О, божественное время, Ты, я и праздничное вино. В ожидании снега Я прочту список, который написал. Сидеть у открытого огня, Любить тебя — подарок сегодня вечером. Любить тебя всю свою жизнь, Любить тебя — дар для меня. О, ты моя любовь, Ты радость в моей праздничной песне. Когда ты улыбаешься, перехватывает дыхание, Не могу поверить, что ты мой. О, каждый день — Рождество, когда ты рядом со мной, Я в надёжных руках, ты мой ангел, милый. Каждый день — Рождество, когда ты рядом со мной, Ты — подарок, продолжающий даровать, мой ангел по жизни. © Sia — Everyday Is Christmas
В спальне стоял полумрак, так как освещение исходило лишь от гирлянды, подвешенной над кроватью, и той, что была на ёлке. Разноцветные огоньки то затухали, то вновь загорались, вновь погружая в царство Морфея. Вставать не хотелось. Совсем. Чанёль перекатился на спину, раскинув конечности морской звездой и потягиваясь. Раннее утро наступило слишком уж быстро, как показалось парню после пробуждения. Не малую роль играла и темень за окном многоэтажки. А впрочем, иного расклада можно было и не ждать в конце декабря, когда по утрам мало того что темно, так ещё и снег валил несколько часов подряд. Помнится, Бэкхён из-за этого уже несколько раз за неделю бесился и носился вокруг машины, возмущённо размахивая руками — дворники примёрзли просто намертво. Сегодня выход на работу никто не отменял, а снег всё не заканчивался, начавшись после пары дней аномальной оттепели. Гололёд стоял такой, что кто-то поблизости падал едва ли не каждую секунду. Пак вот тоже навернулся прямо перед дверями в офис. Простынь с другой стороны кровати уже успела остыть, из-за чего по телу бегали мурашки от соприкосновения голой кожи с холодной тканью. В душе шелестела вода, в то время как Чанёлю вставать совершенно не хотелось. Предпраздничная усталость его прямо-таки пожирала, особенно после вчерашнего вечера, когда им с Бёном пришлось объехать чуть ли не весь город, чтобы купить подарки всем близким друзьям. И всё бы, наверное, было куда проще, если бы Бэкхён не воротил нос почти от всех предложенных Паком вариантов. То форма не та, то выглядит дёшево, то под тематику совсем не подходит. И пусть за год совместного проживания Чанёль уже почти привык к дотошности мужчины, вчерашние его недовольства не понимал совсем. У парня рождественские подарки ассоциировались с какой-то приятной мелочью и не более, в то время как мужчина уже давно никому не дарил те же свитера или игрушки. В том обществе, в котором он крутился уже много лет, такое бы просто подняли на смех. Собственно, по этой причине Паку и приходилось согласно кивать и таскаться из магазина в магазин. В связи с этим сразу после возвращения Чанёль просто рухнул на кровать, да так и заснул, лишь заметив в полудрёме, что Бэкхён почти полчаса пытался его бесшумно раздеть, без стеснения ругаясь сквозь зубы. О, Пак это просто обожал! Хладнокровный и всегда сдержанный мистер Бён, умеющий вот так заботиться. От этого контраста сердце заходилось в бешеном ритме даже спустя столько времени с начала отношений. А от мысли, что ни с кем мужчина себя больше так не ведёт, хотелось и вовсе скакать по всей квартире. С того первого раза прошёл почти целый год, который Чанёль провёл в теперь уже их с Бэком квартире. Парень тогда для приличия всё же отказывался переезжать, из-за чего сутки не отвечал на чужие сообщения и звонки. И если бы Пак уже тогда знал, каким мужчина бывает в гневе, то подумал бы десять раз, прежде чем такое выкидывать. Раздражённый и дёрганый Бён приехал к общежитию уже на следующее утро, без труда выцепив беглеца на входе. Мужчина и слушать ничего не хотел, так как буквально за шкирку довёл парня до комнаты и заставил собрать вещи под пристальным взглядом. Пришлось подчиниться. Чанёль, на самом деле, и сам хотел съехать из этого клоповника как можно быстрее, именно поэтому и слова против не сказал, когда половину сумок Бэкхён у него из рук буквально выхватил и первым направился к лестнице. А Паку вот пришлось задержаться, чтобы успокоить бьющего в истерике Тао, для коего визит хмурого Бёна стал огромным таким потрясением. После этого случая Чанёль перечил крайне редко, только когда действительно был уверен в своей правоте. И вовсе не потому, что испытывал перед Бэкхёном страх. Его как раз и не было. Просто у мужчины был властный характер, с которым он, к слову, пытался бороться. Бён мог отчихвостить весь штат в баре, а вот в сторону Пака и слова не говорил, даже если парень косячил по-крупному. Бэкхён с ним крайне терпелив и мягок, отчего Чанёль уже даже и не помнил того прямого взгляда, коим его одарил мужчина в первые дни после знакомства. Сейчас его взор был наполнен одной только нежностью и возбуждением по ночам. Бён никогда не говорил ему о своей любви, а Пак и не ждал — он чувствовал. Телефон на тумбе задребезжал ровно в ту секунду, когда Бэкхён наконец вышел из душа в одном лишь полотенце, скрывающем бёдра. И Чанёль бы посмотрел, как мужчина сушит волосы, не названивай ему кто-то так настойчиво. В семь утра, и кто только додумался? — Кто это так сильно в тебе нуждается, кроме меня? — завалившись на кровать рядом и забравшись под одеяло, хмыкнул Бён, заглядывая на определитель через чужое плечо. И Пак бы от этих слов смутился, если бы звонок не был столь неожиданным. — Мама… — удивлённо округлив глаза, выдохнул парень, лёжа на боку и гипнотизируя надпись взглядом. Весь этот год он с семьёй почти не общался — крайне редко мог созвониться с сестрой и уже через неё узнать, как у кого дела. Сами же родители ни разу за это время не горели желанием с ним встретиться. По крайней мере, отец-то уж точно. От этого первое время было дико обидно. Неужели он заслужил это всего-то из-за того, что пошёл наперекор чужим желаниям? Неужели это настолько весомый проступок, чтобы вот так игнорировать его существование? — Ответь, — вполголоса произнёс Бэкхён сзади, мягко целуя парня в шею. — Вдруг что-то серьёзное. Мужчина был прав. Какой бы большой не была обида на душе, поступать с родителями так же, как они с ним когда-то, Чанёль не должен. Возможно, у них и правда что-то случилось. Возможно, им нужна помощь, оказать которую позже будет уже слишком поздно. А Пак не хотел так рисковать. — Да? — с трудом скрывая напряжение, парень всё же ответил на звонок, держась