Ловушка из огня

      Все нормальные люди в преддверии праздника ходят по магазинам за подарками и продуктами заранее, чтобы не носиться сломя голову в последний день. Антона с Арсением к нормальным людям точно отнести было нельзя: оба до последнего пропадали на работах, а оставшееся время проводили вместе, напрочь забывая обо всем на свете. Поэтому утром тридцать первого декабря парни спохватились о подарках и помчались в торговый центр.       Арс чувствовал себя тут как рыба в воде, без проблем знал куда идти, лавировал среди потока людей. Антон же отчаянно цеплялся за его ладонь, постоянно врезался в прохожих и матерился сквозь зубы. — Слушай, Арс, может ну их, эти подарки? Давай просто купим продукты и поедем домой? — жалобно протянул Антон, стоя посреди магазина с сувенирами, даже не представляя, что из всего этого им надо. — Ну Антон! Серега с Димой обещали заехать, ребят в кофейне порадовать, да и родителям что-нибудь отправить надо, разве нет?       Ответом служил лишь тяжелый выдох, сменившийся тихим смехом, когда Попов повернулся к нему от витрины с белыми заячьими ушами на макушке. — Ну вот, ты уже смеешься, как и должно быть, — улыбнулся Арс, склонив голову так, что уши свесились в сторону, а затем ловко нацепил на Антона ободок с оленьими рогами. Он задумался на секунду, нашел что-то на полке и с довольным видом прицепил на парня еще и красный клоунский нос. — Вперед, мой Рудольф, у нас еще есть время!       Парни долго и упорно спорили на счет подарков друзьям, найдя классные парные футболки, еще дольше они выбирали между магнитиками и статуэтками самых разных собачек, бросаясь аргументами от «Смотри, какая милая штука!» до «Ну нафига оно им надо?». Среди всего этого шухера, Шаст долго и упорно поглядывает в сторону пиротехники, все порывается скрыться от Арса и купить небольшой фейерверк, потому что праздник ведь, хочется, чтобы было ярко, красочно и громко, но вот его любимый пожарник не очень жаловал все, что хлопает, взрывается и искрит.       В конце концов Попова удалось оставить в магазине одежды, выбирать из двух футболок одинакового цвета, чего Шастун понять никак не мог, а потому принялся разглядывать упаковки салютов, внимательно читать, отбраковав несколько вариантов. Он так увлекся этим занятием, что не заметил, как за его спиной оказался Арс, хмурый, скрестивший руки на груди, чуть ли не пар из носа пускающий. — И что это ты тут делаешь? — тихо, а оттого еще более угрожающе спрашивает он, заставив Шаста подпрыгнуть на месте, чуть не выронив коробку. — Фу, блин! Арс! Напугал! — И напугаю еще раз, если понадобится. Что ты тут забыл, я спрашиваю.       Антон виновато вжался в плечи, смотря на мужчину побитым щенком, хотя ничего плохого не сделал, прижал к себе все ту же выбранную коробку. — Всего лишь выбираю салют. Поможешь? — Нет, — Попов хмурится еще больше, мотая головой. — Мы не будем это запускать. — Арс, ну пожалуйста! Всего один салют из профильного магазина! — Нет.       Арсений совсем не хотел ругаться с Шастуном, готов был уступить ему во многом, но только не в этом. Даже нахождение в этом магазине действовало ему на нервы, а улыбчивый продавец казался как минимум самоубийцей. А добивал его сам Антон, который упрямо стоял на месте, постепенно перенимая его собственную позу и настрой, с виноватого становясь расстроенным и злым. — Тош, прошу, давай не будем ругаться сегодня… — Тогда давай просто возьмем один салют, запустим, порадуемся. Оставь свои предрассудки на работе, что за детский сад? — Антон невольно повышает голос, возмущаясь, искренне не понимая проблемы, но будто в стену упирается. Пуленепробиваемую. — Я свое мнение уже сказал и менять его не собираюсь. Знаешь, сколько таких штук взрываются в руках у людей? — Опять ты за свое…       Шаст поставил коробку на место и быстрым шагом вышел из магазина, специально задев Попова плечом. Ему они так ничего и не купили, но ходить по магазинам желание отпало совсем, как и что-либо праздновать или наряжать елку. Почему Арс не может поступиться своими тупыми принципами, Антон не понимал и понимать не хотел. Они ж не идиоты, правила нарушать не будут, в руках держать коробку тоже. Широкие шаги четко отдавались от кафельного пола со злости, а Попов, опомнившись, догонял, сталкиваясь и извиняясь перед людьми. — Антон! Да подожди ты! — Добежав-таки до Шаста, он вцепился в его руку, тут же встречаясь с