Мальчишка

      Пак Чанёль, откровенно затраханный жизнью студент, даже подумать не мог, что когда-то его жизнь превратится в нечто чёрное, мрачное, сродни жизни бомжа, который ночами ошивается возле их общежития, подбирая бутылки от пива возле мусорных баков. Пожалуй, всё плохо настолько, что скоро парень вооружится мусорным мешком и составит этому самому бомжу компанию, рассуждая вместе с ним обо всей бренности этого бытия.       И, казалось бы, когда всё успело так обернуться?       Думал ли Чанёль о том, что все угрозы со стороны отца когда-то перестанут быть простыми словами? Как видно, нет, раз попал в такую жопу.       Пак Ёнбин за всю свою многолетнюю карьеру прокурора ни разу ещё не встретился с провалом, а потому считал себя эталоном настоящего трудяги и поистине состоятельного человека. Чанёль, признаться, думал также лет, эдак, до четырнадцати, пока однажды ему не надоела железная диктатура отца в их семье, коей подчинялся даже их щенок Тобен, не смеющий проситься на прогулку, зная, что глава семейства не позволит выйти кому-то из дома раньше намеченного им же времени. И если в четырнадцать младший Пак лишь возмущался и огрызался на приказы отца, то в пятнадцать уже с уверенностью называл их дом самым настоящим концлагерем. Наверное, парню можно даже в армию не ходить после восемнадцати лет сурового солдатского режима, в котором его держал родитель.       Ёнбин в семье решал всё: планы на выходные, время обеда, круг друзей детей, внешний вид и, непосредственно, будущее своих чад, которые, как считал мужчина, должны пойти по его стопам. И если Юра, старшая сестра Чанёля, сама же проявила инициативу поступить на юридический, то Пак, напротив, закатывал отцу скандал каждый раз, когда тот начинал свою шарманку о том, как его сын однажды станет таким же востребованным прокурором, как и он сам. А парень не хотел, потому и запирался в комнате всякий раз, когда их ругань с отцом выходила из-под контроля.       Эта домашняя война продолжалась в течение нескольких лет, начиная с поступления младшего Пака в среднюю школу и заканчивая сегодняшним днём, который, вообще-то, не последний в этом холодном противостоянии.       На кой-чёрт Чанёлю юридический, когда его тянет к искусству?       В этом с ним были солидарны и мать, и сестра, чему парень был искренне рад, ошибочно полагая, что в этот раз справедливость будет на его стороне. Разумеется, Ёнбину было откровенно плевать на эту тягу сына к прекрасному, о чём он в открытую говорил, брызгая слюной в запале очередного скандала. А Чанёль терпел долго, копил все оскорбления и унижения в груди, пока не психанул, поступив на архитектурный назло отцу. Помнится, в тот день глаза Пака старшего так и грозились вылететь из орбит, в то время как тогда ещё девятнадцатилетний Чанёль с рюкзаком на плече уже был готов к тому, что сейчас его в шею выставят из дома. Так и было. Парня буквально выпнули на лестничную площадку, засыпая уже привычными слуху ругательствами и тирадами о том, какой же Чанёль неблагодарный сын.       С того дня Пак даже не думал о том, чтобы заглянуть домой на часок, повидаться с матерью — если бы попытался, полетел бы по лестнице кубарем. И это ещё в лучшем случае. Для Ёнбина сын стал бессовестным щенком, который понятия не имеет о жизни и когда-нибудь пожалеет о своём безрассудстве. Чанёль же просто устал доказывать отцу обратное, вот уже как четыре года коротая дни то на учёбе, то в комнате общежития.       Говоря об этих четырёх годах. Честно, Пак думал, что отец уже после первого года обучения перестанет спонсировать его «самодеятельность», в то время как тот лишь бесился всё это время, но учёбу оплачивал, подбрасывая также средства на проживание. Чанёль из всего этого сделал вывод, что это уже мать с сестрой оказали некое влияние на всегда непоколебимого папашу, за что он им был благодарен. Но ведь ничто не вечно, правда?       Конец этой благой помощи пришёл ровно на последнем году обучения, отчего Пак готов был рвать на голове волосы от нехватки буквально всего. Старший Пак обрубил все средства так внезапно, что Чанёль даже не сообразил в чём дело, когда получил СМС от Юры, что, мол, скоро творчеству братца придёт каюк. И он пришёл, правда, не сразу, потому что парень всё-таки нашёл работу, продержавшись на ней почти полгода.       