***
Бэкхён никогда не влезает в долги, потому что его просто-напросто выворачивает от понимания, что какая-то скотина будет с довольной рожей пересчитывать его своим горбом заработанные деньги. Мужчина привык выжимать из себя всё и добиваться цели, что касалось как бизнеса, так и личной жизни. Любовников он всегда ставил перед фактом — никаких клятв и обручальных колец. Небольшая интрижка, не больше, следовательно, оправдываться или опровергать свою вину Бён не собирался в любом случае — просто вышвыривал недовольного за дверь, и плевать, что тот завёрнут в одну простынь и орёт так, что барабанные перепонки расходятся трещинами. Бэкхёну откровенно похуй, потому что внутри что-то трескается куда больнее и стремительнее. Чанёль исчез, испарился, пропал — называйте как хотите. Но притом он всё также работает в «ХХХ» официантом, ловко не попадаясь Бёну на глаза. А мужчину это бесит. Драконит. Вымораживает и нервирует так, что он буквально перевернул вверх дном кухню на первом этаже в попытке найти этого гадёныша. — Чанёль сегодня в университете, — любезно сообщает начальнику Тэн, замирая, как прибитый гвоздями к полу, потому что Бэкхён смотрел прямо, испепеляя последние крупицы собственного достоинства, а потому парнишка чуть ли не ревёт на плече Хёншика, которому посчастливилось лицезреть избиение младенцев. Бён злой и страшный до мороза по коже. Жуткий, как сущий Дьявол, жаждущий кого-то сожрать, что не получается по причине того, что «перекусон» смылся в университет. С того злополучного вечера прошло всего несколько дней, а Бэкхён уже близок к нервному срыву, потому что почему-то чувствует вину и собственную ничтожность. Впервые за многие годы, надо заметить. Преданный и восхищённый взгляд Пака будто под кожу въелся, а вытравить его оттуда ни в какую не получается. За почти два месяца присутствия парня где-то рядом Бён настолько привык к его вниманию, что от осознания возможного разочарования с его стороны внутри всё переворачивалось и воспламенялось, вспыхивая праведным огнём злобы на самого себя. Так сложно было в тот вечер сдержать член в штанах? Или на крайний случай сделать это в собственной квартире? А может вообще не стоило давать тогда Чанёлю деньги? Нет, об этом даже думать не надо. Бэкхён не жалел, пусть и обернулось всё очередным психозом и скребущейся совестью где-то на задворках сознания. И он, пожалуй, найдёт в себе силы объяснить ситуацию, но только после того, когда найдёт Пака, будто сквозь землю провалившегося. А Бён ведь искал. Все эти чёртовы дни искал, порываясь даже в общежитие его съездить, однако вовремя себя тормознул, не желая вызвать с чужой стороны ещё большую обиду. Хотя на что обижаться? Бён никому ничего не должен: ни той подстилке, ни Чанёлю уж тем более. И чётко это осознавая, мужчина всё равно рыщет по карманам в поисках телефона, чтобы уже в следующую минуту зарычать в трубку «Найдите этого мальчишку!»***
Пак Чанёль — ничтожество, не способное на то, чтобы остудить свою истерику и посмотреть на ситуацию здраво. Парень с позором сбежал, прежде чем подумал, а после просто-напросто не мог себя контролировать, словно игра в прятки заложена у него на генном уровне. Юноша прятался, боясь обжечься о чужой пронзительный взгляд, а потому каждый чёртов день старался сбежать под шумок, дабы не столкнуться с Бэкхёном лбами. Пак просто этого не выдержит — взорвётся от переизбытка чего-то бурлящего внутри души. Чанёль понимал, что ведёт себя как кисейная барышня, коей той сценой на постели разрушили детскую психику, однако по-прежнему не мог пересилить какой-то непонятный страх. Чего он боится? Что Бён вышвырнет его из бара? Нет, определённо не этого. Парень боялся какой-то сущности внутри себя, что скрывала в своей глубине сотни запертых на замки демонов. В случае, если юноша даст ей волю, то безвозвратно потеряет голову и утонет в чернильной темноте собственного безумия. А это безумие каждую чёртову ночь воспроизводит в памяти резкие