Огонь и Лёд "Битва Пламени и Льда" часть первая

Англия. Хелсинг-Хаус Спустя 19 лет. 15 августа. 2012 год Мимо мелькали тсуги. Конь нес меня по узкой извилистой тропе, петлявшей между многовековыми деревьями, тянущимися ввысь и, закрывая собой солнечный свет. В лесу стоял полумрак. Лишь скупые лучи проникая сквозь густые кроны деревьев, косыми полосами касались земли. Воздух был густым, приторным, пропитанным запахом земли, травы и смолы. Лес казался бесконечным, если бы я не знала его, то наверное испугалась, что заблужусь и никогда не найду дорогу в этом бесконечном частоколе деревьев. Но мне повезло, я знала этот лес как свои пять пальцев. В детстве Вильгельм часто водил меня сюда и я знала здесь каждый пень и куст, в каком направлении повернет тропа или в каком дупле прячется белка или сова. Думая об этом, я заметила просвет между деревьями. Тропа еще раз вильнула и я вылетела на поляну. После лесного сумрака свет показался ослепительно ярким. Я резко потянула поводья и разгоряченный галопом конь недовольно затанцевал подо мной. — Тише, Тор, — успокаивала я коня. — Дай мне минутку, дружок. Мой норовистый арабский скакун, мы были с ним единым целым. Этот конь был подарком Вильгельма на мое двадцатидвухлетие. Я давно мечтала о гордом красивом скакуне, но стоимость столь роскошного племенного жеребца была непозволительно велика даже для такой семьи как наша. Поэтому когда герцог завел меня в конюшню и показал недоверчиво взирающего с высоты своего исполинского роста коня, с голубой ленточкой в лоснящейся волнистой гриве, я чуть не расплакалась от счастья. Он был великолепен! Удивительно грациозное создание. Каждая его клеточка дышала благородством и силой - скорость и мощь заключенные в теле. «Тор!» — восторженно прошептала я, встретившись глазами с надменным взглядом влажных карих глаз. Это имя само собой возникло у меня в голове: такой же могучий и благородный, как скандинавский бог грома Тор. В дальнейшем, из нас вышел отличный тандем. Мы сразу нашли общий язык: Тор, почти всегда, беспрекословно выполнял мои команды, а я четко понимала в каком он расположении духа. Сегодня был именно тот день, когда он хотел показать всю свою мощь, поэтому ему совсем не нравилось, что я тяну повод, держа его на месте. Конь нервно дергал головой, но я не обращала внимания на его недовольство. Я стояла на опушке леса. В полукилометре прямо от меня, во всем своем величии предстал Хелсинг-Хаус — родовое поместье моих предков. Великолепный двухэтажный особняк из крепкого кирпича, с широкими фасадными крыльями и крутой кровлей — настоящий дворец с мраморными ступенями ведущими к парадному входу и солнечными бликами в сотнях окон из отборного стекла. Он возвышался над парком, который простирался по обе стороны насколько хватало взгляда. Местами его пересекала извилистая речушка, по берегам которой росли розовые, голубые и белые цветы. От парадного входа тянулась мощеная камнем дорога, перепрыгивающая мостом через речку и, проскальзывая под красивыми чугунными воротами, ускользала лентой вниз и терялась в аллее деревьев. Послышался шум подъезжающего автомобиля. Из аллеи вынырнул лоснящийся "Мерседес" черного цвета, за ним следом появился второй. Через минуту они прошуршали по мосту и остановились возле парадного входа. Резные двери дома распахнулись и на пороге появился герцог. Это был высокий мужчина с глубокими шоколадными глазами, аристократическим, точеным носом, слегка заострёнными скулами и вьющимися темно-каштановыми волосами до плеч. Несмотря на то, что он приходился мне дедом, на вид ему можно было дать не больше сорока лет: его лицо было молодым и свежим, без единого намека на морщинки, которые собирались в уголках миндалевидных глаз лишь тогда, когда он улыбался своей белоснежной, искренней улыбкой, от которой млели все женщины без