А сегодня его выперли из-за одного слишком уж придирчивого посетителя ресторана, в коем студент и батрачил официантом, радуясь своим небольшим, но всё же доходом.       Жирный, лысый, дико раздражённый мужик разнёс опешившего Пака в пух и прах за то, что парень принёс не то вино, которое этот самый мужик заказывал. И если любой другой, вернее всего, мирно решил бы этот инцидент простой просьбой поменять напиток, то этот представитель зажравшегося общества решил выместить весь свой негатив, накопившийся за день, на официанта, который мог в ту минуту лишь глазами растерянно хлопать, не зная, что ответить, да и стоит ли вообще рот раскрывать. Администратор возник уже вскоре и решил прислушаться к претензиям посетителя, чем к Паку, доказывающему отсутствие веской причины для увольнения. Но кто будет его слушать? Его даже собственный отец ни во что не ставит, что уж говорить о совершенно чужом человеке, коему не невыгодно портить имидж ресторана из-за одного только теперь уже безработного Чанёля.       И если в первую неделю после увольнения парень не отчаивался, ища новый способ заработка, то сегодня, в шумную пятницу, всё же психанул, зарулив по пути с учёбы в продуктовый и потратив, что называется, последние гроши на пиво. Очень верное решение, когда скоро придётся бегать по улице с голой задницей — замотается в тряпки со свалки и будет пугать горожан Сеула, показывая подрастающему поколению пример того, как делать не надо.       Пак даже не надеялся на улыбку фортуны, когда навалился спиной на стену какого-то здания, вливая в себя остатки уже последней бутылки. Ему было плевать до такой степени, что он уже задумывался о том, чтобы прийти домой и пасть на колени перед папашей, который такому раскладу событий будет очень и очень рад. Чанёль просто заебался думать о своём спасении, гипнотизируя туфли мужчины, что только что вышел из машины, остановившейся прямо напротив здания, возле которого Пак решил прилечь и предаться скорби о своей павшей крахом мечте нести свои творческие идеи в массы. В массы понесутся лишь осуждения и унижения отца, когда сыночек спустя четыре года наконец «образумится».       Бэкхёна жизнь заебала не меньше, пусть у него и не было проблем со средствами вот уже лет как шесть точно. Бизнес позволял грести деньги лопатой, что явный плюс в нашей-то весьма тяжёлой жизни. Но куда же без минусов? Их, пожалуй, было даже больше положительных сторон, поскольку нервные клетки, целые тонны которых Бён чуть ли не ежедневно тратил на своих «работников-раздолбаев», не бесконечные, как известно. И если в начале недели мужчина ещё как-то терпел, то вот под конец со скрипом сжимал зубы, обещая себе рвануть в бар сразу же, как разгребёт всю документацию. Собственно, сейчас Бэкхён остановился как раз-таки напротив этого самого бара, предвкушая хороший такой отдых в компании чего-нибудь алкогольного. От этого морально вымотанный Бён готов был плясать, пусть внешне и сохранял привычное себе хладнокровие, однако только до тех пор, пока взгляд не пал на «нечто», лежащее прямо возле крыльца и весьма портящее внешний вид заведения.       Вообще, Бён относился к своей работе донельзя педантично, буквально выходя из себя, когда что-то шло не так, как планировалось изначально, а потому пьяная туша, развалившаяся сейчас возле урны, далеко не радовала глаз. — Малолетки, — цыкнул мужчина, приглядевшись к мальчишке, и кивнул водителю, стоящему позади. — Убери это отсюда.       Только вот «это» так и не исчезло с горизонта даже спустя пару часов, когда Бэкхён, чуть подвыпивший и удовлетворенный, вышел из бара, планируя сворачиваться. Пацанёнок по-прежнему что-то бубнил себе под нос, возмущённо хмурясь и вяло махая руками, словно доказывая кому-то невидимому перед собой свою правоту, причём так рьяно, словно от этого зависела вся его дальнейшая жизнь. А Бён злился, притормозив рядом, и хмурился, медленно выдыхая белёсое облачко.       