***
Отрицать очевидное после случившегося — не имело никакого смысла, Вероника буквально физически чувствовала отвращение к Шерил, ничуть не сомневаясь в том, что это именно она совратила Бетти, подбила ее на этот поцелуй, и как бы Лодж ни старалась, находиться в компании Блоссом становилось все сложнее. Сначала они лишь были смущены произошедшим, но почему-то решили не говорить об этом, затем, Вероника чуть сократила их общение, постоянно ссылаясь на какие-то занятости, а затем и вовсе начала пропускать некоторые тренировки черлидерш. И Шерил едва выдерживала это, прекрасно осознавая тот факт, что Вероника чертовски зла на нее. Она знала, что Вероника непременно думает о том, что во всем виновата она — ведь так случалось и раньше, когда Блоссом кто-то нравился, она брала его, не спрашивая разрешения. Так и несколько месяцев назад Шерил вновь напомнила об этом, стоило только Веронике заикнуться о Бетти, ошибочно посчитав, будто бы подруга хочет прижать ее к стене, а ее агрессия — лишь надуманная эмоция. И чем меньше они контактировали с Ронни, тем паршивей ощущала себя Шерил — Бетти не могла игнорировать этого. Она видела, с каким взглядом рыжеволосая возвращается в комнату, как часто проверяет свой мобильник и подолгу сидит без дела, не зная, чем занять себя. Очевидно, таких проблем во время дружбы с Вероникой не бывало. Бетти чувствовала что-то вроде вины за произошедшее, и хотя Блоссом никогда не упоминала причину их отдаленности с Вероникой, блондинка могла догадаться. Ведь не нужно быть гением, чтобы понять — Вероника явно не поверит, если Бетти скажет ей о том, что сама была инициатором того поцелуя. Вероника не поймет, почему Бетти целовала Шерил, и почему ее сердце колотилось как сумасшествие от сочувствия к этой девушке, кажущейся всем такой сильной и стервозной. — Слушай, мне жаль, что все так вышло, — мимолетно ляпнула Бетти практически невпопад за очередным разговором с соседкой. В последние дни они довольно сблизились, и хотя их общение даже не было подобием дружбы, но Шерил действительно находила в Купер какую-то отдушину, решив, пусть все идет своим чередом. — Проехали, — тут же буркнула та, сразу же понимая, о чем идет речь. — Это не твоя вина, что Ронни такая ранимая. — У вас уже случалось подобное раньше? — Такое показушничество с ее стороны? — Шерил чуть наклонила голову, криво усмехаясь. — Нет, такое впервые. Даже когда нам нравилась одна и та же девчонка, мы просто делали с ней это по очереди. — Это мерзко, Шерил. — Зато правда. Ее это не смущало, знаешь ли. К тому же, Вероника всегда быстро остывает, когда получает желанное, так что нам никогда не приходилось ругаться из-за этого. И так было всегда — Вероника перегорала, великодушно заявляя подруге о том, что очередная девчонка теперь ее, хотя вряд ли Шерил оценивала этот жест по достоинству, так и глядя брюнетке в спину влюбленным взглядом и надеясь на то, что когда-нибудь все обязательно наладится. Однако, ничего не налаживалось. Не менялось ровным счетом ничего — Вероника так и воспринимала всю ситуацию, словно главным агрессором была Шерил. Вероника никогда не спрашивала Бетти о случившемся, но блондинка точно видела по выражению лица Лодж, что та хотела. Возможно, она хотела многих вещей, это скользило прозрачными намеками в контексте их отношений, но между тем, все оставалось в тех рамках, которые они сами обозначили себе. И тогда, под конец учебного года, Бетти даже не знала, чем все это обернется. Их связь не была настойчивой или неприличной, но что-то — совершенно тонкое и хрупкое, как касание рук друг друга — казалось куда интимней, чем-то, если бы они проснулись в одной постели. Это происходило постоянно, чтобы обращать на это хоть какое-то внимание: каждый раз, когда они оказывались за одной партой, Вероника непременно задевала пальцы Бетти в этой привычной манере, словно это случайность, и Купер никогда не отстранялась, позволяя той удержать момент. Что-то обрывается в груди Бетти, когда, проходя после классов по коридору школы, она замечает Веронику и Шерил, идущих с тренировки черлидерш, и она мысленно надеется на то, что в их отношениях все налаживается. Бросая дружелюбный взгляд на обеих, блондинка вскользь здоровается, но ее сердце моментально начинает усиленно биться, слыша, как сзади нее Лодж прощается с подругой. «Увидимся позже, я совсем забыла о некоторых делах» — бесстыдно врет она и бежит вслед за Бетти, нагоняя ее и легонько касаясь поясницы, - «Хочешь выпить по чашке горячего шоколада?» Бетти слабо кивает, изо всех сил умоляя себя не оборачиваться, где убитый горечью взгляд Шерил наверняка сверлит их спины.***
— Вероника думает, что это я совратила тебя, — выходя из душа, обмотанная в одно полотенце, выдает Шерил как нечто повседневное, и как ни в чем ни бывало, продолжает расчесывать свои волосы. Бетти тут же поднимает голову, отрываясь от телефона и пытаясь осознать сказанное. Конечно, они не разговаривали с Лодж на эту тему, но девчонка действительно не могла поверить в то, что Вероника, не разбираясь, сбросила всю вину на Шерил. Поджав от обиды губы, Купер осторожно поинтересовалась: — Почему ты не рассказала ей правду? — Полагаешь, она бы поверила мне, что ты сама поцеловала меня? Ронни рассмеялась бы мне в лицо. И это было бы справедливо — слова Шерил, скорее всего, были правдой. Вероника никогда бы не поверила, что Бетти — ее тихая, смущенная всем Бетти — способна в здравом уме забраться на Блоссом, целуя ее. Наблюдая за тем, как рыжеволосая торопливо переодевается, обнажая идеально ровную спину, Бетти точно решила для себя одну вещь — она не станет причиной ссор Вероники и Шерил. — Тогда я сама расскажу ей, — выпалила она, и соседка ухмыльнулась ей с тем подтекстом, мол, ну же, попробуй.***
Вероника, цепляясь за руку Бетти, тащит ее по узким лестницам наверх, обещая, что этот вечер будет незабываемым. И, если честно, каждый вечер с Вероникой — незабываемый, но блондинка никогда не говорит ей об этом, смущенно целуя Лодж в щеку и благодаря за очередное время, проведенное вместе. И когда их дыхание окончательно сбивается, а ноги уже начинают неприятно ныть, Вероника толкает тяжелую дверь перед ними, и приглушенный свет бьет в лицо, создавая огромный контраст с темнотой внутри кампуса. Выбравшись на крышу, Лодж в очередной раз протянула руку Бетти, помогая подняться. Сердце блондинки восторженно замерло, а все внутренности буквально сжались от прекрасного заката, что разворачивался у нее прямо перед глазами. Это было невероятно — и то, что Вероника притащила их сюда, захватив сок и круассаны с шоколадом, и то, какой необычайно романтичной была атмосфера вокруг, и то, с каким обожанием смотрела на нее девушка, всякий раз, когда они просто говорили. Бетти не знала, чем заслужила все происходящее, но бережно укрывающая ее курткой Вероника — казалась чем-то нереальным, сугубо интимным и таким желанным, что в какой-то момент Купер не выдержала, нервно заерзав на покрывале. — Вы с Шерил очень близки, не так ли? — Почему мы снова говорим о ней? — устало выдохнула брюнетка, подсаживаясь чуть ближе. Темы о Шерил были неуместны, более того — они раздражали, но Бетти будто бы не было до этого дела, и она молча продолжала наблюдать за тем, как Вероника прижимается плечом к ее плечу, оказываясь максимально