Третий раз подряд проиграть, это ж уметь надо! — Да, Попов, ты в каких облаках витаешь, а? — напарник скинул все карты, откидываясь на спинку стула, а заодно складывая ноги на край стола. — Как принес сегодня кофе, так и висишь в своем мире. Арсений лишь покачал головой, все еще перебирая в руках злосчастного валета. Он и вправду сегодня не особо следил за игрой, все вспоминая долговязого парня из кофейни, такого уставшего и несчастного. И чем он вообще его зацепил? Наверное Арс хотел помочь ему, как помогал другим, увидеть улыбку на смурном лице. Это стало что-то типа потребности — спасать других людей, и уже не слишком важно спасаешь ты тело или душу, хоть и первое было куда привычнее. Мужчины разбрелись по комнате, кто заваливаясь на кресло, кто на диван, а их глава бригады, Стас, тот и вовсе не мог оторваться от своих бумажек, но все они наслаждались спокойными сменами, когда не нужно никуда бежать. Все они любили такую осень, дождливую и сырую, но теплую, когда все сухие листья прибиты водой, желания разводить костры во дворах и на природе у всяких идиотов поубавилось, а время зимних тусовок с все теми же идиотами и их «ой, давайте зажжем петарду на балконе» или «мама, я уронила бенгальский огонь на ковер!» еще не настало. В такие дни пожарные бригады отдыхали, а иногда и откровенно скучали на работе, отчего некоторым не сиделось на жопе ровно. — Арс, а Арс, а давай сыграем еще раз? На спор? — С тобой? На спор? Ага, щас, бегу и падаю! — ерничает Попов, уже на своем опыте не раз убеждавшийся, что спорить с Матвиенко — себе дороже. Например от прошлого раза у него осталась небольшая татуировка в виде горящей спички на ключице, и проверять, что же еще может придумать его лучший друг совершенно не хотелось. — Ну Арс! Между прочим, для тебя стараюсь! — мужчина садится рядом, пихая в плечо. — Хотел в случае выигрыша заставить тебя найти себе кого-нибудь уже. А то ты когда-нибудь угробишься на выезде, а так глядишь, хоть немного осторожней будешь. Странно было слышать такие предложения от такого как Матвиенко, да вот только он знал, что говорит, и был отчасти прав — Арсений всегда первый нырял в огонь, зная, что его, в отличие от большинства, никто дома не ждет, а за тем же Серегой его врач готов был примчать на скорой в любой уголок города, лишь бы убедиться, что все в порядке. — Спасибо конечно, но нет, такого счастья мне не надо. Если еще и ты будешь совать свой нос сюда, то. — Шестая бригада, на выезд! Бегом! Адрес уже у Стаса, пожар на четвертом этаже, причина неизвестна, — диспетчер коротко вводил в курс дела, пока пожарные за считанные секунды натягивали костюмы, зная, что каждая секунда теперь на счету. — И парни, осторожней там. *** Шастун спал без задних ног и без каких-либо сновидений, развалившись на кровати и обнимая подушку. И в обычное время его с трудом можно было разбудить, с утра требовалось минимум три будильника подряд, а уж после такого дня это было и вовсе гиблое дело. Но в этот раз парень все же проснулся от странного запаха, тревожного ощущения и подозрительных звуков, и несколько секунд еще пялился в стену, принюхиваясь и привыкая к темноте, а после подскочил как ужаленный от громкого хлопка с кухни. Антон вскочил на ноги, ошарашенно озираясь по сторонам в темной комнате, тут же морщась от едкого дыма, мутной дымкой висящего под потолком, заставляющего закашляться, а из коридора виднелись всполохи пламени, неестественно яркие в темной квартире, будто потусторонние вообще. Осознание происходящего медленно, но верно накрывало с головой, сковывая в тиски и не давая трезво мыслить, оставляя лишь одно желание — бежать, бежать от огня куда глаза глядят, и Антон рванул было к выходу из комнаты, как был в домашних штанах, босиком, но жар и огонь, уже пробравшиеся в коридор, закрыли единственный выход. Дым все сильнее заполнял комнату, а паника подступала все ближе, и было уже непонятно от чего так тяжело дышать — от того, что просто не можешь сделать вдох или из-за отравы в воздухе, и Антон, чудом успевший схватить свой рюкзак от двери, вцепился в него как в спасательный круг, осел на пол под окном, как можно дальше от все надвигающегося огня и не отводил от бушующей стихии испуганного взгляда. Он не мог даже дернуться в сторону валяющегося на столе телефона, не мог найти в себе силы подняться, лишь судорожно прижимал к лицу свою же толстовку, будто загипнотизированный огнем. Неужели он так и подохнет в этой проклятой квартире? От этой мысли даже руки похолодели, а по спине прошлись мурашки, и лишь звук пожарной сирены за окном заставил еще сильнее вцепиться в вещь. Антон оказался в сплошной ловушке, выбраться из которой не представлялось возможным. Глаза щипало, и слезы сами катились по щекам, а в мыслях