Огонь и Лёд "Битва Пламени и Льда" часть первая

Сон перестал давить своей тяжестью и я начала просыпаться. Разлепить веки не было сил, поэтому я просто лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину. Где-то за стенкой послышались голоса, звон металла и стекла; что-то тяжелое покатили по полу. Я улавливала звуки, пытаясь сложить все в единую картину и понять, где я нахожусь. В голове стоял туман, а мозг превратился в кисель, я даже не могла вспомнить, что произошло. Только чувствовала то, что каждая клеточка моего тела разрывалась от боли. Мне безумно хотелось пить, язык распух, а во рту пересохло. «Господи!» — взмолилась я. — «Когда прекратятся эти мучения?» Проведя рукой по хрустящей простыне, я быстро наткнулась на пустоту. «Это не моя кровать» — мелькнула в голове мысль. — «Где я?» Медленно открыв глаза, я растерялась: просторная светлая комната с большим окном и кремовыми занавесками. Уютная, залитая теплом и светом, но… не моя. — Как ты себя чувствуешь? Я повернула голову в ту сторону, где находился источник голоса. В кресле возле двери сидел Алек. — Меня что, разобрали по запчастям? Где я? — Ты в клинике доктора Морриса. — сухо ответил он. — Хочешь чего-нибудь? — Да, дай воды, пожалуйста. Почему? Что произошло? В голове была такая каша, что я не могла отделить плоды фантазии от реальности. — Ты что, совсем ничего не помнишь? — его глаза от удивления округлились. — Нет, в голове все перемешалось. Не могу разобраться, что правда, а что выдумка. Алек встал с кресла и с грацией танцора подошел к кровати. Взяв с прикроватной тумбочки бутылку воды и налив в стакан, повернулся ко мне. Я попыталась приподняться, чтобы мне было удобней. — Что ты делаешь? — в голосе прозвучало такое удивление, что я прекратила все свои попытки. — Пытаюсь сесть поудобнее. — виновато отозвалась я. — Тебе лучше не двигаться. — посоветовал он и, наклонившись, придерживая меня рукой под спину, подал стакан. Я быстро выпила содержимое и вернула стакан обратно. — Спасибо, так намного лучше. Что все-таки произошло? — обратно опускаясь на подушки, спросила я. Алек взял стул и, поставив его возле кровати, сел. — На тебя напали в лесу.  Когда он начал говорить, лицо его исказилось от боли. — Сломаны четыре ребра, одно из них проткнуло левое легкое и едва не задело сердце. Тебе сделали операцию, убрали осколки. Сейчас ты на реабилитации, и доктор категорически запретил тебе вставать, так что у тебя постельный режим. Предупредил Алек, в его глазах по-прежнему читалась боль. — Сколько я здесь? — прочистив горло, спросила я. — Вторые сутки. — А ты как? — тихо спросила я. — Я? Ты не о том беспокоишься. — последовал сухой ответ. — И все же? — Пойдет. А вот из-за моей халатности, ты чуть не погибла! — со злостью прошипел он. — Эй! Не надо так! — пытаясь заглянуть ему в глаза, прошептала я. — Если бы не ты, я бы может и до поместья не добралась. Опершись локтем о кровать и впившись в меня взглядом, Алек продолжил раздувать из мухи слона. — Если бы не я, ты бы здесь не оказалась! — выплюнув эти слова, он отвернулся к окну. Я видела по его лицу, что ему также больно, как и мне, только боль у нас была разных характеров: у меня физическая, а у него душевная. Мне до безумия захотелось обнять его и, прижимая к себе говорить о том, что он сделал больше, чем он мог бы сделать и, рискуя своей жизнью, спас мою. Но такую вольность я не могла себе позволить, к тому же я элементарно просто не могла встать с кровати. Я сделала то единственное, что позволила моя наглость и физические возможности. Я