близко. Наверное, для Купер это стало бы настоящим открытием, но Вероника действительно переживала на эту тему, хотя и старательно делала этот безразличный вид или кривила лицо так, словно блондинка могла бы найти тему для разговора получше. Но, конечно же, ей было не все равно. После того как она заметила тот поцелуй, внутри словно образовалась одна огромная дыра, и Вероника совершенно не знала, куда бежать от этого — что она может сделать, чтобы почувствовать себя лучше? Шерил была ее лучшей подругой, а Бетти той, кого она любила, и Веронике бы не хотелось потерять ни одну из них. Она чувствовала себя злой, и преданной, и запутавшейся, и даже глупой — возможно, потому, что так и не обсудила в открытую произошедшее — но Бетти сидела перед ней такой невинной и мягкой, что вся злость моментально исчезала. Не зная, что ответить, Купер потупила взгляд на их ноги, инстинктивно прижимаясь к Веронике. Ей хотелось, чтобы та поняла все без слов, но она отчетливо понимала — Ронни даже не посмеет подумать, что это именно Бетти была инициатором поцелуя. Все шло неправильно — бессмысленно и глупо, и когда нужно было, наконец, признаться, блондинка просто не могла найти нужных слов, беспомощно сжимая край юбки и умоляя себя выдавить эту правду. В конце концов, это стопорило все их отношения, выстраиваемые так медленно и робко. — Бетти, я хочу сейчас быть здесь и с тобой… Вероника говорила мягко и тихо, и Бетти сидела словно под гипнозом, неотрывно наблюдая, как шевелятся губы напротив. Ее тело реагировало — оно чуть поддалось вперед, когда ладонь Вероники нашла обнаженное колено, чуть скользнув вверх, и все внутри заколотилось, отчаянно затрепетало, стоило брюнетке взглянуть в зеленые глаза. Все словно теряло смысл и приобретало его заново, и, когда Лодж потянулась к Бетти в томительном ожидании поцелуя, она практически разочарованно выдохнула, поскольку та неожиданно отпрянула, обильно краснея. — Я хочу, чтобы ты кое-что знала, Вероника. — Ты уверена, что это лучший момент, чтобы сказать? — прикрыв глаза и пытаясь отдышаться от переполняющих эмоций, жалобно прошептала та. Это был худший момент. Определенно самый худший из всех тех, что могла представить себе Бетти — и во рту моментально пересохло, а горло словно сковало колючей проволокой. Слова просто не давались ей, и, может, она могла бы сказать об этом чуть позже? Какой-то липкий страх окутал кожу в тупом предположении о том, а как отреагирует Лодж, когда узнает? Что, если она больше никогда не захочет проводить время с Бетти, что если это будет своеобразным предательством для нее? Купер, наверное, могла бы думать об этом слишком долго, но теплые губы Вероники, неожиданно прижавшиеся к ее собственным, тут же отвлекли блондинку от всех мыслей, позволяя просто наслаждаться моментом. И Бетти, выкинув все из головы, доверчиво прижалась к той, податливо обвивая ее шею и впервые за долгое время чувствуя себя абсолютно счастливой. Она знала, что так не может продолжаться вечность, и хотя ощущение полной гармонии присутствовало с ней постоянно, когда Бетти находилась с Вероникой — внутри, что-то мерзкое и в то же время справедливое, напоминало о том, что на чужом несчастье собственного не построить. С каждым днем состояние Шерил ухудшалось, это было видно по ее полнейшей апатии ко всему, словно огонь, некогда горевший в ее глазах, смиренно потух, словно у той даже не было сил или желания отвечать на провокации и шуточки, которыми делилась с ней Бетти. Это заставляло девушку действительно пугаться происходящего. Она знала, что Шерил не так близка с Вероникой, как это было раньше, ведь все свободное время Лодж теперь уделяла блондинке, щедро осыпая ее поцелуями и наслаждаясь этой маленькой улыбкой на лице. Бетти знала, что нужно остановиться. Знала, что нужно рассказать Веронике о произошедшем, но не могла. Этот страх быть брошенной в конечном итоге буквально душил ее, и каждый раз, когда Бетти умоляла себя во всем сознаться, Вероника появлялась рядом и целовала ее так, что у той подкашивались колени. У Бетти по-настоящему сносило крышу, и ее рассудок отказывался мыслить здраво — она буквально цеплялась за Лодж так, словно она была ее последней надеждой на спасение. Спасение утопающей идеальной Бетти Купер.***
Вероника что-то бормочет о том, что Шерил придется остаться на вечерние классы и проворачивает замок в двери — и в ушах Бетти моментально закладывает. Они движутся осторожно: Бетти подтягивается вверх по кровати, Вероника заползает сверху, широко улыбаясь. — Ты была невыносима сегодня, — смеется брюнетка, оставляя короткий поцелуй на шее, что Купер тут же выгибается, предоставляя больше места. Целуй меня, целуй, целуй, думается ей. Бетти и правда была невыносима — она позволяла Веронике незаметно гладить ее колени, скользя к бедрам, и все это во время того, как миссис Эллисон читала им лекцию по истории Америки. Бетти была почти бесстыдна — едва разводя ноги шире и позволяя брюнетке скользить указательным пальцем к внутренней стороне бедра. Но затем, резко смущаясь и понимая ненормальность происходящего, Купер тут же сдвигала ноги, умоляюще хватаясь за запястье подруги. — То, что мы делаем — ненормально, Ронни, — лицо Бетти горит, когда губы брюнетки уделяют отдельное внимание пульсу на шее. — Ты имеешь в виду тот факт, что мы обе девушки или то, как ты реагируешь на это? В подтверждение своих слов Вероника медленно скользит рукой ниже, отпуская волосы Купер и нежно накрывая грудь, осторожно сжимая ее в своих пальцах, на что девушка тут же реагирует, и с ее губ срывается тихий стон. Ненормально все это — и Ронни, лежащая сверху и позволяющая себе прижиматься к коленке Бетти, бесстыдно раскачивая бедрами, и то, каким обрывистым становится дыхание блондинки, когда руки подруги исследуют ее повсюду, и то, как тянет внизу живота, а желание разносится по всему телу — бьет тупым осознанием того, что Бетти действительно нравится это. Все происходит настолько правильно, насколько это вообще может происходить. В животе нет никаких бабочек, и фейерверки не взрываются внутри Бетти — она лишь чувствует, как доходит до края, как Вероника доводит ее до этого состояния, умело лаская комок нервов и поочередно закусывая соски. Бетти — словно струна, натянутая так сильно, что в конечном итоге, она обмякает, блаженно вжимаясь в постель и помогая Ронни тоже почувствовать то, что чувствовала она. Кожа Лодж чуть солоноватая и взмокшая, но Бетти наслаждается каждым прикосновением и движением, что дарит этой чудесной девушке, и когда все заканчивается — все кажется максимально правильно. Все, кроме одного «но». Бетти будто бы выворачивают внутренности, она понимает, что должна будет рассказать об этом рано или поздно, и пока они окончательно не запутались втроем, Купер чувствует, что не может больше молчать. — Я хочу быть честна с тобой, Вероника, и я просто не могу… Я не могу молчать. Ну, ты понимаешь… — Бетти мнется, волнительно переплетая пальцы с пальцами Ронни и нервно поглаживая кожу той. — Шерил не делала этого. Я поцеловала ее тогда в комнате. У Вероники было чувство, будто кто-то скинул ее с огромной высоты и адреналин тут же вдарил в кровь, начиная сумасшедшее движение. Она смотрела в глаза Бетти, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на то, что это неудачный