***
Я бездумно колесила по Лондону. Слезы туманом застилали глаза и струились по щекам, оставляя влажные борозды. «Сколько правды может выдержать человеческий разум, прежде чем рассудок поднимет бунт? Неужели все герои древних легенд живут бок о бок с нами? Как получилось так, что всю свою сознательную жизнь я прожила рядом с представителем бессмертной расы и даже не заметила этого? Вильгельм. Добрый, любящий, мой самый надежный и заботливый дедушка — он заменил мне отца, и что же, вампир? А Алек. Удивительный, изысканный, с лицом ангела, на самом деле жестокое, бездушное чудовище? Или все же я ошибаюсь, и глубоко в недрах монстра таится тонкая и чуткая душа? Как найти ответы на эти сложные вопросы и существуют ли они вообще? Не думаю, что в мире есть пособие, в котором подробно описано, как понять и принять вампира. Что же мне делать?» И тут, память начала услужливо выталкивать наружу факты, которым разум искал логическое объяснение. Вильгельм никогда не ел и не пил вместе со всеми, ссылаясь на то, что он ест в покоях, а если и принимал участие в трапезе, то это были мизерные количества пищи. Меня всегда настораживал его болезненный цвет кожи, а когда я настаивала на посещении врача, он поднимал такой шум, что об этой затее лучше было забыть. И самое главное: судя по документам Вильгельму было пятьдесят девять, а выглядел он едва ли на сорок, и за последние двадцать лет ни капли не постарел. Ну, еще бы, ведь он даже не человек! Я нажала на тормоз, «Камаро» остановился как вкопанный. В своих отчаянных метаниях меня занесло к Тауэру. Мост был разведен. Выйдя из машины и накинув куртку, я направилась к поручням. Подкурив сигарету и перегнувшись через перила, сощурив глаза, я вглядывалась в черноту, наблюдая за тем, как растянувшейся вереницей по темной глади воды, сияя светом в иллюминаторах, проплывают грузовые суда и пароходы. Теперь мне стало понятно почему Аро так рвался на охоту и тащил за собой весь клан, а ему никто не противился кроме меня. Теперь все ясно, их главная цель жизни — охота! И почему Алек бесшумно появлялся и исчезал, а в глазах у него столько мудрости и власти. Сколько ему лет, сто, двести или тысяча? И почему единственный человек, которого я безумно люблю — не человек вовсе? А теперь мне захотелось задать самый главный вопрос: даже если они вампиры, что это меняет? Я подумала о Вильгельме и воспоминания потоками хлынули на меня. Вот мне пять, и мы с дедом запускаем воздушного змея. Вот мне десять, и я заболела пневмонией, у меня был жар и я металась в бреду, а Вильгельм не отходил от меня ни на шаг, на протяжении трех суток. Вот мне шестнадцать, и я оканчиваю школу, а в подарок дед преподносит мне то, что я так безудержно желала — документы на управление детским приютом, построенным моей матерью, и объявляет меня полноправной хозяйкой. В радости и боли он всегда был со мной, поддерживал и любил, направлял и давал право выбора. Герцог заменил мне и отца, и мать, и воспитал во мне достойного человека! Так разве сейчас имею ли я право ненавидеть его за то, что он не такой как все, что он не человек? Разве могу я, узнав правду перечеркнуть все то добро, заботу и любовь подаренную мне. Неужели, я такая лицемерка? Что изменилось, разве он перестал быть моим дедом или стал меньше меня любить? Нет! Он все тот же Вильгельм Хелсинг — мой дед и друг, только с одной поправочкой — вампир! Небо на горизонте начало светлеть. Опять рассвет. Я улыбнулась. Позапрошлый рассвет я встречала с Алеком, пытаясь понять, что в нем за