дотянулась своей рукой до его руки и, положив ее поверх, сжала его ладонь. — Спасибо, Алек. — прошептала я. Он резко обернулся и с презрением уставился на меня. — За что спасибо? — ядовито выплюнул он. Не глядя на то, что в его вопросе прозвучало столько желчи, я продолжала смотреть на него благодарными глазами. — За то, что спас мне жизнь! — глядя ему в глаза, уверенно произнесла я. Он вскочил со стула и заходил по комнате с такой скоростью, что у меня закружилась голова. Ворча что-то себе под нос, он периодически смотрел на меня и хмурил брови. У меня создалось впечатление, что он пытается убедиться в моем душевном здравии. Я внимательно наблюдала за ним в течение нескольких минут и, в конце концов, не выдержала. — Александр, в чем ты себя винишь? Он резко остановился и, повернувшись ко мне спиной, уставился в окно, как будто не слышал вопроса. Секунды тянулись, как резина, он молчал, а я больше не решалась у него переспросить, понимая, что если еще раз попробую его оправдать в его же собственных глазах, то он выскочит из палаты, и я долгое время его не увижу, а этого мне совсем не хотелось. Я искренне недоумевала своей потребности в нем, надеясь на то, что это всего лишь порыв благодарности, но не более. «Видать, меня хорошо приложило, раз я такая неадекватная. Надеюсь, это скоро пройдет». — верить в то, что Алек мне симпатичен, категорически не хотелось, и я была готова искать любые оправдания, лишь бы не видеть очевидного. Я уже и не надеялась на ответ, когда он заговорил. — За то, что отпустил… — голос его прозвучал подавленно. — Вообще-то, я сама поехала. Помнишь? Пойми же, наконец, это был мой выбор, а не твоя ошибка. В комнате повисла тишина. — Алек, подойди ко мне, пожалуйста. — попросила я. Он стоял не шелохнувшись. — Если ты не подойдешь ко мне, то я сделаю это сама! Опять никакой реакции. Я начала стаскивать одеяло, и оперлась локтями, чтобы встать, тело ужасно болело, как будто меня переехал целый состав туда и обратно. Ребра заболели с тройной силой, а на глазах навернулись слезы, но я упорно пыталась подняться. — Селена, так не честно! — сдался он и повернулся ко мне. В глазах его читался укор. — Что именно? — Манипулировать мной, не оставляя мне выбора. — Почему же, у тебя был выбор: либо дать подойти мне, либо подойти самому. — невинно глядя на него и хлопая ресницами, сказала я. — Ну конечно, выбор! Ты прекрасно знаешь, что даже под дулом пистолета, я не позволил бы тебе подняться с кровати. — подходя ко мне и укрывая обратно одеялом, сказал он. — Моя вина и так перед тобой слишком велика. — Ну, раз ты считаешь себя таким виноватым, то я даю тебе возможность искупить свою вину. — пряча в уголках губ улыбку, сказала я. Он подозрительно уставился на меня. — И каким же, интересно, способом? — прищурившись уточнил он. — Отвези меня домой. — А-а-х! — не выдержал он и, грязно ругаясь, направился к двери. Среди потоков ругани, я услышала что-то вроде: «и как Вильгельм с ней справляется?» — Куда это ты? — За Вильгельмом! — не глянув на меня, бросил он. — Так не честно! — возмутилась я. Взявшись за дверную ручку, он обернулся. — А кто сказал, что я буду играть по-честному? Не успела я раскрыть рта, как он уже выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