розыгрыш, но та смотрела на нее по-прежнему влюбленно и искренне, словно выражая сожаление во всем взгляде. Руки Лодж неловко выскользнули из чужой хватки, и Бетти готова была расплакаться на месте, поскольку видеть разочарование в глазах Вероники — было подобно смерти. — Почему ты не сказала мне раньше? — казалось, будто в чужих словах не было злобы, но Купер могла чувствовать, как сильно это задело девушку, и то, как предательски дрожал ее голос, было тому подтверждением. — Я боялась, что это разрушит все то, что мы старательно выстраивали… — попыталась оправдаться Бетти, но Вероника тут же прервала ее, лениво приподнимаясь с кровати и поднимая с пола футболку. — А теперь, значит, не разрушит? Почему ты вообще не сказала об этом сразу? Почему позволила мне так обойтись с Шерил? Бетти не знала, что ответить, ведь она прекрасно понимала Веронику, которая позволила себе отдалиться от лучшей подруги, считая ту предательницей. И теперь все лишь усугубилось. Чувствуя подступающие к глазам слезы, блондинка беспомощно наблюдала за тем, как собирается Лодж — злая и преданная двумя близкими ей людьми. — Прости меня, Вероника, — умоляюще протянула та, пытаясь коснуться девушку. — Я не хотела, чтобы все вышло так. Я не хотела тебя обманывать, но в том… Это не мой секрет, не мне рассказывать тебе о нем. — О чем ты вообще говоришь? — вспылила Вероника, явно злясь из-за того, что ее буквально обводят вокруг пальца, не позволяя узнать всей истории. — Про какой секрет ты сейчас говоришь? Почему Шерил не рассказала мне правду? — Я… Я просто не могу сказать это, Вероника.***
Казалось, будто бы их идеальной мир с Бетти раскололся на две части, и где-то под быстро колотящимся сердцем осела неприятная тяжесть, мешающая продохнуть. Бетти уверяла Веронику в том, что поцелуй не значил ровным счетом ничего, и даже несмотря на то, что Лодж охотно верила этому — ведь как Бетти Купер могла иметь какие-то чувства к Шерил Блоссом — отпустить эту ситуацию все равно не получалось. Вероника была зла, она злилась на саму себя: за то, что в последние недели игнорировала ее лучшую подругу, за то, что узнала правду слишком поздно, за то, что какая-то жгучая ревность раскаленной лавой растеклась в грудной клетке. Все было неправильно. Они все запутались. Запутанная, влюбленная Шерил смотрела на Бетти с такой жалостью, ровно как и Бетти смотрела на нее таким же образом все эти дни, когда Ронни настойчиво игнорировала контакт с той. Все поменялось местами. Стоит признать — они все облажались. И показательно было то, как злая, обиженная на Бетти Вероника — неожиданно подловила рыжеволосую в коридоре, хватая ее за локоть и утягивая в свободную аудиторию. Веронике всегда тяжело давались извинения — но теперь, зная, что ее любимая девушка целовала любимую подругу, все оказалось куда сложнее. Зажимаясь от неловкости и ковыряя носком пол, Вероника не отпускала руки Шерил, пока та терпеливо ожидая чего-то от брюнетки. — Я не должна была себя так вести. Извини меня, — наконец, выдавила из себя Лодж, подняв голову и глядя в глаза напротив. — Я не знала, что… Я не думала, что это была инициатива Бетти. — Она все-таки рассказала тебе, — понимающе кивнула Шерил, слабо улыбаясь, крепче сжимая их пальцы. — Да. — И ты больше не злишься? — Конечно, я злюсь, — ответила Вероника таким тоном, словно это было и так очевидно. — Она просто… Ты знаешь, она нравится мне, и это тяжело… Шерил коротко кивнула, делая это всепонимающее лицо и прижимая подругу к себе так близко, что та уткнулась носом в чужую шею, ощущая бешеный пульс. Но несмотря на то, что объятия Блоссом успокаивали, Вероника просто не чувствовала того спокойствия, которое хотела бы чувствовать. Она знала, что ей требуется время, чтобы пережить эту ситуацию, знала, что стоит остыть и перестать злиться на Бетти, но каждый раз, когда она вспоминала о блондинке, в ее голове всплывала та сцена с поцелуем, и Вероника живо представляла это в своей голове. То, как Бетти подсаживается к Шерил, как забирается на ее колени и тянется за поцелуем. Тупая боль сковывала внутренности, и, честно говоря, Вероника не знала, как побороть это чувство. Все произошло на очередной вечеринке, и тогда Лодж еще не знала, насколько налажает в ближайшие пару часов, а как говорится, накопленная злость вкупе с вечеринками — адовая смесь. Вероника пила не то чтобы много, но достаточно для того, чтобы драматизировать события в своей голове вновь и вновь, она даже смотрела на Шерил таким образом, словно действительно понимала Бетти — кто может не хотеть ее? Кто может устоять перед рыжеволосой красавицей, когда стоит ей улыбнуться — ты растекаешься безвольной лужей, желая лишь ее внимания. В тот вечер Шерил была особенно красива — Вероника готова была поклясться, что никогда не видела этого приталенного красного платья, что надела ее подруга. Рыжие волосы красивыми локонами ложились на ее плечи, а к белоснежной коже хотелось прикоснуться всем девочкам школы, и — будем честны — Шерил никогда не была лишена этого внимания. Они с Вероникой всегда были в центре всех событий, так что тот вечер не стал исключением, и несколько девушек с удовольствием пристроились к их компании, явно мечтая о продолжении. — Не ожидала увидеть здесь Бетти, — тихо протягивает Шерил в какой-то момент, что Вероника едва не давится пивом из стаканчика. Она улавливает взгляд светлых глаз, направленный ей в лицо, и демонстративно отворачивается, ощущая, как не в состоянии прийти в себя. Вероника знала, что Бетти ненавидела вечеринки, и сейчас ее появление здесь было прямым доказательством того, что она пришла исключительно из-за Лодж. Вероника не знала, на что подписывает всех их. Не знала, что творит, но, подойдя вплотную к Шерил, приобняла ту за талию, почему-то отчаянно желая, чтобы Бетти было так же больно, как и ей самой, когда она увидела тот поцелуй. Это было глупо и необдуманно, и Шерил даже вздрогнула, стоило пальцам брюнетки лечь на ее платье, но Вероника тут же нагнулась к уху подруги, умоляюще шепча: — Да ладно тебе, подыграй мне. Это чертово «подыграй мне» — заставило внутренности Шерил сжаться, и что-то необъяснимое и ужасно обидное замерло у нее в груди, рождая невыносимую боль от происходящего. Ронни просто хотела, чтобы Бетти ревновала ее. Это тупое — и такое простое — осознание било по ребрам, но Блоссом стойко выдерживала удары, не позволяя слезам скапливаться в уголках ее глаз. Это было практически унизительно — позволять Веронике быть с ней такой нежной лишь потому, что та чертовски хотела проучить Купер. Бетти знала, что не должна была идти сюда, но все-таки пришла, озираясь по сторонам и мечтая найти Веронику. Ей больше не хотелось играть в эту тупую молчанку, ведь это не могло продолжаться вечность, и несмотря на то, что ее внутренний голос уверенно твердил: «Не ходи туда, не ходи туда, не ходи…» — она пошла. Все остальное было почти сумбурно: поздоровавшись с Вероникой и Шерил, она попросила Ронни поговорить, на что получила почти демонстративный отказ, а затем, выслушав от нее: «Разве ты не видишь? Я развлекаюсь» — пришлось уйти. Бетти знала, что с тем, что она сделала придется жить, но подобная реакция Вероники буквально убивала ее, заставляя вообще усомниться в том, что их сближение было чем-то правильным. Обжигающая ревность