Сила знания

Лютиэн разбудила меня, когда бледный зимний Анар самым краем вознесся где-то далеко на востоке — из-за Синих Гор, конечно, но здесь, в лесочке, горизонта видно не было. Я зевнула и села, встряхивая головой. Прическа, сооруженная еще Сардафионом и Аматирэ, не растрепалась даже теперь... Голову мне вымыть в ближайшее время не грозит, так что если мы добредем до Нарготронда, Ангрист мне пригодится — волосы от черепа отколупывать. Но зато хоть поспать удалось. В самый холодный предутренний час я уже настолько замерзла и расклеилась, что поглядывала на палатку с жадностью и малодушно помышляла спрятаться в ней хотя бы ненадолго. Останавливало меня только одно — я точно знала, что если согреюсь, то засну. На мое счастье, из палатки, прижимаясь к заснеженной земле, выполз зевающий Хуан. Он едва не снес возведенную мной конструкцию хребтом и явственно указал мордой, чтобы я шла отдыхать. Я понадеялась, что поняла пса правильно — залезла внутрь, плотно задернула полог, чтобы как можно дольше сохранить тепло, и улеглась рядом с Лютиэн, завернувшись в плащ. В палатке было душновато и пахло псиной, но зато было тепло, и я почти мгновенно провалилась в сон — но ладони с рукояти меча не убрала. Так мне было спокойнее. А теперь явно отдохнувшая синдэ приветливо мне улыбалась: - Я согрела воды. Есть пока не хочется... Давно вы с Хуаном поменялись? - Под утро, - буркнула я — по утрам я дружелюбием не отличалась. - Следующей ночью я покараулю, - честно предложила новая подруга. - Целую ночь тяжело, - отозвалась я со вздохом. - Не потому что спать хочется, а потому что холодно. Придется тебе кого-то будить. Лучше меня — будем по кругу дежурить. - По кругу не выйдет, - заметила Лютиэн. - Если Хуан повезет нас дальше, то ему нужно будет отдохнуть, прежде чем выходить в дозор. - Разберемся, - я махнула рукой и вылезла наружу. Теплая вода немного взбодрила, хотя умываться я не решилась — как представила, что буду досыхать на свежем ледяном ветерке, так мне сразу поплохело. Собрались мы быстро — особо же не раскладывались, но довольный и веселый Хуан, на морде которого подсохли подозрительные бурые пятнышки, приглашать нас на свою спину не спешил, зато отошел на несколько шагов к западу и нетерпеливо оглянулся, точно призывая за собой. Он не выглядел встревоженным или напуганным, но я на всякий случай повесила на пояс и кинжал Ристанис. Честно говоря, с Ангристом ходить мне было немного страшно — мне всё казалось, что я неловким движением покалечу себя или еще кого, а то и Арду им погну, потому как опытным путем уже выяснила, что тверже Ангриста материала нет. По крайней мере, мне не попадалось. Впрочем, Арда и без того уже гнутая донельзя — сначала Мелькор постарался, потом я добавила. А если учесть, что она изначально была задумана Эру, то на ней смело можно было ставить крест. - Интересно, что он хочет нам показать? - пробормотала Лютиэн, выступая за псом первой. Я замыкала отряд и находила это верным. Лютиэн должна быть максимально защищена. Вряд ли ей удастся спеть, если кто-нибудь вцепится ей в горло. Возможностей у нас было — кот начихал, но я, сама того не замечая, неукоснительно следовала освоенным боевым премудростям. Пусть в настоящем бою не была, но планы-то строила! Шагали мы довольно быстро. Я потихоньку нашла удобный для себя шаг и задумалась. Думать о Роке в темноте и холоде мне было невыносимо; сейчас же, при утреннем свете — видно, сейчас где-то около полудня, а может, чуть раньше — снова начала размышлять. Пока известно только то, что в этот Рок впутались я, Лютиэн, Берен и Хуан. Что изменилось? Во-первых, цель похода. Не Ангамандо, а Тол Сирион. Это оставляло нам небольшой шанс выжить — в конце концов, с Сауроном Лютиэн и Хуан справились. Большой вопрос, получится ли это в Арде мною Измененной, но шанс был. Во-вторых, изменились условия похода. Дагор Браголлах пошла не так, как должна была, Финрод ничем Берену не обязан, Келегорм и Куруфин сидят в Химладе, и в Нарготронде не должно быть раскола меж нолдор. Это тоже очень