Автор, персонажи и поклонники

      В столь прекрасный весенний день, когда над Сен-Манде в безоблачном маняще синем небе сияет золотой круг солнца, в воздухе пахнет цветением и птицы приветствуют Аврору, когда семьи уезжают на пикники поближе к природе, одному человеку всё же было не до увеселений. Сидя на диване в гостиной своего уютного и скромного особняка, Жюльетта Бенцони держала на коленях новенький ноутбук и отвечала на почту поклонникам её творчества. Марион Сарро, близкая подруга и режиссёр, снявшая по произведениям мадам Жюльетты немало хороших сериалов, приглашала в театр на «Тартюфа» Мольера. «Пойду с Вами на спектакль с большим удовольствием, моя дорогая», — медленно набрала пожилая дама на клавиатуре и отправила сообщение. — А полезный подарок моя дочурка Анна мне подарила, с ним сподручнее, — проговорила мадам Бенцони, набирая на клавиатуре устройства ответы на благодарственные письма читателям в Фэйсбуке. Тикали часы в гостиной особняка, веяло в открытые окна весенней прохладой и чирикали птицы. Писательница сняла очки и протёрла уставшие от долгого смотрения в монитор глаза. Давало о себе знать долгое сидение в интернете, тогда как она привыкла писать письма на бумаге. — Ревём над книгой в голос мы последней, С дочуркою пришлось расстаться Фьоре! Скорей Вы б написали продолженье, Мадам Бенцони, мадам Бенцони. Мы молим Вас вернуть Лоренцу Фьоре, Мадам Бенцони! — Донёсся через окно мотивчик песни, разошедшейся широко среди фанатов Жюльетты Бенцони и успевший немного набить оскомину самой Жюльетте Бенцони, потому что эту песню она слушала уже месяц почти каждый день в одно и то же время. — Опять это бедное дитя из России свою акцию у меня под окнами начало, — Жюльетта покачала головой, поставила ноутбук со своих колен на столик, встала с дивана и проследовала в кухню. Достала из шкафчика стакан и наполнила прохладным молоком, бутыль которого достала из холодильника. Оттуда же она достала тарелку клубники в сахаре. Со всей своей ношей писательница вышла из дома и проследовала к дереву напротив её дома, что росло на лужайке, на которой со всеми удобствами расположилась в палатке коротковолосая тёмно-русая девушка, одетая в сшитое вручную бело-золотистое платье по моде итальянского Проторенессанса, успевшее запылиться. Во всю силу своих лёгких она распевала неофициальный гимн всех тех читателей, которые пали жертвами очарования романа «Флорентийка». Бенцони подошла к вдохновенно поющей девушке и присела на траву рядом с ней. — На, перекуси немного, — женщина отдала палаточной певице молоко и клубнику. — Спасибо, вы очень добры, мадам, — девушка благодарно кивнула и в несколько глотков опустошила стакан молока. Хотела, было, приняться за поедание клубники, но тут же одёрнула себя и предложила тарелку пожилой даме. — Давайте вместе закусим? — Да ты ешь, у меня ещё много. — Жюльетта Бенцони подтянула колени к груди и взглянула на небо. — Донна Фьора, а тебя дома в Сочи не хватятся, что ты уже месяц живёшь в палатке под моими окнами и устраиваешь вокальные акции протеста? — Да нет, мадам Жюльетта, — ответила девушка, не отрываясь от поедания клубники, — они мне билет до Франции и купили, чтоб я их не доставала только фанфиками по вашему творчеству. Нет, вы не подумайте, у меня любящие родители. Просто они считают, что мне лучше обсуждать свои фанфики по вашим книгам непосредственно с вами. — Скажи, дитя, почему из всех моих романов тебя несёт на фанфики именно по «Флорентийке»? — спросила Жюльетта, забрав у фикрайтерши стакан и опустошённую