на плаву лишь благодаря невесомым касаниям Бёна. Он не пытался парня возбудить или обратить на себя внимание. Просто успокаивал, плавно покрывая не скрытое майкой плечо прикосновениями тёплых губ. — Чанёль-ли, это мама, — тут же раздался женский голос, сквозящий давно забытой материнской любовью. — Прости, что не звонила раньше! У тебя всё хорошо? На работу устроился? Надеюсь, ты хорошо кушаешь? — вопросов был целый поток, половину которых парень на эмоциях просто прослушал, сжав губы в тонкую полоску. Слышать родной голос спустя столько времени было до такой степени непривычно, словно Пак не иначе как десять лет с ними не виделся. Чанёля невольно дрожью прошило с момент, когда в голосе матери проскользнула гнусавость. А парень помнил, что от слёз у неё всегда ломался голос. — Ма… — Где ты сейчас? В Сеуле? Боже, Чанёль, куда же ты пропал? — миссис Пак уже откровенно рыдала, шумно всхлипывая в трубку, отчего у Пака и самого слёзы на глаза навернулись. А ведь он не настолько сентиментален, на самом деле. Он за свои двадцать с хвостиком лет особо часто нюни распускал лишь в раннем детстве, когда после любой неудачи тут же сопли пузырями и солёные дорожки по щекам. — Чанёль-ли, не молчи, пожалуйста. — У меня всё хорошо, — вцепившись в руку Бэкхёна, обнявшего его поперёк живота, выдавил наконец из себя Пак, всё же шмыгнув носом. — Я работаю в Сеуле, мам, — последнее слово произносить парень уже отвык вовсе, отчего боль резью проходила по горлу, ломая голос. Чанёль не плакал, он просто слишком скучал. — И живу…тоже нормально. — Где? Я могу приехать! — Нет! Не надо… Долгая история, — спохватился Пак запоздало. Как бы сильны не были его чувства к Бэкхёну, посвящать родителей в это Чанёль не хотел. Не сейчас. Не в тот момент, когда они первыми сделали шаг навстречу. А мужчина позади и ухом не повёл, поглаживая большим пальцев тыльную сторону чужой ладони, как бы говоря, что Пак всё сделал правильно. — Тогда приезжай сам, Чанёль. Скоро Рождество, мы должны отметить этот праздник вместе, — миссис Пак говорила это таким уверенным тоном, что у парня не осталось сомнений — отца дома не было. Если бы этот диктатор находился где-то поблизости, женщина без его отмашки и не заикнулась, как бы велика не была её любовь к сыну. А Ёнбин излишнюю эмоциональность вообще не одобрял. — Можешь прийти не один, если есть с кем… Пожалуйста, дорогой мой. Это не может так долго продолжаться. Мы же семья! Чанёлю хотелось сказать, что отец уже давно перестал считать его частью этой самой семьи, да и не начнёт, если узнает, какие отношения их с Бэкхёном связывают. Его, возможно, поймут мать и сестра, но не старший Пак, тут без вариантов. А ещё на языке так и вертелось всё, что парень так желал высказать всё это время. Почему они вспомнили о нём лишь спустя год? Где были раньше? И чем он всё это вообще заслужил? Из него эти вопросы буквально рвались, однако с губ сорвалось совсем другое: — Хорошо, мам. Я приеду, обязательно. Говорить с матерью и дальше у Чанёля уже не было сил, в груди всё сдавило, не позволяя дышать свободно, поэтому парень в спешке попрощался и отключился, бросая сотовый куда-то в ноги. Он не мог успокоиться. В нём клокотала не то обида, не то желание попасть в отчий дом прямо сейчас. Обнять маму, увидеться с сестрой и уверенно выдержать строгость отца. Пак кидался из крайности в крайность, зажмурившись до цветных кругов перед глазами, пока наконец не отпустило. Да и то благодаря Бэкхёну, положившему ладонь на его щёку. — Реветь вздумал? — мягко усмехнулся мужчина, нависая сверху. — А я не думал, что ты такая плакса. — Я не реву, — буркнул Чанёль в ответ, в противовес своим словам вновь шмыгнув носом. — Просто не знаю, что делать, — вздохнул Пак, положив поверх ладони Бёна свою. — Она позвала меня на Рождественский ужин. — И в чём проблема? — изогнув брови, произнёс мужчина ровным тоном, склонившись к парню ближе. — Не вижу смысла. Я могу прийти один, наладить с ними отношения, но потом испортить их снова — они не одобрят…нас. А если мы заявимся вместе, я даже представить не могу, что начнётся, — если бы Бён не прижимал его всем телом к кровати, Чанёль бы точно схватился за голову. Ситуация казалась безвыходной со всех сторон. Что бы Пак не предпринял, всё так или иначе закончится скандалом и повторением давней истории — парня просто выставят за дверь. Но и не пойти он не мог тоже. Слишком уж велика была тоска по родным людям, даже если те ему и не рады. — Ты можешь сходить без меня, — голос у Бэкхёна стал ниже, чем обычно, легко выдавая шлейф его возбуждения. И как он вообще мог о таком думать в этой ситуации? — Нет! — прежде чем влажные губы сомкнулись на бьющейся под кожей жилке, возмутился Чанёль, неосознанно дёрнувшись под разгорячённым телом. — Я не собираюсь тебя прятать. Ты мне так же дорог, как и они. А может, даже больше, — вообще, откровенничать конкретно сейчас Пак не собирался. Однако стоило встретиться с пробирающим до мурашек взглядом тёмных глаз, как вся сдержанность тут же канула в лету. Парень просто не мог молчать об этом. С Бёном он был открыт всегда, независимо от обстоятельств. — Значит, решено, — оторвавшись от выпирающих у основания шеи ключиц, произнёс мужчина тоном, не терпящим возражений. — Мы идём на этот ужин вместе, и будь, что будет. Если ты так уверен, что ссоры избежать не получится, то не лучше ли ей разразиться как можно скорее? — Они же меня возненавидят, — Чанёль взвыл, уже предвкушая все цвета отцовской ругани, когда он обо всём этом узнает. А зная Бэкхёна, парень был на все сто уверен, что и он в стороне не останется. — Не забывай, что они твои родители. Рано или поздно смирятся, — со вздохом напомнил ему Бэк, забираясь холодной рукой под его майку. — А теперь прекрати дёргаться, у меня сейчас там всё судорогой сведёт, — рыкнул мужчина позже, вклиниваясь коленом между облачённых в треники ног Пака. — Я на автобус опоздаю, — Чанёль говорил это скорее как формальность, чувствуя, как от поцелуев кожа буквально горит, а по венам что-то обжигающее разливается, точно патока. — Я тебя отвезу, — задрав майку парня до самой шеи, прохрипел Бён, пальцами очерчивая набухшие соски. — Тебе же на работу, — Пак вообще не понимал, почему продолжал выкобениваться, когда и у самого «сейчас там всё судорогой сведёт». Бэкхён умел