***

Все-таки закатив громкую истерику, я добилась своего. Вильгельм и Алек не выдержали истеричных воплей и к вечеру забрали меня домой. Первым сдался Вильгельм, сославшись на то, что у меня передоз обезболивающих, поэтому я веду себя неадекватно и ко мне надо относиться снисходительно. Алек же напротив, гнул свою линию и умолял Вильгельма не идти у меня на поводу. Но посоветовавшись с доктором, скрипя зубами, согласился. Оба были злы, как черти, поэтому всю дорогу до дома мы ехали молча. Я сидела, как можно глубже вжавшись в кожаное сиденье автомобиля — этакий предмет интерьера. Зато в душе  могла ликовать, сколько угодно! Первым тишину нарушил Вильгельм. — Селена, — М-м-м? — сказала я, повернувшись к нему. — Я хочу тебе кое-что сказать… — сказал он, глядя на дорогу, избегая смотреть на меня. Так он делал всегда, когда озвучивал мне не самые приятные новости. — «Кое-что», это что? — напряженно спросила я. — У нас дома гости, — неопределенно ответил он. Судя по-всему, он просто не решался договорить фразу до конца, зная, что за этим последует. Я уже догадалась, кто пожаловал к нам. Мой эгоистичный, самовлюблённый и задиристый папаша. Меня всю передернуло, а вместо человеческой речи, раздалось рычание. — Я понимаю тебя, и это не самый лучший момент для его приезда, но он переживает за тебя, поэтому и приехал. — попытался оправдать моего отца Вильгельм. — Не обманывай ни себя, ни меня! Он приехал не оттого, что переживает о моем здоровье, а для того, чтобы мне насолить! — кипятясь, как медный чайник, шипела я. — Ну… есть и хорошие новости, — попытался исправить ситуацию дед. Я злобно впилась в него взглядом. — По-моему, после этой новости, не одна супер-архи-мега новость не исправит положения! Настроение испорчено окончательно. — поджав губы, проворчала я. — Ну! Не будь такой грымзой, малышка! К тому же я уверен, что эта новость заметно улучшит твоё настроение, поэтому и оставил ее напоследок. — улыбаясь, проговорил Вильгельм. — Ну и что же это за новость? — небрежно спросила я. — Старая герцогиня Клермонт приехала. Твоя бабушка здесь, — повернувшись ко мне и, глядя на реакцию, сказал Вильгельм. — Бабушка приехала? — округлив от удивления глаза, переспросила я, а потом осознав сказанное дедом, заулыбалась. — Да. И зла за всех вместе взятых, — уже без улыбки сказал Вильгельм. — Она устроила мне такую выволочку, что я уже подумал ровным часом, а не сбежать ли мне? А еще пригрозила, что заберет тебя с собой в Клермонт-Хаус. — Уу-у-у, — поморщившись, сказала я. — Это в ее стиле, и бабушку стоит бояться! — Ага, вы случайно с ней не родственники? — расхохотался Вильгельм. — С тобой я тоже состою в родстве, так что смейся сколько влезет! Я подняла глаза и увидела в зеркале заднего вида, как улыбается Алек. «Какая красивая улыбка». — томно, едва слышно вздохнула я. — «Достойная конкуренция Моне Лизе, я бы даже сказала, что последняя отдыхает, по сравнению с этим колдовским, совершенным изгибом удивительно чувственных губ».  Я с досадой ловила себя на мысли, что не могу оторвать взгляда от его линии губ, которые едва заметно трогала снисходительная улыбка. Мне грела душу его ленивая улыбка, заставляя мое сердце спотыкаться, в столь редкие, но, несомненно, прекрасные моменты. Сейчас пройдет несколько мгновений и его губы снова превратятся в жесткую, волевую линию, намекающую на то, как он раздражен и недоволен происходящим. «Ну, вот», — огорченно подумала, когда улыбка погасла, выбелив губы напряженной тонкой линией, — «Я же говорила, что сейчас он нахмурится. Какая досада».  