ледяным взглядом. До дрожи в коленях он не любил этот взгляд, который приходилось замаливать долгие дни и ночи, когда парень не болтал и улыбался, и даже не огрызался и бубнил, а темной тучей ходил по квартире в полном молчании, напрочь игнорируя Попова. Этого только перед праздником не хватало. — Ну не злись. Хочешь, я все, что угодно сделаю, только не дуйся! Ты же понимаешь. — Нет, я не понимаю! — огрызнулся в ответ Антон, отдергивая руку, но мстительный огонек уже зажегся в глубине глаз. Уйти от такого предложения было бы непростительно. — Но раз ты говоришь, сделаешь что угодно…        Арсений уже несколько раз пожалел о своей опрометчивой формулировке извинения, пока Антон руководил им, делая фотографии на свой айфон. Парень ржал как конь, привлекая внимание не только к себе, но и к Арсению, с которым тут же хотели сфоткаться мелкие дети, а тот просто не мог им отказать, праздник ведь. Если бы ему за это еще и деньги давали, ух.       Месть Шаста была проста до невозможности: он купил свитер с оленем, который примерял на себя до этого, тот ободок с рогами и красный нос, нацепил все это на Арса и заставил позировать у елки в центре торгового комплекса. Выглядел при этом Попов довольно органично, а потому даже получал от этого удовольствие, дурачась и фотографируясь. Оба уже и думать забыли о той небольшой перепалке в магазине пиротехники. ***       Как оказалось, покупать елку в последний день уходящего года тоже та еще затея, потому что среди всего многообразия остались или слишком лысые, или слишком пушистые, а тащить это колючее чудо от машины в комплекте со всеми пакетами и покупками — отдельное приключение. Вообще-то этого вполне можно было избежать, ведь у Арса где-то на балконе была запрятана искусственная елка, но тут Шаст уперся самым настоящим оленем и готов был сам купить, принести и нарядить. Поэтому вместо валяния на диване перед новогодними концертами по телевизору они скакали вокруг елки, пытаясь повесить все игрушки красиво.       Шаст весь буквально светился, развешивал шарики как глаз ляжет, с наслаждением вдыхал запах еловых иголок и косился в сторону мандаринок на столе. Попов же с остервенением следовал за Антоном, перевешивая за ним часть шариков, потому что «Ну они же не сочетаются! Где твое чувство стиля?», но и сам пропускал некоторые, залипая на своего парня, тянущегося к верхушке елки со звездой в руке, отчего тот самый свитер с оленем задирался, дразня и маня. Он даже умудрился разбить одну игрушку, получив от Шастуна укоризненный веселый взгляд. — Что, Арс, руки не держат совсем? — издеваясь, спросил Антон с высоты табуретки, ведя гирлянду от елки по потолку, чтобы создать космическое настроение.  — Это ты виноват, между прочим, — парировал Арс, прочищая голос, и ушел за пакетами с подарками, намереваясь разложить их под елкой. — А что я? Я всего лишь вешаю гирлянду, — отмахнулся от него Антон, увлеченный своим занятием.       Атмосфера тепла, уюта и витающего в воздухе волшебства укутывала парня в свои сети, заставляя вновь позволить себе расслабиться и получать удовольствие, как на праздники с родителями, которые были раньше. Перебравшись на учебу в другой город, Антон совсем позабыл это ощущение, почитая в праздники только возможность слинять с работы пораньше и выпить по поводу, и даже в прошлом году, уже с Арсом, настрой вылетел из пальцев, словно синичка, верно потому что Попов дежурил, оставив парня одного хозяйничать в доме. — Антон? — Мм? — Шаст даже не опустил взгляда, не чувствуя подвоха, — Погоди, я сейчас закончу… И спущусь к тебе.       Прицепив последний кусочек скотча, Антон спустился вниз, замирая напротив Попова с ножницами и скотчем в руках, глядя слегка виновато и заискивающе, прямо как их Ванилин, когда сгрыз дорогие ботинки Арса. Последний же держал в руках цветастую коробку с фейерверком, ту самую, из-за которой они чуть не поцапались в магазине. Его переполняла обида и раздражение, и дело было даже не в самом салюте, а в том, что Шаст купил его, несмотря на его возражения, ничего не сказал, почти что соврал.       Арс молчал, поджав губы, Антон тоже молчал, не зная, что тут сказать. Он не привык к такому холодному взгляду любимых голубых глаз, и под этим взглядом становилось так зябко сейчас. — Арс, послушай… — попытался было Шастун, но был тут же перебит и остановлен ладонью, уперевшейся в грудь. — Ты это назло мне сделал? Специально? — спросил тихо Арсений, действительно так считая. — Да ну нет же! — тут же взорвался Антон, взмахивая руками. — Я купил, потому что захотел! Потому что это Новый год, и потому что с родителями я всегда раньше запускал салюты! Я пытался уже тебе объяснить, но ты кажется не стал меня слушать, ведь так?       