Вообще, сработал вовсе не один фактор, из-за которого Бэкхён лично подошёл к пареньку, хлопнув его по плечу. И помимо своей натуры перфекциониста, в мужчине, наверное, говорила некая жалость, что под воздействием алкоголя пробуждала совесть, а она в свою очередь призывала привести в себя этого парня, который непременно окоченеет на улице в такой-то дубак.       Пьяный Бэкхён вообще очень добрый и сострадательный человек, надо заметить. — Эй, пацан, — опустившись перед парнишкой на корточки, Бён хлопнул его по щекам, впрочем, так и не произведя должного эффекта. — Чеши отсюда, ладно? Посетителей мне отпугиваешь. — У меня нет… — нет, это, конечно, хорошо, что Бэкхёна услышали, но вот хватать за пиджак было совсем необязательно. — Пардон, — парень пьяно хихикнул, выдохнув отрыжкой Бёну прямо в лицо. — У меня нет денег на автобус.       Бэкхён же думал недолго, брезгливо отталкивая бессовестную пьянь от себя, а после доставая бумажник, уже в следующую секунду швыряя под нос юноши пару весьма крупных купюр. — Чтобы больше я тебя здесь не видел, — с этими словами Бён скрылся в салоне авто, даже не представляя, чем эта спонтанная «благотворительность» обернётся в будущем.       Впрочем, чем чёрт не шутит?       Чанёлю же было вовсе не без разницы, потому что проснуться в общежитии с кругленькой суммой в обнимку — явно чудо, которое за просто так Паку на голову не свалилось бы, будь он хоть святым, хоть самим Господом Богом. — Бля, Ёль, откуда такие бабки?! — Тао вообще беспардонный человек, но выхватывать единственное сокровище обнищавшего студента прямо из его трясущихся от шока рук — просто кощунство.       Пак деньги оторвал ревностно, шипя на китайца, подобно коту, и лишь после этого осознал какая это, однако, история с ним приключилась. Парень чувствовал себя Золушкой, коей Фея Крёстная устроила жизнь в шоколаде, пусть и сумма тут не заоблачная. А раз не заоблачная, значит и не бесконечная, следовательно, с поиском работы Чанёлю лучше не тянуть.       Что он и сделал, вечерами зависая на центрах занятости в интернете, а днём — обходя работодателей уже на своих двоих. Пак, если честно, не очень-то к работе приспособлен, поскольку с детства привык к тому, что всё ему преподносят уже готовое, от него самого требующее лишь потребление всех тех услуг, большинство из которых оказывала заботливая мама, любящая сына всем своим трепетным сердцем. Пак Хиджин вообще женщина очень мягкая и нежная, потому, собственно, и отношение к детям у неё совершенно иное, если сравнивать с принципами воспитания Ёнбина. Миссис Пак всегда поддерживала своих чад и не давила своим авторитетом, считая, что у них есть законное право выбора. Более того, женщина нередко баловала их, частенько идя на поводу капризных детей. Возможно именно поэтому Чанёлю сейчас так не везёт с работой?       Парень не считал себя трутнем, просто слишком много всего навалилось, причём так внезапно, словно студента, подобно рыбе, выбросили на берег, обрекая задыхаться от нехватки кислорода, коим для него являлись деньги. Именно поэтому Пак готов был из кожи вон лезть, лишь бы найти хоть что-то.       И благо удача ему улыбнулась повторно, любезно подбрасывая ветром слетевшее с доски объявление о поиске официантов в заведение, именуемое «ХХХ». Не теряя времени, Чанёль буквально сорвался с места, подхватывая листовку с асфальта, а чуть позже залетая в уже отъезжающий автобус, мысленно благодаря того благодетеля, подкинувшего ему деньжат. Не сделай он это, у парня не получилось бы элементарно добраться до следующего района, что уж говорить о глобальном поиске рабочих мест.       Бар «ХХХ» показался Паку смутно знакомым, так как люминесцентная вывеска так и кричала своим свечением, вызывая всплеск воспоминаний, которые, увы, обрывались на созерцании чьих-то туфель. Дорогих, надо сказать, туфель, что уже хорошо, так как чаевые здесь, судя по всему, явно не мелочные.       