хорошо. Что плохо: Лютиэн уже удрала, а значит, Тингол будет ее искать. Но для меня самое худшее то, что и меня будут искать, потому что наверняка вопросов у синдар ко мне накопилось — с горочкой. Неожиданно в голове у меня мелькнула совершенно лишняя и посторонняя мысль. Я предусмотрена Ардой не была, а вообще-то в этом чертовом Роке еще и Келегорм со своей влюбленностью подозрительной должен был участвовать. Это что же получается, я теперь за него? Я невольно посмотрела на шагающую впереди принцессу. Красивая, конечно, даже очень, но я в себе как-то желания ее изнасиловать не чувствую. А должна бы! В конце концов, у меня тут пёс Келегорма и кинжал Куруфина — значит, за двоих отдуваться... - Ты чего на меня так смотришь? - обернулась Лютиэн, очевидно, почувствовав взгляд. Ответа на этот вопрос у меня не было, и я невольно фыркнула. Нет, ну если очень надо... В голове мелькнула и следующая мысль — о том, что может подумать Саурон, если к нему две девки ввалятся; но додумать я не успела. Лютиэн, буравящая меня взором через плечо, вскрикнула, оступилась и, несмотря на всю свою эльфийско-майарскую ловкость, стремительно покатилась куда-то вниз. Я хлопнула глазами — белый снег ослеплял, а не видно под ним было ни хрена — и рванулась вперед. Не знаю, чего я хотела достичь — то ли ухватить деву, то ли провалиться, так вместе — но шлепнулась тоже и тоже покатилась под уклон, боками пересчитывая незаметные под снегом неровности, камни, ветки и Эру знает что еще. Прикатившись во что-то мягкое и остановившись, я подняла голову и, отплевавшись от снега, ляпнула: - Где мы? - Где-где... - дева охнула и попыталась сесть. - В овраге! Вот, о чем Хуан предупредить хотел — чтобы мы аккуратнее шли. Через такую низину ему нас тяжело было бы перенести. Я бы и на коне не рискнула. - А где Хуан? - слабо спросила я и сразу услышала где-то над головой гавканье. В этом лае явно слышались все несказанные слова о туристках-неудачницах. Держу пари, мог бы говорить, высказался бы не хуже своего хозяина. Как может в запале выражаться Тьелкормо, я уже знала. Я выпростала руку из-под плаща, намереваясь отереть с лица талый снег, и только тогда заметила, что, видно, в полете вытащила кинжал. Когда успела руку на эфес положить — ума не приложу! Но сейчас перед глазами кожа мелькнула подозрительно знакомым, алым, и я вздрогнула. Кровь? Лютиэн тоже увидела и, не поднимаясь с колен, сразу перестала язвить: - Что с тобой, Аннет? Поранилась? Она осторожно взяла меня за руку, и я, приглядевшись, сумела оценить длинный тонкий порез на правой ладони. Только этого не хватало! У нас и так крайне мало возможностей, умений и оружия. Лишаться рабочей руки не хотелось. Хорошо, что Ангрист не взяла — бегала бы сейчас как Майтимо или как Берен укушенный... - Пустяки, - натянуто улыбнулась я. - Сейчас снегом протру, а там прихватится. О том, что крови я некогда боялась, а уж тем более — своей, я не захотела даже вспоминать. Как всё меняется... - Подожди, - Лютиэн потянула меня за руку, устраивая кисть на своих коленях, и снова негромко замурлыкала. Я опять пропустила момент, когда нежные напевные звуки перетекли в Песнь Силы, но на этот раз нам ничто вроде бы не грозило, и я расслабилась, вслушиваясь. Голос у нее был... Не представляю, как должны были петь валар — лично я от этой Музыки растекалась в блаженную лужу. Очнулась я, когда Лютиэн бережно коснулась моих пальцев, словно замыкая их в кулак: - Вот и всё. Я не мама, конечно, но уж простой порез заговорю. Ты легко отделалась. Я кивнула, не в силах выразить благодарность, и потянулась за кинжалом. При виде знакомой вязи тенгвар на рукояти мне снова стало грустно. Я помнила еще, как Ристанис крутила кинжал в руке... А теперь на светлом лезвии — кровь. Моя кровь. И пусть наш поход еще в самом начале, сколько ее еще прольется? Я осторожно отерла лезвие снегом и убрала в ножны. Хуан над нами снова взлаял, но на этот раз нетерпеливо. Лечиться он мне не мешал, а вот впадать в меланхолию и ипохондрию, на его взгляд, явно не следовало. Я