распалить его за считанные секунды и прекрасно знал, что парень его не оттолкнёт даже в случае стихийного бедствия. Чанёль любил, когда мужчина его касался, когда дышал горячо куда-то на ухо и шептал всякие глупости, позволяя себе это только во время интимной близости. У Бёна будто бы рычажок какой-то переключался, из-за чего мужчина нежностями буквально засыпал, заставляя парня под собой плавиться от испытываемых ощущений. Чанёль и сейчас уже окончательно обмяк в родных руках, прогибаясь от каждого влажного поцелуя. — Сами разберутся, — отрезал Бэкхён окончательно, впиваясь в губы Пака жадным поцелуем. И парень капитулировал, сжимая пальцами сильные плечи. Бён не спешил, не трясся от желания. Он медленно доводил Чанёля до точки невозврата, неторопливо терзая пухлые губы в поцелуе. Целовал в губы, в скулу, в шею и ниже по телу, едва касаясь раздразнённых сосков. Пак всегда поражался его терпению. Когда парень уже сгорал от желания, мужчина оставался куда спокойнее и сдержаннее. Чанёль лишь по взгляду определял степень его возбуждения и просто поражался тому, как умело Бён умел делать приятно. Нет, не так. До чёртиков приятно. Когда с ног стянули штаны, парень не сдержал хриплого стона, из-под полуопущенный ресниц наблюдая за тем, как Бён искал в первом ящике тумбы лубрикант — что-что, а это у мужчины было всегда в быстром доступе. Чанёль как-то даже смешка не сдержал, когда Бэкхён сначала вот так же как бы ненавязчиво к нему полез, а уже через пару секунд бросил на подушку всё необходимое. Правда, за смех тот Пак потом несколько прихрамывал, но не обижался. Да и кто после такого обижаться будет? Секс с Бэкхёном вообще всегда доставлял массу удовольствия, что уж говорить о тех случаях, когда обоим просто сносило крышу. И тут уже не суть важно где: на столе, в душе, на полу, в машине — без проблем и с минимум неудобств. Не иначе как везение то, что сейчас они были в спальне. Бён не снимал полотенца долго, даже во время растяжки не позволял Чанёлю распускать руки, хотя, Пак был уверен, ему хотелось, чтобы парень его коснулся. Бэкхён от этих манипуляций всегда заводился с пол-оборота и входил так, что у парня перед глазами звёздочки прыгали. И Чанёль бы проделал этот манёвр и сейчас, не держи его мужчина так крепко за запястья. Впрочем, уже вскоре этих действий и не потребовалось. Бён вошёл медленно, сантиметр за сантиметром проникая в разомлевшее от ласк тело. В углу спальни стояла ёлка, наряженная Паком несколько дней назад и обмотанная гирляндой уже Бэкхёном, вернувшимся тогда из бара. Свет от неё мягко падал на кровать, играя на оголённой коже разноцветными бликами. Бён двигался плавно, избегая резких толчков, из-за чего Чанёль скулил в бессилии, сбивчиво дыша мужчине в шею. Стоит признать, что они редко вот так нежно и тягуче сладко занимались любовью. Куда чаще это происходило второпях, в спешке, когда похоть билась в телах, как ненормальная, заставляя путаться в слетающей одежде и собственных руках. Пак любил, когда Бэкхён был таким властным, взбудораженным. Однако от того, как он брал его сейчас, парень просто сходил с ума. Мужчина собирал поцелуями все его негативные мысли, все сомнения и страхи. На их место приходило всепоглощающая нежность, прослеживающая между тихими стонами и плавными точками. Чанёль от этого сгорал, а потому ластился к горячему телу при каждом проникновении. Бэкхён вышел из него с влажным хлюпом, тяжело дыша в тумане возбуждения. Обхватив рукой свой член и Пака, мужчина несколькими движениями довёл их обоих до оргазма, вжимаясь пахом меж разведённых ног и тут же вызывая в ответ громкий протяжный стон. Гирлянда на ёлке на секунду потухла, точно как у Чанёля перед глазами вдруг всё потемнело на мгновение. — Спасибо, — взяв лицо Бёна в ладони, улыбнулся Пак уголками губ, увлекая мужчину в долгий неторопливый поцелуй. Как бы ни отреагировали родители на их отношения, Бэкхён и дальше будет являться для парня тем единственным, кому можно уткнуться в шею и просто лежать в тишине в обнимку, переплетая пальцы рук. Кто может вот так легко вытравить из головы все ненужные мысли и заставить раствориться в ощущениях. И если это не любовь, то её просто-напросто не существует.***
Чанёль ещё никогда с такой тщательностью не выбирал подарок на Новогодние праздники. Мало того, что парень целый вечер чиркал в блокноте, прикидывая всевозможные варианты, так он потом ещё и вскочил ранним утром, ступая босыми ногами по холодному полу только ради того, чтобы порыться в интернете в поисках ещё каких-то идей. Бэкхён тем утром был очень возмущён, что, проснувшись, не обнаружил рядом ничего, кроме пустоты, а потому вслед за Паком пришёл в гостиную, сложив руки на груди и навалившись на косяк. Мужчина был в одних только спальных штанах, растрёпанный и недовольный. И по хорошему, парню бы стоило сказать хотя бы «Доброе утро», в то время как он даже не обратил внимания на чужое появление. Бён заявил о нём сам, мстительно прикусив кожу на стыке шеи и плеча, впрочем, уже вскоре о своём возмущении забывая. Мужчина почти опоздал на работу, пока спорил с Чанёлем насчёт вышитой картины, которую Пак и хотел заказать тем утром. Стоит сказать, что в тот день они ничего так и не выбрали, поэтому накануне выходных Бэкхён долго и доходчиво пытался объяснить, что деньги — лучший подарок, раз уж сойтись на чём-то одном так и не получилось. Пак протестовал, считая, что дарить родителям какие-то бумажки совершенно глупо и неправильно — там же никакого новогоднего настроения и атмосферы. Именно поэтому в субботу, точно за день до ужина, Чанёль буквально силком потащил Бёна в торговый центр, зарекаясь, что если и там ничего подходящего не найдёт, то согласится даже на деньги. Мужчина, к слову, упрямился очень несерьёзно, так как после выпитого кофе, сваренного умелыми руками Пака, он, точно сытый кот, готов был сделать всё, что угодно, с условием, что целый термос этого напитка ему потом отправят на работу. Запрос пустяковый, поэтому парень тут же согласился. В торговом центре Чанёль с садистским удовольствием вершил возмездие, ещё помня, как Бэкхён ему выносил мозг неделю назад, когда они вот так же рыскали по городу в поисках подарков. Бён цедил сквозь зубы ругательства и хмурился почти все три часа их вылазки, смиренно шагая следом за мечущимся туда-сюда