Внутренний интерьер заведения лишь подтверждал данное предположение своей стильностью и вместе с тем недешёвым видом, ясно свидетельствующим о том, что владелец бара вложил немало денег в своё детище, вырастив из него поистине завораживающее взгляд место. Внутри не было присущей большинству подобных заведений вульгарности. Каждый диванчик и столик были подобраны со вкусом и расставлены так, что вместе с пилонами, танцполом и барной стойкой всё смотрелось особенно гармонично, не выкалываясь из общей картины. Чанёля совсем не отпугивали абстрактные картины, содержащие вовсе не детские иллюстрации, да и девушки, мелькнувшие за дверями барной стойки, в облегающих костюмах, особо ничего не прикрывающих, не вызывали желания скривиться от чрезмерной пошлости и развратности. Не будь это место развлекательным для мужчин, Пак сказал бы, что всё очень даже целомудренно, ведь ни пьяниц, ни полуобнажённых девиц, скачущих на клиентах прямо в зале, здесь не было, а плавная музыка лишь располагала к себе. В общем, любо-дорого смотреть на такую конфетку, а потому устроиться сюда Чанёль настроился уже серьёзно.       И вот незадача, по мнению администратора Пак ну никак не подходил на роль официанта, не вписываясь, как он выразился, здешними стандартными. И если в кабинете парень готов был метать молнии из-за сущей дискриминации, то в зале нехотя изменил своё мнение, присмотревшись к штатным официантам, что все, как на подбор, отличались невысоким ростом и смазливой внешностью. Это касалось и парней, и девушек, которые, судя по всему, по большей мере должны были привлекать посетителей, нежели в идеале исполнять свои обязанности. Ведь и правда. Большинство людей, коротающих здесь вечера, явно не пожрать сюда приходили, а значит и не нужны здесь были официанты, как таковые. И, пожалуй, Чанёлю в пору бы с этим фактом смириться, если бы не его природная настырность, так и жаждущая заявить о себе.       И заявила ведь, когда Пак на эмоциях пнул ближайший к стойке столик так, что у того подломилась несчастная ножка, в следствие чего стеклянная поверхность точно разлетелась бы вдребезги, если бы парень в последнюю секунду не поймал теперь уже никуда непригодную конструкцию за ту самую поломанную ножку. Стол он почти спас, а вот себя не успел, так как даже не пикнул, когда два амбала, видимо, являющиеся здесь охраной, повели его под белые рученьки прямо на второй этаж, где, судя по всему, обитал человек более властный, чем тот придирчивый администратор.

***

      Бэкхён не любил, когда его подчинённые опаздывали, а потому и сам приезжал на рабочее место минута в минуту, тем самым показывая, что раз он сам задерживаться не может, то и другим это делать не позволено, иначе огребут всем штатом мама не горюй. Поэтому и сегодня Бён приехал в бар ни свет ни заря, будучи вполне расслабленным, в отличие от прошлых дней, когда бесило буквально всё. Точнее, за эти несколько часов с пробуждения просто не появилось ещё причины выпустить свою драконью натуру, а потому мужчина был, что называется, как удав, спокойно копошась в документах и изредка прерываясь на кофе.       Ничего не предвещало беды, когда в кабинет без стука влетел один из официантов — Тэн — и с огромными глазищами буквально выпалил о каком-то нарушителе порядка, а ещё что-то про сломанный стол. После этого Бэком вмиг забылась беспардонность работника, да и волков спустить по большей мере хотелось на того пока ещё безликого наглеца.       Мечты о спокойном дне в эту секунду пали крахом и обратились в пепел. Обидно. — Скажи, чтобы немедленно привели сюда этого щенка, — рыкнул мужчина, чувствуя, как гнев внутри сжигает всё дотла.       И какого же было его удивление, когда парни из охраны втолкнули в кабинет орущего и сопротивляющегося пацанёнка, который очень невыгодно решил прилечь возле этого бара почти две недели назад, будучи пьяным в тряпочку. На этот раз юноша не походил на воняющее перегаром нечто, а потому смотреть на него было куда приятнее. В разы приятнее, надо заметить, потому что на обезьяну парень не походил. Разве что на Йоду совсем немножко, а Звёздные войны Бэкхён в своё время любил, потому и чуть смягчился, подпирая рукой подбородок.       Чанёль же в свою очередь даже предположить не мог, что та самая даруемая Богом Крёстная фея — в данном случае Фей — находилась сейчас прямо перед ним, деловито поправляя очки с круглой оправой, скатившиеся на кончик носа. Прямого и аккуратного носа, несомненно, красивого мужчины, который даже с лёгкой улыбкой на лице источал какое-то особое давление, будто бы гвоздями прибивая Пака к полу, отчего тот невольно вытянулся по струнке.       