неожиданно подкатила к горлу, когда Купер, в очередной раз обернувшись к брюнетке, заметила как та смотрит на нее, а затем — словно не ведая, что делает — притянула к себе Шерил, внезапно впиваясь той в губы. Это было слишком. Все было слишком. Слишком — то, как Вероника, не прикрывая глаза, смотрела на нее, словно пыталась сделать еще больнее. Слишком — то, с какой силой ударилось сердце Шерил о грудную клетку и все внутри, казалось, в секунду оборвалось. Слишком — то, как подкосились колени Бетти, и она даже не могла решить, что сейчас волнует ее больше: то ли собственные чувства, то ли чувства Шерил. Все это просто ненормально. Казалось, будто та вечеринка стала отправной точкой предстоящего конца, и уже через пару дней все ученицы разъехались на каникулы по домам, ожидая насыщенное лето. Еще никогда Бетти не чувствовала себя настолько растерянной из-за происходящего, и весь отдых ее не покидали мысли о Веронике. Она также думала много о Шерил и о том, как переживает девушка из-за лучшей подруги. И какой черт дернул Бетти написать Блоссом? Это был уже конец июля, когда они впервые списались, не общаясь практически месяц после учебы. После случившегося на вечеринке, Купер вообще слабо представляла себе общение между ними тремя, но так или иначе, ей просто хотелось узнать, все ли в порядке у Шерил? И отослав сообщение в первом часу ночи, через пару минут она тут же получила ответ: «Я не знаю, как с этим жить, Бетти». И Бетти тоже… тоже не знала. Они проговорили всю ночь, обсуждая накипевшие чувства и высказывая их друг другу, словно были знакомы целую вечность, словно между ними никогда не существовало ни секретов, ни вражды. И, на удивление, Бетти чувствовала Шерил — буквально физически ощущала ее тяжесть на сердце, ее отчаяние и желание быть любимой. Вероника бы никогда не смогла дать ей этого. Это стало очевидно к середине августа, когда Лодж все-таки соизволила написать рыжеволосой. «У меня создается впечатление, будто бы ты на что-то обижена». Феноменально, пронеслось тогда в голове у Шерил, и она, отложив телефон, не удостоила подругу ответом. Вероника и правда не догадывалась о том, что Блоссом уже который год была влюблена в нее до беспамятства — до одержимости касаться той кончиками пальцев, до этого щенячьего взгляда. А, может, Вероника просто не хотела этого замечать — ведь отрицать куда проще, делать вид и притворяться — куда проще, чем разбираться во всей этой ерунде. «Я отдыхаю, Ронни, нет свободного времени, чтобы переписываться», — строчит двумя днями позднее Шерил, лениво потягиваясь в кровати и умирая от скуки. «Вы так и не списывались?», — параллельно набирает она смс Бетти, и через пару минут ее телефон вибрирует рядом. «Я не знаю, с чего начать…», — почти тут же отвечает Купер, ощущая, как на самом деле ей не хватает Вероники. «Попробуй начать со слова привет». «Вероника, привет…» — было набрано той же ночью, но Бетти так и не смогла отправить сообщение.***
В любви все предельно просто, хотя люди так старательно пытаются усложнить это. Казалось, нет ничего проще, чем, наконец, осознание Шерил того факта, что Вероника не любит ее таким образом, как та любила ее — но та продолжала верить в тот чудесный шанс, которого никогда не будет. Она свято продолжала надеяться на то, что когда-нибудь наступит тот призрачный момент, когда Вероника, наконец, осознает, когда полюбит в ответ… Но это «когда-нибудь» так никогда и не наступило. И уже гораздо позже, спустя много лет Шерил вспомнила об этом с легкой, растерянной улыбкой на лице, пожимая плечами и стараясь не вдаваться в те дни, когда ее подушка была насквозь мокрой от слез. «В этом году ты остаешься в комнате с Бетти?» — писала ей Вероника, и рыжеволосая понимала, что ее подругу волнует только Бетти, даже если она пыталась зайти к какому-то конкретному вопросу издалека. Пока Купер мучается в тупой ненависти к себе за собственную гордость и нерешительность написать Веронике — та выспрашивает у Шерил о планах проживания. Тогда казалось, будто бы из этого любовного треугольника нет никакого выхода, и кто-то обязательно останется несчастным… И, может, так оно и было. Бетти никогда не озвучивала эти мысли при Блоссом, но была уверена в том, что она и так знала об этом — ведь если человек не любит тебя, то, и не полюбит никогда. Не настанет тот самый день, ради которого вы даете ему шанс и снова, и снова, и снова — человек не очнется от осознания симпатии к вам, не почувствует неожиданный прилив флюидов и магнетизма. Ни черта из этого не случится, и с этой правдой приходится жить. Бетти действительно верила в то, что Шерил осознает это, но в это же время — та писала очередную смс Веронике, чувствуя болезненную тяжесть в грудной клетке: «Я давно не слышала тебя. Может, выйдем в скайп?» «Конечно, Шерил, я буду свободна вечером, набери мне!» А затем, после законченного разговора, Блоссом жует край подушки и думает: как это удивительно, сколько на самом деле боли может принести один человек — буквально лишить воздуха, заставив извиваться, подобно рыбе на суше. Шерил кажется, будто бы она начинает цепляться за жизнь, а не проживать ее по-настоящему.***
«Привет, слышала, ты будешь курировать новичков?» — пишет Вероника, и сердце Бетти мгновенно начинает колотиться, как бешеное, доставляя практически физическую боль. Они не общались все каникулы, и теперь, полученное смс от брюнетки будто бы вернуло все на свои места. Бетти ничуть не остыла — будто бы разгорелась только сильнее, и жар в ту же секунду окутал ее внутренности, заставляя желудок волнительно сжиматься. Ее щеки налились румянцем, а зрачки возбужденно расширились, стоило ей вчитаться в сообщение снова и снова, будто бы не веря в реальность происходящего. Столько невысказанных слов переполняли ее, столько хотелось написать Веронике, сказать, в конце концов, что она скучала. В конечном итоге, Лодж уступила собственной гордости, набирая сообщение блондинке и волнуясь не меньше той. Она так и не отпускала в течение получаса свой мобильный, пока Бетти не набрала ей короткий ответ. «Привет. Да, но это всего на пару первый дней» Губы Вероники тут же широко растянулись, а сердце затрепетало. Ей так хотелось скорее увидеть Бетти, взглянуть в ее светлые, всегда серьезные, глаза, коснуться ее руки, утягивая за собой в сад. Хотелось видеть ее Бетти живой и улыбающейся. «Ну, ты одна из лучших учениц. Это здорово» «Наверное. Спасибо, Вероника…» На этом все прекратилось. Пальцы Лодж, набирающие десятки вариаций смс, все равно стирали все в конце, не оставляя надежду на продолжение диалога. Да и Бетти не особо хотела поддерживать его, думалось Ронни, и она, устало завалившись на постель, решила не настаивать. В ту ночь Бетти уснула с телефоном в руках, дожидаясь сообщения, которое так и не пришло.***