парнем. И надо отдать ему должное — так и не сорвался, лишь ворчал всю дорогу до дома, уже вскоре задыхаясь в стонах в их общей спальне. Подарок выбрали — украшенная в новогодней тематике рамка размера А5, куда, Пак хотел верить, родители поставят их семейное фото. И вот сегодня, уже через считанные минуты, парню предстояло этот подарок вручить и попытаться наладить с ними хоть какие-то отношения, даже если те будут далеки от понятия идеальные. Бэкхён припарковал машину возле многоэтажки, не торопясь покидать салон. Он все эти дни с того утреннего звонка как никто другой чувствовал волнение Чанёля, поэтому прекрасно понимал, какие эмоции сейчас в нём плескались. Пак сидел на пассажирском сидении рядом, сжимая в руках коробочку с подарком так, словно хотел порвать её к чертям. На тыльной стороне ладоней проступали вены, а искусанные губы были, предсказуемо, поджаты. Парень был таким ещё со вчерашнего вечера, ворочаясь и не смыкая глаз почти всю ночь. Бён пытался помочь, прижимал Чанёля к себе несколько раз в третьем часу после полуночи, только вот так ничего и не изменилось, так как Пак с извинениями выскользнул из объятий и ушёл на кухню, просидев там чуть ли ни целый час. И Бэкхён бы пошёл за ним, не понимай он очевидных вещей — парню просто хотелось побыть одному. Должно быть, он морально готовился к неизбежной ссоре и тому, как будет держать себя после, на следующее утро. А Бёну не хотелось, чтобы Пак вот так же нервничал все новогодние праздники, потому и не докучал своим присутствием. Причём сделал он это правильно, так как ближе к рассвету, более-менее успокоившись, Чанёль наконец вернулся в спальню и залез под одеяло, заключая мужчину в медвежьи объятья. Как ребёнок, честное слово. По правде сказать, видя, как суетливо парень бегал по квартире перед выездом, Бэкхён едва поборол в себе желание просто не пустить Пака на этот чёртов ужин. Мужчина совсем не хотел, чтобы Чанёлю нагадили в душу в канун Рождества, а потому и сам поймал себя на волнении, стоило Паку вздохнуть как-то обречённо. Им сегодня о многом предстояло поговорить, во многом разобраться, из-за чего парня и потряхивало. Без сомнений, если бы он только заикнулся, что передумал и хочет домой, Бэкхён без лишних слов развернул бы машину и отлюбил парня так, что тот бы и не вспомнил о боли, что причинили ему столь близкие люди. Увы, но ни о чём таком Чанёль ему не говорил, из-за чего Бён и не позволял себе своевольничать и поступать так эгоистично. Если Пак решился, Бэкхён должен его поддержать, вытянуть из уныния, если потребуется, но уж точно не решать за него. Карман пиджака чуть оттягивал припрятанный подарок, так и подрывая вытащить его прямо сейчас и вручить, плевав на неподходящую обстановку. Мужчина не хотел, чтобы Пак вот так себя изводил. Слишком уж сильно за последние дни Бён соскучился по чужой широкой улыбке. — Всё будет хорошо, — понимая, что тянуть уже больше некуда, Бэкхён ободряюще сжал колено Чанёля ладонью, в последний момент остановив себя и оставив подарок на прежнем месте — в кармане. Для этого ещё будет время. Куда более подходящее. — Стоит на это хотя бы понадеяться, — хмыкнул Пак без улыбки, наконец открывая дверь и впуская в салон морозный воздух. — Нас уже ждут. Вечер выдался снежным. Снег валил хлопьями, медленно кружась и опускаясь на белое покрывало под ногами. Рождество обещало массу впечатлений при такой погоде, отчего идти в отчий дом уже и не хотелось — там не будет такой атмосферы. Лишь напряжение, чётко различимое в замкнутом пространстве гостиной. В лифте Чанёль крепко держал Бэкхёна за руку, словно это хоть как-то могло унять глухую боль где-то в груди. У Пака сердце билось так, словно грозилось рёбра сломать к чертям, из-за чего парень около минуты просто стоял перед входной дверью, не решаясь нажать на кнопку звонка. Вместо него это пришлось сделать Бёну, нехотя выпуская широкую ладонь из своей — не хотелось шокировать прямо с порога. Входную дверь открыли сразу же, будто ждали всё это время. Юра предстала перед ними в сидящем по фигуре кружевном платье. Безусловно, красивая и на удивление искренне обрадовавшаяся появлению брата. Девушка сдавливала парня в объятьях, пока не переключила своё внимание на стоящего позади Бэкхёна, снимающего пальто. Видеть мужчину она явно не ожидала, впрочем, уже вскоре дружелюбно проявив инициативу в знакомстве. Бён ответил не менее мягко, ловя ищущий поддержки взгляд Чанёля за спиной сестры. — Чанёль-ли! — появление миссис Пак обескуражило всех, даже всегда хладнокровного Бэкхёна, вытянувшегося в эту секунду в лице. Женщина выбежала из кухни с раскрасневшимися щеками и с прихватками на руках. Для полноты картины не хватало только фартука, который она, судя по всему, в спешке скинула после дверного звонка. — Дорогой мой! — голос у миссис Пак дрожал и ломался, словно она вот-вот заплачет, в чём никто из собравшейся компании не сомневался. Впрочем, порыв своё она сдержала, нежно заключая блудного сына в объятья. Чанёль не знал, что чувствовал в тот момент, потому что просто-напросто не понимал. Радость в нём плескалась, безусловно, однако и ощущение временного счастья не отпускало. Пак, к сожалению, был слишком уверен, что уйти отсюда ему предстояло не в самом лучшем настроении. — А вы?.. — наконец, выпустив парня из кольца рук, миссис Пак обратила внимание и на Бэкхёна, мягко улыбающегося, наблюдая за происходящим. Мужчина помнил, как Чанёль рассказывал ему о матери. Благодаря этому у Бёна в голове сложился вполне себе стереотипный образ любящей мамы, не обладающей замашками лидера. Такая могла подстроиться под кого угодно в семье, сохраняя тем самым гармонию во взаимоотношениях между близкими. И в принципе, такой она и оказалась. По одному только её взгляду было видно, что семьёй своей очень дорожила. — Бён Бэкхён, — теперь пришёл черёд и Бэкхёна понервничать. Ему с родителями встречаться не приходилось, исключая своих, разумеется. Мужчина, на самом деле, этого знакомства ещё не скоро ожидал, из-за чего внезапно оказался к нему не готов. И с чего бы, главное? В нём будто все нервы, точно струны, натянулись, заставляя держать себя как можно более дружелюбно. Расспрашивать о взаимоотношениях Бёна и сына миссис Пак не стала, должно быть, приняв мужчину за хорошего друга. Бэкхёну так и самому было проще, пусть