Мы здесь одни

Как бы там ни было, а работа оставалась работой — Сузаку уже не мог отвертеться от участия в разработке Тора, и ему не удалось бы прекратить общение с Ниной, а прекратить это самое общение стоило как можно скорее. Зря они вообще это затеяли — пытаться примириться друг с другом. Сузаку не хотел предавать свою искреннюю и чистую любовь к покойной Юфемии, считал, что никогда больше не полюбит ни одну девушку, а отношения на одну ночь — несомненно, приятно, но Нина заслуживает большего. Нина — красивая, умная и уверенная, она — британская аристократка и известный ученый, а кто он, Сузаку? Одиннадцатый, рыцарь Кровавой Принцессы — пожизненно и посмертно — ее рыцарь. Он был создан служить кому-то сильному и влиятельному. Он был рожден подчиняться, быть чьим-то верным мечом и надежным щитом — а разве Нине нужны меч и щит? Странно осознавать, что война закончилась, ведь, кроме войны, Сузаку ничего в своей жизни и не успел. Служба в армии, пилотирование Ланселота и любовь к Юфи — он помнил, как замирало сердце в присутствии принцессы, как он забывал дышать, находясь рядом с ней, как она — нежный ангел — занимала все его мысли, и душа трепетала от любви. Нина же Сузаку вообще не нравилась. Ничуть. Гордая, заносчивая и нахальная девчонка, которая занимает высокое положение в обществе лишь потому, что проектирует машины для убийств. Пусть даже она сто раз гениальна — это леди Нину Эйнштейн не оправдывает. Поэтому Сузаку не хотел идти на разработки Тора снова, и даже подумывал о том, чтобы позвонить Ллойду и сослаться на болезнь или просто честно во всем признаться, но он не стал. Не хотелось так просто отступать и тем самым проигрывать и без того самовлюбленной британке. Она могла быть и милой, как выяснилось — интересно, как долго еще Нина сможет скрывать ненависть к нему? И все равно, при всех своих недостатках леди Эйнштейн заслуживала большего, чем отношения с человеком, который не готов посвятить ей всего себя и думает о покойной возлюбленной больше, чем о живых девушках. Сузаку не мог определиться со своими чувствами — он то ненавидел Нину за ее выходки, то ощущал к ней жалость, то нежность, а то вспоминал то, что увидел между полами ее распахнутого халата и не мог сдержать желание. И вчера он почти ее поцеловал — хотел поцеловать, тянулся к ней — и она тянулась к нему. Вот поэтому ему и не стоило дальше участвовать в разработках, но Сузаку все равно пришел ровно к назначенному времени. Нины за пультами не было. Ллойд сидел в одиночестве, подперев щеку рукой, и мрачно пил кофе. — Граф Ллойд, а… где Нина? — спросил Сузаку. — Заболела, — досадливо махнул рукой граф. — Так жалко! Работа замедлится, а я хотел много чего выяснить… Но без Нины не могу, это — ее проект. Многого я попросту не знаю или не имею доступа, представляешь? — хохотнул Асплунд. — Девочка просто умница! Сузаку попрощался с Ллойдом, так как без Нины и его присутствие не требовалось, и подумал, что либо Нина врет о своей болезни, как собирался врать он сам, чтобы не видеться лишний раз с ненавистным человеком, либо она и правда заболела. Подумав еще раз, рыцарь понял, что вряд ли Нина стала бы бросать свое детище ради личных конфликтов, а значит, она действительно больна. Стоит ли ему в таком случае позаботиться о ней? Может, у Нины есть другие люди, которые могут ей помочь? Они же с Сузаку даже не друзья! Чертово рыцарство, оставившее отпечаток на характере Куруруги, требовало, чтобы юноша обязательно навестил леди Эйнштейн. Да и если выбирать между очередной бутылкой виски и визитом к Нине, то Сузаку склонялся ко второму, ибо в его жизни и так уже было слишком много алкоголя. Поэтому Куруруги принял решение — купил апельсинов, кое-какие лекарства, и направился к уже известному ему дому Нины.

