Дети Мерлина

      На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Они стояли и смотрели на Ходжа, чьи голубые глаза смотрели на Магнуса с Алеком так, словно он ожидал, что они в любой момент прыгнут на него.       Магнус задавался вопросом, что будет дальше. Алек встал перед ним, закрывая, когда они вышли из шкафа, словно движимые невидимой силой.       Судя по виду за окном, выходившим на озеро, уже было около полуночи.       Вокруг была тишина, но Магнус не чувствовал покоя и вообще не ощущал мир вокруг.       Сердце в груди заходилось в бешеном ритме, а в ушах звенело от страха.       За все годы, что его тыкали и унижали из-за крови, бежавшей по его венам, Магнус узнал о себе одну вещь — он не мог быть беззащитным.       В такие моменты все его тело начинало трястись от страха. Страх окутывал его, словно невидимая завеса, которая не защищала, а убивала.       Вот почему год за годом он тратил уйму времени на то, чтобы овладеть магией без волшебной палочки. Чтобы никогда не быть беззащитным в подобных ситуациях.       Но его магия покинула его, и теперь он стоял без нее и без палочки перед одним из них, неспособный защитить себя, а что еще хуже — Алека. Его самые счастливые воспоминания — все до одного — были омрачены смертью и горем, обвинениями, брошенными ему в лицо, от которых он хотел бы избавиться, но не мог, пока существовали люди, ждущие возможности отпраздновать победу над его еще теплым трупом.       Магнус вздохнул, призывая свой разум выпутаться из лап страха и бросить вызов человеку перед ним.       Если ему суждено умереть, то он сделает это с высоко поднятой головой, чтобы они знали, что он никогда не склонится перед лицом фанатизма и террора.       Он сделал шаг вперед. Алек собирался остановить его, но Магнус послал ему взгляд, в который вложил все, о чем он только что думал. Магнус не знал, как именно Алек понял все то, что творилось у него внутри, но этого взгляда было достаточно, чтобы он опустил руку, рвано выдохнул и незаметно понимающе кивнул.       — Ты один из них, — заявил Магнус, обращаясь уже к Ходжу.       Это не было предательством, по крайней мере, не таким жалящим сердце, как тот факт, что за лицом Морин пряталась Камилла. Они с Ходжем никогда не были друзьями. Они были всего лишь коллегами.       В основном они вежливо игнорировали друг друга с тех самых пор, как Магнус только пришел преподавать, а Ходж уже был профессором Защиты От Темных Искусств.       — Это не то, о чем ты подумал, — тут же ответил Старквезер, слишком поспешив и раскрыв то, что его спокойствие было наигранным. — Отойди и дай мне объяснить.       Магнус покачал головой, злясь еще больше.       — Мне было одиннадцать, когда я понял, что значит быть маглорожденным, — медленно начал он, взвешивая каждое слово. — Это был мой ровесник. Он тоже был из Когтеврана. Он не был хулиганом. Он не был злым. Но он ходил мимо меня в библиотеке, пока я учился, и со своими друзьями смеялся по поводу того, как жаль, что мне приходится работать в два раза больше, чем остальным. Я сначала ничего не понял, поэтому поймал его одного и спросил. Он выглядел виноватым, и сказал, что это была обычная шутка между друзьями и не несла за собой никакого вреда. Поэтому я забыл об этом. Но вред, который это нанесло, никогда не был забыт.       — Когда мне было тринадцать, — продолжал он, а Ходж даже не пытался его прервать, моргая и, очевидно, не зная, что делать, — я был лучшим на потоке. По всем своим предметам. Но однажды получил два по Зельям. Я подошел к профессору, узнать почему — тогда это был Эмиль Пенгборн — и он сказал, что причина проста. Он сказал, что мне никогда не справиться идеально с таким зельем, учитывая мою наследственность. И единственное объяснение тому, что я сделал его хорошо — я где-то сжульничал. Было его слово против моего, и я проиграл. Я отпустил и это. Но я все равно стал лучше, чем большинство сокурсников, так что обвинение было почти справедливым. Как мне сказали, когда я решил пожаловаться.       Магнус сделал еще шаг вперед, не отрывая взгляда от Ходжа, который открыл рот и попытался что-то сказать, но тут же замолчал, увидев недобрый блеск в глазах Бейна.       — Мне было пятнадцать, когда я начал встречаться с Имасу, — прошипел Магнус. — Он был красивым, добрым и веселым. А еще — чистокровным. И он порвал со мной спустя год отношений. Почему? Его родители не были против нас, но они не были в восторге от того, что их сын встречается с таким, как я. Они не такие, ты же знаешь, — добавил он, плохо пародируя Имасу и всех людей, которые использовали такую отговорку в качестве оправдания. — Они не имеют ничего против тебя. Они знают тебя, ты хороший человек. Ты не похож на остальных из них. Он не хотел выбирать между мной и его семьей, но выбрал, и я начал задаваться вопросом, способен ли кто-либо полюбить меня с кровью, бегущей по моим венам.       — Когда я выпускался, мне было семнадцать, и мне, даже не потрудившись объяснить, сказали, что я никогда не стану мастером Чар. Был только взгляд власть имущего человека, который говорил мне, что я могу, а что — нет, человека, который не знал обо мне ничего, кроме того, какая кровь бежит по моим венам. — Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоить поднявшуюся в груди ярость и закончить. — Меня всю жизнь называли грязнокровкой, даже до того, как я вообще узнал, что значит это слово. Меня презирали, смотрели свысока и насмехались. И всегда люди находили логичное, по их мнению, оправдание для этого.       Магнус сделал еще один шаг вперед, но все равно сохранил приемлемое расстояние между собой и Ходжем.       — Если ты собрался убить меня — убей, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Если собрался пытать — пытай. Но держи свои объяснения при себе. Даже не жди, что я выслушаю их и отпущу тебе все грехи. С меня хватит таких, как ты, тех, кто оправдывает свои жалкие поступки, ожидая, что я кивну и промолчу.       Магнус даже не отвел от него взгляд.       Если он сегодня умрет, то сделает это, смотря своему убийце в глаза, чтобы тот увидел, что решимость Магнуса не угаснет под тяжестью невзгод.       Это не значило, что он не боялся. Страх, словно холод, пробирался до самых костей. Но не до мозга, поэтому он мог отодвинуть его достаточно далеко на задворки и гордо поднять голову.       Тишина снова накрыла их, Магнус даже не стал прятать гордую ухмылку, видя на побледневшем лице Ходжа смесь уважения и страха.       Этот взгляд он видел часто, но никогда не уставал находить его в глазах таких людей, как Ходж.       — Я не один из них, — нерешительно заявил Старквезер.       Алек фыркнул, его взгляд стал тяжелым, весь он, казалось, был готов выпрыгнуть вперед на защиту Магнуса, если понадобится.       — Ты мог бы обмануть нас, если бы пару минут назад не обсуждал свои дела, — отчеканил он, выплевывая слова, словно оскорбления.       — Это не то, что вы думаете, — Ходж вымученно застонал. — Я не один из них.       — Тогда потрудись объяснить, откуда у тебя это? — спросил Алек, указывая на Карту Мародеров, которую держал Магнус. — Моя мать украла ее. Каким чудом она оказалась у тебя в квартире?       — Мариз дала мне ее, — осторожно ответил Ходж.       Алек снова фыркнул, скрестил руки на груди и вопросительно приподнял бровь.       — И так получилось, что у тебя есть все ингредиенты для Оборотного Зелья, но, дай угадаю, это все совпадение, верно? — прошипел Магнус.       Несмотря на все, Магнус нашел в себе силы оценить иронию. Ходж нервно переминался с ноги на ногу, взгляд был стеклянным и немного испуганным, словно ему угрожали, хотя это Алек с Магнусом стояли перед ним безоружными, а в руках самого Старквезера были три волшебные палочки.       — Я не один из них, — повторил Ходж, четко и с паузой выговаривая каждое слово. — Не в том смысле, в котором вы думаете. Как насчет успокоиться и присесть, чтобы я мог все объяснить? — он поймал мрачный взгляд Магнуса и тяжело вздохнул. — Никаких оправданий, — заверил он. — Только объяснения.       Когда ни Алек, ни Магнус даже не двинулись, взгляд Ходжа потяжелел. Он снова направил на них свою палочку.       — Не заставляйте меня принуждать вас, — он вздохнул. — Я ведь могу и сделаю, если потребуется.       Магнус собирался ответить, когда почувствовал мягкое прикосновение к запястью. Алек ничего не сказал, только обвил теплыми пальцами его ладонь и слегка потянул.       Была в его чертах какая-то мрачность, что Магнус научился распознавать, смешанная с чем-то еще, с тихой бурей, ожидающей своего часа разыграться и снести все со своего пути.       Магнуса поразила мысль, насколько разрушительными они оба могли быть, если рядом не было бы кого-то, кто мог успокоить, когда необходимо.       Однако было еще что-то, что побудило Магнуса все же сесть на диван перед камином.       У Алека был тот же взгляд, который говорил о том, что если им суждено умереть сегодня — они не сдадутся без боя.       Магнус неподвижно сидел рядом с Алеком, они оба неотрывно наблюдали за Ходжем, который принялся расхаживать перед ними туда-сюда — довольно близко, чтобы они даже не думали шевелиться.       — Мне действительно хотелось бы, чтобы вы не делали этого, — снова повторил Ходж. — Я не предполагал… Мерлин, если они прознают об этом…       — Старквезер! — рявкнул Алек, бескомпромиссно прерывая его.       Ходж замер и тяжело вздохнул.       — Я один из них и в то же время нет, — произнес он так, словно в этом был какой-то смысл.       — Слушай, у меня нет палочки, но я все еще могу ударить тебя, — прорычал Алек сквозь зубы, посылая ему убийственный взгляд.       Магнус ухмыльнулся, но промолчал. Если понадобится, он будет первым, кто ударит.       Ходж покачал головой.       — Я не могу рассказать вам, — пробормотал он себе под нос.       — Как ты узнал, как работает карта Мародеров? — спросил Магнус, потому что они ничего не добьются от Ходжа, если он не возьмет дело в свои руки.       Ходж был слишком взволнован, словно ожидал, что кто-то может ворваться к ним и арестовать, как только он откроет рот.       Магнус видел, что Дети Мерлина делали со своими же. Они убили одиннадцатилетнего ребенка, чтобы подставить его. И он даже не сомневался, что они убьют Ходжа, если тот попробует им что-то рассказать.       В любом случае, его это не особо волновало.       