загадка. А сейчас все круто изменилось. Загадка разгадана. Прекрасный принц из Италии оказался чудовищем, порождающим новых чудовищ… или нет. Я прикрыла глаза. Алек рядом всего четвертый день, а я уже причинила ему столько хлопот. А он вместо того, чтобы прибить меня, носится как с маленьким ребенком. Губы непроизвольно расплылись в улыбке, когда я вспомнила, как он нес меня, поймав этой ночью на территории Вильгельма. «Интересно, за что он на самом деле переживал: за то, что простужусь или, за то, что меня съедят». И самое главное, ни с одним мужчиной за всю свою жизнь мне не хотелось быть слабой, ни с одним… кроме Алека. Я открыла глаза. Нет, ни один из них не заслужил моих упреков и презрения. А их особая, хм, диета… Ну ведь у каждого есть темная сторона жизни. И у меня в том числе. Я вспомнила, свою экспедицию во Вьетнаме: много тогда людей полегло… и я убивала… Меня передернуло. Хватит. Я все взвесила и решение было принято. Кем бы они ни были — это ничего не изменит, мое отношение будет тем же, как и до раскрытия тайны, но при одном условии: если они не тронут моих людей. Сев в машину, я помчалась по спящим улицам. Дорога была пустая, и никто не мешал мне давить по-полной. На спидометре было двести, в колонках громыхал рок. Накрутив громкость на полную, я колесила по предрассветному городу. Домой ехать не хотелось. Бак был на нуле — стоило бы заправиться. Барабаня пальцами по рулю в такт музыке, я заехала на заправку. Выйдя из машины, направилась в магазин: не помешает выпить чашку кофе, неизвестно, сколько мне еще взбрендится сидеть за рулем. Оплатив бензин и кофе, я вышла на улицу. Небо стало красно-голубым. Еще чуть-чуть и из-за горизонта появится солнце. Вернувшись к машине, я уселась на капот и, обхватив обеими руками горячий стаканчик в надежде согреть озябшие пальцы, стала смотреть на небо. Я знала, что в Хелсинг-Хаусе сейчас неспокойно. Я видела, как всю дорогу на соседнем сиденье вибрировал брошенный мною телефон. Номер был не определен, но снять трубку и узнать кто это — не хватило смелости. Просто рано или поздно в жизни каждого человека наступает такой момент, что все, предел, и не хочется никого ни видеть, ни слышать, а просто надо побыть одному. Сегодня я достигла этого предела. Перебирая в уме мои сегодняшние поступки, я застонала: подъем с постели и блуждание по дому после операции, что само по себе преступление, украденная книга. «Ну ладно, не украденная, а без спроса позаимствованная» — оправдывала я себя. Но самое ужасное, это то, что я сбежала из дома — да меня за это четвертуют! Бабушка, Вильгельм… и, думаю, Алек. Интересно, кто будет первым? Допив кофе и слезая с капота, я увидела, как пялятся в окно продавцы магазина. Бросив стакан в мусорный контейнер и аккуратно забравшись обратно в салон, я нажала педаль газа и унеслась в неизвестном направлении, даже для самой себя. На часах было начало девятого утра, когда я на сумасшедшей скорости влетела на территорию поместья. Резко натянув ручник и свистя резиной, развернула машину почти на триста шестьдесят градусов. Заглушив двигатель и сняв ремень, я прислонилась лбом к рулю. Мне надо было собраться с мыслями и приготовиться к встрече со всеми. Как зайти и поднять на них глаза? Как справиться со страхом сковавшим стальным кольцом мою душу и как не показать плещущееся в глазах отчаяние? «Так нельзя!» — одернув себя, подумала я. «Ради Вильгельма и его любви ко мне, ради нас всех, мне необходимо выстоять и не выказать охватившего меня ужаса!» Выйдя из машины и поднявшись