и не спадало это странное ощущение мандража. Масло в огонь подливала и нервозность Чанёля, который при каждом удобном случае приближался к мужчине всё ближе, вернее всего, волнуясь так куда меньше. Мужчина чувствовал на себе двойное давление и это при том, что впереди предстояло «знакомство» куда интереснее. — С Рождеством, — спохватился Пак, протянув подготовленный презент женщине. Та тут же поджала дрожащие губы и вновь прижалась к сыну, совсем тихо благодаря за подарок. Впрочем, идиллия эта тут же была нарушена вкрадчивым кашлем откуда-то со стороны. Старший Пак возник в дверном проёме гостиной столь незаметно, что его даже жена не сразу заметила, с неловким смехом хлопая супруга по плечу. Если вспомнить ту встречу годовой давности, то Ёнбин заметно постарел, так как поседел уже почти полностью и будто бы ниже стал на добрую голову. Словно та злость на сына высосала из него всю жизненную энергию, превратив в совершенно безобидного старика. Хотелось верить, что внешность его не обман зрения. Чанёль с позором сглотнул, вновь чувствуя себя тем девятнадцатилетним парнем, коего почти пять лет назад просто вышвырнули за дверь, будто они и не семья вовсе. Пак не испытывал страха, благодаря присутствию Бэкхёна, однако сопротивляться чужому давлению не мог по-прежнему. Это разочаровывало и удручало, что хоть об стену лбом бейся. — Идёмте за стол? — уловив напряжение между отцом и сыном, поспешила разрядить обстановку Юра, красноречиво глянув на миссис Пак. Ёнбин вернулся в комнату первым, а за ним жена и дочь. Чанёль же так и стоял в коридоре, слыша голоса родных за стенкой. Сколько парень уже не был здесь? Он, если честно уже и со счёта сбился. Когда он в последний раз переступал порог этой квартиры? Когда последний раз слушал вот так чужие голоса? Печально, но казалось, что с того момента прошла целая вечность. — Не переживай, это же твой дом, — Бэкхён подошёл сзади беззвучно, приобнимая парня за пояс и улыбаясь ободряюще. — Мы можем уйти в любой момент, — напомнил он чуть позже, поглаживая ладонью напряжённую спину Чанёля. И в его тёплом взгляде Пак наконец нашёл силы сделать шаг и уже вскоре оказаться в просторной гостиной с накрытым столом. Миссис Пак явно постаралась. Еды было столько, что тут, наверное, целой футбольной команде могло хватить с лишком. У Чанёля тут же слюна скопилась во рту, заставляя вспомнить каждый их праздничный ужин. Женщина всегда старалась как в последний раз, радуя кулинарными изысками свою семью. Помнится, когда ситуация ещё не была столь обострённой, Пак даже чавкать за столом не стеснялся, не в силах оторваться от приготовленных блюд. Они с Бэком как раз благодаря стараниям мамы парня не согнулись от голода — готовить женщина научила и дочь, и сына. — Ва-а, вы волшебница! — попробовав запеченное мясо, Бэкхён прямо-таки расцвёл, получая от миссис Пак скромную улыбку. Похоже, она так ничего и не заподозрила, поскольку к Бэкхёну предвзято не относилось, да и не смотрела на него косо, чего не скажешь о главе семейства. Казалось, Ёнбин готов был дыру в мужчине просверлить. И было за что, если вспомнить о той их перепалке год назад. Конечно, печалил тот факт, что старший Пак до сих пор держал эту злобу в себе, однако иного отношения от него можно было и не ждать. Чанёль говорил об отце крайне редко, однако Бёну этого хватило, чтобы примерно понять черты характера этого Ёнбина. И ни одна из них Бэкхёну не симпатизировала, отчего так и хотелось вскочить из-за стола и высказать этому старому хрычу всё, что Бён о нём думал. Чтобы ткнуть носом во всё это дерьмо, в коем варился Чанёль несколько лет до их встречи. — Чанёль, расскажи нам что-нибудь. Мы очень за тебя переживали, ты ведь даже не звонил, — поставив на стол начищенные до блеска фужеры, миссис Пак наконец уселась за стол и сама, по правую руку от мужа. Из-за этого иерархия их семьи буквально в глаза бросалась, заставляя сжать зубы до скрежета. Самый настоящий лагерь строго режима. Парень прочистил горло. Благо, Бэкхён сидел рядом, сжимая под скатертью его колено в попытке поддержать, благодаря чему Пак более-менее расслабился. Рассказывать, на самом деле, было нечего. Об учёбе его им известно, а про бывшую работу говорить не стоило вовсе — было видно, Бён Ёнбина до сих пор нервировал и раздражал. — Я штатный дизайнер интерьера в строительной компании. Работа интересная, на самом деле, особенно когда заказчики доверяют мне целиком и полностью — я могу дать волю всем задумкам. Платят прилично, всё зависит от заказа и длительности работы. И я нисколько не жалею, — предсказывая аргументы отца против него, добавил Чанёль напоследок, видя, как старший весь помрачнел сразу же. Он все эти годы вбивал в голову Пака то, что он в своём деле ничего не добьётся, что сам уже вскоре прибежит за помощью, признав правоту отца и его выбор. Только вот сложилось всё с точностью да наоборот. Парень не нуждался в деньгах, а если бы в его жизни не было Бэкхёна, уже накопил бы на квартиру и, возможно, подумывал бы о машине. К тому же, работа доставляла ему одно удовольствие. Ему нравилось комбинировать стили, техники, необычно использовать материалы и в конечном счёте создавать особенный жилой уголок. В этом Чанёль несказанно преуспел, из-за чего так и хотелось задрать нос и выплюнуть «Так-то!» отцу прямо в лицо. Не пропал, не прибежал кланяться в ножки. Всё выдержал, осталось лишь этот ужин достойно перетерпеть. — У меня прям от сердца отлегло, — приложив ладонь к груди, улыбнулась миссис Пак, тут же подрываясь с места, чтобы положить всем салат. — Тогда жди заказа, братишка. Я как раз ремонт затеяла, — подхватила разговор и Юра, подмигнув парню. — К твоим услугам в любое время, — улыбнулся в ответ Чанёль, ловя на себе взгляд Бэкхёна. Мужчина им явно пытался сказать что-то вроде «Вот видишь, а ты переживал», на что Пак бы кивнул, не присоединись к беседе и его отец. Расслабляться ещё явно было рано. — Радует хотя бы то, что не в борделе, — хмыкнул мужчина хладнокровно. Парень тут же почувствовал на бедре мёртвую хватку тонких пальцев, понимая, что процесс возгорания запущен безвозвратно. — Начнём с того, что это бар, — твёрдо проговорил Бэкхён, не уступая старшему в силе голоса. — И чем же вас не устроила профессия Чанёля на этот раз? — со звоном посуды опустив на стол палочки, мужчина