Ходж, казалось, немного расслабился. Его взгляд, уже лишенный страха, остановился на Магнусе.       — Потому что я создал ее, — ответил он просто. — Мы создали ее.       — Кто «мы»? — спросил Алек.       Ходж перевел на него почти виноватый взгляд.       — Твои родители, — начал он, и Магнус услышал, как Алек перестал дышать, но остановил свой порыв взять его за руку — они уже достаточно разоблачены, — Люк, Джослин, Валентин и я.       Магнус подался вперед, уперся локтями в колени и пристально посмотрел на Ходжа, который нервно потирал пальцами одной руки ладонь другой. Он не сказал ни слова, только смотрел, тем не менее, Ходж поджал губы и сел в кресло напротив них.       — Я был в «Круге» Валентина.       — Мы уже знаем это, — ответил Алек.       Ходж кивнул и начал нервно дергать ниточку на подлокотнике кресла.       — Мы создали ее, потому что думали, что это будет весело, — сказал он, рассеянно указав на карту в руке Магнуса. — Валентин убедил нас, что это позволит нам сбегать по ночам и не быть пойманными. — Его взгляд стал потерянным, словно он перенесся в те времена, которые ни Алек, ни Магнус не могли представить в этом замке. — Мы понятия не имели, что он планировал ее использовать для менее… достойных целей. Собрать войско, распространить свои слова и наполнить ими головы молодых людей. Нам понадобилось время, чтобы понять, насколько далеко зашла его ненависть.       — Не буду врать и говорить, что это все меняет и оправдывает то, что мы сделали, — продолжил Ходж, нервно потирая запястье. — Люк остановился, но остальные… мы слепо следовали за Валентином. Мы позволили этому зайти слишком далеко.       — Я бы сказал по-другому, — холодно прервал его Алек. — Вы позволили ему убивать невинных людей.       — Я знаю, — Ходж тяжело вздохнул. — Мы с твоей матерью были худшими, — он взглянул на Алека. — Мы соглашались со всем, что он говорил. Валентин обладал определенной харизмой. Она была словно невидимая аура. А вот эффект был вполне себе видимым. Все больше и больше людей следовали за ним, слушали его, когда мы закончили обучение, ему хватило всего пары недель, чтобы организовать Волшебный Фронт, и всего два месяца, чтобы его голос был услышан всеми.       — И как много до того, как он начал убивать нас? — Магнус говорил спокойно, но безжалостно, собственные слова жгли язык.       — Кое-что произошло, — Ходж вздохнул. — Его отец погиб в несчастном случае, который произошел по вине маглорожденного, и Валентин совсем съехал с катушек. От гневных речей он перешел к насилию, он использовал гибель отца как оправдание своим поступкам и делился своей яростью с последователями. Тогда начались убийства. Тогда Люк пришел ко мне и попросил помочь остановить Валентина. Он стал обучаться на мракоборца, а поимка Валентина стала его главной целью. Думаю, он чувствовал вину за то, что поддерживал Моргенштерна на начальных этапах. За то, что не пытался остановить его до тех пор, пока не стало слишком поздно.       — По крайней мере, он пытался, — резко заметил Алек.       Ходж лишь кивнул.       — Я согласился, но, по правде, никогда ничего не предпринимал, — продолжил он, и если бы Магнус не знал его лучше, то подумал бы, что на лице мужчины проступила вина. — Я слишком боялся делать что-то и мог игнорировать убийства до тех пор, пока не пришлось участвовать в них лично. Я знал про них, но не был частью этого, поэтому мог притворяться, что ничего не происходило. Я занимался самообманом. Моей обязанностью было находить новых последователей и тренировать их, как и всегда. Я никогда не был на поле боя. До тех пор…       Он оборвал себя на полуслове и потряс головой, словно пытался оттолкнуть кошмары, напоминания о том, что он сделал, но Магнус не мог испытывать сочувствие к этому мужчине. Он сделал свой выбор, позволил себе попасть под влияние харизматичного и влиятельного человека. Он сделал свой выбор, зная, что происходило вокруг, он предпочел закрывать глаза на все эти ужасы.       — Он был всего лишь мальчиком, — выдохнул Ходж, закрывая глаза руками.       Магнус обменялся взглядом с Алеком. Их палочки были прямо здесь, все, что им нужно — быстро схватить их и обернуть ситуацию в свою пользу. Но Алек едва успел подумать об этом, как Ходж поднял взгляд и с тяжелым вздохом продолжил.       — У одного из наших новеньких была проблема с повиновением. Именно так Валентин называл это, — его голос был едва ли громче кошачьего урчания. — Поэтому он попросил меня пойти на их следующую миссию. Там был этот мальчик. И новенький отказался его убить. Это сделал Валентин. Он просто… сделал это. Не раздумывая ни секунды. Тело коснулось пола прежде, чем я сделал хоть движение. Валентин… он никогда не колебался. Мальчику было едва больше шести-семи лет, а Валентин просто убил его, потому что его мать была маглорожденной. — Он опустил голову, рассеянно скользя пальцем по волшебной палочке Магнуса. — После этого я не мог больше закрывать глаза на происходящее. Я связался с Люком, предложил свою помощь в поимке Валентина, что мы и сделали.       