***

Болезнь началась совершенно не к месту — иногда Нина жалела, что подалась в робототехнику, а не фармакологию, в противном случае давно бы изобрела лекарство от простуды, что возвращает заболевшего к нормальной жизни за пять минут или хотя бы за два часа. К сожалению, такого лекарства пока не изобрел никто, и, проснувшись с заложенным носом и болью в горле, леди Эйнштейн очень расстроилась. Позвонив Ллойду, прохрипела в трубку, что заболела, извинилась и сказала, что не придет, а потом удобно устроилась на кровати с ноутбуком, решив посмотреть фильм и устроить себе в кои-то веки выходной. Она выбрала какой-то кровавый ужастик, и с любопытством начала смотреть, как монстры пожирают людей — Нина любила фильмы ужасов. Она не боялась ни чудовищ (потому что знала, как их моделируют и даже сама немного это умела), ни отвратительного вида насекомых (которых моделировали так же), ни столь же отвратительных ран и расчлененных трупов (Нина знала, как устроен человек, и комплексами по этому поводу не страдала). Леди Эйнштейн спокойно наблюдала, как монстр отгрызает кому-то голову, мысленно отмечая, что для такого действа в сцене маловато крови, как вдруг в дверь раздался звонок. Интересно, кто мог к ней прийти? Вряд ли Ллойд, и вряд ли Сесиль — Сесиль недавно пришлось лечь в больницу на сохранение. С остальными своими знакомыми из прошлого, до Реквиема по Зеро, Нина не общалась, а новыми друзьями не обзавелась. А может, это Сузаку? Чертов одиннадцатый в последнее время слишком уж упорно лез в ее жизнь. Подумать только — вчера она его чуть не поцеловала! И… он умел быть милым — так забавно испугался, когда увидел край ее тела. Но Нина была уверена, что никого больше не полюбит — теперь она не наивная школьница, а ученый, и разум ее холоден так же, как и сердце. Разум, который не может колебаться при виде симпатичных юношей. Симпатичных?! О чем она думает? Нина поставила фильм на паузу и пошла открывать дверь. Увидев на пороге Сузаку, мрачно на него зыркнула, заметив и кулек апельсинов в руках, и пакет с лекарствами, и робкую улыбку с претензией на дружелюбие. — Что такое? — холодно спросила леди Эйнштейн. — Ты заболела, и я пришел, — неловко ответил Сузаку, пихая в руки Нины апельсины. — Вот. Держи. Как ты себя чувствуешь? — Не дождешься, — буркнула Нина, прижимая к груди холодные цитрусы. — Со мной все в порядке! — и надо же было именно сейчас надсадно и хрипло раскашляться. Скорее всего, не стоило вчера есть мороженое такими большими кусками, учитывая прохладный вечер — вот горло и простудила. Сузаку глянул обеспокоенно, а потом посмел протянуть ладонь и коснуться лба Нины. Если бы она не пыталась успокоить приступ кашля, то отпрыгнула бы в сторону — нельзя ему ее касаться! — У тебя температура, — проговорил Куруруги. — Тебе нужно выпить жаропонижающее. — Превосходные выводы, Шерлок, — ехидно процедила Нина, отворачиваясь от него и проходя на кухню. Она думала, что, столкнувшись со столь явным пренебрежением, Сузаку уйдет, но он последовал за ней, топча сапогами ее дорогие ковры и портя своей дурацкой одиннадцатой физиономией весь интерьер ее квартиры. — Сузаку, я не умираю и в состоянии позаботиться о себе сама! — резко заявила Нина, и тут же, как назло, закашлялась снова, еще сильнее. Держась за саднящую грудь и переводя дыхание, леди Эйнштейн присела на стул. Куруруги же… нагло принялся хозяйничать на ее кухне: поставил кипятиться чайник и достал порошок от кашля. Нина так удивилась, что даже не стала ругаться и мешать незваному гостю — сидела и смотрела, как тот заваривает для нее лекарство и ставит чашку перед ней. Давно уже о Нине никто не заботился, даже так просто и незамысловато. И то, что это — одиннадцатый… неприятно, конечно, но все равно самую малость и приятно тоже. Хоть кто-нибудь, в самом деле. Взяв чашку, Нина отпила и скривилась — лекарство оказалось гадким на вкус. Конечно, вряд ли Куруруги стал бы ее травить — это не его методы, он скорее мечом бы ее разрубил, но все равно — гадость. Однако Нина выпила все, зная, что это должно ей помочь — пусть и не за пять минут, как идеальное лекарство от простуды в ее мечтах. Сузаку смирился, что Нина не станет его благодарить, но все равно его раздражало то, что он возится с ней, а она молча и с презрением смотрит, все принимая, как должное. — И спасибо мне не скажешь? — спросил он, присаживаясь напротив леди Эйнштейн. — Да подавись, — буркнула Нина. — Спасибо. Она переходила все границы — и уже точно не казалась Сузаку милой. У него снова появилось желание схватить ее за плечи и встряхнуть — да побольнее. — Ты совсем бессовестная? — устало спросил Куруруги. — Вообще-то я не просила тебя припираться ко мне домой, — спокойно ответила Нина. — Не позволяла что-либо делать на моей кухне. Не просила у тебя ничего — ни лекарств, ни апельсинов, ни заботы. Сузаку смог только вздохнуть. Ну вот что с ней делать? Тем более — она права, он сам пришел — Нине совершенно не была нужна его забота. Он больше никому не был нужен — просто инструмент, просто деталь для машины, уже давно не живой человек. Вместе с Юфи умер и Куруруги Сузаку. А Нина Эйнштейн вместе с Юфи не умерла — вон, сидит за столом и смотрит с неприязнью поверх изящных очков в тонкой оправе, уже совсем не та испуганная тихоня. — Я тогда пойду? — глупо спросил Сузаку, не зная, куда себя деть под пристальным взглядом фиалковых глаз. Становилось ужасно неловко. Рыцарь уже успел сто раз пожалеть, что пришел к Нине. И чего он тут ищет? Понимания, потому что леди Эйнштейн тоже потеряла Юфемию? — Проваливай, — процедила Нина. — Больше не приходи, иначе мне придется поменять квартиру, а мне нравится эта. Куруруги встал, тщательно скрывая и злость, и разочарование. И ведь он даже не имел права высказать девушке свои претензии — сам во всем виноват. Мысленно ругая и себя, и Нину на все лады, Сузаку вышел из ее дома, уверенный в том, что не вернется.

