Вкус цвета кислоты

Он смотрит исподтишка, скользит жадным взглядом по гибкой фигуре, обтянутой в материал узкого костюма, всего мгновение, а потом взгляд отводит, вперивает его в серый камень пола, будто так и надо. Думает, крутит мыслительные болтики в несуразной последовательности. Сводит брови. Звездный Лорд признается себе в одном простом факте. Ему нравится Гамора. Он давит указательным пальцем на переносицу. Усмехается. В голове прочно сидят слова Мантис, этой совершенно странной и наивной девушки-эмпата с забавными усиками-антеннами, о том, что он влюблен и вожделеет одну-единственную женщину с кислотной кожей и волосами-змеями, черными, жгучими, постепенно меняющими окрас в ядовито-фиолетовый. Он не отрицает больше. И Гамора всё слышала, изобразила слабое возмущение, только Звездному Лорду отчего-то кажется, что она совсем не удивилась. Знала. Знает. И слово катает на языке, смакует его. Вожделеет. Питер Квилл выходит освежиться на балкон, глубоко вдыхает воздух, волосы пятерней взъерошивает. Дело не в том, чего он хочет и о чем грезит. Дело в самой Гаморе. Чумная и дикая, неприрученная и необузданная, она обладает такой внутренней силой, что у него порой дыхание перехватывает, восторгом сжимается грудь. И навязчивая мысль формируется в его мозгу давно, не дает спать ночами и совсем пятнит сознание, когда он на нее смотрит так бессовестно и беспардонно, что, кажется, способен раздеть глазами. Звездный Лорд желает укротить изумруднокожую женщину, сделать своей. А они ведь команда. Друзья и семья. Стражи Галактики. Так может ли он поддаться слабости и воле своего желания? Ветер живой планеты Эго бьет порывами в лицо, сушит кожу на губах. Питер встает с кресла, проводит языком по их контуру, слизывает пленку. Ему здесь нравится. Покойно и легко. Мысли текут рекой, и впервые в жизни мужчина ощущает себя в правильном месте. Он обрел отца, познал его историю, принял наследство. Он счастлив. Наверное, от того его тянет и на другие безумства. Вернее, на одно. И думы только о Гаморе. Плеер в руках оживает нажатием кнопки, в ушах разливается быстрая песня группы Cheap Trick «Surrender». Он закрывает глаза, отбивает пальцами ритм мелодии по перилам балкона, едва пританцовывает. Улыбка ползет на лицо — пора покончить с недомолвками. Эта женщина поймет в действии, что значат слова Мантис, и насколько они правдивы. Она не сможет отнекиваться, обрывать его речи, сбегать в очередной раз. Хватит, Гамора. Уверенность пьянит кровь в его жилах, горячей патокой расходится по мышцам, дарит воодушевление. Звездный Лорд ищет свою дикую красавицу. Он находит ее сидящую в одиночестве на ступенях в цветниковый сад, средь великолепия зелени и журчания диковинного фонтана с танцующими по кругу причудливыми рыбами. Ее голова склонена на острых коленях, волосы закрывают спину и лицо, шевелятся, словно живые, сплетаются яркими кончиками. — Гамора, — мужчина побуждает ее двинуться, обернуться, взглянуть на себя. — Да? — Я бы хотел поговорить. Он садится рядом, бедром задевает ее бедро, и женщина отодвигается, вновь обозначая дистанцию. Шальная она, сводящая с ума. Не знающая настоящих мужчин, не принимающая женщину внутри себя. Она так часто называла себя воином, что забыла, кем создала ее вселенная, чем одарила, какой прекрасной и манящей сделала. Он вожделеет ее. Это понятно и просто. И не собирается этого более скрывать. Мужчина касается узкой покоящейся на гладком мраморе ладони, накрывает ее своей, шершавой, теплой и крепкой. Гамора ведет плечом, пытается отнять руку, прервать внезапный контакт, но сила давления крепче, чем обычно, и она лишь шире распахивает свои глубокие, чуждые как космос, глаза, устремляет их на виновника, который нагло нарушил ее уединение. Она как-то нервно облизывает губы, и воздух в легкие вбирает резче, почти со слышимым свистом. Он тоже волнует ее. Так повелось с первого дня их встречи. Красноречивые взгляды, нечаянные, будто нарочные касания полнили атмосферу между ними, добавляя искр в радужках глаз и тревожности в сердце, скупом на эмоции и куцем на проявление чувств. Ей было неловко и стеснительно. Гамора не отрицает, что боится мужчин, боится всего, что тянут за собой отношения. Наверное, где-то в уголке сознания кроется ответ на причину столь незыблемого и плотного страха. Ее приучили сражаться, быть сильной, самой первой, лучшей из всех, выбивая сентиментальность и умение раскрывать эмоции. С ранних лет зеленокожая девочка держала в руках сталь холодного меча, тренировалась изо дня в день до зашкаливающего пульса и дребезжащей боли в теле, боясь косого взгляда, гнева и неодобрения отца. Ласка и похвала были чем-то далеким и