по ступеням, я распахнула двери. На пороге меня встретил обеспокоенный дворецкий. — Доброе утро, леди Селена! Слава Всевышнему, с вами все в порядке. — держась за сердце, облегченно выдохнул Нортроп, но после, с укором в голосе произнес: — Вы заставили нас поволноваться. — Доброе, Нортроп. Простите меня, так сложились обстоятельства. Обещаю, подобное больше не повторится. Где Его светлость? — Он ждет Вас в библиотеке. — снисходительно улыбнувшись, ответил мужчина, слегка поклонившись. «Ну что ж, библиотека, значит библиотека». И уверенным шагом, стараясь не горбится от боли в груди, пошла в заданном направлении. Двери библиотеки были открыты, я подошла к ним и, сделав еще несколько шагов, остановилась, оперлась плечом о косяк, скрестив руки на груди. — Всем доброе утро, — бесцветным голосом сказала я, и подняла глаза. Все, разумеется, были в сборе, на другое и рассчитывать нельзя было. Вильгельм подскочил. Вид у него был обеспокоенный, но не злой, сверкая глазами, он быстрым шагом направился ко мне, но увидев мое отсутствующее и полумертвое выражение лица, остановился в двух метрах от меня. — Где ты была? — сквозь зубы спросил он, но ярости в голосе я не услышала, скорее боль и страх. — Неважно, — разглядывая ключи от машины, прошептала я. — Нет, важно! — вскричал он. — Мне это было необходимо, нужно было подумать… — все так же глядя на ключи, ответила я. — Селена, что-то случилось? Мы тебе звонили сотню раз. — обеспокоенно спросил он, все также стоя в двух метрах от меня. — Да. Наконец, я подняла глаза и выразительно посмотрела на него. Он внимательно вглядывался в мое лицо. — Что-нибудь изменилось? — сухо спросил он. — Нет. — все так же твердо глядя ему в глаза, ответила я и, развернувшись вышла. В комнату я заходить не стала, а сразу направилась в кабинет. Какой смысл, ведь книги там все равно уже нет. Мы с Вильгельмом поняли друг друга без слов. Я прочитала в его глазах страх: он знал, что я обо всем догадалась, а вот Вольтури вряд ли были в курсе. Мне надо было приготовиться ко второй волне гнева. Александр. Я видела бешенство в его глазах и была готова поспорить на свой «Камаро», что менее чем через пять минут он разъяренным быком прилетит ко мне выяснять, какого х.я? Я зашла в кабинет и прикрыла двери. Взяв в баре бутылку виски и шоколад, уселась в кресло и закинула ноги на стол. Налив огненную жидкость в стакан, я поглядывала на часы, мысленно отсчитывая секунды: «Три… два… один». Двери кабинета распахнулись. На пороге сверкая глазами, стоял Алек. — Какого хрена ты вытворяешь? — кипя от бешенства, процедил он. «Почти слово в слово…» — мысленно улыбнулась я, но в слух сказала только: — Алек. — Что Алек? — Не устраивай сцену, у меня нет сил спорить. — отворачиваясь к окну бесцветным голосом, прошептала я. — Да неужели? Серьезно? И где же, позволь спросить, все твое красноречие? — ядовитой змеей шипел он. — Ты хоть понимаешь, что пережил Вильгельм, он чуть с ума не сошел? — Не прикрывайся Вильгельмом, с ума сходил ты, а он всего лишь переживал. Это ты мне всю ночь названивал? — помахав телефоном у него перед носом, спросила я. — Можно было и ответить ради приличия. — И получить от тебя нагоняй? — Разумеется, — процедил он. — Ты много на себя берешь. — устало выдохнула я. Он пропустил мою реплику мимо ушей. — Где ты была? — в голосе лед и властные ноты. — В Лондоне. — Может ты всё-таки объяснишь, что случилось? Алек подошел к столу и, отодвинув ноутбук, сел. Я все так же безучастно смотрела в окно; у меня попросту не хватало сил