Еще несколько мгновений я с любопытством смотрела на удивительно красивого парня, в надежде снова поймать хотя бы тень улыбки, но, увы, он сосредоточенно следил за дорогой, едва заметно хмуря свой идеальный, похожий на мрамор лоб. Я разочарованно перевела взгляд на деда. — Хм, а какую версию ты им преподнес? Я думаю, история с монстром будет звучать немного странно. Поэтому я хотела бы знать, что говорить? — Очко в твою пользу, — ухмыльнулся герцог. — Я им сказал, что во время прогулки по лесу, Тор испугался змеи, встал на дыбы и сбросил тебя. Ты в свою очередь неудачно упала на камни, и сломала ребра. Количество сломанных ребер, разумеется, приуменьшено, как и все остальное. В общем, виноват твой конь! Прости, это не совсем по-честному, но так будет лучше для всех. — мрачно закончил он. — Извиняться перед Тором будешь сам! Он это не заслужил! — обиженная за своего коня прошипела я, хотя понимала, что в данной ситуации обижаться глупо. Это был единственный безопасный вариант для всех нас. — Разумеется. Я думаю, за килограмм морковки он меня простит! — уже чуть повеселев, сказал Вильгельм. Мы заехали на территорию поместья. Хоть густой лес и часть территории поглотила теплая ночь, в свете ярких прожекторов было светло, как днем. Машина прошуршала через мост и, не сбавляя скорости, проехала мимо парадного входа. — Ты это куда? — удивленно спросила я. — В гараж. — коротко ответил Алек. — Я пешком оттуда точно не дойду! — ужаснулась я. — Так ты меньше на глаза попадешься. И кто тебе сказал, что ты пойдешь пешком?  — заворачивая в подземный гараж, спросил он. Шины скрипнули и машина остановилась. — А как я, простите, буду добираться до своей комнаты, аист отнесет? — съязвила я. — Нет, я. — невозмутимо ответил он. — Что? Вот еще. Сама дойду! — Хватит изображать из себя Маргарет Тэтчер. — устало произнес он. — И откуда в тебе столько сил спорить? — выходя из машины и открывая дверь с моей стороны, поинтересовался он. Я потихоньку начала двигаться к двери, Алек протянул мне руки, помогая выбраться из салона. Рядом стоял Вильгельм, внимательно наблюдая за каждым нашим движением. В его глазах читалось какое–то странное, непонятное мне выражение. Я аккуратно встала на ноги; меня качнуло, и я вцепилась в локоть парня, как во что-то недвижимое и надежное. Вильгельм нахмурил брови и глянул на моего спутника, тот, в свою очередь, поймал его взгляд и тоже нахмурился, они оба поняли, что мне очень плохо. — Ладно, пойду вперед, предупрежу Тину. Пусть готовит постель, — сдавленным голосом, сказал Вильгельм и, развернувшись, быстрым шагом направился к лестнице. — Ну что, готова? — А может всё-таки… Договорить я не успела, потому что меня аккуратно подняли на руки и без особых усилий понесли к лестнице. Я поморщилась, и Алек это заметил. — Я вижу, что тебе больно и сделал бы все, чтобы облегчить эту боль. Но, к сожалению, здесь я абсолютно бессилен. — задумчиво сказал он. — Ты и так много сделал для меня, хотя ничем не обязан… — разглядывая его безупречные черты лица и завороженная их красотой, прошептала я. Он посмотрел на меня своими изумрудными глазами, но ничего не сказал. Возможно, просто не хотел развивать новую тему для пререканий и тем лишая меня удовольствия поспорить. Алек быстрым и уверенным шагом шел по коридорам и лестницам, а у него даже дыхание не сбилось, как будто нес куклу, а не девушку весом в пятьдесят килограммов. — Тебе не тяжело? Все-таки не каждый день приходится устраивать марш-броски с девушкой на руках. — смотря на него, поинтересовалась я. — Вот именно, не каждый, поэтому ради такого дела, можно и потерпеть. — глядя мне в глаза и ухмыляясь, лениво протянул он. От такого взгляда мое сердце забилось неровно, а тело бросило в жар. «Да что он со мной творит?» — возмущенно думала я. Чтобы восстановить сердцебиение, пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Больше я вопросов не задавала, боялась, что натворю глупостей. Тем более, находясь в столь опасной близости от его губ, а они, как запретный плод, манили прикоснуться и попробовать их на вкус. Порыв был настолько сильным, что я немного подалась вперед. «А что, идея весьма соблазнительна, поцелую его и сошлюсь на действие лекарств, скажу, что побочный эффект».  