нереальным для нее. Как и для сестры. Гамора закусывает нижнюю губу. Странно вот так сидеть и размышлять о себе, касаться воспоминаний, от которых жжет влажной солью веки. Она понимает, что прячется под маской непобедимой воительницы. Ей же так комфортнее всего. В защитной броне, твердой оболочке. — Мантис сказала, что ты мне нравишься… — Что ты влюблен в меня, — неожиданно поправляет она Квилла, и прямой взгляд глаза в глаза. — Что я влюблен и хочу тебя, — он все же заставляет ее вспыхнуть, поджать зеленые мягкие губы, спрятаться за волнами непослушных волос. — А эти недомолвки мешают, надоели. Гаморе не нравится этот разговор. Она храбрится, старается держать лицо и даже парировать в его излюбленной манере, но растущий жар между ними, который возникает всякий раз, когда они остаются наедине, вновь делает из нее трусиху, слабую и такую безвольную, что хочется захныкать. Питер Квилл возрождает в ней женщину, а женщиной Гамора не умеет быть. Звездный Лорд поднимается на ноги, тянет ее за собой, встает так близко, что ей в нос ударяет его запах. Запах ярой силы и воли. Запах мужчины, от которого кружит голову так, будто они вновь попали под обстрел Суверенов и едва спаслись от неминуемой гибели. Сердце стучит сильнее, отбивает чечетку за грудиной, пульсирует чем-то острым. Зря они заговорили о недомолвках. Недомолвки должны оставаться недомолвками. Таковым было их немое соглашение. Гамора упирается ладонями в мужскую грудь, вновь отступает. — Мне надоели недомолвки, — твердо повторяет он, крепче обнимая ее за талию. — Нет никаких недомолвок, Квилл. — Врешь. Она не любит врать, но сейчас она действительно врет. Прямо в лицо. И сын Бога это чувствует. Он поднимает руку, касается острой скулы Гаморы, проводит указательным пальцем по ее линии, давит большим на подбородок, а ей остается лишь отшатнуться и ощутить другую, теплую ладонь на затылке. Питер удерживает ее, смотрит как-то насмешничающе и хитро, и женщина открывает рот, чтобы возразить. Отпусти. Но губы накрывают губы столь крепко и внезапно, что слово теряется где-то между голосовыми связками и горлом. Мужчина целует женщину мягко и настойчиво, языком скользит меж ртами, раскрывает чужие губы, проникает во влажную полость, ласкает изнутри, сплетается с ее языком. Гамора выдыхает слабо, стискивая пальцами широкие плечи, врезаясь ногтями в кожаную поверхность куртки. Она позволяет себя целовать, целует сама, теряя явные ориентиры, точки опоры, вытаскивая из выстроенных преград кирпич за кирпичом. Так ломаются барьеры. Питер дуреет от вкуса ее губ и слюны, притягивает к себе крепче, спускает жадные ладони по стройному силуэту, сдавливает соблазнительные изгибы вожделенного тела. Да, вожделеет. Да, хочет. Он прижимается крепче, не прерывая страстный поцелуй, не переставая ласкать, и когда получает ответные поцелуи Гаморы, то, кажется, едет головой. Крышесносящие ощущения. Он улыбается сквозь сталкивающиеся рты, замечая, как горит и дрожит самая желанная женщина во всей Галактике, как поддается ему, как разделяет удовольствие. Он хочет большего. Всю ее. — Эй, ребят… — голос Дракса звучит отдаленно, но Гамора распахивает потемневшие глаза, и с силой отталкивает Питера от себя. Аура интимности развевается в одну секунду, как утренняя дымка. — У нас проблемы. — Черт возьми, Дракс, — проталкивает сквозь зубы Звездный Лорд, оглядывается на отпрянувшую Гамору, тяжело дышащую, растрепанную, отводящую глаза в сторону, такую прекрасную и смущенную, что он лишь больше злится от резкого вторжения гиганта-друга. — Что случилось? — Мантис расскажет. Прислужница отца выглядит озабоченной, поникшей и терзаемой мыслями в главной зале Дворца. Она говорит быстро и сбивчиво, ее речь рвется из нутра, как неумолимая исповедь, зажатая внутри истина, которой наконец дали выход на свет. Питер слушает молча, хмурится. Значит, он — один из великого множества детей Эго, что унаследовал силу. И он нужен своему отцу лишь для выполнения особой главной миссии. Стать вторым Богом, разделить власть, отдать унаследованную силу. Это не укладывается в мозгах, и мужчина кривится, давит пальцами на виски. Эго взращивал потомство с целью впоследствии использовать. Как в это поверить? — Он вживил твоей матери рак мозга, — добавляет Мантис. — Мне жаль. — Что? — Питер, нам нужно уходить, — Гамора хватает его за локоть. — Пока Эго не обнаружил, что нам все известно. Он заглядывает в ее глаза пространно, видя движения рта, слушая звуки, но не воспринимая их. Вкус предательства ложится на губы, проникает отравой в легкие. Мама умерла на его глазах. Она мучилась и каждое мгновение испытывала боль. Разве она была достойна подобной