исключения. Но несмотря на это, Вильгельм оставался одинок и непоколебимо верен своей умершей много лет назад жене. О ней в нашей семье не принято было говорить, дабы не тревожить не заживающие раны герцога. Я бы сказала, что в свои пятьдесят девять, Вильгельм выглядел потрясающе хорошо, чем вызывал немалую зависть и ревность по отношению ко мне со стороны его поклонниц, которые не переставали досаждать ему своим вниманием, пытаясь взять штурмом неприступное сердце герцога. Я наблюдала, как статный красавец спустился по лестнице и направился к подъехавшим машинам, из которых, друг за другом, не спеша, словно короли снизошедшие к своим подданным, стали выходить гости. «Кто на этот раз пожаловал?» — недовольно подумала я, искренне сожалея, что так и не соизволила спуститься на завтрак и услышать ту замечательную новость, что собирался сообщить мне герцог. Ну, судя по всему, сейчас я имела счастье лицезреть эту "радость" воочию, а не мчаться прочь от поместья, лишь бы ни при каких условиях не пересекаться ни с кем из гостей. — Раз… два… три, четыре, пять, шесть! О нет! Шестеро! — пересчитав гостей, простонала я. От мыслей, что придется крутить реверансы и шаркать ножкой, чтобы угодить чванливой аристократии, меня замутило. Я не любила гостей. От слова совсем... Да что уж скрывать, я их ненавидела, поэтому всегда предпочитала переждать их нашествие где-нибудь подальше от дома. Казалось бы, у нас огромное, словно королевский дворец, поместье. Прячься и тебя не найдут даже если очень захотят. Но это не про мою семью. Пронырливые потомки Клермонтов и Орлеанских, прям таки считали своим долгом отыскать меня в этом гигантском лабиринте, чтобы напомнить тысячу правил этикета и упрекнуть меня в том, что я не соблюдаю ни одного. Стоило убраться подальше от сюда, хватая за хвост свой последний шанс на удачную капитуляцию, но, кажется, меня уже вполне-так дружно заметили, так что превращать капитуляцию в откровенное дезертирство мне вовсе не хотелось. Ну что ж, сама виновата, стоило внимательнее относится к тому, когда Его светлость упоминает фразу "замечательная новость". Обреченно вздохнув, я пришпорила коня. Нужно было встречать гостей… Тор галопом нес меня по мостовой. До парадной оставалось не больше пятидесяти метров. Я потянула поводья, пытаясь остановить «машину смерти» под собой — незачем пугать людей, достаточно того, что они уже и так вовсю таращатся на меня. Конечно вид у меня еще тот: глаза горят огнем, на щеках румянец от холодного ветра, в длинных рыжих волосах собранных в конский хвост запутались листья и веточки; одежда в пыли, на спине висит арбалет, а на ноге из кобуры торчит дробовик — и это не считая сумки с боеприпасами висевшей на седле. Да уж, вид истинной леди! Конь был непоколебим. Он нес меня вперед, не обращая внимания на мои команды остановиться, поэтому, я на ходу соскочила седла и приземлилась в трех метрах от гостей. Тор же, уперто протрусил мимо и остановился возле газона с ароматными розами. "Упрямая, своенравная кляча!" - выругалась я, злясь на то, что порой, эта копытная тварь меня совсем не слушалась. Видимо в какой-то момент планеты становились так, что Тор был упрям, как осёл. И вот сейчас, совсем некстати, он снова показывал свой норов, заставляя меня краснеть от стыда. Я выпрямилась и наконец-то посмотрела на приезжих. Я успела лишь приветливо улыбнуться, как возле меня возник мой прадед, видимо, спеша сгладить неловкую ситуацию. — Селена, позволь тебе представить моего давнего друга Аро. Ты была еще совсем маленькой, и наверное, не помнишь его. — Той зимой мне было пять, — сверкнув глазами на Вильгельма, произнесла я, — и, разумеется, я Вас помню! — уже повернувшись к Аро, улыбаясь, проговорила я, протягивая для приветствия руку. — Вы ничуть не изменились! Глаза Аро вспыхнули. Он с жадностью