Кое-что о «Морали»

Времена отъявленных негодяев и отпетых злодеев давным-давно прошли. И непонятно, то ли сами господа нехорошие извелись и обмельчали, то ли женщина потеряла к ним интерес, перейдя на очаровательных, несколько в теле, добряков. Хотя те по-прежнему, как и в старые, добрые времена, могли собрать из спрятанных в личных покоях деталей небольшой, но не менее от этого смертоносный, бластер, намереваясь воспользоваться оружием против своего заклятого врага. Конечно же, не стоит списывать со счетов умопомрачительный, хотя и старомодный по мерках землян, наряд, напоминающей дворянское одеяние века 17 — 18, а вовсе не деловой костюм посла Центавра. А имя его звучало словно песня. Лондо Моллари. Нежная, но в то же время интригующая мелодия, приятно успокаивающая расстроенные нервы и вызывающая тёплую улыбку. Ло-н-до Мол-лари. И необычная причёска вовсе не портит первое — приятное — впечатление. Это будет что-то легкое, игривое, праздничное, забавное, но вместе с тем чрезвычайно искреннее, полное ласки, чувство. Очень красивое, согревающее своей страстью, вспыхнувшей всего через пару секунд после знакомства. С капелькой ревности — для остроты и пикантности, но обойтись без неё уж никак не получится! Ах да! Нельзя не отметить очарование острых клыков. Не говоря уже о тёмных пятнах на коже и морщинах, прорезающих лоб. Вихрастые брови вразлёт гармонично дополняют образ. Разве можно не обратить внимание на этакого очаровательного и чрезвычайно милого господина посла? Решительно невозможно не то, что бы пройти мимо, но даже подумать о том, что бы упустить такую прелесть из своих рук! *** Межпланетная космическая станция галактического масштаба принимала очередную делегацию, масштаб которой был непропорционален планете, с которой прибыли гости. Небольшая планета, с непостоянной орбитой, десятая в Солнечной системе, называемая Менезис, правящая династия которой весьма высокого мнения о себе, но чрезвычайно низкого обо всех остальных. И в то время, как центавриане без устали вспоминали прошлое величие своей империи, новоприбывшие дамы и господа грезили будущим — далеким 3000 годом, когда их раса станет править всеми остальными… Сама королева в сопровождении супруга, детей и многочисленной свиты явилась на Вавилон 5, оставив после визита лишь десятого секретаря пятого помощника младшего министра, не удосужившись назначить в качестве официального представителя на станции кого-нибудь рангом повыше и посерьёзнее. Хотя королева провела несколько месяцев на станции, лично принимая послов, не перекладывая этой обязанности на плечи своих помощников, казалось, что огромная свита — лишь сплошная декорация, обман, за которым ничего нет. А те, кто действительно даёт советы правительнице, либо остались дома, либо умело изображают предметы окружающей обстановки, не вмешиваясь в переговоры. Пока королева занималась делами, её супруг — принц-консорт, проводил время обычным для себя способом: не выпуская из рук бокала красного вина и потому всегда созерцая мир как-то по-особенному, не трезвея никогда, как, впрочем, и не пьянея до того состояния, что бы потерять королевское достоинство и такую банальную, но необходимую в жизни вещь, как равновесие. Королевские отпрыски, коим позволено было ускользнуть из-под опеки матушки и многочисленной свиты, наслаждались свободой, разгуливая по станции и попадая во множество переделок и историй, которые почти всегда заканчивались для троицы счастливо в силу тех или иных причин. И хотя королева удостоила многих своей аудиенции, но в итоге, искреннее и дружественное расположение было адресовано лишь одному из политиков. Лондо Моллари. Улыбка её всегда становилась чуточку шире, когда она произносила это имя, а в зелёных глазах зажигался блеск. Королева щелкнула пальцами, пристально смотря на стоящего перед собой центаврианина. И через секунду вперёд вышла одна из помощниц, тоненькая молодая девушка, которая будет оставлена на станции, когда вся остальная делегация Менезиса отправится домой. — Позвольте представить Вам, господин Моллари, Кристалль. Она будет моим голосом на Вавилоне 5. Это её первая дипломатическая миссия и я прошу вас, господин Моллари, быть ей добрым другом и наставником. — Это будет честью и большим удовольствием для меня, Ваше Величество, — проговорил посол Центавра. Королева была настолько мила и обходительна, что не только заключила множество торговых и военных соглашений с его родиной, не только его самого задарила дорогими подарками, называя их всего лишь маленькими знаками внимания и искреннего расположения, а теперь оставляла на его попечение очаровательную и, по всей видимости, не очень отягощённую моральными принципами молоденькую красотку. Коротко стриженные волосы единственной представительницы Менезиса были неестественно белого цвета, и не закрывали изящной длинной шеи. Она