Магнус молчал. Он вспомнил о том, как читал про это, учась в Хогвартсе, и хотел узнать больше о жестоком царствовании Валентина. Он помнил историю о мальчике, который был убит после своих родителей просто потому, что его отец, мракоборец, был женат на маглорожденной. Тогда Валентина арестовали не так давно. Создавалось ощущение, что убийство этого мальчика вызвало всеобщее возмущение и этого оказалось достаточно, чтобы правительство что-то предприняло. Тогда он не знал, что правда в том, что самый близкий последователь повернулся к Валентину спиной.       Магнус вздохнул, отгоняя эти мысли.       — Расскажи нам о Детях Мерлина.       — Я не могу, — ответил Ходж.       Алек застыл рядом с Магнусом, нахмурившись.       — Не можешь или не хочешь? — прошипел он. — Или ты просто пропустил причину, по которой вернулся к нему?       Ходж отрицательно замотал головой, его глаза распахнулись шире от одной только мысли.       — Нет! — воскликнул он. — Конечно, нет!       — Тогда расскажи нам, — процедил сквозь зубы Алек.       — Я не могу, — повторил Ходж, сделав акцент на последних словах. — Я дал Нерушимый Обет. Мы все дали. Я не могу рассказать вам ничего о них. Поэтому я смог передать Люку так мало информации. Я использовал всяческие лазейки. Я не могу дать вам информацию, которую Люк уже не знал бы.       — Что? — выдохнул Алек. — Люк?       — Ты один из них и в то же время нет, — тихо повторил Магнус, и эти слова обрели новый смысл. — Ты вроде двойного агента, верно?       Ходж поднял голову, нашел взглядом Магнуса и кивнул.       — Их лидеры обратились ко мне пару лет назад. Сказали, что знали о моей роли в Круге, и что им нужен кто-то с моими талантами, чтобы набирать и обучать новеньких. Я поговорил об этом с Люком, и он велел мне согласиться, чтобы узнать, что у них на уме. Что я и сделал. Я не думал, что все зайдет так далеко, или что все будет настолько организованно.       — А ты не подумал предупредить нас о той игре в Квиддич? — прорычал Алек. Магнус видел, как вена на виске Лайтвуда пульсировала от гнева, и понял, что тот переживает это все так же остро, как и он сам.       Если бы был хоть малейший шанс предотвратить то, что произошло в тот день, если бы они знали…       — Я не знал, — Ходж покачал головой, мрачно прерывая бессмысленные размышления Магнуса. — Клянусь, я понятия не имел. Они говорили, что грядет нечто значительное. Мариз была ближе к ним, чем я когда-либо. Единственная информация, которую я получал, была подслушанной, и то ее было не так много.       Магнус поджал губы и впился ногтями в свои колени.       — Где ты находил новичков? — последнее слово прокатилось противной дрожью по позвоночнику.       Ходж опустил голову, закрыв глаза, и желудок Магнуса ухнул вниз. К горлу подступила желчь.       — Нет, — прошептал он просто потому, что надеялся, что ошибся, что вина во взгляде Ходжа была просто игрой его воображения. — Нет, — добавил он громче. — Скажи, что ты не делал этого.       — Я предупреждал их, — тихо промолвил Ходж. — Я всегда предупреждал их о том, во что они вступают. Я не несу ответственности за то, что они выбирали быть частью Детей Мерлина.       — Хрень собачья, — отчеканил Магнус, гнев вскипел в его венах. В груди жгло, а в глазах темнело. — Ты пришел за ними в место, которое должно быть безопасным для них. У тебя была власть, и ты заманивал их в террористическую организацию. Не убеждай себя, что в этом нет твоей вины. Ты не можешь притворяться, что этого не было только потому, что не хочешь принимать тот факт, что твои руки по локоть в крови.       Магнус замолчал, сделав глубокий вдох. Ему было плохо, у него кружилась голова от адреналина — то ли от того, что он был в опасности, то ли от гнева. Оба варианта заставляли чувствовать себя плохо.       — Хогвартс должен быть безопасным местом для каждого, — повторил он, сжимая руки в кулаки. — А ты использовал его, сделав рассадником фанатиков и убийц.       Рядом с ним Алек подался вперед, его лицо заметно ожесточилось.       — Почему ты не попытался завербовать меня? — спросил он. — Я чистокровный. Я был твоим учеником.       Свободной от волшебных палочек рукой Ходж потер подбородок.       — Твоя мать сказала, что сама будет заниматься своими детьми, — пробормотал он. — И я был обязан твоему отцу. Он помог мне пройти допрос, поэтому Валентин никогда не подозревал, что я предал его.       — Кто крот? — спросил Алек.       — Я не могу сказать, — промямлил Ходж, указывая на свое запястье, словно они могли увидеть след от клятвы, которую он дал Детям Мерлина.       — Ты можешь кивать или отрицательно качать головой, — предложил Магнус. — Это Камилла Белькур?       Ходж кивнул и, хотя Магнус уже знал ответ, в груди все равно что-то противно заныло.       — Настоящая Морин Браун мертва? — продолжил Алек.       — Я не знаю, — Ходж вздохнул. — Мне сказали, кто крот, и что она придет, когда они заполучат карту Мародеров. Я не мог задавать вопросы, не вызывая подозрений.       — Ты знаешь, кто является лидерами? — спросил Магнус. Кровь до сих пор кипела в жилах, но он знал, что нужно сохранять здравый рассудок, чтобы выудить что-нибудь полезное.       Ходж кивнул, но ничего не сказал.       — Можешь рассказать нам что-нибудь о них? — тяжело вздохнув, спросил Алек.       