Вливаться в новый учебный год оказалось таким же стрессовым, как и поступление в школу — по крайней мере, для Бетти. Несмотря на всю пройденную адаптацию, она все еще чувствовала себя немного неловко, но была на хорошем счету у преподавателей, что позволило ей встречать новеньких и провести небольшой вводный курс сразу после речи Шерил на общем собрании. Шерил ничуть не менялась: природные рыжие волосы непослушными локонами струились по плечам, а бледная кожа была усыпана очаровательными веснушками, вот только теперь — Блоссом улыбалась ей, широко и искренне. «Я только приехала, поговорим в комнате» — прошептала она, меняясь с Бетти местами и наблюдая, как та робко следует к микрофону. Их разговор был долгим и почти интимным, словно они не разговаривали тысячу лет. Купер сидела на кровати соседки, подобрав под себя ноги и внимательно следя за жестикуляцией Шерил. И что-то в ее взгляде было такое, что заставляло Бетти чувствовать себя беспомощной в этих удушающих чувствах подруги. Уже ближе к вечеру в дверь тихо постучали, а затем внутрь вошла Вероника, смущенно улыбаясь им обеим. Это было впервые, когда Лодж не врывалась в своей привычной манере, словно теперь боясь увидеть что-то, чего видеть не хотела. И — будь проклят тот момент — сердце Бетти мгновенно застучало о грудную клетку, живо реагируя на появление брюнетки. Бетти даже не могла себе представить, как сильно она соскучилась по этому голосу и усмехающимся глазам, словно Вероника всегда знала, что правда на ее стороне. И пока Лодж забралась третьей на кровать Шерил, Купер не могла оторвать от той свой взгляд, туго сглатывая и безнадежно осознавая, что она тотально влюблена. Эти чувства накатывали на нее, подобно снежному кому — и после проведенного в молчании лета, казалось, будто бы Бетти и вовсе одержима. Они разговаривали практически до полуночи, обсуждая прошедшие месяцы и летний отдых, о новых предметах и о том, что их ожидает в этот последний год, но стоило им было заикнуться о новеньких, как блондинка могла уловить два встречающихся взгляда. Раньше это никогда не приносило никаких проблем, Бетти могла понять это по контексту, но теперь — то, как смотрели друг на друга Вероника и Шерил, означало лишь одно — этому пришел конец. И Бетти больше не застанет их в коридоре, зажимающих очередную ученицу, не встретится с этим взглядом Ронни, буквально задевающего ее, издевательски-приторного, что хочется немедленно скрыться в коридорах школы. И этого в самом деле больше не было. Купер даже показалось, что остальные ученицы, которые знали о репутации Шерил и Вероники — смотрели на них с удивлением и даже вызовом, Бетти могла замечать, как некоторые откровенно провоцировали их. Впрочем, это было не удивительно — они и правда были популярны. Но то, как смотрела Вероника на Бетти — затмевало все остальное, заставляя забывать буквально обо всем вокруг. С тех пор, как они влились в этот новый учебный год, их общение снова возобновилось, словно не было никогда этого лета с настойчивым молчанием, словно в том году не Вероника нагло забралась на ее постель, делая с Купер то, что никто и никогда не делал с ней прежде. Почти весь первый месяц они провели, гуляя вечерами по территории школы и болтая о всякой ерунде, и иногда, когда их руки касались друг друга, Бетти заливалась краской, словно это происходит впервые. В этом определенно что-то было. То, что заставляло напрягаться обеих, а низ живота приятно тянуть от желания контакта, однако, ни одна из них не решалась нарушить эту идиллию. И подобных моментов было слишком много, чтобы стараться игнорировать их: они делали это друг с другом практически везде — подводя к какой-то черте, когда сорваться было слишком легко. Как-то работая над общим докладом в комнате Бетти, Вероника даже сама не заметила, как близко они сидели друг к другу — непозволительно близко, чтобы лишь заниматься вычиткой из учебников — и когда Лодж нагнулась ближе к блондинке со спины, практически прижимаясь к той грудью, Бетти не сопротивлялась. Вероника наклонилась ниже, опираясь на подругу и делая вид, что изучает работу той — в то время как ее рука медленно легла на бедро, словно ища равновесие в позе. Бетти не шевелилась, позволяя Лодж делать все, что ей вздумается, и ее сердце волнительно колотилось о грудную клетку, а дыхание еле слышно сбилось.Совершенно несвоевременно Бетти захотелось о чем-то спросить, вроде того — не злится ли Вероника за то, что произошло в прошлом году и за тот поцелуй с Шерил, но во рту все предательски пересохло, и все, что могла делать девчонка — это волнительно облизывать губы, про себя умоляя, чтобы брюнетка не убирала свою ладонь. Вероника была чертовски искусна в этом — делать вид, что ничего не происходит, медленно ведя ногтями от коленки к краю коротеньких шорт и продолжая вслух зачитывать какую-то статью, необходимую им для доклада. Все эмоции Бетти неожиданно смешались воедино, когда пальцы девушки, не встречая никакого сопротивления, легли поверх шорт, несильно надавливая на центр, отчего блондинка тут же дернула головой, откидывая ее на плечо Лодж. — Ронни… — Что? — мягко задев носом шею Бетти, мурлычет та. — Что ты делаешь? Бетти немного дрожит под уверенными прикосновениями, а все ее тело доверчиво реагирует, желая быть ближе. Ей кажется, будто бы вся грудная клетка загорается, насколько горячо становится внутри, и Купер неловко оборачивается, встречаясь с вожделенным взглядом Вероники. — А на что это похоже? И какая-то часть мозга хочет поддаться этому, но какая-то — успевает услышать шорох за дверью, что Бетти практически инстинктивно отпрыгивает от подруги, а в следующую секунду в дверях появляется Шерил, чья улыбка тут же сползает с губ, замечая, в каком положении оказываются девушки. — Нам тут задали общий доклад, так что мы… Делаем домашку, — Бетти неловко трет шею, стараясь скрыть выступающие красные от смущения пятна, на что Шерил практически закатывает глаза. — Надеюсь, ты не против? — Снимите комнату, — впервые говорит она вслух, не решаясь больше корчить из себя идиотку. И Вероника единственная, кто смеется из этой комнаты, пока взгляды Блоссом и Купер внимательно изучают друг друга.***
— Господи, Купер, меня уже тошнит от твоей сладенькой улыбочки, — прицокивает языком рыжеволосая, возвращаясь поздно вечером и открывая окно нараспашку. — Сексом пахнет на всю комнату, ты хотя бы сделала вид, что непричастна к этому. — Прости, Шерил, я не специально. Бетти с легкостью перебирается на чужую кровать, ступая босыми ногами по прикроватным тумбочкам и падая рядом с девушкой, легко опуская голову на ее ноги и выслушивая очередной выпад: «Тебе не удастся уломать и меня, не пытайся». Могло казаться, что Шерил и Бетти стали уже гораздо ближе, даже ближе, чем Шерил была с Вероникой, и, может, отчасти это было правдой. Всякий раз, когда у Лодж было свободное время — она проводила его с блондинкой, не оставляя времени на Шерил и потом извиняясь за это с таким подтекстом, словно: «Ты и сама должна знать, дорогая — когда появляются девушки, заканчиваются подруги». Эта мысль не была критичной, словно они обрывают все связи, но с вполне ясным намеком, что это совершенно нормально. В конце концов, думалось Веронике, это всего лишь фаза, когда они с Бетти полностью насладятся друг другом, а затем смогут дружить, например, втроем, чтобы сэкономить время на отдельные встречи. — Почему вы не ходите к ней? — не то чтобы раздраженно, но настойчиво интересуется Шерил, глядя на то, как дурачится Бетти, словно ей десять лет. — Ты же знаешь, она живет напротив миссис Хадсон, а нам не нужны лишние проблемы. — Да Бога ради, Бетти, все в этой школе знают, что происходит внутри комнат, или думаешь, вы одни такие? — Шерил показательно закатывает глаза, на что Купер легонько дергает ее за копну волос, умоляя не быть занудой. — Ты когда-нибудь уже поговоришь с ней? — спокойно интересуется та, игнорируя предыдущий вопрос. — Ладно, проваливай уже на свою кровать, ты весишь больше тонны и отлежала мне все ноги…***