нашла в себе силы подняться и протянуть руку принцессе: - Идем! Она тяжело оперлась на ладонь и тоже встала на ноги. Для того, чтобы вскарабкаться наверх, нам пришлось отойти на полкилометра в сторону, а потом еще и лезть, цепляясь пальцами за ледяную землю — ни эльда, ни человек прямоходящий без помощи рук тут подняться не могли. Мы уже взобрались наверх, и перед нами вновь открылась равнина. И вдруг Анар, до того скрытый от нас облаками и легкой дымкой, как будто очистился, и ярко блеснул. Я сощурилась — отвыкла от солнечного света за долгую химрингскую зиму и ветреный переход, а потом и замерла на мгновение. Анар грел! Впервые этой зимой! Возможно, конечно, дело было в том, что здесь много южнее... - Анор, - улыбнулась мне Лютиэн, как будто обретая силы. Теперь она уже сама легко взобралась наверх и подала руку мне. - Весна начинается, Аннет! И мне почему-то стало легко. То ли я узрела в этом длань Рока; то ли просто от мысли, что природа пробуждается — а с нею и Арда... Равнина теперь перед нами выглядела ослепительно яркой; темный лес по левую руку казался не опасным соседством, а возможным пристанищем... Пёс дождался, пока мы, мокрые и растрепанные, доберемся до верха, и снова прилег, показывая, что готов нести нас. И мы устроились на теплой шкуре, привычно. Только сегодня мне уже не хотелось спать. Хуан лег и дальше идти не захотел. Я его, впрочем, понимала отлично. Путь наш несколько затянулся. Едва мы достигли Аэлин Уиал, перед нами возникла непростая задача. Всю дорогу я мучилась мыслями, замерзает Сирион или нет, и конечно, оказалось, что нет. Разумеется, до этого я не видела великой реки, но еще тогда, даже не особо приблизившись к ней, поняла, что фига с два нам переправиться удастся. Сирион должен был быть полноводен и быстр, но проблема была даже не в том, что мы не умели построить ни лодки, ни плота, а в том, что под греющим солнцем снега начали таять, и на подступах к реке разлилось величественное болото. Лютиэн с каждым днем всё больше заметно нервничала, сердцем стремясь за своим возлюбленным идиотом, в одиночку направившимся туда не знаю куда, и Хуан первое время отважно пытался пробираться по затопленной земле, но... Уже через несколько часов стало понятно, что до реки мы просто не дойдем. Пёс едва брел, постоянно оскальзываясь на подводном льду. Порой подолгу всматривался под лапы, не зная, куда ступить. А когда он все-таки оступился, и нам по сапогам плеснуло ледяной водой, стало понятно, что дальнейший путь не только долог, но еще и крайне опасен. Хуан мрачно взглядывал на принцессу, когда та, скрепя сердце, отдала приказ идти назад. Сначала мы долго выбирались из болот, потом, оказавшись на твердой и более-менее сухой земле, долго отогревались и сушили Хуана, потом направились еще южнее, туда, где виднелись холмы. Холмы мне теперь вообще казались замечательным местом — никакой булькающей жижи, никаких полыней! Правда, при этом мы не только не срезали путь, но еще и дали кругаля на несколько лиг, поэтому, стоило нам оказаться у подножья гряды сирионских холмов, как Хуан снова улегся и всем своим видом показал, что и шагу дальше не сделает. Мы тоже выбились из сил и устали, а ведь при этом нам так, как ему, напрягаться не пришлось... Лютиэн устало плюхнулась прямо на землю, протягивая ноги, и я устроилась рядом. Признаться, одна мысль меня серьезно волновала. - Лютиэн, ты бывала в Нарготронде? - спросила я, потому что до этого из ее рассказов как-то не очень было понятно, кто к кому приезжал. - Нет, - покачала головой принцесса, подставляя лицо уже закатному солнцу — темнеть стало несколько позже, но все равно вечер только начинался. - Отец был против того, чтобы я общалась с нолдор. Он и сам там ни разу не бывал. Король Финрод всегда перед приездом присылал нам списки своей свиты, и если отца что-то не устраивало, то списки меняли. Я даже поморщилась. На мой взгляд, дружба с Тинголом того не стоила. Я невольно вспомнила про Ксанку. Ее — сироту при слабосильной бабушке — по детству дразнили, да и в