Ходж отрицательно покачал головой.       — Их двое, — осторожно произнес он, — но это все, что я могу сказать, если не хочу упасть замертво прямо сейчас.       В голове Магнуса мелькнула мысль, что он был бы не против такого исхода, но сейчас было не время думать о таком. Это, вероятно, немного противоречиво.       — Мы знаем их? — спросил он и застыл, когда Ходж уверенно кивнул.       — Мужчины? Женщины? — выпалил Алек, вытягиваясь по струнке. Магнус сразу увидел в нем ту страсть, которая просыпалась, когда Алек пытался что-то узнать. Когда Ходж не ответил, Лайтвуд облизал губы и продолжил. — Оба варианта?       Ходж собирался сделать движение, но из его горла вырвался крик. Он был полным боли и пробирающим до мурашек. Левая рука метнулась к запястью правой, и слезы потекли по щекам. Он уронил обе палочки, но ни Алек, ни Магнус даже не шелохнулись, чтобы поднять их.       — Блять, — пробормотал Алек себе под нос. — Значит, оба. Моя мать?       Ходж задыхался напротив них, его лицо все еще было искривлено от боли, но он перестал кричать. Боль, казалось, стала терпимей, и он снова покачал головой.       — Это я могу сказать, — процедил он сквозь зубы. — Твоя мать — единственная причина, почему ты еще жив. Когда вы двое начали сближаться, — сказал он, указывая на них, и Магнус внезапно понял, что во время разговора они с Алеком придвинулись ближе друг к другу так, что их плечи и ноги соприкасались. Словно их притягивало магнитом. — Они начали думать о том, чтобы избавиться от тебя, — продолжил Ходж, всецело отдавая свое внимание Алеку. — Пусть и неохотно, потому что ты чистокровный. От твоей смерти никакой пользы, тем более, ты — мракоборец, а они хотели, чтобы кто-то близкий к Люку убил его, когда настанет время.       — И что? — Алек фыркнул. — Они думают, что я просто сделаю это, не моргнув и глазом, если они вежливо попросят?       — Не знаю, заметил ли ты, но они не привыкли к неповиновению, а ты не из тех парней, что могут ослушаться приказа.       — Хорошо, что я работаю на Люка Гэрроуэя, и мне не отдают приказов, направленных против чьей-либо безопасности. Они могут идти нахер, — заключил Алек.       Магнус, как и Ходж, непроизвольно улыбнулся.       — Это было до того, как ты исчез с Магнусом, и стало очевидно, что ты не присоединишься к ним.       — Каковы их планы касательно Магнуса? — обеспокоенно спросил Алек.       Взгляд Ходжа не оставлял сомнений.       Магнус все равно уже знал ответ. Они сделали все абсолютно очевидным, использовав его лицо, чтобы убить мальчика Уайтлоу. Они хотели опозорить его, настроить против него общественность. Хотелось бы верить, что есть люди, которые верили в его невиновность, но они, к сожалению, не имели веса. Те, чей голос был весомым, получили идеальный повод перестать притворяться и показать свое истинное лицо. И эти люди без сомнений сейчас голосовали за Себастьяна Моргенштерна. Потому что теперь это не стыдно, не тогда, когда лицо, представлявшее маглорожденных все эти годы, прослыл убийцей.       Магнус рвано задышал и опустил взгляд на свои руки, чтобы убедиться, что они не начали снова трястись. Его взгляд упал на карту Мародеров, которую он все еще крепко держал, и его глаза расширились.       — Дерьмо, — прошептал он.       — Что? — Алек вмиг напрягся.       Магнус пальцем показал на карту, взволнованным взглядом находя Алека.       — Камилла возвращается.       И следом раздался громкий шум, заставивший всех подскочить. Ходж среагировал быстро, схватив палочки Алека и Магнуса и, не думая, кинул в их направлении.       Парни тут же вскочили на ноги с палочками наготове.       — Эй! — грозно и раздраженно прорычал чей-то голос. — Кое-кто пытается поспать.       — Ох, заткнись, — и, несмотря на то, что второй голос принадлежал Имоджен, Магнус нахмурился из-за нехарактерности слов.       — Что ты делаешь здесь? — прошипел он, когда она, наконец, выпихнула сонного владельца портрета и заняла его место.       — Я блуждала по коридорам и услышала, как мисс Браун говорила что-то о Валентине Моргенштерне, — сказала она, тяжело дыша, и Магнус задумался, как вообще портрет мертвой женщины может запыхаться. Должно быть, перемещение с портрета на портрет было более изнуряющим, чем он предполагал. — И сейчас она направляется сюда.       Магнус серьезно кивнул, снова взглянул в карту, где имя Камиллы было ужасающе близко к их именам.       — Нам нужно идти.       Алек подошел ближе и заглянул через плечо.       — Нужно уходить прямо сейчас, иначе рискуем натолкнуться прямо на нее.       Они направились прочь еще до того, как Ходж сказал хоть слово, да и Магнус не был уверен, что ему хватит сил выслушать что-то еще. Он наложил на них с Алеком заклинание Невидимости, все еще держа карту в руке. Быстро пробормотал слова, превращающие ее снова в пустой кусок пергамента, и спрятал в карман.       Коридоры казались еще холоднее, чем когда они шли здесь впервые, к тому же, уже начался комендантский час. Вокруг было тихо и темно, но Магнус почти чувствовал волнение, разливавшееся в воздухе с наступлением рассвета.       Сегодня они чуть не погибли.       