***

Нина с громким хлопком закрыла за ним дверь, до сих пор негодуя. Посмел требовать у нее благодарности! Жалкий одиннадцатый! Она не хочет его видеть! Из-за его недосмотра погибла принцесса Юфемия! Как этот человек вообще до сих пор имеет наглость жить? Если бы не его идеальная совместимость с Тором, Нина и не подумала бы снисходить до общения с ним! А вчера… вчера он почти ее поцеловал! И она даже не протестовала! Подумать только — их губы соприкоснулись и она чувствовала его вкус на своих губах! И неплохой вкус, черт возьми… Леди Эйнштейн тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. У нее, наверное, просто действительно поднялась температура — думает о губах какого-то одиннадцатого. Даже то, что он достаточно красив, ничего не меняет. Да и не красив он совсем — одернула себя Нина. Глупости какие. Ей просто давно пора найти себе мужчину, вот и все. Кого-то из британских лордов — а почему бы и нет? Внучка самого Эйнштейна, аристократка и гениальная ученая станет прекрасной партией для кого угодно. А в постели… в постели все примерно одинаковые — устроены-то точно одинаково. Нина нервно засмеялась, думая о своем вероятном первом разе. Встав, она подошла к тумбочке в коридоре, на которую поставила принесенный Сузаку кулек с апельсинами. Взяв один фрукт, Нина поднесла его к губам и вдохнула приятный и свежий цитрусовый аромат. Откуда чертов Куруруги узнал, что леди Эйнштейн обожает апельсины?