Вероника знала, что это когда-нибудь произойдет. Момент, когда это наступит, мог случиться через неделю или месяц, а может, через год или пару лет, но задумавшись об этом уже распускающейся весной — она неожиданно поняла, насколько все это было закономерно. Общение с Шерил свелось практически к минимуму, хотя обе и делали вид, будто всячески стараются этого избежать. «Надо будет как-нибудь вместе выпить кофе, давно мы не забегали в кафе к Франческе» — ненавязчиво протягивала Блоссом после совместных тренировок, и ловя кивок головы Вероники, удалялась. «Черт, надо уже встретиться в библиотеке и вместе посидеть над заданиями по английскому» — озадаченно чесала затылок Вероника, выходя вместе с подругой из кабинета. «На этой неделе обещали солнце. Несмотря на похолодание, было бы здорово пройтись по саду, как думаешь?» — мимолетно предлагала Шерил, стоя в одной очереди в столовой и желая не упустить момент, пока Вероника убежит в очередной раз к Бетти. «На зимнем семестре всегда больше работы, но нужно уже выбраться и отдохнуть. Встретимся на ежегодном балу?» И так было слишком много раз — пустых обещаний и назначенных встреч, предложения о которых, в конечном итоге, сошли на нет. Но Шерил не обижалась, она, видя то, как счастливы Бетти и Вероника, подавляла в себе эту жгучую ревность. Было чувство, словно морская волна плещется у нее внутри, омывая все раны и заставляя их саднить снова и снова — и что Вероника ветер, заставляющий ровную морскую гладь бушевать, рождая этот дискомфорт. Шерил было бы проще отдалиться, каждый день уверяя себя в том, что так будет лучше. Для всех. Не замечать отстраненность Шерил было невозможно, и где-то в глубине души Вероника действительно сожалела об этом. Где-то под ребрами таилось нечто похожее на ревность, когда она в очередной раз видела, как ее подруга уходит из раздевалки с кем-то другим, и в ее голове тут же всплывали все предыдущие годы, когда они были неразлучны. Тельма и Луиза. Шерил и Вероника. Где-то на заднем дворе школы, на старом дубе до сих пор были вырезаны их инициалы в лучших традициях любовных драм. Первые годы в школе они обожали проводить время в саду, подолгу шатаясь без дела и обсуждая, как все изменится, когда они выпустятся. Как обе поступят в лучшие колледжи Америки, как вступят в студсовет и будут фактически привилегированными студентками. — Мы должны что-то сделать с Шерил, — неожиданно выдает Вероника, пролистывая уже в десятый раз сценарий предстоящего выпускного и не желая учить дурацкую речь для выступления. Время бежит слишком стремительно. Возможно, она не готова распрощаться со всем вот так просто. — Мы? — выгибает бровь Бетти и говорит это таким тоном, что брюнетка тут же потупляет взгляд перед собой. Купер ненавидела, когда все парочки говорили о себе «мы». Мы решили, мы думаем, мы хотели бы… И как бы сильно она не любила Веронику — осознание того, что все разрушилось именно из-за нее, не давало Бетти покоя. Они с Шерил так и застряли в этой яме непонимания, сначала с взаимными обещаниями проводить время вместе чуть чаще, а затем с какой-то тупой недосказанностью. И спустя какое-то время Лодж стала осознавать, что это не просто стечение обстоятельств, отсутствие интереса друг к другу или ужасная занятость в школе, ведь — стоило признаться — Вероника ловила все те же взгляды Шерил, грустные и тяжелые, что в середине зимы брюнетка не выдержала. Это было неправильно, почти дико то, как все перевернулось, и будто бы по щелчку пальцев она вдруг поняла, насколько они в этом погрязли. Вероника пыталась поговорить с Шерил много раз, подлавливая ее после тренировок и классов и желая понять, где же они ошиблись? В какой момент что-то пошло не так? Бывало ли у вас чувство, когда вы были близки с кем-то много лет и вот, встречаясь в очередной раз, вдруг осознавали, что вам совершенно неловко в компании этого человека? Так и Шерил, стоя рядом с держащей ее за руку Вероникой, ощущала тотальный дискомфорт. Болезненное ощущение все еще разносилось по телу: от самого горла опускалось к ногам, и это было невыносимо. Шерил просто хотела, чтобы это скорее закончилось. Как бы это ни было эгоистично, но даже замечая взволнованность подруги, единственное, о чем могла думать Блоссом — это о ближайшем выпускном. Все закончится, и она выпорхнет из этой закрытой школы свободной птицей. И знай Вероника обо всех переполняющих подругу чувствах, возможно, она смогла бы понять. Возможно, она смогла бы что-то исправить, узнай об этом раньше. Застав Шерил буквально за какие-то несчастные несколько дней до выпускного, Вероника больше не желала отступать. У Бетти были дополнительные классы и какие-то дела с одной из учительниц, так что брюнетка была уверена в том, что им не помешают. И стоило Лодж появиться на пороге комнаты, как рыжеволосая тут же поняла — это плохо. Нужно вставать и бежать, пока не поздно… …Она даже не поняла, как они дошли до этого. Как Вероника смогла вывести ее на чувства, которые день за днем топила в себе Шерил? Как в очередной раз задела за больное, пытаясь выяснить чертову причину происходящего? Но, в конечном итоге, какое это имеет значение, если всего через пару дней они распрощаются и, вероятно, никогда не вспомнят друг о друге. «Мы по-прежнему будем подругами, Шерил» — говорила Вероника, и Блоссом не могла понять, отчего тогда слезятся глаза той? «Ничего не поменяется. Мы сможем приезжать друг к другу на зимние каникулы, да и Бетти будет счастлива…» «Я хочу, чтобы ты всегда была рядом» — Лодж говорила это практически неосознанно, словно пытаясь загладить вину перед самой собой за то, что они стали проводить так мало времени друг с другом. Вероника все говорила и говорила. Она не могла замолчать, ведя этот бессмысленный диалог и, казалось, даже не замечала, что Шерил так и не проронила ни слова. И когда Лодж, наконец, прекратила болтать и подняла голову, то тут же наткнулась на пустой взгляд, наполненный ненавистью и решимостью, и Вероника резко дернулась, словно впервые видела Шерил такую. Шерил смотрела на нее так, что девушка могла ощущать ползущие от ужаса мурашки. Карие глаза были красными и наполненными слезами, и Блоссом бы наверняка разрыдалась, если бы не ногти, грубо впивающиеся в ладони и сдерживающие эмоциональный срыв изо всех сил. Эта точка кипения должна была настать. И она настала именно тогда. — Шерил, что с тобой? Мы ведь друзья, ты можешь мне рассказать… — Мы не друзья, Вероника! — не выдерживает та, прекрасно осознавая, что она делает. — И никогда не были друзьями! И ты прекрасно об этом знаешь! Казалось, будто бы в маленькой комнате совершенно не осталось воздуха. Они обе смотрели друг на друга с этим понимающим сожалением. Притворяться куда проще, чем быть достаточно сильным для того, чтобы принять правду. Вероника бы не смогла с этим жить, зная, что не сможет ответить. Ее сердце моментально сжалось, глядя на то, как слезы скатываются по бледным щекам девушки, которая всегда была в глазах других хладнокровной стервой, не способной на чувства. Все считали, что Шерил относилась к людям потребительски, а Вероника