посмотреть ему в глаза. «Интересно, что он там увидит? Боль или признаки безумия?» Отпив из стакана, я ответила. — Я пока не могу дать тебе ответ на этот вопрос. — Почему? — Не готова. — Селена, посмотри на меня. Его голос потеплел. Оторвав взгляд от окна, я посмотрела на него, стараясь как можно глубже запрятать чувства и напустить равнодушие. — Если я могу тебе чем-то помочь, скажи! Я призадумалась. Пока я колесила по городу, у меня появилась одна мысль и мне надо было ее перепроверить. Ехать туда одна — боялась, а просить Вильгельма — он не пустит, а Алек, думаю, ему можно доверять. В конце концов, сам напросился. Опять отвернувшись к окну и, сжимаясь от страха, прошептала: — Можешь. — Скажи что? — вертя зажигалку в руках, спросил он. — Мне надо в «Замок разбитых надежд». — Что? Ты что совсем свихнулась? — рассвирепел он. — Нет! Нет! И нет! — Прошу тебя, — моя просьба была произнесена шепотом, почти как мольба. Он вскочил со стола и, больше не сказав ни слова, вылетел из кабинета. Кажется, это была последняя капля в чаше его терпения, видимо, он был в бешенстве, потому что даже не замечал, как быстро двигается. Крикнуть бы вдогонку, что люди так не ходят. Но нет, думаю, не стоит. — С тобой или без тебя, я все равно поеду туда на следующей неделе! — сказала я уже опустевшему пространству, но знала, что он меня все равно услышит. Допив виски, я поставила стакан на стол. Алек вскипел и был готов сровнять меня с землей. Он примет правильное решение, у меня не было сомнений, просто надо было дать ему время. Встав из-за стола и взяв сигареты, я вышла на террасу. Я чувствовала себя разбитой и обессиленной, нужно было немного взбодриться. На повестке дня душ и завтрак, а потом упорный и кропотливый труд в библиотеке. Необходимо было подготовиться к поездке в лес, чтобы если вдруг встреча с оборотнем повторилась — я была во всеоружии. Но в начале, нагоняй от любимой, единственной бабушки.***
Бабушка сидела в кресле и беседовала с Тиной. Когда двери открылись и я вошла в ее покои, у нее был такой взгляд, что Вильгельм и Алек показались мне просто ангелами. — Селена Карон, назови мне хоть одну причину, по которой я могу не выпороть тебя за твою выходку в твоем же собственном доме? — гневно спросила она. — Ты меня слишком любишь, чтобы так со мной поступить! — виновато улыбаясь, ответила я. — К тому же это не мой дом, а Вильгельма. Я подошла к ней и, нагнувшись, чмокнула в щеку. — С добрым утром, бабушка! — С добрым утром, моя милая, — проворно хватая за ухо, сказала она. — Еще раз так поступишь со старушкой — оторву ухо! Я расхохоталась. — Хорошо, Ваша светлость, простите меня! — У тебя все нормально? — в глазах ее читалось беспокойство. — Уже да. — Рассказать старушке не хочешь? — Прости, бабуль, — усевшись на подлокотник ее кресла и целуя в щеку, сказала я. — Это слишком личное. — Связано с мужчиной? — она заговорщически приподняла брови. — Не совсем то, что ты подумала, но да. — Эх! Когда наступит день, и на пороге моего дома ты появишься с женихом? — мечтательно вздохнула она, протягивая руку за изящной фарфоровой чашечкой, наполненной дымящимся горячим чаем. Я опять расхохоталась. — Мне тоже интересно! Как Вы смотрите на то, чтобы позавтракать вместе? — сменив тему на более безопасную, поинтересовалась я. — Абсолютно положительно. Тина поднялась. — Пойду, скажу Нортропу, пусть накроет на стол. — Да, и возвращайся в покои, мне нужна будет твоя помощь. — сказала я, переключив все внимание на пожилую леди, которую любила всем своим сердцем.