Огонь и Лёд "Битва Пламени и Льда" часть первая

Вернувшись в Англию, я закрылась в своей комнате и не покидала ее несколько дней, пребывая в истеричном, граничащем с безумием состоянии. Никто не мог ко мне зайти. Каждые пол часа, ко мне стучался Вильгельм, интересуясь, жива ли я там. У меня, вообще, возникло ощущение, что все эти дни он проторчал под дверью, чтобы в случае чего, прийти на помощь. Первое время, было самым сложным: помимо взвинченных до предела нервов, добавилось еще и то, что в связи с прошедшими событиями, моя самооценка резко упала. Я считала себя абсолютно никчемной женщиной, не способной больше полугода удержать возле себя мужчину. Я замкнулась в себе и, практически, не покидала поместья. Вся моя жизнь напоминала один огромный снежный ком проблем, который мчась с горы, нарастает и своей тяжестью сминает и ломает все, что попадается на его пути. Первый год я плохо помню, это был огромный океан боли и одиночества, в котором я пыталась держаться на плаву, благодаря крепкому алкоголю. Не выдержав моей хандры и меланхолии, Вильгельм стукнул кулаком по столу и принял весьма не простое решение отправить меня к матери, которая все эти годы жила на севере Шотландии в одном из небольших поместий Хелсинг. Упаковав как можно больше теплых вещей, я покинула Хелсинг-Хаус и отправилась в Шотландию, где практически на вершине заснеженной горы, стоял потрясающий двухэтажный коттедж на десять комнат, в котором когда-то, во времена Наполеона, отсиживался Вильгельм, не желая принимать участия в той вакханалии, которая творилась под руководством низкорослого тирана. В этом доме не было прислуги, а Тину я не захотела брать, опасаясь за то, что два человека под одной крышей для новообращенного Уильяма — это слишком большое испытание, поэтому всем бытовым нюансам мне приходилось учиться самой. Под руководством новообретенной матери, которая с особым усердием ухаживала за мной, я научилась готовить и даже немного печь, а также, сама стирать и гладить одежду. Меня отнюдь не напрягали эти заботы, наоборот, занимаясь делами, я немного забывалась, что хоть чуть-чуть, но притупляло мою боль. Мама была рада, что ей наконец-то позволили принимать участие в моей жизни, поэтому она с удовольствием, часами сидела со мной, обсуждая мое детство и приключения в юности; интересовалась детским приютом и моими планами на будущее, которые я никак не могла составить. В кое-веке, я жила одним днем, не заглядывая вперед и не думая о том, что будет завтра или через несколько лет. После долгих уговоров, я согласилась восстановиться в Оксфорд. После больших вливаний денег, мне все же удалось втиснуться в это учебное заведение на третий курс, а не на первый, как это должно было произойти. Учеба тоже отвлекала меня от хандры и меланхолии, я могла учиться дома, лишь посещая университет несколько раз в месяц, чтобы сдать освоенный материал и получить новые задания. Пребывая там по несколько недель, я изо всех сил старалась контролировать себя, чтобы не напугать и, не дай бог, не навредить окружающим меня людям. Во время летних каникул, после успешной сдачи сессии, мы всей семьей отправились в Южную Америку, где в глубинах Боливии, я когда-то нашла одну из перчаток Тора. В этот раз мы отправились чуть южнее, где в диких горах изучали культуру древних инков. Несмотря на непривычную, изнуряющую жару и тучи голодных комаров, которые, разумеется, кружились только вокруг меня, избегая приближаться к Мери и Ульяму, я всецело погрузилась в раскопки и, этот процесс настолько поглотил меня, что я не заметила, как стремительно пролетели несколько месяцев и настала пора возвращаться домой. С кучей глиняных черепков и статуэток божков, мы счастливые, я — загоревшая и изрядно покусанная, вернулись в холодную Шотландию, где уже во всю заявила свои права осень. Время безостановочно бежало вперед. Месяцы — сменяли годы, а моя боль, все никак не становилась меньше и, кровоточащая рана в груди, по-прежнему была свежа. Тема: «Алек Вольтури» — была строго запрещена в нашей семье уже на протяжении нескольких лет и никто не решался нарушить установленное табу. Что до моих родителей, то я ощущала насколько они счастливы и влюблены. Разумеется, видя их чувства, я была искренне рада тому, что они снова обрели друг друга, и, тепло источаемое их любовью, грело мою искалеченную душу. К тому же, я видела, как изменился мой отец. От того жестокого и бессердечного циника не осталось и следа, и эта метаморфоза не могла меня не поражать. Что касается герцогини Клермонт, то мы виделись очень редко, но звонки и беседы по телефону были у нас регулярным и очень важным процессом, которому никто не мог помешать. Я скучала за бабушкой, но возвращаться в Англию мне пока не хотелось. Боялась, что воспоминания, которые я так старательно блокирую, обрушатся на меня с новой силой. Пол. Мы долгое время не виделись с Полом. Лишь только через два с половиной года, мы снова встретились с ним, отправившись на Сицилийские острова. К счастью, мы не стали друг-другу чужими людьми, несмотря на то, что так долго не общались. Последняя наша встреча, была через несколько месяцев после развода, а затем он уехал, исчезнув из моей жизни по определенным обстоятельствам аж на несколько лет. Кстати, там же, на Сицилии, произошло одно очень странное событие, которое несомненно было связано с Алеком, потому что такие следы мог оставить только он! Для меня было загадкой, какого черта он там делал, но выяснять это у меня не возникло ни малейшего желания. Конечно же Пол потребовал объяснений по-поводу битвы, в которую он был вовлечен. Эту тему мы в кратце обсудили, после закрыв ее навсегда. Я лишь немного приоткрыла завесу над тайной, сказав ему, что больше знать — небезопасно. Теперь, немного обо мне. Я после трех лет беспрерывных тренировок по контролю за своим разумом, добилась весьма неплохих результатов. Больше я не разрушала все вокруг, едва выходя из себя; теперь, даже во-время самого сильного гнева удавалось отделаться лишь разбитым стеклом или треснувшей вазой… Не большая, но все же победа, которой я очень гордилась, потому что теперь, разозлившись, я больше не буду расплачиваться тем, что на моем теле будут появляться новые руны, которые уже и так значительно покрыли мои ноги и немного руки. Все то время, что я работала над собой, в тайне от всех, я вынашивала идею. Ночами скрывшись от пристально следящих глаз, я изучала повадки оборотней, их места обитания и прочие важные аспекты, которые помогут мне отыскать их в любой точке мира. Зачем мне это было нужно? Просто растерянная и озлобленная, я понимала, что застряла между двумя мирами: миром людей и миром бессмертных. Искалеченная форма жизни, понимающая, что больше не может принадлежать ни одному из миров, жаждущая возмездия за то, что стало причиной ее конца! Иногда, я напоминала самой себе неприкаянную душу, которая мечется по бренной земле, не в состоянии обрести покой. Лишь уничтожение истоков зла теперь имеет для меня хоть какой-то смысл! Я с уверенностью знала, что в войне снова найду саму себя…