Мои руки обвили его шею, но здравый смысл все–таки вернул с небес на землю и я просто положила свою голову ему на плечо. Алек, судя по-всему, не возражал. Рассудок окончательно ко мне вернулся, и я решила объяснить свое неадекватное поведение. — Извини, у меня просто закружилась голова. — Потерпи, уже почти пришли. Последний поворот, а вот двери в мои покои. Мои руки соскользнули с его шеи и вернулись на место, только голову с плеча я убирать не стала. Алек вопрошающе посмотрел на меня, но ничего не сказал. Двери в покои открылись раньше, чем мы подошли к ним, из-за двери выглянул Вильгельм. Судя по выражению его лица, он уже заждался. — Принцесса, ты как? Тебе больно? — обеспокоенно кудахтал он. — Ммм, все нормально, Алек доставил меня в целости и сохранности. Он — молодец! — убрав голову с его плеча, ответила я. Дед шагнул в сторону, пропуская нас в комнату, проскользнув в дверной проем, Алек подошел к кровати и аккуратно уложил меня на мягкую перину. Он уже начал отстраняться, когда я проворно схватила его за ворот пиджака, тем самым, удерживая его над собой; наши лица были всего в каких-то десяти сантиметрах друг от друга. — Спасибо, — совсем тихо прошептала я, глядя ему в глаза и… утонула в них. Какими зелеными и глубокими были они в этот момент, сейчас он смотрел на меня совсем по-другому. Не так, как в нашу первую встречу, не так, как вечером в кабинете, не так, как на следующее утро, не так, как даже когда мы были в больнице. Тогда в его взгляде читалось уважение, любопытство или сочувствие. Сейчас же, появилось совсем другое чувство, они как будто горели зеленым огнем, и это пламя испепеляющим пожаром перекинулось на меня. Не понимая, что делаю, я потянула его на себя. Из гипноза нас вывел голос Вильгельма, раздавшийся в другом конце комнаты. Он стоял к нам спиной, и, судя по-всему, ничего не видел. — Тинатин, нельзя заставлять ее светлость ждать так долго! Ей нетерпится увидеть Селену, убедиться, что состояние ее тяжелое, и открутить мне за это голову. — мрачно сказал он. Я нехотя разжала пальцы и рука безвольно соскользнула, Алек подхватил ее на лету и сжал в своей ладони. Отстранившись, он посмотрел на меня; пламя в его глазах почти погасло, лишь отголоски, минуту назад полыхавшего там пожара, тлели зелеными углями. Он поднес мою руку к своим губам и, коснувшись ими тыльной стороны ладони, прошептал: — Выздоравливайте, Ваша милость. — Не уходи, прошу тебя! — просьба непроизвольно сорвалось с моих губ раньше, чем я подумала о том, о чем прошу. Мой голос предавал меня, отчетливыми нотками мольбы. «Какого черта?» — возмутилось мое внутреннее гордое «Я». В коридоре послышались голоса. Я виновато посмотрела на него, как бы извиняясь за свой порыв. Он слегка кивнул головой в знак согласия и, бережно положив мою руку на кровать, отошел к двери. Через минуту в комнату вошли мои родственники: старая герцогиня Клермонт и ее зять граф Орлеанский. Для людей пришедших вместе, держались они друг от друга на неприличном расстоянии. Ну, еще бы, после смерти моей матери развязалась война. Моя бабушка возненавидела моего отца и обвиняла его в смерти дочери. И вот уже на протяжении двадцати