крутится вокруг нее лишь потому, что привыкла к такому раскладу вещей. — Шерил… Я… Я правда не знаю, что тебе сказать, — подсев на кровать рядом с девушкой, Лодж боялась спугнуть ее лишними прикосновениями. — Может, где-то я вела себя так, как не должна была вести? Может, я дала тебе повод думать, что… — Мы переспали, Вероника! Брюнетке показалось, будто бы в ее сердце вогнали нож и прокрутили его несколько раз — слишком много боли было в словах Шерил. Слишком много отчаяния и угнетающей ее целыми годами внутренней пустоты. Вероника вряд ли бы смогла простить себя за это. Как и за тот вечер — спонтанную страсть, вспыхнувшую после очередной вечеринки, где они даже толком не пили, но атмосфера и люди кругом способствовали этому возбуждению, внезапно сорвавшему башню. Ворвавшись в их комнату, Шерил буквально прибила Веронику к двери, целуя ее несдержанно и пылко, почти задыхаясь в этих попытках лидировать, поскольку руки подруги требовательно шарили под ее блузкой, чуть царапая живот. Это было — отрицать невозможно, и это было сумасшествием, но в какой-то момент осознавая, что они творят: как бесстыдно давит коленкой Шерил, как ловко Вероника приподнимает чужую юбку, ощущая недвусмысленный жар между бедер — Лодж замерла. И тогда, совершенно не вовремя и резко, она извинилась, прекрасно осознавая, что это понесет последствия. — Мы не сделали этого, Шерил… Шерил, казалось, плачет еще сильнее и стыдливо отворачивается, проходясь ладонями по щекам. — Тебе никогда не было дела до того, с кем трахаться, что было не так во мне? — Потому что я дорожила тобой, и не хотела сделать тебе больно! — взрывается Вероника, неожиданно подрываясь с кровати и раздражаясь от того, что это кажется ей вполне очевидным. — Но вот… мы здесь. Но вот мы здесь — посреди океана непонимания и страха сделать друг другу больно. Мы здесь — на точке невозврата, и нужно быть достаточно смелым, чтобы признать, что как раньше уже не будет. Все призрачные желания вновь сблизиться моментально отпали, а в груди души затаилась обида на все произошедшее. Возможно, они могли бы решить это как-то иначе, не будь того вечера, или слишком близкой дружбы, или не будь Вероника соседкой Шерил. «Нам нужно разъехаться, Шерил. Так будет лучше, ты же понимаешь?» — сказала тогда в конце года Лодж, и следующим же сентябрем рыжеволосую подселили к Купер. «Миссис Норрис, вы не могли бы поставить меня в пару с Бетти Купер? Она не особо ладит с остальными, так что я бы хотела ей помочь адаптироваться», — Вероника всегда знала, чего хотела и как этого добиваться. Но вот — они здесь, без малейшей идеи, как контактировать дальше и как спрятать смущение на выпускном, словно не они были главными королевами Вестовер, словно не было этих прошедших лет, за которые они прошли и огонь и воду. Вероника смотрела на Шерил мельком, со стыдливым румянцем на щеках, с этой бесконечной жалостью в глазах. Нуждалась ли в этом Шерил на самом деле? В этой мелкой, уничтожающей ее жалости. И, когда в чужую руку был всунут клочок бумаги, и нужных слов у Лодж так и не нашлось, Шерил лишь неловко повела плечом, прекрасно понимая, что они не могут попрощаться вот так просто. «Я буду учиться в Йельском университете. Думаю, если нужно, ты сможешь найти адрес», — было брошено Веронике, когда пальцы той неловко обхватили чужие запястья, словно в очередной раз безмолвно пытаясь извиниться за все. И, может, все могло бы быть действительно иначе, но вот — они здесь.***
Что-то кольнуло в сердце Бетти, когда она оглядывала комнату, которая, казалось, совсем не поменялась, но даже атмосфера в ней чувствовалась уже совершенно другой. Где-то глубоко внутри, несмотря на все произошедшее, Бетти не хотелось покидать ее, а прощаться с таким видом за окном — просто преступление. Ее сердце гулко колотилось о грудную клетку, когда она, захватив пальцами небольшую рамку с прикроватной тумбочки, пару секунд задержала взгляд на фото, после чего аккуратно уложила рамку в чемодан, слыша едва разборчивое бормотание сзади: — Позаботься о ней, ладно? Глаза Шерил кажутся Бетти вымученными и пустыми, без прежнего огня, который был в них с первого дня их встречи. Шерил была такой живой, но сейчас, оборачиваясь к девушке, Бетти хочется разрыдаться у нее на груди, бесконечно бормоча, что ей жаль. Жаль, что мы не выбираем людей, в которых влюбляемся, жаль, что не в силах контролировать собственные чувства. Бетти хочется сказать Шерил о том, что все обязательно наладится, но язык, предательски прилипший к небу, не позволяет этого сделать. Шерил заслуживала гораздо большего, чем все это. Ей до смерти хочется сказать что-то ободряющее, но маленький колючий ком внутри царапает горло, мешая проронить хоть что-то, что заставит девушку сзади слабо приподнять уголки губ. Бетти знает, чувствует всем сердцем, как ей больно — и от этого, блондинка и сама не может продохнуть, не может понять, когда они перешли все допустимые границы? Она медленно разворачивается, стойко пытаясь не смотреть в раскрасневшиеся от слез глаза, и делает несколько шагов вперед, что разделяют их. Ей кажется это правильным и одновременно таким сумасшедшим, когда ее ладонь мягко накрывает другую, неловко переплетая их пальцы — и тело напротив ощутимо льнет ближе. Как они дошли до подобного? Осторожный поцелуй приходится в щеку Бетти, отчего та замирает, сильнее сжимая их пальцы, словно пытаясь дать понять — она понимает. Они обе знают, как многое перенесли, как сильно связаны их сердца, и, быть может, они могли бы быть друг другу ближе, чем сейчас. Чувствуя, как слезы начинают скапливаться в уголках глаз, Бетти решительно делает шаг назад, не позволяя себе расчувствоваться, и вновь возвращаясь к прерванному занятию. — Нужно собирать вещи. Шерил наблюдает за ней молча, и в комнате повисает эта угнетающая тишина, и, кажется, словно столько всего им хочется сказать друг другу, но никто не решается нарушить этот момент. Бетти чувствует нервозность, скапливающуюся в кончиках пальцев и заставляющую ее буквально выпускать все из рук. Смеялась бы над ней Блоссом, узнав, что причина этой неловкости — она? Смеялась бы Шерил, узнав, что Бетти и Вероника поступили в один и тот же университет? И что бы сделала рыжеволосая, чтобы пойти за Вероникой до конца? — Ты знаешь, Шерил, все мы заслуживаем, чтобы быть счастливыми, — Бетти раздраженно растирает едва скатывающиеся слезы, не оборачиваясь к девушке. — И ты заслуживаешь больше, чем все это… И Шерил, волнительно вдыхая в легкие побольше воздуха, явно собирается что-то ответить, наблюдая за тем, как соседка застегивает чемодан, заканчивая сборы. Шерил, наверное, хочет признаться Бетти в том, как той на самом деле повезло, она в очередной раз хочет напомнить о том, что Вероника любит ее, но кто-то неожиданно сбивает ее с мысли тихим стуком в дверь. — Нам пора, — неловко выглядывает черная макушка в дверном проеме, и Шерил, почти давясь воздухом, на какое-то мгновение встречается взглядом с Лодж. — Уже иду. Бетти суетится и заметно нервничает. Она подходит к Шерил, крепко обнимая ту за плечи и с силой закусывает нижнюю губу, чтобы не рыдать, подобно маленькой девчонке, и Шерил тихонько нашептывает ей о том, что все будет хорошо. Купер не медлит — она выходит из комнаты без сентиментальных оглядок и долгих речей, машина уже