Настя?

Все мы летели в Бизнес-классе. Так как в команде каждый знал про наши отношения, мы спокойно сидели вместе и позволяли себе без особого стеснения ласки, поцелуи и прочие милости.       — Мы ведь берем один номер на двоих? — поинтересовалась я, положив голову на его плечо.       — Нет, конечно, разные, — как-то серьезно ответил он.       — А как же обещанное?       — Та шучу я, на двоих, на двоих.       — Господа, вы там отель собрались разносить? — отшутился в нашу сторону Вадя, сидевший сзади нас.       — Завидуй молча, бро, — обернулся он к нему, прижал меня к себе. Я буквально налегла на него, опустила руку на другое плечо, тем самым обняв. Леша погладил меня по спине, чмокнул и, улыбнувшись, уставился окошечко, разглядывая облака. Такое приятное чувство, когда ты ощущаешь всю теплоту ваших отношений. За ним, как за горой, не страшно ничего. Знаешь, что такая чистая, взаимная любовь, искренняя. Ради такой не жаль столько лет мучений. Я, крепче прижавшись к нему, уткнулась носом в плечо.       — Эй, Насть, ты чего? — он приподнял мое лицо, почувствовав влажность сквозь футболку. Только сейчас я увидела немаленькое сырое пятно на его плече от моих слез. — Плачешь что ли? Все же в порядке, зайка…       — Вот именно. Все так хорошо…       — И плакать зачем? — он улыбнулся.       — Все очень хорошо. Я просто счастлива, что у меня есть ты. Что я могу вот так вот просто взять и поплакать в плечо, а потом разорвать от порывов страсти, — я попыталась улыбнуться в ответ.       — Ох, зайка, зайка, — он провел рукой по моей щеке, смахивая слезу, — солнышко ты мое. Пусть завидуют мне все, что есть у меня такая малышка. Только моя малышка. На глазах снова навернулись слезы. Стекая по щекам, они останавливались, когда Леша убирал их ладонью. К концу перелета я, вроде бы, окончательно успокоилась. Покрасневшее лицо снова стало обычным, Леша подал мне руку, выводя наружу.       — Полет окончен, пора снова принимать образ друзей, — грустно объявила я ему.       — Слушай, может, уже хватит скрываться? Уверен, что все знают. Или, хотя бы, догадываются.       — Юху! Мы идем за руки? — я подпрыгнула на месте, просовывая свою ладонь в руку Потапа.       — Кхм, напоминаю, мы уже не в самолете, вас могут увидеть люди, — Дядя Вадя деловито прошел мимо нас.       — Мы решили перестать скрываться, — радостно кинула я ему вслед.       — Хотя бы начать, — дополнил Леша мой ответ. Наш друг был порядком шокирован, но отговаривать не стал.

***

      Снова общая гримерная. Общая для солистов — меня и Потапа. В этот раз мы даже не старались разыграть возмущение таким предложенным вариантом, раз уж решили открываться понемногу. Леша даже для вида не выходил из комнаты, пока я переодевалась. Да, и здесь не обошлось без прикосновений. Он «помог» надеть мне купальник, еще больше возбудив меня. От его страстных поцелуев губы уже гудели.       Встретившись с нашей командой, мы прокричали наш девиз, который оглашаем перед каждым концертом, и стали ждать начала. Весь концерт Леша держал меня за руку, постоянно лапал, обнимал, как-то странно приостанавливал мои шаги в сторону от него. Каждый раз, проходя мимо меня, он то пришлепнет, то просто проведет рукой по ягодицам, то «незаметно» лапнет грудь. Он не отходил от меня ни на шаг. Мне, безусловно, нравилось чувствовать это — его поддержку. Последняя песня. Мы уходим за кулисы, Леша хватает меня за талию и прижимает к себе.       — Знаешь, что близится?       — М-м-м, уже в предвкушении, — я прикусила губу, опустив взгляд.       — Ты тааак желаешь спеть на бис? — от усмехнулся, взял меня за руку и потащил на сцену. Выступив с еще двумя песенками, мы уже окончательно ушли со сцены. Потап вцепился в мою руку, ухватив под локоть, быстрым шагом повел в гримерку.