универе поначалу презирали из-за дурацких шмоток и готовности всегда ответить на звонок, но мне бы и в голову не пришло пойти в дом, где меня бы приняли, а ее — нет. За прошедшие дни или недели — не знаю, как правильно назвать, когда дней слишком много, а недель слишком мало — мы с Лютиэн неплохо сдружились. Она явно искала родственную душу и бесхитростно сказала мне, что у нее никогда не было хорошей подруги. Большинство женщин при дворе были дружны с Мелиан, а та и без того слишком много знала про дочь. Из мужчин же, по словам королевской дочери, она крепко сдружилась только с Маблунгом и Белегом — и то только от того, что они не пели оды ее красоте и желанности. Я легко рассказывала обо всем, что происходило со мной за последние пять лет, и Лютиэн, живая и любопытная, столь увлекалась рассказами, что не задавалась пока вопросами, отчего я не рассказываю ни про юность, ни про детство. Возможно, она не задумывалась о таком, потому что ее взросление длилось куда дольше моего; возможно, решила, что в моем прошлом было что-то такое, о чем я навсегда хочу забыть... Впрочем, и одно, и другое тоже было правдой. За пять лет я прожила и познала куда больше, чем за двадцать лет в Питере; а забыть свою прошлую жизнь... Нет, я не хотела. Уже не хотела, хотя было время, когда мне от воспоминаний выть хотелось. Но теперь это просто стало чем-то далеким, хоть и неизбывным. Было — и было. Но сейчас я невольно сравнила Лютиэн и Ксанку. Жизнь нас свела абсолютно по-разному. С Лютиэн мы сблизились оттого, что нас вело общее дело; с Ксанкой мы когда-то, еще в школе, сдружились, наверное, потому, что у нас не было ничего общего — только то, что у обеих не было подруг. Я, мокрая насквозь, под зимне-весенним солнцем Арды у песчано-каменистого холма как впервые вспомнила тот день. Ксанка недавно перешла в нашу школу. Вовсе не оттого, что переехала, ее бабушка после смерти дочери и зятя вообще не стремилась менять жизнь, но о внучке позаботилась — перевела ее в нашу школу. И тоже не оттого, что у нас давали хорошие знания. Откровенно говоря, знаний в нашей школе не давали особо никаких, зато и хороший аттестат получить было много проще. Мы столкнулись с ней на последней перемене, одинаково мрачные. Она — оттого, что бабушку ее положили в больницу; я — оттого, что к нам домой приехала какая-то родня, седьмая вода на киселе, а у меня на руках был первоклассник Мишка, который на большой перемене похвастался, что получил первую в своей жизни пятерку. Ксанке не хотелось возвращаться одной в мрачную пустую квартиру. Мне не хотелось тащить упоенно-счастливого брата в дом, где нас ничто, кроме высказываний о «нынешней молодежи» не ждало. Если бы еще дома были только родители, то можно было бы надеяться, что мама проникнется и, может, даже купит пирожных... Но мнение «людей» для родителей всегда было важнее радости или горя сына-первоклассника, а значит, мама бы только презрительно скривилась и сообщила бы, что так и должно быть. Пятерка ведь — не повод для радости?.. Я и сама не знаю, почему мы прогуляли последний урок — биологию — и засели в столовой. А потом я ступила на скользкий путь дуры и шлюхи — не пришла домой, сообщив по телефону, что останусь на ночь у подруги. Как же орала мама! Но подруг у меня до того не было, и адреса она не знала. У Ксанки и Лютиэн не было вообще ничего общего. Ксанка не знала, что такое родительская любовь, а Лютиэн ее хлебнула за двоих. Лютиэн не знала, что такое любовь к бабушке, а у Ксанки бабушка была единственным до меня человеком, который был ей дорог. Как же там Ксанка теперь без меня... - А ты никогда не выезжала из Химринга? - поинтересовалась Лютиэн. Я впервые замялась. Всколыхнувшиеся воспоминания не позволили мне соврать или увести разговор в сторону, поэтому я ответила: - Я оказалась в Химринге уже взрослой, мне было двадцать лет. То есть теперь-то я понимаю, что такой дурой была... Но мне больше некуда было пойти, а у меня был брат... - Михаэль, я помню, - она улыбнулась. - Я бы тоже хотела брата или сестру... Если