Ранее Пак знал о таком типе людей, которые очень уж напоминают хищников, раздирающих свою добычу на кусочки одним только взглядом. То, правда, были лишь пустые слова, которые лишь сейчас обрели своё подтверждение, стоило Чанёлю поймать на себе цепкий взгляд чужих глаз, подмечающих каждый порывистый вздох. Мужчина, сидящий за столом, вызывал в парне смешанные чувства. Медово-карие глаза прожигали ледяным раздражением, поселяющим в душе колючий холод, вынуждая шумно сглотнуть, выпрямившись и вытянув руки по швам. Этот человек источал какую-то особую силу, прокручивая пальцами правой руки ручку, словно точно также крутит людьми, подобно кукловоду, не подчиниться которому не сумеешь, сколько не пытайся доказать обратное. Доминирующая аура накаляла вокруг атмосферу, отчего двое мужчин из охраны как-то потерялись, будто в этой комнате никого, кроме Чанёля, сидящего напротив, нет вовсе.       Юноша не знал, какое именно чувство вызывал в нём незнакомец, но чётко смог вычислить в коктейле эмоций страх и совершенно ненормальное восхищение, как бы миролюбиво этот мужчина сейчас не улыбался. Такие люди хитры. Они могут буквально загрызть, сохраняя при этом внешнюю доброжелательность. — Что он натворил? — обратившись к охране, вздохнул Бэкхён. — Сломал стол. — Я дал тебе тогда деньги не для того, чтобы ты громил мой бар, — на секунду задумавшись и окинув парня взглядом снизу вверх, нахмурился Бён, откидываясь на спинку кресла.       Пак сначала даже не понял, что ему сказали, пока слово «деньги» не отдалось в черепной коробке эхом, заставляя парня рефлекторно потянуться рукой к карману в толстовке, где эти самые деньги и лежали. В этот момент ныне странное ощущение дежавю рассеялось, уступая реальности, потому что Чанёль словно по щелчку пальцев вспомнил то своё бредовое решение напиться, а после итоги этих похождений. Точнее, где именно они закончились. Вспомнился также и обладатель тех дорогущих туфель, ставя таким образом всё на свои места.       Вот теперь Пак точно попал.       Чанёль сглотнул снова, замечая, как за движением его кадыка проследил чужой взгляд, и прочистил горло, прежде чем наконец заговорить: — Мне нужна работа, — твёрдо произнёс Пак, сжимая кулаки и уверенно выдерживая прямой взгляд мужчины, на что получил одобрительную ухмылку и лёгкий смешок.       Бён постучал пальцами по подбородку, коротко кивая охране на выход, и задержал взгляд на мальчишке напротив себя, который столь старательно пытался показать, что вовсе не волнуется и руки сейчас об джинсы обтирает вовсе не потому, что те вспотели от напряжения. Впрочем, судорожно облизанные губы выдают его с потрохами, да и Бэкхён за свои тридцать два года уже достаточно хорошо научился читать людей, листая страницу за страницей их эмоций по мельчайшим деталям. А потому позволил себе усмешку, когда парень дёрнулся, стоило Бёну встать из-за стола, навалившись бедром на его край.       Так страшно? — Работа, говоришь? — взгляд Бэкхёна недобро сверкнул в тени упавшей на его глаза чёлки, отчего Чанёль в очередной раз сглотнул, теряясь в пугающей глубине чужих чёрных зрачков. — Шлюха устроит? — наклонив в сторону голову, хмыкнул мужчина, а уже в следующую секунду негромко рассмеялся, ловя в чужом взгляде смятение и панику. — Расслабься, — вздохнул Бён, обходя стол и складывая на груди руки. Пожалуй, мужчина даже посчитал бы забавным эту пугливость, если бы не ситуация в которой она проявилась. Парень всё-таки в этот кабинет попал не без причины, а потому Бэкхён поспешил вернуть себе серьёзность, поправляя вновь скатившиеся на кончик носа очки. — Будет тебе работа, и я лично прослежу, чтобы она тебя во всём устраивала, — напоследок мужчина подарил Паку улыбку, напоминающую звериный оскал, и выставил из кабинета, даже не взглянув на парня, который, напротив, гипнотизировал его взглядом вплоть до того момента, пока дверь не захлопнул охранник прямо перед его носом.       Звучный хлопок разнёсся по достаточно просторному коридору второго этажа и затерялся в его тёмных углах, как и шумный выдох, сорвавшийся с губ Чанёля.       Он до этого будто бы не дышал.