ждет, но Бетти прекрасно понимает, что им двоим нужно время… Неловкость происходящего сковывает их обеих — и Вероника первая, кто делает эти размеренные шаги навстречу, чуть раскрывая объятия и позволяя Шерил прильнуть к ней. Веронике и самой хочется плакать, ощущая, как ощутимо дрожит тело напротив, и от тихих всхлипов Блоссом ее сердце болезненно сжимается. Знала ли одна из них, что это будет их последняя встреча? Догадывались ли они об этом? Надеялись ли на это? И тогда, стоя в объятиях Вероники, Шерил уже мысленно отпустила ее, сжимая в пальцах ткань джинсовки и утыкаясь лицом в мокрое плечо. Это было непросто, но так было лучше для них обеих, и Шерил из последних сил, из последней гордости держала себя, чтобы с губ не сорвались три предательских слова, которые казались ей жизненно необходимыми. Без пафосных клятв и обещаний, без обязательств. Просто так. Просто, чтобы Вероника знала. Но чувствуя затянувшийся момент, Лодж неловко отстранилась от подруги, ласково поправляя ее спутанные волосы и стараясь звучать наиболее оптимистично: — В конце концов, у нас всегда есть телефоны друг друга, Шерил. Никто не умрет от того, что мы будем списываться, правда? И эта широкая, искренняя улыбка с блестящими от эмоций глазами — было последним, что видела Шерил. Вероника, уже сидя в машине, почему-то настойчиво смотрела в то самое окно, но Шерил так и не подошла к нему, чтобы проводить уезжающих подруг взглядом. «В конце концов, у нас всегда есть телефоны друг друга…»***
Вероника вертела в руках телефон, задумчиво уставившись в окно и наблюдая за тем, как ребята из колледжа играют в снежки. Первый выпавший снег всегда радовал, особенно если был достаточно липким, чтобы из него можно было лепить. Бетти подкралась тихонько сзади, обвивая девушку за шею и по-хозяйски усаживаясь на колени. Иногда ей казалось, что все это происходит в какой-то параллельной вселенной — что они все еще вместе, спустя несколько лет, такие же счастливые и несерьезные, как были в старшей школе. — Я освободила тебе душ, — мягко протянула Бетти, целуя кончик носа. — Ты снова что-то пишешь? — Глупости, — Вероника звучит несколько напряженно, и Бетти знает, что это связано с ее творческим ступором. — Дай мне десять минут, я быстро. Лодж невесомо целует девушку в ключицы и, даря ей широкую улыбку, ретируется в ванную. Бетти никогда не лезла не в свое дело, она вообще не принадлежала к этому типу людей, которые настойчиво пытались откопать правду, которые во всех искали какой-то подвох и пытались уличить кого-то во лжи. За все время, которое они встречались с Вероникой, та не давала повода подумать о неверности, Вероника никогда не вела себя так, словно она стоит в центре этой вселенной, она не пыталась заставить Бетти ревновать, и даже если их отношения нельзя было назвать идеальными, то крепкими — определенно. Они были созданы друг для друга, и у Бетти, как и у Вероники никогда не было в этом сомнений. Бетти никогда не лезла не в свое дело, но что-то заставило ее вздрогнуть, когда в очередной раз наводя порядок на их рабочем столе, нещадно выкидывая в урну все смятые бумаги, которые оставила Вероника, Купер вдруг уловила краем глаза знакомое имя. Какая-то часть ее мозга отказывалась быть послушной девочкой — ведь послушные девочки не читают чужое — но руки Бетти, будто бы не повинуясь, медленно раскрыли смятую бумагу. Тебе не стоит делать этого, твердил внутренний голос, это не твое дело. Но Вероника никогда не говорила о Шерил, за все полтора прожитых в кампусе года, она ни разу не упоминала имя подруги, пока Бетти не вспоминала о ней. Руки Бетти мелко дрожали, когда она развернула листок, волнительно пробегая глазами по строкам и, почему-то, готовясь к худшему. Но на белом бумаге было выведено всего лишь несколько строк: «Дорогая Шерил. Я давно не писала тебе, потому…» Все слова, кроме обращения были жирно зачеркнуты, так, что Бетти без труда могла вообразить, как зла была в этот момент Ронни, она явно с силой давила на карандаш, заставляя грифель буквально сыпаться на лист, отчего все вокруг было заляпано темными пятнами. Сердце внезапно заколотилось так быстро, лишая всякого рассудка, что Бетти торопясь начала разворачивать другие листы, вчитываясь в короткие фразы. «Привет, Шерил! Давно не слышала о тебе…» «Привет, Шерил! Ну, что ж, мы обменялись номерами, и никто из нас так и не написал друг другу. Это хреново, но я полагаю, у тебя есть много других забот…» «Шерил, как ты поживаешь? Я давно не слышала о тебе и… блять. БЛЯТЬ. БЛЯТЬ.» Какой-то немой ужас сковал все мышцы Бетти, едва позволяя ей двигаться. Она не злилась на Ронни, конечно же нет, но что-то, совершенно жалкое и болезненное осело у нее под сердцем, и тупое осознание пришло практически мгновенно — Вероника скучает по ней. Последняя смятая бумажка лежала уже в урне, и Бетти знала, что этого совершенно не стоит делать, но руки сами потянулись к ней, медленно разворачивая и замечая довольно внушительное письмо. «Привет, Шэр! Ты посчитаешь меня старомодной, но я решила написать тебе письмо. Просто бумажное, блять, письмо. Ты, наверное, смеешься там, получив его, потому что кто пишет их, когда есть телефоны? Кстати, у тебя есть мой номер, но ты так и не писала мне. Конечно, универ это хреново, точнее, я все понимаю, это огромный стресс, мы тоже долго приходили в себя и устраивались тут, так что я не сержусь. Просто хотела узнать, как у тебя дела? И да, тебе совсем не обязательно отвечать на это письмо тоже бумажной хренью, ты можешь просто прислать мне смс, и я буду счастлива. Ну, в общем, жду от тебя хоть что-то. С любовью, Ви. Черт, ты знаешь, я еще не закончила… Я просто. Блять, я знаю, что это очень тупо и ты наверняка не хочешь об этом вспоминать или говорить, но мне жаль. Мне чертовски жаль, Шерил. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, и я, блять, даже не знаю, вспоминаешь ли ты обо мне, думаешь ли обо мне хоть иногда… И я не знаю, прочтешь ли ты это письмо или выбросишь его, увидев от кого оно — ведь проще делать вид, что ничего не происходит, так? Я не знаю сколько раз я буду говорить о том, что мне жаль…» Бетти засуетилась, быстро выбросив бумагу в урну, так и не дочитав письмо, поскольку дверь в ванной скрипнула, и в воздухе были слышны шлепки ног Вероники. Они лежали в постели, практически засыпая и говоря просто о какой-то ерунде, но Бетти все никак не могла выкинуть из головы те письма, которые она поклялась больше никогда не перечитывать. Она не винила Веронику за то, что у нее не находилось смелости говорить о Шерил или писать ей, она не винила и Шерил. Всему виной были лишь одна причина — она. Но, в конечном итоге, кто-то всегда остается несчастлив, и Бетти уверяла себя только в одном — должно пройти достаточно времени, чтобы все забылось. Отпустить и смириться — тяжелее, чем принять правду такой, как она есть, не говоря уж о том, чтобы просто притворяться. Вероника не притворяется — она лишь предпочитает не вспоминать при Бетти о той боли, которая переполняет ее все эти годы. «На все нужно время» , — шепчет Купер в полудреме на ухо брюнетке. Время на то, чтобы Вероника перестала мучить себя этим чувством вины, и засыпая с Бетти, целуя на ночь в уголок губ, она перестала смотреть на лежащий рядом телефон в ожидании одного единственного смс.