рваные движения и блестящие в тусклом свете капельки пота, стекающие по голому торсу ниже туда, куда смотреть Чанёлю запрещается. Он сам это табу наложил, а значит должен найти силы, дабы избавиться от помутнения рассудка. И вот сейчас, закрыв за собой дверь чёрного выхода, через который парень вынужден был покидать бар все эти дни, Пак дышал морозом зимы, никак не ожидая, что за ворот пуховика его схватит уже знакомый охранник. И сколько бы студент не брыкался, силясь заехать здоровяку по носу, тому от этого ни горячо, ни холодно, так как уже через пару секунд он без особых усилий закинул орущего Чанёля в салон неподалёку стоящей машины. Знакомой машины. Пак даже не удивился, увидев перед собой Бэкхёна, вальяжно развалившегося на сидении. И пусть поза его была непринуждённой и расслабленной, взгляд оставался всё таким же тяжёлый и прямым, буквально загоняя парня в угол грёбаного салона, где места жуть как мало. Мужчина изучал парня взглядом, в то время как Чанёль готов был голову на отсечение дать, что его этим взглядом изнутри режут на мелкие кусочки. — Ты меня достал, — нервно шикнул Бэкхён, грозно уставившись на притихшего Пака. — Первый раз увидел, как люди трахаются? — Нет. — Тогда какого хуя шарахаешься от меня? Чанёль ответить элементарно не в состоянии, потому что та самая сущность, пугающая его до дрожи в коленях, хищно скалилась от ощущения триумфа, выползая из самых тёмных уголков сознания. Пак всё помнил, каждую минуту после того, как вылетел из бара на улицу, жадно глотая ртом ледяной ночной воздух и морщась от обжигающего холода в глотке. Парень и сейчас эти картинки видел столь чётко, что вмиг начинал задыхаться, находясь в непосредственной близости с главным действующим лицом каждого кадра. Бэкхён — катализатор его безумия. — Я не шарахаюсь, — возразил Чанёль совсем тихо, вынуждая Бёна наклониться ближе и нахмуриться. И что-то в этот миг в Паке щёлкнуло, стоило ему задержать взгляд на угрюмой складке на переносице. Юноша судорожно облизнул сухие губы, как никогда чувствуя сильную и властную ауру этого мужчины, отчего пальцы на ногах сладко поджимались и разряды тока проходили по венам, оседая приятной тяжестью в паху. Парень, кажется, возбуждён. — Ты что делаешь? — сиплый шёпот прозвучал на грани едва уловимого шёпота, потому что Бэкхён почти осознанно следил за тем, как чужой язык скользит по полным губам, из-за чего те блестят в тусклом освящении. И когда его губы опалил горячий выдох, что-то в Бёне необратимо слетело. Кажется, это были рычаги самоконтроля. Хватило секунды, чтобы вцепиться своими губами в чужие и схватить чёрные волосы на затылке. Жёсткие и отросшие, пахнущие потом, дешёвым шампунем и ещё чем-то. И как раз эта горьковатая нотка в запахе сносила крышу безвозвратно, задавая маршрут влажным поцелуям, спускающимся к жилистой шее. А Чанёль по крупице умирал, когда его почти завалили на сидение, больно ударяя головой о дверь. Пак эту боль даже не чувствовал, сжимая пальцами ткань рубашки на сильном теле, и себя не контролировал, когда спина выгнулась дугой, стоило мужчине коснуться его ширинки. Бэкхён целовал всё, до чего мог дотянуться в весьма неудобной позе. Он парня мучил: прикусывал мочку уха, скользил языком по выступающим венам, всасывал кожу где-то на основании шеи, плотоядно облизываясь, подобно хищнику, поймавшему свою жертву. Только вот Чанёль на жертву мало походил, потому что в радужке его глаз сверкало что-то лихорадочно метающееся из угла в угол. Что-то, до одури желающее продолжения. Бэкхён наслаждался тем, что парень под ним дышит загнанно и горячо, что в штанах у него всё в напряжении и пальцами он сжимает его рубашку до треска, едва ли не разрывая тонкую ткань. А значит, хочет не меньше. Поэтому наконец стонет, стоило Бёну лишь надавить на внушительный бугор под джинсами, шумно выдыхая в унисон. Мужчине хорошо до звёздочек перед глазами, когда он поднимает туманный взгляд на юношу, отрезвляясь словно по