***

      Надо сказать, что слово своё Бэкхён сдержал, «порадовав» нового подчинённого его новой должностью — посудомойщик. И это ещё не всё, что Бён любезно предоставил безденежному студенту. Мало того, что отец выдвинул новые санкции в лице выселения сына из общежития, так ещё и новый начальник урезал и без того мизерную зарплату на пятьдесят процентов, аргументируя это сломанным столом, который Пак даже таким образом хрен выплатит — ясно было, что Бён просто издевается.       Но стоит отдать ему должное за то, что он вообще взял Чанёля на работу даже после той неловкой ситуации на улице и всё того же сломанного стола. Любой другой непременно спустил такого работничка с лестницы, в то время как Бэкхён проявил гуманизм и милосердие, несмотря на свою пугающую ауру, чем несказанно поднял себя в глазах студента. Да, пока парню придётся вкалывать, можно сказать, бесплатно, зато за этот срок успеет привыкнуть к обстановке и придирчивому начальству, следовательно, будет как рыба в воде. Пак почему-то верил, что его не уволят, а потому-то Бёну был бесконечно благодарен, порываясь сказать это ему как-нибудь при встрече.       Именно поэтому Чанёль чуть ли не сталкерил нового начальника, неуклюже выглядывая из кухни каждый вечер, старательно выглядывая мужчину среди посетителей. Тот появлялся в зале нечасто, надо заметить. Обычно это была шумная пятница, когда после работы хочется расслабиться где-нибудь подальше от места работы. Однако сей стереотип несколько противоречил действиям Бэкхёна, так как тот заявлялся только в свой бар, где мог в полном одиночестве потягивать алкоголь, сидя где-нибудь на дальних диванчиках. Чаще всего он занимал дальний угол зала, откуда почти не видно танцпол и танцующих девушек, а потому это место и свободно практически постоянно. Из кухни этот клочок зала был виден как на ладони, благодаря чему Чанёль легко мог вычислить скучающего Бёна, то ли спящего на диване, то ли просто уставшего. Пак считал, что им движет элементарная благодарность, когда он вот так застревал в дверном проёме, осторожно выглядывая из-за косяка и быстро находя взглядом мужчину. Пару раз парень порывался выйти и поздороваться, однако вовремя себя останавливал, поскольку совершенно не знал, что будет говорить после приветствия. Как минимум, было бы до жути неловко, поэтому Пак предпочитал побороть в себе странную решимость и отсидеться, так сказать, в тени, наблюдая издалека, как больная на голову фанатка.       К слову, Чанёль за этот месяц отработки успел заметить в себе эти нотки ненормального фанатизма, число которых вмиг возрастало до небес, стоило Бёну появиться в поле зрения, причём неважно какой он: уставший, злой, дёрганный, невыспавшийся или в приподнятом настроении, что бывает нечасто. Всё в Бэкхёне Паку казалось особенным и неповторимым. За короткий срок этот мужчина стал для студента авторитетом, человеком, на кого он неосознанно равнялся, восхищаясь тем, как умело и профессионально Бён держит в ежовых рукавицах весь штат работников, каждый из которых имеет свой непростой характер и требования к условиям работы. Взять в пример даже танцовщиц, чья самооценка завышена только от того, что работают они не где-то там, а в элитном заведении, куда всякий сброд заглянуть даже не сунется. Девицы часто жаловались на приставучих посетителей, ворчали о том, что для всех этих мужиков их танцы — лишь повод подрочить, в то время как для них — вид искусства. Чанёль, ненароком подслушивающий их болтовню, моя посуду, в какой-то степени был согласен с ними, так как даже не пытался опровергнуть тот факт, что в баре «ХХХ» нет дешёвого разврата. Здесь всё эстетично и со вкусом, следовательно, и танцы соответствующие. Пак вообще впервые в своей жизни видел стриптиз без раздевания. Девушки просто красиво двигались, вызывая интерес и возбуждая своеобразными «па», кружа вокруг пилона, словно парящие бабочки. Смотреть на их номера — одно удовольствие, из-за чего порой особо наглые посетители распускали руки. Это-то девушек и возмущало, что понятно, ведь никому не понравится, если какой-нибудь совершенно пьяный мужик схватит за лодыжку, непрозрачно намекая на секс. Это по-настоящему омерзительно, Чанёль с этим согласен, однако совершенно против того, чтобы во всех грехах винить Бэкхёна. Девушки сбрасывали своё раздражение исключительно на работодателя, перемывая за его спиной ему косточки, с громкими восклицаниями заявляя, что он и палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то пресечь эти домогательства. Пака же такие высказывания несколько раздражали, поэтому он гремел посудой громче, вмиг затыкая болтушек, у которых пропадает всякое желание перекрикивать шум воды и звон посуды. Чанёль же был как никогда доволен собой при виде нахмурившихся девиц, разбегающихся в разные стороны, как тараканы при включении освещения. Парень считал несправедливым такое отношение к Бэкхёну, ведь мужчина вовсе не пускает подобные ситуации на самотёк. Пак сам видел, как Бён вдалбливал охране, что особо наглых из бара нужно не просто выводить, а вышвыривать за шкирку, и больше вообще не пуская их внутрь. Так имеют ли девушки право ворчать на мужчину? По мнению Чанёля, нет.       