вернемся, ты познакомишь меня с ним? - Если мы вернемся, тебе придется с почтением вернуться к отцу, - фыркнула я. - А он уж точно не потерпит, чтобы ты отправилась к нолдор — да еще и к нолдор из Дома Феанаро! И уж точно не захочет видеть меня рядом с тобой. Я ведь нарушила его волю, подвергла тебя настоящим опасностям... - Да, ты права, - Лютиэн вздохнула, но вдруг вскинулась. - Но ведь я не только дочь отца! Я не хочу, чтобы кто-то решал, с кем мне дружить, а с кем — нет! Мы уже с тобой, Аннет, такое вместе прошли, что не забывается! - Дальше будет хуже, - мрачно предрекла я. Это было странно, но делились мы с ней разговорами о жизни как-то... одинаково. Не то чтобы у нас было что-то похожее в прошлом, нет. Наши жизни были совсем разными. Просто как-то так получалось, что Лютиэн за все эти века могла рассказать мне не больше, чем я за свои двадцать пять. - Я не спрашиваю тебя о прошлом, - мягко произнесла принцесса. - Видимо, ты не хочешь говорить, и я даже не могла бы предположить, что же такого страшного может быть у девы из эдайн... Но я немного завидую тебе. Ты сама за себя... И у тебя есть младший брат, который одним своим существованием не позволит тебе сбиться с дороги. - Я уже с нее сбилась, - улыбнулась я в ответ. - И теперь не знаю, увижу ли его... А ведь он говорил мне о том, что мы с ним можем больше не увидеться. Только я отмахнулась. Сказала, что у людей не бывает дара предвидения. - Ты не так уж и неправа, - задумчиво произнесла Лютиэн. - Ведь что такое дар предвидения? Это умение погружаться в Музыку, чувствовать ее... Сливаться с Эа, ощущать мироздание в себе и себя в нем. Перворожденные навсегда сплетены с Ардой, а Пришедшие Следом уходят из нее — в этом их дар Эру. - Я не вижу дара в том, чтобы прийти в мир, который не дорог тебе, - покачала я головой. - Зачем тогда жить? Зачем созидать, зачем переживать, если всё, что тебе отмерено — побывать в гостях? Арда ныне — мой дом... Сказав это, я осеклась. Я говорила с Лютиэн искренне, полагая, что раз уж я не могу раскрыть ей своего прошлого и знания, то должна ответить на искренность чувством. И только теперь поняла, что Арда — и впрямь мой дом. Не там, в Питере. А здесь, в Химринге. И даже больше того — здесь, на незнакомом холме к юго-западу от Дориата, мне больше дом, чем там. Я не хочу возвращаться назад. Лучше погибнуть здесь, чем выполнить волю какого-то Рока — и уйти. Пусть даже и обратно в Питер. Я больше не хочу. Никогда. - Вот поэтому ты и не понимаешь прочих эдайн, - размеренно ответила мне Лютиэн. - Ведь возможность начать с чистого листа позволяет забыть о своих ошибках и горестях. А ты, видимо, не хочешь забывать. Ты мыслишь, как квэнди. - Спасибо, - неведомо чему я улыбнулась. - За что благодарить? - недоуменно возразила Лютиэн. - Это, скорее, проклятие — отличаться от своего народа. Интересно она вопросы ставит... Я не могла ей сказать, что эльдар мне всегда и по книге были как-то ближе, чем люди, даже самые героические, но чувствовала именно это. - Но ведь я живу в землях нолдор, - выкрутилась я. - И мои друзья — эльдар. - Если бы ты была более похожа на Пришедших Следом, и друзья бы у тебя были из них, - хмыкнула Лютиэн. В логике ей не откажешь. - Кстати, ты так и не сказала мне, как так получилось, что сам лорд Химринга — тебе друг. - Я бы не назвала его именно другом, - покачала я головой. - Брось, - она вдруг улыбнулась. - Ты говоришь о принце Маэдросе именно как о друге. И — я чувствую это! — знаешь о нем больше, чем множество верных его последователей, что пришли за ним еще с Запада. Раньше я думала, что ты родилась и всю жизнь провела в Химринге; возможно, была дочерью кого-то из его друзей. Но теперь я теряюсь в догадках — как же так вышло, что ты, аданет, придя в Химринг всего пять лет назад, стала для него другом? Вот и началось время неприятных вопросов. Я стала Майтимо другом потому, что перекроила нафиг ход должных событий, уберегая этим жизни нолдор. А смогла я это сделать, потому что читала про Арду. Всё опять замкнулось в кольцо.