девушкой тарелку. — Потому что это первый прочитанный мною ваш роман, мадам Жюльетта, и Фьора мне кажется самой неприкаянной и обиженной жизнью из всех ваших персонажей. К тому же меня очень больно резануло, что вы разлучили Фьору с её дочкой Лоренцей. Я уверена, если бы она её оставила при себе, Филипп бы отнёсся с пониманием! — жительница палатки всхлипнула и утёрла набежавшие слёзы. — Святая дева, — тяжко вздохнула Жюльетта Бенцони, — раз тебя так волнует то, что я разлучила Фьору с дочкой, я же напишу пятую книгу и верну ей Лоренцу. — Обещаете не отдалять из-за этого от Фьоры Филиппа? — оживилась палаточная протестщица, обняв любимую писательницу. — Обещаю, — Бенцони ласково потрепала по щеке девушку. — Только ты будешь писать эту пятую книгу со мной, поняла? — Уииии! — возликовала девушка, прижав кулачки к подбородку. — И чтоб от написания не отлынивать! — Тысячу раз да, мадам Жюльетта! — фикрайтерша расцеловала в обе щеки ошалевшую от такой реакции пожилую даму. — Ты бы пошла со мной в дом, Фьоретта. А то тебе нужно душ принять, платье постирать. Твой облик теряет опрятность. — Мадам Жюльетта встала с травы, помогла девушке тоже встать на ноги и завела в свой дом, закрыв дверь. — Я так вам признательна, мадам! Я вас обожаю! — не переставала фикрайтерша обнимать писательницу. — Ты раздавить меня решила? — Мадам Бенцони освободилась от хватки присмиревшей поклонницы. — Как поднимешься по лестнице, увидишь дверь. Это комната моей дочери Анны, она сейчас со мной не живёт. В комоде найдёшь сорочку, в которую переоденешься. Ванная в конце коридора на том же втором этаже. — Спасибо вам ещё раз, мадам! — фикрайтерша расцеловала мадам Жюльетту в обе щеки и убежала в указанном доброй женщиной направлении. Вверх по лестнице и в оговорённую комнату. Жюльетта Бенцони ушла в кухню, где вымыла стакан и тарелку, поставив в шкафчик. Вернувшись в гостиную, она вновь уселась на диван и принялась отвечать на почту поклонников и поклонниц. Но в этот день Жюльетте Бенцони было не суждено провести спокойно своё свободное время и поотвечать на почту. Звонок в дверь отвлёк её от написания сообщения. Мадам Бенцони поставила ноутбук на столик и закрыла крышку, пойдя открывать дверь. На пороге стояла её близкая подруга Марион Сарро, с которой она крепко сдружилась ещё много лет назад, во время съёмок сериалов по книгам писательницы. — Марион, дорогая, рада вас видеть! — Жюльетта по-родственному обняла гостью. — Поверьте, Жюльетта, радость взаимна. Я принесла тортик. — Марион поболтала прозрачной коробкой, где был фруктовый торт, и которую Жюльетта, охваченная радостью от встречи с подругой, не сразу заметила. — Приговорим с чаем! — Моя милая, вы подали прекрасную идею! Обе женщины заварили себе в кухне чай и со всеми удобствами расположились в гостиной, уплетая тортик. Один кусочек мадам Бенцони отложила для своей фанатки. — Ну, что, Жюльетт, — Марион от безделья помешивала ложкой чай, — та девочка по-прежнему живёт у вас под окнами? Я её сегодня что-то не видела. — А, вы про донну Фьору, моя дорогая. — Жюльетта поправила очки. — С этого дня она мой соавтор пятой книги к циклу «Флорентийка». — Да быть того не может! — едва не подавилась отпитым чаем режиссёр. — Это шутка? — Вовсе нет, — мадам Бенцони сделала пару глотков из чашки, — я подумала, что лучший способ прекратить акции протеста под моими окнами — вернуть Фьоре Лоренцу в новой книге и чтобы это не оттолкнуло от неё Филиппа. — Вы это серьёзно? Правда напишете в соавторстве с ней пятую книгу? — Придётся, иначе