крутилось только одно: «Вытащите меня отсюда кто-нибудь!» *** Стоило только подъехать к дому, Арс уже понял, насколько все плохо — из окон четвертого этажа клубами валил черный дым, а пламя из очага уже перекинулось и вправо, и влево, и на пятый этаж, где было выбито одно окно. Яркий в темноте ночи огонь беспощадно облизывал окна, плавил пластик, грозно треща и скрипя, противостоять такой стихии — чистое самоубийство, но пожарные на то и пожарные. Стас на ходу раздает приказы зычным голосом перекрикивая столпившихся у дома людей, плачущих, причитающих, напуганных. Почти все в наспех накинутых на пижамы куртках, вырванные из блаженного сна и своих квартир, в которые некоторым уже не суждено будет вернуться, и Попову было бы их жалко, но сейчас все мысли сосредоточены на работе — помочь размотать шланг, подать напор воды, а заодно пристально прислушаться: не осталось ли кого там, на полыхающих этажах. Он запоздало понимает, что в квартире, где начался пожар, наверняка кто-то да остался, но лезть туда сейчас уже бессмысленно — только себя угробить, и это тяжело давит на грудь — осознание, что кого-то спасти они уже не смогут. — Там никого не осталось? — Спрашивает Стас у перепуганных людей, заодно оттесняя их подальше от опасного места, пока Арсений разматывает еще один шланг к подъемной корзине. Он слышит невнятные перешептывания и бурчания, мол, вроде никого, но каким-то шестым чувством ощущает эту нестерпимую необходимость подняться наверх. Это из разряда предчувствия: когда ты в последний момент решаешь не ехать на уже подошедшем автобусе, а он в итоге попадает в аварию. Да, это против правил. Да, Стас потом опять будет рычать и читать нотации, и даже заставит опять проходить курс по технике безопасности (как будто это что-то изменит). Но как раз на пятом этаже слышится еще один мощный хлопок, огонь с новой силой взмывает в воздух, а Арсений среди общего испуганного вздоха различает едва заметный приглушенный вскрик. Решение приходит моментально, он на ходу отдает шланг Сереге, хватает из машины щиток от огня и переносной огнетушитель, и крикнув на ходу Стасу, спешит в подъезд, слыша вдогонку: — Попов, мать твою! Стой! Первые три этажа он пролетает на одном дыхании, тут даже не ощущаются следы пожара, если не считать легкой дымки у самого потолка, да и та все стремится вверх. Зато на четвертом из распахнутой настежь квартиры языки пламени трещат и ревут, пожирая все на своем пути, останавливает их только негорючий бетон. Даже сквозь плотную ткань защитного костюма жар пробирает до самых костей, когда Арс бегом пробирается на лестницу выше, не тратя время и огнетушитель на бессмысленную в этом случае борьбу. Он позволяет себе замереть на площадке пятого этажа, прислушиваясь к знакомому треску за крайней дверью, и, опираясь лишь на собственное чутье, на пробу тянет дверь на себя, даже не ожидая, что она поддастся, но или ему сегодня так везет, или хозяин этой квартиры — беспечный дурак, на его счастье, и забывает запирать двери. От притока свежего воздуха пламя с новой силой завывает, словно дикий зверь, взмывает вверх к потолку, заставляя пожарного прикрываться щитом, использовать огнетушитель. — Эй! Есть кто-нибудь?! — Кричит что есть сил Арсений, в глубине души надеясь, что ему послышалось, но в ответ раздается судорожный вскрик, сметая последние сомнения, и мужчина ныряет с головой в гущу огня, крепче прижимая к себе щит, продираясь сквозь горящий коридор к дальней комнате. Огонь вовсю пожирает деревянную дверь и шкаф у стены, и Арсений первым делом тушит дорожки стихии, зашедшие слишком далеко в комнату, и резко кричит в рацию: — Лестницу на пятый! Быстрее! Наконец он оборачивается к сжавшемуся под подоконником парню и на мгновение замирает, сталкиваясь с испуганным взглядом зеленых глаз, смотрящих будто сквозь него. — Хэй! Антон? Тебя же зовут Антон? — Арс бросается к юноше, ловя его лицо в ладони, заглядывая в до ужаса широкие зрачки, заплывшие туманом. Ему и самому становится страшно, но дать волю своим эмоциям сейчас он не может. — Смотри на меня! Антон! Смотри на меня! Он рычит от собственного бессилия, осторожно бьет парня по щекам и щелкает перед глазами, привлекая внимание, но тот слишком надышался газом, он едва ли может сделать вдох, а сознание медленно ускользает. — Черт возьми! — Попов сдергивает с себя маску, надевая ее на лицо погорельца, вновь нарушая границы дозволенного, и тут же закашливается, вдыхая густой дым. — Арс, отойди от окна! — доносится из рации, и Попов опускается на корточки, закрывая собой теряющего сознание Антона от стекол, летящих внутрь, и огня, взвившегося по комнате от притока кислорода. — Сюда давай! Живее! С лестницы командует Серега, протягивая руки, Арсений с трудом поднимает парня