Они бы погибли, если бы Ходж не был двойным агентом, ищущим искупления, если можно так сказать о людях, что позабыли моральные принципы и очаровывали других людей речами, несущими смерть в своих обещаниях.       Они чуть не погибли, и пусть Магнус все еще чувствовал тяжесть мира на своих плечах, он все равно мог облегченно вздохнуть.       Они чуть не погибли, но Алек в порядке. Алек жив, его рука уютно держала руку Магнуса, пока они возвращались в Выручай Комнату.       Безопасности Магнуса угрожали множество раз. Тень смерти кружила над его головой каждый его пройденный шаг, каким-то образом она стала константой, а не просто страхом. Но так же, как он знал, что его кровь всегда будет источником презрения для некоторых людей, где-то на задворках сознания он знал, что Алек стал еще одной константой, миром, который веял комфортом, надеждой и трепетом сердца Магнуса.       Это поразило его больше, чем должно было. Знание, что этот адреналин и ужас, текущий по венам, грозил не только ему самому, но и этой константе, этой опоре, которая сейчас вытянулась в полный рост.       Алек резко выдохнул, дернулся вперед, схватив Магнуса за руку и увлекая в темную нишу, ведущую во двор Хогвартса, и не глядя приложил палец к его губам, призывая к тишине.       Он услышал шаги, становившиеся все ближе и ближе и вернувшие его к реальности. Теперь он знал, кто прятался за лицом Морин, и проклинал себя за то, что не распознал походку Камиллы раньше.       Камилла ходила так, словно всегда знала, куда направляется. Они были молоды, когда начали встречаться, но уже тогда она ходила так, словно шла к какой-то определенной цели. Это было даже не во властности шага или идеальной осанке. Казалось, что она не шла, а скользила, словно сама земля становилась гладкой под ее ногами, подстраиваясь под ее изящество.       Никто не ходил так, как Камилла, потому что ни у кого не было такой уверенности, как у нее.       Она прошла мимо них, не заметив, но они решили подождать, пока она не скрылась в коридоре, ведущем к Ходжу, прежде чем выйти из укрытия. И Алек, даже не осознавая, снова взял его за руку.       Сердце Магнуса забилось с удвоенной силой.       Они могли умереть, но Магнус чувствовал себя необыкновенно живым и влюбленным.       Возможно, это самое неподходящее время, чтобы назвать этим словом то чувство, что вызывал в нем Алек, любая его реакция. Возможно, это самое худшее время для этого. Но время — абсурдная и бессмысленная вещь, когда на кону их жизни. Время слишком легко утекает сквозь пальцы, и смерть не отсчитывает, сколько прошло, а сколько осталось.       Поэтому Магнус чувствовал себя живым и влюбленным, и, на самом деле, это идеальное время, чтобы предаться чему-то большему, чем страх или злость, поэтому он позволил себе улыбнуться и сильнее сжать руку Алека.

***

      Имоджен уже вернулась на свой первоначальный портрет, когда они вошли в Выручай Комнату. Пламя весело вспыхивало в камине, отбрасывая причудливые тени на стены, заставляя узоры на дереве светиться. Алек быстро скинул мантию и подошел к портрету, встревоженно глядя на него.       — Что такое? — спросил он. — Что случилось? Почему вы искали нас?       Нахмурившаяся Имоджен выглядела странно, и потому, что это было ее привычное выражение лица, Алеку постоянно приходилось напоминать себе, что это портрет, а настоящая Имоджен умерла четыре месяца назад. Но портрет был настолько реалистичен, что забыть об этом было очень легко даже тому, кто мало ее знал. Алек задумался, как же, должно быть, странно чувствовал себя Магнус, для которого она была своего рода наставником и поддержкой.       Однако, продолжить размышлять ему не дали — Имоджен заговорила.       — Мне стало скучно, и я отправилась на прогулку, посмотреть, скоро ли вы вернетесь, когда увидела мисс Браун, — произнесла она. — Сначала я подумала, что она говорит сама с собой. В такие темные времена никто не стал бы винить другого за потерю рассудка. Но, учитывая, что она колдомедик, я немного забеспокоилась, не буду врать и…       — Это не Морин Браун, — вставил Магнус прежде, чем Имоджен продолжила. Его глаза потемнели, а пальцы мелко подрагивали. — Это Камилла, — добавил он сквозь зубы.       Имоджен фыркнула, но это не было похоже на удивление.       — То-то я чувствовала змеиный запах.       — Ты — картина, — заметил Магнус. — Ты не можешь чувствовать запахи.       Имоджен на это лишь отмахнулась.       — В любом случае, я думала, она говорила сама с собой, пока не заметила, что она говорит в маленькую коробочку. Кажется, маглы называют ее телефоном.       Алек уловил, как Магнус перестал дышать. Или это он сам, он больше не был уверен.       — Но магловские устройства не должны работать в Хогвартсе, — Магнус нахмурился.       — Я лишь говорю, что видела, дорогой, — ответила Имоджен. — Я думала, ты захочешь знать.       Алек повернулся к Магнусу, довольная ухмылка растянула его губы.       — Магнус, это же здорово!       Бровь Магнуса взметнулась вверх, а сам он посмотрел так, словно начал серьезно сомневаться в здравомыслии Алека.       — Им удалось обойти блокировку магловских устройств, чтобы общаться, но это здорово.       Алек подошел ближе, кивая головой и выдавая свое волнение.       — Мы несколько месяцев пытались перехватить хоть одну сову, и ничего не вышло. Мы не понимали, как они общаются, но теперь знаем! Мы никогда даже не думали о магловских устройствах, потому что не могли и предположить, что Дети Мерлина станут ими пользоваться. Это прогресс!       На губы Магнуса вернулась тень улыбки, и Алек было потянулся, чтобы обнять его, но вовремя себя остановил.       — У Люка есть друг в магловской полиции, — продолжил он. — Его зовут Аларик. Он волшебник, но работает там, чтобы убедиться, что маглы не увидят того, что им видеть не полагается. Мы уже работали с ним над некоторыми делами. Может быть, если нам удастся передать информацию Люку, они смогут выяснить, с кем разговаривала Камилла?       Теперь улыбка Магнуса была настоящей.       — Полагаю, это стоит того, — пробормотал он, и Алек видел возбуждение в его темных глазах. — Но как мы передадим информацию Люку?       Алек не мог сдержать ухмылки, тыкая пальцем в портрет Имоджен. Та фыркнула и скрестила руки на груди.       — Я вам не сова, мистер Лайтвуд, — она задохнулась от возмущения, хотя выглядело это больше наигранным.       Магнус смотрел на нее, напряженно поджав губы, и она раздраженно взмахнула рукой.       — Ладно, ладно. Но миссис Грей сейчас спит, я попрошу ее вызвать мистера Гэрроуэя утром.       Не говоря больше ни слова, она замерла на картине, закрыв глаза, словно тут же погрузилась в сон.       Магнус закатил глаза и вернул свое внимание Алеку.       — Как драматично, — пробормотал он. Легкость в его тоне тоже была заметно наигранной, либо Алек уже научился замечать это по тому, как напряжены были плечи Магнуса.       — Что не так? — мягко спросил он, его ладони заскользили от плеч по рукам Магнуса, в конце переплетая пальцы.       Магнус озадаченно посмотрел на него, сведя брови в замешательстве.       — Думаю, я узнал о тебе достаточно, чтобы понимать, что что-то не так, Магнус, — строго заметил Алек. — Я здесь ради тебя, ты можешь рассказать мне все.       Магнус поджал губы, обнял Алека за талию и подтянул ближе к себе. Он поцеловал его, мягко и быстро, застыв в нескольких сантиметрах от его лица.       — Не обращай на меня внимания, — прошептал он. — Мне просто нужно время, чтобы переварить все, что сегодня произошло.       — Из-за Камиллы? — Алек спросил это раньше, чем успел себя остановить.       Магнус взволнованно перекатился с пятки на носок и часто заморгал.       — Полагаю, «Камилла-крот» та же самая Камилла, про которую однажды упоминала Имоджен, как про твою ужасную бывшую. — Алек пожал плечами, надеясь, что его любопытство было не слишком очевидным.       — Ужасная — она действительно использовала это слово? — Магнус громко фыркнул. — Оно совсем не отображает силу ненависти Имоджен к ней.       Алек кривовато улыбнулся и погладил Магнуса по плечам.       — Могу я спросить, или ты не хочешь говорить об этом? Потому что я могу заткнуться, и мы просто пойдем спать.       Магнус некоторое время молчал, и все тело Алека трепетало от того, как тот неосознанно поглаживал его большим пальцем по бедру. Взгляд Магнуса остановился на ключицах Алека, но разум его был явно где-то далеко, там, куда Алек хотел бы быть в состоянии последовать.       — Мы начали встречаться еще в колледже, — заговорил Магнус подрагивающим голосом, и Алек крепче обнял его. — Она училась на Колдомедика. Это были отношения с тысячью расставаний и возобновлений. Я был влюблен, и даже после сегодняшнего я уверен, что часть ее любила меня. Не сильно. Меня обычно слишком много для кого-то. И я привык, что меня используют.       Алек хотел заткнуть его, сказать, насколько до безобразия идеальным тот был, и что каждый, кто заставлял его думать иначе, не заслуживал и тени печали, которую тот испытывал. Он хотел сказать Магнусу, что только дурак не может любить его, что с тех пор, как Магнус вошел в его жизнь, солнце, казалось, сияло ярче с каждым утром, несмотря на все, что происходило вокруг. Он хотел сказать, что любит его всем своим разумом, всей своей душой и всем сердцем. Кончиками пальцев он скользил по одежде Магнуса, и смотрел на него так, словно перед ним было произведение искусства.       Он хотел сказать это, но слова застревали в горле, и прежде чем он смог выразить Магнусу свои мысли, тот заговорил снова.       — В любом случае, у нас были счастливые моменты, но в основном отношения были сущим беспорядком. Камилла любила… напоминать, как мне повезло, что я нашел такую, как она. Большую часть времени она вела себя так, словно делала мне одолжение, встречаясь со мной. Она бросала меня ради других мужчин как минимум трижды, и я всегда принимал ее обратно, потому что был достаточно глупым, чтобы прощать. Чаша моего терпения переполнилась, и я порвал со всем спустя пару месяцев работы здесь, — он сделал паузу и глубоко вздохнул, — это был скандальный разрыв. Она не привыкла, что люди говорят ей «нет». Особенно я. Поэтому восприняла все плохо. Она сказала мне, что я не найду больше никого, похожего на нее. На что я просто ответил, что очень на это надеюсь. Странно, но лучше не стало.       Алек тихо засмеялся.       — Какая она замечательная.       