Лучшая защита — это нападение, так считал Шаст, успешно пользуясь этим, но и Попов со своей дурацкой, задетой гордостью не мог просто принять обвинения в свой адрес, хоть совесть и орала где-то на задворках, что тут он точно не прав. — Да я ж о тебе забочусь, дурак! — В таком случае твоя забота очень уж избирательна, Попов!       Со вспыхнувшей злости Арс чуть не кинул со всей дури коробку на пол, благо вовремя спохватился, а Антон успел выхватить ее, прижав к себе. — Ну если так, то иди ищи другой заботы, где пожелаешь! — в сердцах выкрикнул Арсений, ощущая, как после этих слов повисает звенящая тишина.       Шастун даже растерялся, не веря своим ушам, потерял все слова, застрявшие в глотке. Неужели из-за такой глупости Арс, его Арс, может выставить его на улицу в новогоднюю ночь? В груди неприятно сжало, и порыв захватил Антона. — Ну и пойду! — рыкнул он в ответ, вылетая в коридор, на ходу надевая зимние кеды и отталкивая от себя любопытную морду пса. Был бы он девчонкой, точно бы разревелся прямо тут, но он лишь крепче сжимал челюсти, часто-часто моргая. — Замечательно! — Отлично!       В квартире оглушительно хлопнула дверь, едва не прищемив нос растерянному псу, и Арс остался один в пустом коридоре. В комнате ярко мигали лампочки гирлянды, пахло елкой и мандаринами, на кухне впустую играл телевизор с одинаковыми новогодними концертами, на столе творился настоящий бардак из заготовок, а вся атмосфера праздника испарилась из квартиры вместе с долговязым парнем. Ему хватило какой-то минуты, чтобы осознать, что он сейчас натворил, как звучали его слова, чтобы почувствовать леденящий душу холод от былого одиночества. — Твою мать! — выругался Попов, выбегая из квартиры в рекордные сроки, вместо куртки схватив ближайшую толстовку, забыв даже дверь закрыть.       Подрагивая от страха, он понесся по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, понося себя на чем свет стоит. Он не может упустить Антона из-за своих загонов, нет, только не сейчас.       Не зная, куда бежать, Арсений повертел головой в разные стороны, едва не упустив из виду заходящего за угол парня. — Шаст! Антон, постой! — крикнул он, срываясь с места. — Прости!       Он несколько раз поскользнулся, едва не навернувшись, нагнал Антона уже за домом, хватая за рукав. Парень держал в зубах сигарету и яростно вырывался, пока Арс цеплялся за него. — Тоша, прости меня, придурка! Ну есть у меня загоны, да, идиот я! Я не хотел! Только не уходи. — Антон только хмурился, да зыркал на прохожих, оглядывающихся на странную парочку парней посреди улицы. — Ну хочешь, я перед тобой на колени встану!       Арсений не шутил ни разу, действительно опускаясь на колени посреди улицы, давя в себе дрожь от холода, пробирающего сквозь домашние штаны и толстовку. Ошарашенный Антон второй раз за вечер растерял все слова, вновь оглядываясь по сторонам, тут же поднимая Арса за руки с колен. — Ты чего творишь, придурок! Вставай давай, живо, — у Попова руки были словно ледышки, и, как бы Шаст на него не злился, как бы не был обижен, это его коробило. — В одной толстовке на улицу, ты чем думаешь? — Ничем не думаю, Шаст, прости. Прости пожалуйста.       Арс выглядел непривычно жалко, извиняясь, хватаясь за руки, боясь потерять его, и это видно было неприкрытым взглядом. — Хватит, Арс, прекрати, — перехватывая его руки и прижимая к себе, прошипел Антон, поражаясь этой ситуации. — Прощаю я, прощаю, только успокойся.       Коробка с фейерверком, забытая, валялась рядом на снегу, пока двое парней жались друг к другу, переживая эмоции, пряча скрытые страхи. Волшебство? Чудо? Порой стоит разглядеть это чудо в простом, привычном, в том, чего не осознаешь, пока не потеряешь. — Хорошо, Тош, хорошо. Я пойду с тобой запускать этот дурацкий салют, — Арсений говорил приглушенно куда-то в шею. — К черту этот салют, ты весь продрог. Пойдем домой? Ты ведь наверняка ничего не закрыл.       Попов усмехнулся, но злосчастную коробку все равно поднял из снега. А может чудо в том, чтобы научиться уступать друг другу и в новом году просто быть с тем, кто дорог.