казалось такой хрупкой, деликатной, вежливой, тихой и незаметной, что легко было обмануться и не принимать юную, неопытную девушку всерьёз. И только её глаза могли выдать, если не тайну, собственно которой никто и не скрывал, но её истинный характер — взрывной и порывистый. Она была терпелива и могла ждать долго и упорно подходящего момента, но это было ожидание хищника перед прыжком, через минуту клыки которого вгрызались мёртвой хваткой в шею жертвы. Зелёные, изумрудные глаза были у неё, и когда Лондо выдался шанс всмотреться в них подольше, то он увидел, что они точно такие же, как у королевы Менезиса. Не похожие, как похожи глаза родителей и детей. Нет, именно точно такие же. Глаза королевы. Будто это она сама осталась на станции, поменяв облик. И помощь юной особе потребовалась весьма скоро, в следующий же вечер после отлета королевы и за несколько дней до вероломного нападения на одну из колоний центавриан. — Станьте моим любовником, — попросила Кристалль. Лондо поперхнулся вином, не ожидавший подобной прямолинейности от утончённой своей собеседницы, сидящей напротив. А затем рассмеялся, стараясь обратить всё в шутку. Дама нисколько не смутилась, не залилась краской и не разозлилась. Только хлопнула пару раз своими белёсыми ресницами. «Определённо, дипломат из неё никудышный», — подумал Моллари. «Хотя лицо держать умеет, притворяясь невинной милашкой, мол, а что я такого сказала?» — Вы, право, застали меня врасплох, Кристалль, — ответил Лондо. — Столь неожиданное предложение! Признаюсь, приятное, но всё же… Улыбка словно приклеенная не сходила с её губ, пальцы предательски дрожали, что не укрылось от проницательного мужского взгляда. Господин посол смилостивился и накрыл её ладони своими, ощутив холод тонких пальцев. Девушка молчала, то ли подбирая слова, то ли ожидая, что скажет он дальше. Что ж, паузу держать у неё получилось превосходно. — Вы не понимаете, о чём просите, — проговорил посол. Голос звучал глухо. Это было бы весьма заманчивое предложение, если бы девочка понимала всю серьёзность своих слов. Предлагать подобное мужчине при столь непродолжительном знакомстве. Ханжой Лондо никогда не был, но такой стремительный подход со стороны столь неопытного и юного существа…. Это казалось неправильным. Вся такая нежная, она казалась невинной и такой юной, что бы просить о подобном. — Я могу и хочу быть вашим преданным другом, советником, наставником, если хотите. Но подобное предложение. Он замолчал на секунду, а затем продолжил. — И потом, так не начинают любовные отношения, дорогая моя. Она пристально посмотрела в его серо-голубые глаза. — Мне следовало пригласить вас для начала на чашечку кофе, господин Моллари? Узнать вас поближе и провести несколько встреч в неспешных беседах о всяких пустяках? Или, быть может, смущенно прятать глаза и краснеть в вашем присутствии, дожидаясь пока вы сделаете первый шаг, а затем ещё несколько, прежде чем выкурить сигарету другую после любовных ласк? Произносимые ею слова как-то не очень хорошо вязались с хрупким и беззащитным обликом невинной провинциалки с маленькой захолустной планетки. — Или неужто я столь бесцеремонно потревожила покой истового в своей целомудренности центаврианина? — тонкие брови изогнулись, выражая легкую, совсем чуть-чуть насмешку. — Боюсь, это вы не совсем, точнее совсем, не понимаете, с кем имеете дело. Это не ваша вина, что пока вы не знаете всех истинных обстоятельств, дабы не быть застигнутым врасплох моими словами. — И каково же тогда истинное положение дел? — в тон ей поинтересовался Моллари. — Когда-нибудь вы это узнаете, Лондо, — ответила она, в голосе слышалась грусть. Но тёплая и мягкая, даже приятная, как топлёное молоко. — А что же сейчас, в таком случае? — он решил ей подыграть, видя перед собой маленькую девочку, воображающую себя взрослой, надевшую мамино платье и туфли. — Станьте моим любовником, — повторила она с улыбкой. Уверенная в своей привлекательности и желанности для любого мужчины. Чёрное платье вплотную облегало её фигуру. Наверняка под тканью не было нижнего белья. — Значит, я ничего не понимаю, и наверняка было бы с моей стороны ошибкой отказать вам, Кристалль? — Совершенно верно, — согласилась она. — К чему тратить время. Мы либо подходим друг другу, либо нет. Все это время ладони их соприкасались. «Что ж, тогда держись, девочка», — пронеслось в мозгу у Моллари. И она действительно оказалась таковой в физиологическом смысле, хотя и старалась изо всех сил казаться искушенной женщиной. Нежная и трепетная, она отзывалась на каждую его ласку, на каждое прикосновение, ничего не стесняясь и только звонко смеясь, когда сама она оказывалась не на высоте, не сумев что-то проделать как следует с первого раза. Но она училась, старательно и прилежно. Станьте моим любовником. Вы только подумайте! Что ж, они подходили друг другу.