Магнус фыркнул и покачал головой.       — Она была плохой. Это все было плохо. Но я все еще не могу принять мысль, что она одна из них. Она была плохой, но не была злой. Кто-то, должно быть, промыл ей мозги. Я не могу поверить, что она стала таким… монстром сама по себе.       — Извини, — Алек вздохнул.       — Прекрати извиняться за ошибки других людей, — отчитал его Магнус, но игриво, почти дразня. — Тебе не за что извиняться. Кто и должен, так это она. Перед нами обоими.       — Перед обоими? — эхом повторил Алек в замешательстве.       — Ну, — Магнус ухмыльнулся и пробежал пальцами по груди Алека, — она заставила тебя поцеловать ее.       Алек даже не пытался подавить возникшую дрожь.       — Не напоминай мне, — простонал он, гримасничая. — То есть, да, у нее была твоя внешность, но все равно я поцеловал женщину. Не думаю, что когда-либо забуду об этом. Скорее всего, мне до конца жизни будут сниться кошмары.       Плечи Магнуса задрожали от смеха, он подался вперед, вжался в Алека и зарылся носом в его шею, Алек тут же крепко обнял его обеими руками.       Некоторое время они стояли в тишине, полностью отдаваясь объятию, и Алек позволил себе полностью раствориться в чувствах, в том, что вызывал у него Магнус. Нет, это не комфорт или стабильность, это хаос, циркулирующий через все тело и каким-то неведомым образом успокаивающий.       Это странное чувство распространялось по всему телу словно лесной пожар. У него не было границ, глубины, длины. Оно заполняло те дыры, которые Алек даже не знал, что должны быть заполнены, давало воздух, которого, как выяснилось, ему не хватало.       Это было потрясающе.       — Есть кое-что еще, — пробормотал Магнус, и Алек отстранился, чтобы взглянуть на него, нахмурившись.       Магнус втянул воздух и несмело улыбнулся, и этого хватило, чтобы уменьшить беспокойство Алека.       — У меня очень узкий круг людей, о которых я забочусь, — сказал он. Серьезность его тона послала дрожь по спине Алека. — Катарина, Рагнор, Элиас, Рафаэль… не знаю, что бы я делал, потеряй их. Это те, за кого я привык бояться. Те, за кого я боюсь больше, чем за себя. Но сегодня, — он поднял взгляд на Алека, и в его глазах было сияние, которое Алек не мог распознать, но оно порождало нестерпимое желание поцеловать Магнуса. — Я действительно подумал, что мы умрем, когда Ходж забрал наши волшебные палочки. Я подумал, что ты умрешь. И был в ужасе.       Сердце Алека билось о ребра, а руки сами потянулись к лицу Магнуса.       — Я тоже, — проворковал он. — Магнус, я не хочу сражаться, если тебя не будет рядом.       Время может остановиться прямо сейчас — Алеку все равно. Время не имело значения, когда слова, что рвались из него раньше, наконец, нашли выход.       — Магнус, я люблю тебя, — сказал он так тихо, что услышать его мог только Магнус.       Взгляд Магнуса смягчился, а глаза немного покраснели, и Алек видел в них ответ еще до того, как слова были произнесены вслух.       — Я тоже тебя люблю.       Рука Алека потянулась к бедру Магнуса, чтобы притянуть ближе и поцеловать. Пальцы Магнуса порхали по груди Алека, пока они целовались — мягко, осторожно, едва касаясь и деля одно дыхание на двоих. От каждого прикосновения пальцев Магнуса по телу распространялось тепло, волной доходя до сердца, затем вверх к шее и вниз по позвоночнику.       Алеку потребовалось время, чтобы понять, что это не просто реакция на контакт их тел. Это что-то большее. Это какое-то волшебство, блуждающее по коже, обтекающее кости.       Когда Алек отстранился, то воспользовался возможностью просто посмотреть на Магнуса. Он стоял с закрытыми глазами, а на губах была маленькая счастливая улыбка, он дышал через нос и был очень расслабленным — и Алек хотел видеть это как можно чаще.       Затем взгляд Алека переместился на руку на его груди, и у него сперло дыхание, из горла непроизвольно вырвался вскрик удивления.       — Магнус, — прошептал он, едва узнавая собственный голос, затаив дыхание и удивляясь, как интимно прозвучало обращение.       Магнус моргнул, и посмотрел туда, откуда не мог отвести взгляда Алек. Его дыхание снова касалось губ Лайтвуда.       Дети Мерлина могут пытаться снова и снова, подумал Алек, но не смогут сломить его.       Вокруг пальцев Магнуса сияли синие искорки, танцуя между ними, а их пульсация совпадала с волнами пламени, проходящими по позвоночнику Алека.       Магнус нахмурился, сосредоточился, и секунду спустя искорки окружили их полностью. Алек с восторгом наблюдал, как счастливая улыбка появлялась на губах Магнуса, как его глаза наполнялись влагой и следили за окружавшей их магией.       — Она вернулась, — выдохнул он, его голос дрожал от волнения.       Алек улыбнулся, большим пальцем нежно очертил линию челюсти Магнуса.       — Я люблю тебя, — повторил он, потому что мог, потому что мог делать это назло тем, кто пытался уничтожить этого красивого и несравненного мужчину в его руках.       Искорки засияли снова, еще ярче, и Магнус повернулся к нему со счастливой улыбкой.       — Я тоже люблю тебя.       Они нашли любовь в самые темные времена, мир — в разгар войны.       Дети Мерлина могут пытаться снова и снова, но не смогут сломить их.