сцепил пальцы в замок и упёрся на них подбородком. — Вы знакомы? — глянув сначала на отца, а потом и на Бёна, округлила глаза Юра, явно не ожидавшая от гостя такого. — Встречались не так давно, — процедил сквозь зубы Ёнбин, упрямо не разрывая зрительного контакта. Пака била паника. Ещё свежи были воспоминания той стычки, да и понимание, что тот раз был всего лишь цветочками, подогревало ощущение скорого взрыва. И если от одной бомбы ещё можно было как-то спастись, то от двух сразу — просто невозможно. Всех на поражение. — Вы не ответили на мой вопрос, — как бы дружелюбно напомнил Бэкхён, игнорируя растерянный взгляд Чанёля. Бён не собирался грубить первым и срывать ужин, однако и молчать уже не мог, когда Пака так унижал собственный отец. Стремление защитить в мужчине буквально ревело, из-за чего он мог в любую минуту просто встать и увести парня отсюда силой. — А вам вообще какое дело? — прорычал в ответ Ёнбин, не обращая внимания на то, что супруга мягко хлопала его по плечу, прося таким образом успокоиться. Напряжение вокруг накалилось до такой степени, что казалось, уже вскоре его можно будет прощупать. Юра в шоке помалкивала, даже и не думая вставать на чью-то сторону, в то время как миссис Пак будто бы металась меж двух огней. С одной стороны горячо любимый сын, который наконец вернулся домой, а с другой муж, с характером которого женщина была знакома очень и очень хорошо. Сам же Чанёль вмиг все задатки уверенности растерял, собственноручно ломая в мечтах все воздушные замки — в их семье миру не бывать. — Мне какое дело? — нервно усмехнулся Бэкхён, нисколько не страшась сидящего напротив него мужчины. К нему Бён испытывал лишь презрение за то, что он был так чёрств к собственному сыну. — Я для Чанёля далеко не последний человек и тот, кто его всё это время поддерживал, раз уж вы не соизволили сделать это сами. И я не потерплю, чтобы с ним так обращались, хоть кем вы ему будьте, — процедил мужчина, сжав кулаки. — Да кто ты такой, чтобы лезть в нашу семью?! — взревел Ёнбин тут же, вставая из-за стола. Старшему Паку, чтобы разозлиться, много не надо было. Чанёль это чётко помнил. — Семью? Ха! Да какая вы семья после всего этого? — Бэкхён вскочил следом, отчего сидящая слева от него Юра тут же вздрогнула и пискнула едва слышно, в панике оглядываясь на мать. Та пребывала в состоянии не менее шокированном. Женщина держала в руках полотенце, сжимая губы в тонкую полоску, в то время как Бёна несло и несло, точно прорванную дамбу. — Вы унижали его с детства, мешали с дерьмом, словно шавку какую-то, а потом ещё и из дома выгнали! И вы продолжаете его оскорблять, в то время как он совершенно этого не заслужил. Он учился, работал, а теперь пропадает в офисе с утра до ночи, чтобы заработать. Он у меня за этот год ни воны не взял! Почему? Потому что принципиальный до скрежета и самостоятельный. Таким сыном гордиться нужно, а не грязью его поливать при каждом удобном случае! — Как ты со мной разговариваешь?! — голос Ёнбина гремел. Его чужие слова задели за живое, только вот признавать правоту Бэкхёна он не собирался по-прежнему. Упёртый, твердолобый, непробиваемый! Бёну на него даже смотреть было противно. — Поднимайся. Мы уходим, — проигнорировав крики, мужчина взял Чанёля за руку и буквально вытянул из-за стола, уводя в коридор. — Бэкхён… — Мы. Уходим, — повторил Бён с паузой, уже в прихожей, с совершенно беспристрастным выражением лица кидая Паку в руки его куртку и надевая своё пальто. В гостиной тут же начался шум, после чего все Паки высыпали за ними следом во главе гневно сверкающего взглядом Ёнбина. У него даже крылья носа ходуном ходили, точно у быка на красную тряпку. — Чанёль-ли, — едва слышно окликнула сына миссис Пак, тут же замолкая после слов мужа. — Чанёль остаётся здесь! — рявкнул старший Пак, смерив Бэкхёна испепеляющим взглядом. — А ты, паршивец, проваливай! Немедленно! — Чанёль пойдёт со мной! — задвинув парня за свою спину, вновь вступил в спор мужчина, сжимая в руке пальто, которое так и не успел надеть. Галстук на шее душил, а рубашка липла к телу. Бён ещё никогда так не кипел злостью, в то время как сейчас грозился буквально взорваться от её избытка. Парень же наблюдал за происходящим сквозь пелену какого-то тумана. Крики доносились до него глухими, неразличимыми в словах, отчего голову немного вело. Былое волнение выкачало все силы, отчего сейчас даже спорить ни с кем из них не хотелось. Пак просто покорно стоял за сильной спиной, зная, что Бэкхён ни за что его в обиду не даст. — Что ты себе позволяешь?! — контраргументов от Ёнбина так и не последовало. Он знал, что Бён прав, и в глубине подсознания, наверное, хотел к его словам прислушаться. Только вот гордость, судя по всему, была куда выше, куда важнее, чем родной сын, у коего уже глаза на мокром месте были. Старший Пак лишь лаял на каждый выпад, как отчаянная дворняга. — То, на что имею право! — гаркнул Бэкхён, уверенно глядя мужчине в глаза. — Я вашего сына люблю и сделаю его счастливым даже без вашего присутствия в его жизни! И это… — Бён резко развернулся, запуская в карман Чанёля руку и уже через секунду вытаскивая его мобильник, — ему больше не понадобиться, — злобно прищурившись, выплюнул мужчина напоследок, бросив гаджет Ёнбину под ноги. — Всего доброго! — и хлопнул дверью. Во время того, как они покидали подъезд, Пак мыслями был будто бы не здесь, из-за чего пару секунд тупо топтался перед открытой дверью мерседеса до тех пор, пока Бэкхён не повысил на него голос: «Садись быстро!» Чанёль невольно дёрнулся, но послушался, нутром чувствуя, что Бёна сейчас лучше не трогать — сожрёт. Сам же мужчина в машину буквально влетел, едва не разбивая стекло на двери, когда закрыл её. Он ничего не говорил, даже не смотрел в его сторону, отчего Паку хотелось забиться в самый дальний угол салона и прижать колени к груди, иначе прибьют за малейшее телодвижение. Бэкхён дышал тяжело, загнанно, разве что не хрипел при каждом вздохе. И это пугало до чёртиков. Чанёль его ещё никогда таким не видел. — Пристегнись, — рыкнул мужчина глухо, с визгом колёс выезжая со стоянки.***