смерти? Что-то остро колет за грудиной, схватывает дыхание. — Я убью его, — кулаки Квилла сжимаются с хрустом. — Убью. — Нет! — вскрикивает Мантис. — Я помогу сбежать и расскажу, как его остановить, но сейчас вы очень уязвимы. — Она права, Питер. Надо убираться быстрее. Он кивает Гаморе. Ее он послушает. Они покидают Дворец почти бегом, стуча подошвами ботинок по отшлифованному до блеска мрамору. Мантис показывает на космический корабль, который принимает своих пассажиров, взлетает плавно и молниеносно уносится из атмосферы. Звездный Лорд глядит на отдаляющуюся планету как-то отстраненно, до конца не понимая правильно ли он поступает, откладывая на потом разговор и разборки с тем, кого принял за отца, назвал семьей. Мысли роятся в черепной коробке, налезают друг на друга и смешиваются. Слишком много всего происходит за последние сутки. И думать еще будет о чем. — Мы разберемся, — Гамора становится рядом, ободряюще сжимает его пальцы. Между ними стало лишь сложнее, но и понятнее одновременно. Питер Квилл теперь точно знает, что она неравнодушна к нему, что она не такая холодная и отстраненная, какой может притворяться. Он переплетает их пальцы, притягивает к себе. Ей же все еще неуютно быть с мужчиной. Неизвестность всегда пугает. Возможно, в нем говорит лишь похоть, примитивное желание обладать, наслаждаться телом. А что потом? Гамора прикрывает глаза, прижимаясь щекой к мужскому плечу. Становится наплевать, что будет потом. Ей хорошо сейчас. С ним ей хорошо. Питеру Квиллу хочется доверять. — Я привезла вас к друзьям, — нарушает гудение космического двигателя Мантис. — Чините корабль и улетайте. Когда Эго проснется, он будет искать вас, я скажу, что вы улетели спасать Галактику. Это даст вам некоторое время. — Как его остановить? — спрашивает Квилл. — У Эго есть мозг в ядре планеты, уничтожив который, самоуничтожится он сам, — отвечает она. — Вам нужно хорошо подготовиться прежде, чем вернуться к нему. — Твоя помощь нам… Зачем ты решила помочь? — не может не спросить он. Выражение ее блестящих глаз, столь болезненно расширенных, застывает в одной точке. Мантис подходит к Звездному Лорду, касается пальцами его пальцев. Однажды она уже сказала, что творится у него в душе, а теперь дает понять, что происходит с ней. И ему почти понятны ее поступки, их причина. Она схожа в целях и мотивах со Стражами больше, чем с тем, кому служила и была безгранично верна. — Спасибо, уродливая, — Дракс салютует девушке, когда та поднимает корабль и исчезает по щелчку пальцев. — Надеюсь, скоро встретимся. На земле планеты, где они разбились, утекая от Суверенов, их никто не встречает. Дракс зовет Ракету и малыша Грута, но отзывается им лишь стрекот местных мелких птиц. Гамора приносит наручники Небулы. Сестра и двое их друзей будто сгинули без следа. Питер проходит в лес, оглядывается. Здесь явно что-то произошло. Под подошвой раздается треск. Мужчина поднимает ногу, наклоняется, собирает синие осколки пластика. Ему знакомы их очертания. Гребень Йонду. Он не может ошибаться. Это он. — Дракс, тут явно была заварушка с Опустошителями! — кричит Квилл, когда возвращается к месту крушения. — В каком состоянии корабль? — Ракета почти починил его, я заштопаю дыру в правом боку, и можем лететь. — Окей. Гамора сидит на сваленном стволе дерева, теребит в пальцах наручники. Гладкий металл блестит на гранях, кажется, все еще хранит тепло тела сестры. Она замечает приближающегося Питера, его настороженные глаза. Он садится рядом, понимая, что сейчас даже их внутренние терзания схожи. — В семейных делах нам явно не везет, — шепчет женщина с кожей цвета кислоты. — Неудачники. Они усмехаются вместе, но в следующий миг вновь становятся серьезными. Губы находят губы. Наручники выскальзывают из тонких пальцев, чтобы дать рукам взметнуться, обнять мужчину за шею. Квилл целует нежно и мягко, прижимает к себе за талию. Гаморе впервые не хочется его отталкивать и сбегать. Она получает поддержку и тепло, сама отвечает тем же. Недомолвки уходят, на их месте возникает принятая правда, которая сближает мужчину и женщину. — Ты вкусно пахнешь, — отрываясь от влажных губ, шепчет Звездный Лорд. — Сладкой кислотой. — Льстец, — качает головой женщина, улыбается широко и довольно, а он включает в плеере «Fooled Around and Fell in Love» Elvin Bishop и засовывает наушник в ухо Гаморе. Она сначала осекается, но потом улыбается и вслушивается в размеренные биты мелодии. Ну хотя бы недомолвкам конец, думает Питер Квилл, когда починенный корабль отрывается от земли и улетает в космос, разрезая черные горизонты. С остальным же он как-нибудь справится. Они справятся. Стражи Галактики умеют решать проблемы.