схватил мою руку и, сжав ее между своими ладонями, прикрыл глаза. Вокруг повисла странная тишина. Все смотрели на нас. Меня пробрал мороз от его прикосновения, рука Аро была холодной и упругой. Больше похоже на плотный кусок резины, чем на человеческую кожу. Наконец, он отпустил мою ладонь. На миг мне показалось, что в его серых глазах мелькнуло разочарование, он быстро посмотрел на Вильгельма, потом с радостной улыбкой опять повернулся ко мне. — Ах, моя милая маркиза, я польщен. — все так же широко улыбаясь, произнес Аро. — А вот Вы, моя дорогая, очень изменились… Ну, настоящая красавица, прекрасна как fiore! (цветок — итал.) — Ох! Какой я невежа! Позволь, я, наконец, познакомлю тебя со своей семьей. — и взяв меня за руку, развернул к остальным гостям. — Это Кай. Возможно, ты его помнишь, он тоже тогда был со мной той зимой. Я приветливо улыбнулась Каю. В ответ меня тоже удостоили улыбкой, но смахивала она на откровенный оскал хищника. Впрочем, плотоядное клацанье белоснежных зубов блондина, что были практически в тон его фарфоровой коже, меня не слишком волновало. Гораздо больший интерес вызывало то, что выглядел мужчина так же молодо, как и девятнадцать лет назад. Потрясающая сохранность, но судя по нездоровому цвету лица, спит этот бледнолицый явно в морозильной камере. Но несмотря на это, Кай был красив. До неприличия. Слишком красив, чтобы быть реальным. Такая сверх красота пугала своей неестественностью. Лично у меня она вызывала смешанные чувства страха и любопытства. Но Кай молчал. Пауза затягивалась и пялится на блондина становилось уже неприлично. Разочарованная неудовлетворенным любопытством, я отвернулась. Аро продолжал: — А это Деметрий и Феликс - они мои двоюродные братья и родные братья по совместительству. Я кивнула в знак приветствия и взглянула на братьев: сходства между ними не было. Деметрий был среднего роста, хорошо сложен, у него были светлые волосы, тонкие черты лица, изящный нос и слегка вздернутый вверх подбородок, а глаза неестественно ярко-голубого цвета. «Может линзы?» — подумала я. Отчего-то его глаза пленили меня, ослепив своей голубизной. На миг мне показалось, что я смотрю на голубую лагуну: яркую, теплую, манящую. Я с трудом отвела взгляд от этих удивительных глаз, но магия момента по-прежнему грела в душе. С Феликсом же было все иначе. Он головы на две выше Деметрия и раза в полтора шире. У него были каштанового цвета волосы, немного грубые черты лица, прямой нос и карие глаза, а сдвинутые друг к другу брови придавали лицу угрюмый вид. Лишь одно сходство было между ними, у них, как и у Аро, и Кая, была такая же бледная кожа. — О! И наконец-то, это мои дети. Алек и Джейн — они двойняшки. Я перевела взгляд на последних представленных мне гостей. Алек и Джейн были очень похожи между собой: черты лица, миндалевидные зеленые глаза и такая же бледная кожа, вот только Алек был выше, ему на вид можно было дать лет двадцать, а Джейн миниатюрна и выглядела лет на шестнадцать, не больше. — О, дорогая, — обратился ко мне Вильгельм, — твой конь сейчас съест все цветы в палисаднике. У нашего садовника мистера Эндрю случится удар. — Ах, Тор! Ну, в конце концов, перестань изображать из себя голодное животное! — недовольно прошипела я. — Ты же знаешь, что у меня для тебя всегда что-нибудь есть… — и подойдя к коню, достала из сумки сочное яблоко. Тор тут же повернул голову и клацнул зубами, пытаясь поймать угощение, но я уже завела руки за спину и хитро проговорила: — А ну, найди! Конь засуетился. У него на это случай была своя тактика: он нагнул голову и начал бодать меня. — Эй! Эй! Так не честно! — возмущалась я, хватая Тора за уздечку. — Но я тебя люблю, поэтому закрою глаза на твою хитрость! И отдала этому плуту яблоко. — Дайте мне полчаса, — повернувшись к гостям, сказала я, и повела Тора в конюшню.