эта юная мадемуазель никогда от моих окон обратно домой не съедет. — Значит, она сейчас у вас дома? — ошеломилась Марион Сарро. — Да. Не жить же моему соавтору на улице. В эту минуту в разговор подруг вклинился звонок на сотовый. Мадам Жюльетта взяла со стола телефон и нажала ответить. Марион символически закрыла рот на воображаемый замок и выбросила ключи. — Да, я слушаю. Здравствуйте. — Мадам Жюльетта выстукивала пальцами по столу какую-то мелодию. — Мама, это я — Фьора, твой персонаж. Это ужасно! Эти фикрайтеры мне никакой жизни спокойной не дают! — раздалось громкое и навзрыдное из телефона, что госпожа Бенцони была вынуждена чуть отдалённо держать телефон от уха, потому что рисковала оглохнуть. — Меня запихнули в кроссовер с «Тремя мушкетёрами» Дюма! — Так, Фьора, спокойно, объясни мне, что у тебя стряслось, — пыталась Бенцони успокоить своего персонажа. — Что у меня происходит? — раздавалось плаксивое из телефона. — Мама, как мне эту чёртову лилию вывести с плеча?! Если Филипп это клеймо увидит, как я ему это объясню? Мы договорились вместе поехать на пляжи Ливорно. Мам, я не хочу, как в той песне «Есть в графском парке чёрный пруд» или по канону Александра Дюма! — Фьора, милая, поверь, всё наладится, — уверяла писательница свою героиню. — Да, наладится, когда ты мне скажешь, чем Миледи Винтер клеймо выводила! Потому что, если из-за этих чёртовых кроссоверных метаморфоз я потеряю Филиппа, это будет ужасно! — послышались из телефона всхлипывания. — Не бойся, милая, всё утрясётся. Помнится, Миледи выводила клеймо с плеча различными кислотными притираниями. — Мама, а что с моим плечом станется от этих кислотных притираний? Мама, мне страшно, — стали всхлипывания чаще и громче. — Что, если Филипп отвернётся от клеймённой жены?! — Фьора, доченька, я тут проанализировала все прочитанные фанфики по «Флорентийке» и пришла к одному выводу… Вспомни, что ты выкидывала в фанфиках: напивалась в тавернах и спала с Филиппом, чтобы подобраться к Карлу Смелому, разводилась с ним, устраивала дуэли, хотела сжить со свету Филиппа всеми возможными способами, и всё равно он с тобой оставался. Так что можешь не бояться — уж одно малюсенькое клеймо мужа от тебя не оттолкнёт. — Ты правда думаешь, что мой Филипп от меня не отвернётся из-за клейма? — зазвучали нотки надежды в голосе звонившей. — Конечно же, нет, Фьора. Ты только сразу ему скажи про лилию, не выжидай как партизанка. Хотя я не думаю, что Филипп поступит как Атос в этой ситуации. — Спасибо, мама, мне стало легче! Теперь не так жутко думать о том, как сказать мужу, — затеплилось в голосе молодой женщины облегчение, звонок оборвался. — Персонажи звонят? — Марион отпила несколько глотков чая из своей чашки и доела тортик. — Да, Марион. Фьора звонила. Фикрайтеры запихнули её в кроссовер с романом «Три мушкетёра», — мадам Жюльетта перекрестилась. — А бедняжке теперь Филиппу объяснять, откуда лилия на плече. — Но насчёт этого я спокойна. Твой Филипп будет добрее и адекватнее Атоса, так что Фьоре очутиться в петле или в пруду не светит, — Марион отпила ещё чаю. — Ох, уж этот мне технический прогресс! — Жюльетта Бенцони потёрла виски и запустила в волосы пальцы. — Жду того дня, когда мне начнёт названивать Арно. Наверняка у него ко мне много чего накопилось. — Лишь бы Иеронима Пацци и Агнес Трэмен не названивали. Вы обеих укокошили. — И мой соавтор из Сочи — далеко не единственная паломница к моему дому, которую я увижу, — пожилая женщина задумчиво разглядывала взятую в руки свою чашку чая, — это только начало…