Пак вообще поражался тому, как Бён умеет держать себя с подчинёнными. Нередко Бэкхён позволял себе улыбку, перебрасываясь парой фраз с охраной или же официантами, однако в ситуациях, где требовалась строгость, мужчина вмиг становился серьёзным и хладнокровным. На днях Пак застал инцидент, когда посетитель грозился чуть ли не в суд на заведение подать из-за, как он уверял, несостыковки в счёте. На деле же мужчина перебрал, из-за чего просто-напросто забыл, что помимо спиртного заказывал закуски. Официант, пытающийся разрулить ситуацию мирно, вынужден был заткнуть рот после удара кулаком об стол — это посетитель так пытался свою правоту отстоять. Помнится, Чанёль знатно всполошился и отвлёкся от мытья посуды, чтобы выглянуть из кухни и оценить обстановку. Посетитель налетел на Тэна, а он по натуре парень простой, весёлый и добросовестный, одним словом, слабохарактерный, из-за чего и не смог дать отпор мужчине. В этот-то момент и появился Бэкхён, который как раз собирался уезжать. Разумеется, пройти мимо заварушки Бён не мог, а потом решительно потеснил администратора и облокотился о барную стойку, выжидающе уставившись на недовольного, требуя тем самым рассказать всё по порядку. Позже Бэкхён не поленился поднять записи камер наблюдения, где чётко видно, что помимо спиртного к столику этого мужчины приносили также и закуски, от которых он так яро отнекивался. В итоге счёт был оплачен, после чего Тэн согнулся чуть ли не до пола, выражая тем самым благодарность. Сам же Бён лишь отмахнулся, коротко прощаясь с подчинёнными и двигаясь к выходу расслабленной походкой. Пожалуй, именно в этот момент Чанёль понял, что Бён Бэкхён крут.

***

— Можно? — за дверью поскреблись, привлекая внимание Бэкхёна. И он прекрасно знал, что вскоре кое-кто к нему пожалует, однако всё же нахмурился, отодвигая от себя чашку с недопитым кофе и складывая руки на груди.       На сей раз Чанёля он вызвал сам, а не велел привести охране, как это было при почти первой встрече. Да и незачем было трясти парней, так как Пак более не покушался на мебель. Вообще, Бэкхён подумывал о том, почему студент тогда сорвался на ни в чём неповинном столе. Не он первый, не он последний, кого уволили, после чего с работой начался конкретный напряг. Значит, бесился и кидался из крайности в крайность он по куда более веской причине, нежели отсутствие работы. Вернее будет сказать, что эта самая работа была для него важнее всего на свете из-за какого-то весомого фактора. Бён не предполагал, да и не пытался, ему просто было интересно, поскольку он и сам в свои годы считал каждую вону, проживая в клоповнике, именуемом общежитием, и за кусок хлеба готов был горбатиться до тех пор, пока спина не переломится. Пожалуй, именно поэтому мужчина прекрасно понимал паренька, а раз не слыл совсем уж бездушной колючкой, то решил хоть как-то помочь. — Входи, — сняв очки, поторопил Чанёля Бён, поскольку тот по-прежнему топтался за дверью. Скорее всего, на Пака так повлиял сломанный стол, поскольку после того инцидента студент был тише воды ниже травы и почти не вылезал из кухни, тщательно намывая тарелки без всякого нытья.       Пак был в этом кабинете последний раз месяц назад, в тот самый день, когда охранники втолкнули его внутрь. Именно потому и работодателя парень в последний раз видел в, так сказать, официальной обстановке тоже месяц назад, из-за чего отвык от прямого холодного взгляда, коим его смерил мужчина, стоило Чанёлю неуклюже ввалиться в дверной проём. — Я ничего не ломал, — нахмурившись, заранее предупредил Пак, сцепив руки за спиной, словно провинившийся подросток. — Знаю, — хмыкнул Бэкхён, откидываясь на спинку кресла. — Я вызвал тебя вовсе не поэтому, так что расслабься.       