с пола на подоконник — тот оказывается тяжелее, чем можно было бы подумать, да еще и в рюкзак вцепился мертвой хваткой, — осторожно передает в руки напарника, и сам едва не падает, перелезая в корзину и тут же быстро и судорожно вдыхая прохладный воздух, так что голова начинает кружиться. — Ты придурок, Попов! Угробить себя решил? — грозно рычит Матвиенко, нависая над ним и хлопая по щекам, заглядывая в блестящие голубые глаза. — Стас тебя убьет! Арсений и сам дрожит от адреналина и мимолетного испуга, но тут же рядом лежит вытащенный им из огня парнишка, без сознания, но все же с едва заметно подрагивающей грудью, отчего счастливая, почти безумная улыбка расплывается на лице. Внизу уже ждут медики с Сережиным парнем во главе, а значит все будет хорошо, и еще одна жизнь, по ощущениям такая важная для него, сегодня спасена. Медики тут же забирают пострадавшего, а Арса, с трудом поднявшегося на ноги, с злосчастным рюкзаком парня, буквально за шкирку хватает Сережа и лично вручает в руки Димы, чтобы не сбежал и не отвертелся. И ему ничего не остается, как ехать в машине скорой с кислородной маской на лице, пристально наблюдая за тем, как бледного юношу подключают к системе вентиляции легких, ставят капельницу, осматривают на предмет ожогов, все еще волнуясь за него. — Все в порядке, выживет, — говорит ему Дима, читая мысли по глазам, и только после этого Арсений позволяет себе закрыть глаза, расслабляясь. *** Приходить в себя после отравления угарным газом — мучительно и долго, когда легкие горят от каждого вдоха. Антон открывает глаза лишь на следующий вечер, морщась от трубок в носу, шугаясь от неожиданности и испуга, от жуткой боли в груди, но после понимает, где находится, и еще долго приходит в себя, с трудом ворочая мысли в голове. В следующий раз он просыпается с утра, чувствуя себя гораздо лучше, с звенящей пустотой в голове, и в этот раз эмоции накрывают его с головой — он не знает плакать или смеяться от счастья, от того, что он жив, и это похоже на какую-то истерику. Он ведь почти отключился, почти не мог дышать, и последнее, что помнил — смазанный силуэт пожарного и зычный голос, зовущий его по имени. Благодарность огромным теплым шаром застряла в груди, требуя найти человека, спасшего его жизнь, затапливая самого Антона. А после, еще через день встав на ноги, он вдруг понимает, что ему теперь негде жить, что у него нет даже обычной одежды, что все документы и жалкие остатки денег после оплаты съемной квартиры, все его вещи сгорели в пожаре. Он не знает, куда идти и что делать, и не может заставить себя даже выйти из палаты, когда к нему заходит неожиданный посетитель. Антон хмурится, разглядывая мужчину с яркой улыбкой и небесного цвета глазами, совершенно не понимая, что он тут делает, не замечая пока своего же рюкзака у него в руках. — Привет, — осторожно здоровается Арсений, не в силах сдержать улыбку. — Помнишь меня? Антон кивает, меняясь в лице, когда видит знакомую вещь. — Вы кофе у нас покупали. А откуда… Арсений нагло разглядывает его, пока есть такая возможность, долговязого, в несуразной больничной одежде, с сотней мыслей и вопросов в глазах. Он красивый, действительно красивый, понимает Арс, протягивая Антону его рюкзак. — Значит, не помнишь. Это я тебя из огня вытащил. Мужчина садится на край кровати, все с той же улыбкой смотря на него, а у Антона все слова разом теряются, вылетают из головы, остается только пялиться на мужчину, тщетно пытаясь выудить из памяти хоть кусочек. — Вы. Я. Спасибо. Спасибо, я. Попов прерывает его, просто прижав к себе в объятиях, прекрасно понимая, что может чувствовать сейчас парень. — За такое не благодарят, Антон. Это моя работа. Но можешь поблагодарить за вещи, я тут принес, надеюсь подойдут. Шастун роется в рюкзаке, вытаскивая чистые, почти новые вещи, и находя тут же свой паспорт и студенческий, да еще и кошелек. Он переодевается сразу же, не стесняясь ни Арсения, ни того, что одежда оказывается совсем немного коротковата, из-за чего он выглядит совсем как подросток. Этот человек казался ему теперь по меньшей мере ангелом, и выразить что-то словами он никак не может, просто опускаясь на кровать рядом. Можно ли вообще быть обязаным кому-то настолько сильно? Антон и представить себе не может, разглядывая собственные руки и одергивая рукава. А Арсений… Арсений не задумывается ни на секунду, в своих действиях. Ни о том, как это может выглядеть, ни о сложности самой ситуации. Он смотрит на Антона несколько минут в тишине, прежде чем так же молча подбирает его рюкзак и встает, показывая на дверь. — Тебя вроде как выписывают, а в ту квартиру ты вернуться пока не сможешь, так что… Если хочешь, у меня есть свободная комната. И у Антона нет ни одного шанса, чтобы отказаться.