Чанёль сидел на диване, прижав к груди колени и положив на них подбородок. Рядом, на тумбе, стоял крепкий кофе, уже давно остывший. Пак к нему даже не притронулся, просто сидел и силился просверлить в полу дырку. На ворсистый ковёр мягко падали отблески огней гирлянды, коей была увешана большая ёлка, стоящая возле окна. Только вот даже она парню нисколько не поднимала настроения. О Рождественской атмосфере речи и вовсе не шло. Квартира будто бы погрузилась в звенящую, напряжённую тишину. Не таким Чанёль представлял этот праздник. В его планах была большая компания, целый стол, музыка и много-много бенгальских огней. А ещё торт с кремовыми ёлочками и безразмерные парные свитера, просто чтобы посмеяться. У Пака Рождество всегда ассоциировалось с всеобщим весельем, шумихой и грохотом фейерверков за окном. Было хорошо, если бы они с Бэкхёном просто посмотрели фильм, лёжа в обнимку в кровати. Теперь же и об этом думать было бесполезно. На душе было горько и обидно, что самые родные люди испортили всё, что только можно было: и отношения, и праздничное настроение. Пак никогда ещё себя таким одиноким не чувствовал. Ему никогда ещё так сильно не хотелось разреветься, из-за чего собственная никчёмность непосильным грузом давила на плечи. От стыда и бессилия откровенно хотелось выть. Пак ничего не смог, даже не пикнул против собственного отца, ещё раз доказывая свой страх перед ним. Всё за него сделал Бэкхён, хотя это вовсе не его проблема. Не его семья и не его боль. Не он должен был так смело вставать против старшего Пака, не он должен был хлопнуть дверью и уйти с высоко поднятой головой. Всё это следовало сделать Чанёлю, в то время как он лишь прятался за чужой спиной. Никчёмный. «Бездарность». Странно, что надежда теплилась в нём до последнего. Парень старался уверить себя в том, что родители всё же попытаются его понять. Когда же все воздушные замки рухнули со звоном куда-то на дно, Чанёля будто бы под дых со всех дури ударили, лишая кислорода на долгий час. Не иначе, как чудо, что он не задохнулся за всё это время в переплетении фонтанирующих эмоций. Уже не удивляло то, что о нём вот так просто забыли на целый год. И, наверное, не собирались вспоминать ещё долго, если бы миссис Пак не позвонила ему неделю назад. Она пыталась, и за это ей следовало бы сказать спасибо. Отец совсем не изменился, странно, что женщина, живущая с ним под одной крышей, этого не поняла. Он и не изменится никогда, не в силах переступить свою стальную гордость. Пак помнил, как отец промывал ему мозги уже с десяти лет, как вдалбливал своё видение его будущего. Ёнбин, похоже, был слишком уверен, что сын не сможет сопротивляться его давлению, что сделает всё так, как ему сказали, только вот Чанёль об этом даже не думал. Пожалуй, это единственная его храбрость за десять лет. Теперь же не стоит и пытаться, потому что отец его просто-напросто задушит собственными руками после того, что стало ему сегодня известно. Парень Бэкхёна нисколько не винил. Чанёлю не хватило бы силы воли вот так в лоб заявить о своей любви, из-за чего эта игра в молчанку могла растянуться ещё на несколько лет. И если бы это вскрылось спустя столько времени, скандал был бы куда шире сегодняшнего, тут без вариантов. Для Ёнбина репутация и дисциплина стоят куда приоритетнее собственной семьи. Для него немыслимо, чтобы даже малейший внутрисемейный конфликт выносился за стены их квартиры. А то, что собственный сын спит с мужиком, для него и вовсе чуть ли не катастрофа вселенского масштаба. Чанёль был уверен, что и сегодня отец подумал в первую очередь о возможности грязных слухов и подпорченной репутации, а не о том, что сын, на самом-то деле, по-настоящему счастлив. Пак никогда не слышал признаний Бэкхёна. Мужчина на такое проявление чувств был несколько скуп, отчего после сегодняшних его слов у Чанёля тут же сердце заколотилось, как с цепи сорвавшееся. Он на секунду даже забыл, где они находятся, и в разгаре чего всё это было сказано. Парень, должно быть, окончательно утонул в своей любви, раз мог думать об этом в столь неподходящее время. Когда они вернулись, Бэкхён ушёл в спальню, да так оттуда и не вышел. Не было ни звука: ни шума воды в душе, ни привычной возни. Словно Бёна в квартире и вовсе не было, а может, и в самом деле уехал. Пак бы на его месте тоже ушёл. Чанёль будто бы физически ощущал чужое разочарование, отчего хотелось выть и волосы на голове драть. Весь этот год парень из кожи вон лез, чтобы хоть бы подойти к тому уровню, на коем находился Бён. Пак хотел ему соответствовать, чтобы однажды не стыдно было появиться вместе где-то на публике, чтобы гордость за самого себя прямо-таки парила. И пусть Бэкхён его за этот год ни разу ни от кого не прятал, а, напротив, множество раз предпринимал попытку вытащить парня на очередное мероприятие, Чанёль всё равно ощущал давление. «Соответствуй», «Не поднимай на смех», «Заставляй завидовать». Понимал это и в бессилии опускал руки. Кто, чёрт возьми, позавидует мужчине, у которого в спутниках длинноногий угловатый мальчишка? У Пака даже подкупающей смазливости нет. Сплошное недоразумение. Просто слабак, опозорившийся сегодня и перед отцом, и перед тем, кто за этот год стал смыслом жизни. На журнальном столике стоял включенный ноутбук с очередным предновогодним эфиром, который Чанёль включил, чтобы отвлечься. Только вот смотреть на чужие радостные улыбки было тошно до такой степени, что парень уже собирался вырубить всё нахер и бухнуться на диван, когда в правом углу монитора вдруг возникло уведомление о входящем видео-звонке. На определителе значилось Тао, а друга волновать Паку совсем не хотелось. — Йо-о, с Рождеством! — тут же протянул китаец, стоило Чанёлю полноценно развернуться к нему лицом, впрочем, не выпуская коленей из кольца рук. — Что-то у тебя как-то уныло, — тут же нахмурился парень, отмахиваясь от кого-то слева. Тао любил шумные вечеринки. Собственно, именно поэтому студенческие годы Пака были весьма насыщены — китаец считал своим долгом вытащить соседа на очередную гулянку. И стоит сказать, что это помогло им хорошо так сдружиться, раз даже после выпуска они поддерживали общение. Когда Чанёль в тот день переехал к Бэкхёну, сосед названивал чуть ли не без остановки, испугавшись, что Пака то ли в рабство продали, то ли убили уже. Чанёль его потом минут пятнадцать уверял, что всё у него хорошо и беспокоился он зря, после чего и рассказал, кто такой Бён и почему забрал из их общежития. Не описать всех эмоций, коими кипел друг во время того