щелчку пальцев, потому что Чанёль смотрит всё также преданно, с прежним восхищением, которое Бэкхён некогда хотел сохранить. Тогда какого хрена он всё это вытворяет? Бён отстранился резко, выпутывая пальцы из чужой шевелюры и обмирая в осознании тотальной катастрофы. И вот пока он сидел потерянным, сотрясаясь волнами возбуждения, Чанёль в мгновение ока вылетел из салона, звучно захлопывая за собой дверь. Бэкхён — мудак. А Пак сбежал. Снова. Парень толком дороги не разбирал, несясь сломя голову к остановке и со всей оставшейся силой барабаня по дверцам отъезжающего автобуса, чтобы через пару секунд забиться в самый дальний угол общественного транспорта, бессвязно воя сквозь зубы. Чанёль своего счастья не знал, когда понял, что Тао в комнате нет — опять таскается где-то со своими дружками-китайцами, что и к лучшему. Парень наглухо запер дверь и свалился на кровать, чувствуя, как места прикосновений полыхают Адским огнём, испепеляя внутренности в непонятное месиво. И как бы стыдно и неправильно это ни было, парень надавил ладонью на пах, срывая с собственных губ хриплый выдох. Ему хорошо и до безумия хочется большего. Мысли терзали, добивали, провоцировали и выкручивали всё внутри в момент, когда Пак закусил губу и расстегнул молнию, касаясь затвердевшей плоти сквозь ткань трусов. Чанёль врезался затылком в матрац, когда пальцы скользнули под резинку белья, случайно задевая крупную головку. Пожалуй, после всего этого Пак от досады выдерет в себе все волосы, однако сейчас, когда думать ни о чём другом не получается, парень бесстыдно представил вместо своих рук длинные тонкие пальцы мужчины, вызвавшем в нём этот ураган. Ураган похоти и греховного соблазна. Чанёль провёл по члену ниже, доставая его и смыкая пальцы на головке. Массировал устье уретры и спускался ниже, медленно водя по стволу и надрывно хрипя сквозь сжатые зубы. Пак дрочил, желая достигнуть столь остро желаемого оргазма. И стонал от одной только мысли, что не сбеги он из машины, Бэкхён и правда касался бы его напряжённого живота, пересчитывал бы рёбра и спустился бы ниже… Чанёль кончил с чужим именем на губах, стоило только темп ускорить и вспомнить чёрные зрачки, затягивающие сильнее зыбучих песков. Парень однозначно сходит с ума.***
Выходной — день прекрасный, но только в том случае, если у вас приподнятое расположение духа и все проблемы давно позади. У Бэкхёна не было ни того, ни другого, а всё потому, что Чанёль вновь как сквозь землю провалился, оставив после себя шлейф желания и мокрых снов, вынуждающих Бёна просыпаться в поту вот уже как целую неделю, за которую Пак так и не объявился. У парня диплом, а у мужчины невыносимая ломка, от которой даже алкоголь не спасает — скорее делает только хуже. Бэкхён по-настоящему в ярости и нетерпении выместить все эти эмоции на нерадивом парнишке, но вместе с тем понимая, что и его вина в произошедшем есть. Бён помнил, что именно он первым подтолкнул их обоих к более серьёзным действиям, отчего готов был волосы на голове драть. Можно сказать, что мужчина и затянул обоих в этот омут необъяснимого влечения, а значит, именно ему и расхлёбывать всю эту кашу. Подталкиваемый этими мыслями, Бэкхён буквально вскочил с кровати и метнулся к ноутбуку. Уже вскоре адрес чужого общежития был вбит в GPS, а сам Бён полностью готов к отправке. Поправив галстук, Бён дал по газам, выезжая с подземной стоянки.***