четырех лет, между ними высокая глухая стена и океан ненависти. Герцогиня величественно подплыла к моему деду, который прервал спор с Алеком и внимательно посмотрел на нее. — Здравствуй, Вильгельм, — чопорно сказала она. — Приветствую Вас, ваша светлость. Как доехали? — Хорошо. — Позвольте Вам представить Александра Вольтури — он сын моего давнего друга Аро, они всей семьей сейчас гостят у нас. Вильгельм по-отцовски положил руку на плечо Алека. Герцогиня оценивающе посмотрела на него и, улыбаясь сказала: — Рада знакомству, молодой человек. Парень слегка поклонился. — Ваша светлость, для меня огромная честь быть представленным Вам. — Бабушка, может ты все-таки уделишь мне внимание, раз я тут умираю? — надув губки, капризно спросила я и тут же заулыбалась когда герцогиня засеменила ко мне. — Я так за тобой соскучилась! — неловко обнимая ее, прошептала я. — И я за тобой, моя милая. Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Быстро иду на поправку. Ты у нас погостишь? Я смотрела на нее своим фирменным умоляющим взглядом. — Ну конечно, моя дорогая, я пробуду здесь столько, сколько будет необходимо. За спиной герцогини возник мой отец, он холодно посмотрел на меня. — Я бы на твоем месте, пристрелил этого коня! — Я бы на твоем месте, не совала нос не в свои дела! — опередив меня, сказала герцогиня. Граф ощетинился, и приготовился высказать какую-нибудь нелестную реплику в адрес моей везде успевающей бабульки. Но герцог опередил его. — Уильям! Не надо. Граф кипел от злости, но ослушаться не посмел. Проглотив желчь, которую собирался вылить на старую герцогиню, он отошел от кровати и уставился в окно. Я посмотрела на отца. Ему было слегка за сорок, и он по прежнему был красив, но эта красота была какой-то ядовитой и холодной, наверное, она являлась зеркальным отображением его характера: циничный, холодный деспот и тиран. Я знала, что несмотря на это, вокруг него всегда вилось много женщин и все они мечтали растопить ледяное сердце моего отца. Но он лишь таскал их в свою постель, а потом забывал о их существовании. Судя по-всему, он никого, никогда так и не любил. — Граф, а вы останетесь у нас погостить? — глядя на отца, поинтересовалась я. Он задумчиво посмотрел на меня, как будто бы пытался понять, шучу я или нет. Видимо я застала его врасплох своим вопросом. — Нет. Я уеду сегодня. — холодно бросил он. — Зачем спешить? Время уже позднее, а дорога неблизкая. Оставайтесь, сколько Вам будет угодно, комнат на всех хватит. — дружелюбно улыбаясь, сказала я. Граф сдержанно поблагодарил меня и опять развернулся к окну. Я посмотрела на деда, вид у него был удивленный. Ну, еще бы, с каких это пор я предлагаю своему папаше остаться на неопределенное количество времени, когда раньше не могла находиться с ним в одном помещении больше пяти минут. Я лишь пожала плечами, мол «что тут такого? Это всего лишь вежливость, а не воскресшая любовь». — Ладно, милая, тебе необходимо отдохнуть и набраться сил. — Вильгельм достал шприц с лекарством. — Я сейчас вколю тебе обезболивающее и ты сможешь спокойно поспать. Спорить я не стала, потому что боль адским огнём полыхала в моем теле. Я лишь вздохнула и покорно достала руку из-под одеяла. Вильгельм сделал мне укол и, чмокнув в макушку, прошептал: — Вот и умница, через пару часов, я к тебе загляну. Сладких снов, моя дорогая! Я хотела сказать, что нет необходимости беспокоится и ночь я как-нибудь продержусь. Но сил возражать больше не было. Комната стала расплываться перед глазами. Веки сами по себе закрылись и я провалилась в глубокий сон.