разговора. Сначала он, конечно, совершенно не верил, потому что на любящего мужчину Бэкхён совсем не походил, когда рычал на Пака в дверях их с китайцем комнаты. Однако стоило в телефонный разговор вмешаться уже самому Бёну, как все сомнения тут же отпали. С тех пор начались беззлобные подколы на тему «Будь послушным мальчиком» и «Не забывай брить ноги», а в общем и целом ничего и не изменилось. Тао разве что уехал на родину, ограничив их общение такими вот видео-звонками по скайпу. — А у тебя, смотрю, праздник в самом разгаре, — хмыкнул Чанёль, отчётливо слыша на заднем плане гогот собравшейся компании. — Да, пригласил на свою голову. Я ж потом квартиру не отмою! — цокнул китаец, убирая с макушки выпущенный в него серпантин. — Но весело, тут не поспоришь. А ты, кстати, где? Дома? — Где мне ещё быть? — Что-то случилось? — уловив в голосе напряжение и ломаную хриплость, уже без смеха спросил Тао, уходя с телефоном в другую комнату. — Поссорились? — Не знаю. Долгая история, — пожал плечами Пак, потому что действительно не понимал, что произошло. Они с Бэкхёном, кажется, не собачились, однако и не говорили по душам после возвращения. — Чувак, это же Рождество, нашли день! Прежде чем Чанёль успел на это ответить, в дверях возник Бён, по привычке навалившись на косяк плечом. Он не переоделся, лишь галстук снял и рубашку расстегнул на две верхние пуговицы. Предстал он привычно спокойным, благодаря чему парень бы расслабился, если бы Бэкхён не смотрел на него так пристально. А в тусклом свете разноцветных огней каряя радужка казалась ещё темнее, глубоко чёрной, отчего по телу мурашки бегали. Пак и забыл, когда в последний раз ловил на себе этот прямой взгляд. — Короче, что бы у вас так не произошло, это не дело. Праздник он на то и праздник, чтобы его проводить с близкими. Вы хоть подарками обменялись? — на отрицательный ответ Тао закатил глаза. — Ну не идиоты ли? И вообще, чего ты тут со мной сидишь? Пошёл бы да помирился уже десять раз! — Проще сказать, чем сделать. — А ты попробуй. Заметь, не я с ним под одной крышей живу, — прищурился китаец, тыкнув в друга пальцем. — Всё, я отключаюсь, но позвоню ещё раз через полчаса. И если к тому моменты ты так и будешь сидеть на диване, я не пожалею денег и прилечу первым же рейсом. Эти праздники ты у меня всю жизнь помнить будешь! На этом разговор и закончился, так как Тао первым повесил трубку, оставляя Чанёля один на один со стоящим в дверях Бэкхёном. Тот подошёл к дивану не торопясь, мягкой поступью, словно кот. Сел так же беззвучно, всего в паре десятком сантиметров, продолжая смотреть на Пака, будто бы и не моргая. — Я что-то сделал не так? — голос сквозил леденящим холодом, что хотелось поёжиться и укутаться по самый нос. Таким парень Бёна видел в последний раз год назад, когда между ними ещё не было стольких воспоминаний и чувств. И это заставляло невольно напрячься и вдохнуть воздуха в лёгкие побольше. Чанёлю хотелось сказать, что мужчина всё сделал правильно, что не зря заступился и увёл его оттуда, ведь сам Пак всё ещё тот девятнадцатилетний трус, зависящий от хватки отца. Только вот было стыдно до ужаса, из-за чего все заготовленные фразы застревали где-то в глотке. — Я знаю, что тебе больно. Я чувствую, — всё же заговорил мужчина, не видя инициативы с другой стороны. — И я не хочу, чтобы эти люди продолжали причинять тебе боль только из-за того, что ты пошёл им наперекор. Это не их жизнь, и не им её решать за тебя. Меня действительно взбесило их отношение к тебе, уж прости, молча на это смотреть я не мог. Твой отец на самом деле прав. Я не являюсь частью вашей семьи, поэтому не должен был лезть, но и оставить тебя там с ними тоже. Так что если ты всё же решишь вернуться домой… — Ни за что. Даже не говори об этом! — шокировано округлив глаза, воскликнул Чанёль, зло глянув на мужчину. — Не вернусь туда, хватит с меня и сегодняшнего. Пусть ненавидят, пусть презирают, пусть за часть семьи не считают, мне плевать. Уже на всё плевать, — голос стал куда тише, и в носу начало щипать. Очень больно понимать, что самые родные люди вот так просто отвернулись, вычеркнули из своей жизни, как какую-то ошибку. Бэкхён приблизился осторожно, словно Пак мог вскочить в любой момент и убежать в неизвестном направлении. Ещё аккуратнее он его обнял, срывая с пухлых губ рваный выдох. Бён не представлял, какая буря у парня на душе, каких размеров там хаос. И ему совсем не хотелось, чтобы Чанёль переживал всё это один. — Ты не один, я твоя семья, — Пак дышал ему куда-то за ухо рвано, прерывисто, пытаясь согнать накатывающие слёзы. Парень разреветься не хотел, он же не девчонка какая-то, только вот от чужих слов всё внутри сжималось так болезненно, что влага на ресницах уже едва удерживалась. — То, что я сегодня сказал, не только моя эмоциональность. Не хочу, чтобы ты думал, будто это только из-за твоего отца. Я люблю тебя, Чанёль. По-настоящему, а потому никому в обиду не дам. Даже твоим родителям, — заверил Бэкхён решительно, мягко отстранив парня от себя, но из рук не выпуская. — И наверное, мне немного в другой обстановке стоило тебе это подарить, — продолжил мужчина тут же, улыбнувшись уголками губ и запустив руку в карман брюк. Пак не настолько эмоционален, чтобы кричать при виде небольшой коробочки в чужих руках, но именно это и хотелось сделать, когда Бён открыл её с тёплой улыбкой. Кольцо из тёмного металла, точно такое же, что и у Бэкхёна на руке, ловило отблески гирлянды и сверкало так, словно сделано из чего-то неземного. Красивое, стильное, подчёркивающее сильные стороны хозяина — всё как Бён и любил. — С Рождеством, — просиял мужчина после того, как надел аксессуар Чанёлю, ловя его искрящийся не то слезами, не то любовью взгляд. — А теперь иди ко мне, — раскинув в стороны руки, добавил Бэкхён уже с ухмылкой, тут же падая на спину под натиском чужого тела. Паку, на самом деле, совсем не нужны все эти побрякушки, признания и прочая романтическая мишура. Куда важнее для него то, что Бён его греет в своих объятьях в эту Рождественскую ночь, каждым касанием ещё раз доказывая все свои чувства. Чанёля может ненавидеть его отец, общество, но до тех пор, пока этот мужчина его столь трепетно любит, Пака это и не задевает вовсе. Он счастлив, большего и не надо. А на поздний звонок Тао никто, конечно же, так и не ответил.