Надо сказать, что Чанёль о многом думал последнюю неделю. И как ни странно, мысли эти крайне редко затрагивали предстоящую подготовку к дипломной работе. Во-первых, Пак вновь вынужден был отражать атаку со стороны отца, что выражалась в частых звонках по телефону и скайпу. Мужчина в гневе грозился приехать буквально на днях и хорошенько надрать парню и без того торчащие уши, что, впрочем, было не больше чем угрозой, потому что Ёнбин так и не явился. Впрочем, Чанёль радоваться не смел, утопая в куда более большей проблеме, чем разногласия с отцом. Пак в свои двадцать три прекрасно знал о такой штуке, как сексуальная заинтересованность, однако напрочь не понимал, что происходит с ним самим. Пожалуй, будет грубым сказать, что с Бэкхёном ему хотелось банально потрахаться — если бы было именно так, вряд ли Чанёль стал бы сбегать аж два раза. Парня гложет что-то необъяснимое, что-то, что рычит всякий раз, когда Пак задумывается о встрече с мужчиной. Это рычащее нечто буквально кусается, вынуждая Чанёля прятаться по углам всю неделю с того несостоявшегося несомненно приятного времяпровождения. Парень чего-то ждал каждый день, выходя из общежития, дабы сходить до магазина. Ждал и на работе, уже на автомате отворачиваясь в другую сторону от дальнего столика в углу. Ждал даже чёрного хода, чувствуя себя вполне расслабленным, будто готовым к тому, что сейчас уже столь родные охранники подхватят под рученьки и утащат в темноту. Причём темноту не пугающую, а напротив, притягивающую до скрежета в груди. Пак верил, что когда-нибудь дождётся, и верил не зря, потому что сложно не заметить на весьма бедной улочке чёрный мерседес и фигуру мужчины, навалившегося на капот. Трудно было в эту секунду не выронить пакет молока из рук, однако Чанёль всё же проконтролировал свои конечности, остановившись от чужой машины в нескольких метрах и упорно стараясь не краснеть, точно подросток, при воспоминании событий, произошедших именно в этом салоне. Бэкхён же смотрел на мнущегося парня без толики неудобства или стыда, вместе с тем оценивая округу. Район явно небогатый, о чём говорили далеко не новые здания и дороги с выбоинами. Как раз из-за этого Бён вдоволь наматерился, пока искал место для остановки, а потому сейчас не находил в себе ни сил, ни желания, чтобы накинуться на Пака с претензиями. Вообще, мужчина был даже рад, что наконец нашёл этого оболтуса, и жалел, что не поехал к общежитию с самого начала. Ведь действительно, куда может подеваться студент, перебивающийся с копейку на копейку? Так стоило ли трепать себе нервы и тянуть кота за хвост неизвестно зачем? Однозначно нет. Чанёль пошевелиться по-прежнему не мог, стоя истуканом с молоком в руках. То было холодное, а потому вместе с январским морозом грозилось отморозить парню все пальцы, что его, похоже, совсем не волновало в данной ситуации. Пак даже не знал, что чувствует. По-хорошему он, наверное, должен паниковать, пытаться сбежать снова, в то время как в голове его клубилась одно лишь облегчение. Наверное, парень просто хотел побыстрее во всём разобраться, пусть и не понимал, а какого, спрашивается, чёрта отсиживался в тени столько дней. Бэкхён двинулся в его сторону столь неожиданно, что пакет молока в руках Пака вновь опасно заскользил, почти падая перед ногами Бёна, если бы мужчина не выдернул покупку из чужих трясущихся рук, не развернул парня к себе спиной и не засунул поклажу в рюкзак, после упирая руки в боки. И пусть ситуация теперь обрела комичные нотки, на лице Бэкхёна не было и намёка на улыбку. — Пошли, надо поговорить, — без лишних объяснений, произнёс Бён, хватая Чанёля за запястье. Парень к его удивлению следом не пошёл, наоборот упёрся, нахмурившись. На лице Пака читалась не то паника, не то неприязнь, поэтому мужчина поспешил развеять его фантазии. — Я не буду ничего делать, — не скрывая своей усмешки, заверил Бэкхён и уже развернулся пятках, наконец не получив сопротивления, однако был вынужден вновь остановиться на чужой крик. Всего в нескольких метрах от них затормозила машина, из которой и появился обладатель голоса. Это был мужчина в летах, достаточно высокий и весьма крепкий. С явной сединой в волосах, он совсем не выглядел на свой возраст, а потому Бён не имел и малейшего представления о личности незнакомца, пока ошарашенный Чанёль вдруг не вывернулся из его рук и не вытянулся по струнке, действуя скорее машинально, чем осознанно. Это на секунду ввело Бэка в тупик, пока Пак не произнёс следующее: — Отец… Сказать, что Бэкхёна постиг шок — ничего не сказать.