Пак невольно выдохнул с облегчением, несказанно радуясь тому факту, что мозги ему промывать не будут — за последний месяц этого хватило сполна, так как отец, прознавший о месте работы сына, на протяжении нескольких дней внушал, что он полная бездарность и лучше бы ему явиться на порог отчего дома самостоятельно, чем ждать, когда Ёнбин сам приедет и выбьет всю дурь.       К слову, по этой же причине последнюю неделю Чанёль напоминал нечто страшное и весьма несимпатичное, так как учёба плющила не меньше, чем раздраконенный родитель. Папаше видать, невдомёк, что у сына диплом на носу, а значит, нервотрёпки и без него хватает. Теперь же Паку некогда продолжать эту их войну, так как в делах он буквально зарывался, являясь на работу с кругами под глазами, да притом помятым и невыспавшимся.       Другое дело Бэкхён, который даже при большом количестве забот выглядит безупречно — прям фонит пафосом и жгучей сексуальностью. Чанёль считал, что держать себя так не учатся по жизни — с этим рождаются. И если месяц назад Пак бы ещё посомневался, то теперь, зная такую глубокую личность как Бён, был в этом уверен на все девяносто девять из ста. Мужчина не воротил нос от официального стиля и помимо этого умел прекрасно выглядеть и вне работы, например, когда приходил вечерами только для того, чтобы расслабиться. Бэкхён источал силу в любой обстановке, будь то хоть совершенно бесполезный разговор с охраной, хоть деловая беседа с их администратором, когда эти их разговоры касались бизнеса. Чанёль почему-то уверил себя в том, что этот мужчина живёт полноценной жизнью, несмотря на занятость и извечные проблемы, в то время как сам парень едва сводит концы с концами и никак не может наконец поговорить с собственным отцом, дабы разрешить все разногласия. — Хёншик ещё не донёс до тебя информацию? — что-то ища в первом ящике стола, на секунду удивился Бён, а после выпрямился, положив на стол документ.       Чанёль порывался сказать, что администратор невзлюбил Пака ещё с первого появления парня в баре, однако вовремя себя заткнул, не желая распрей с коллективом — ему в семье хватило. — Я его не видел даже. — Что ж, тогда держи, — протянув Паку этот самый документ, коротко улыбнулся Бэкхён, а после пригубил уже остывающий кофе.       Студент принял бумагу с осторожностью, отбрасывая мысли об увольнении как можно дальше. И какого же было его удивление, когда он мельком пробежался по тексту на документе, без труда узнавая в нём договор, после подписания которого Чанёлю уже не придётся драить тарелки. — Вы серьёзно? — вытянувшись в лице, воскликнул парень, во все глаза уставившись на Бэкхёна. — Более чем, — пожал плечами Бён, вновь бухаясь на спинку кресла. — Не так давно освободилось место, и я подумал, что ты вполне сможешь справиться с этой должностью. — Но я же не подхожу, — вспомнив речи администратора о том, какой Чанёль ну вот совсем не официант их бара, юноша просто не знал как реагировать на такой поворот событий. — Это тебе Хёншик сказал? — Бэкхён фыркнул, так как никогда не понимал критичности мужчины в плане подбора работников. Да, когда-то давно, когда этот бар только должен был открыться, Бён лично просил его выбирать мордашки посимпатичнее, однако вовсе не имел в виду пропорции и прочее. Чанёль высокий, даже слишком, но при этом выглядит вполне неплохо даже в толстовке и рваных джинсах. А уж если его приодеть или банально выдать форму, то и придраться не к чему будет. Главное, чтобы справился. — Скажу на будущее, если с чем-то не согласен, сразу обращайся ко мне. И по поводу твоей новой работы. Сегодня ты ещё в мойке, но с завтрашнего дня уже выйдешь в зал, так что форму получи сегодня. Рабочий день начинается и кончается в то же время, так что, думаю, новые обязанности не скажутся на остальном. Если что, обращайся к Тэну, он всё покажет и расскажет. С зарплатой не обижу, тем более тебе она, видимо, очень нужна, — усмехнувшись, Бён не мог не вспомнить ту их первую встречу возле этого бара. Пак даже пьяным думал о деньгах, коих, следовательно, жутко не хватает. — Спасибо! — спохватился Чанёль, согнувшись чуть ли не до пола в поклоне. — Спасибо большое! Вы просто не представляете, как мне помогли! — рассыпался в благодарностях парень, не находя в себе сил прекратить так глупо улыбаться, словно ему только что вручили счастье в чистом виде. — Иди работай, студент, твоя смена ещё не закончилась, — напомнил Бэкхён, нахмурившись. Впрочем, когда спотыкающийся и всё такой же улыбающийся Пак скрылся за дверью, мужчина всё же позволил себе улыбку. Настроение от сделанного доброго дела поднялось несказанно, поэтому Бён поспешил допить свой кофе и с энтузиазмом вновь приступить к работе.