Восемнадцать безумных идей

      В Мире существует немало способов получать удовольствие от каких-то совместных занятий. Начиная от банальной игры в карты и заканчивая безрассудными поездками автостопом куда глаза глядят; от заурядного похода в кино до азартного рассуждения о вечном. Но Тарьяй Сандвик Му не признавал крайностей, не любил, чтобы что-то было «слишком»: слишком спокойно, слишком эстетично, слишком просто, слишком уныло или слишком эпатажно. Он любил полумеры, любил выбирать что-то среднее, лишь колеблясь чуть влево, чуть вправо в сторону предела, но никогда не пересекая его. Поэтому когда Хенрик спросил: «Если бы сейчас тебе пришлось выбирать: прыжок с парашютом или купание в бассейне, чем бы ты занялся?», то и тут Тарьяй выбрал умеренный средний вариант, который пришёлся бы ему по душе.       «Я бы прыгнул с моста с тросом, прямо над водой».       Поэтому, после того как Хенрик изумлённо вскинул брови, а Тарьяй довольно ухмыльнулся, они принялись горячо спорить о лучшем мосте для прыжков в Норвегии. После двадцатиминутных словесных стычек и споров они оба, наконец, выпалили:       — Свинесундский! — А потом рассмеялись тому, что сделали это в один голос.       Свинесундский мост через фьорд Идде соединял собой границы Швеции и Норвегии, являясь воистину живописным и лучшим местом для прыжков. Глаза Тарьяй горели золотым пламенем, когда он описывал это место, а Хенрику лишь оставалось любоваться восторженным подростком и впитывать каждое его слово.       — Я отвезу тебя туда! — наконец подытожил Холм.       — Куда? — не понял Тарьяй.       — Сигануть с этого моста. Тут слепым нужно быть, чтобы не заметить, как ты об этом мечтаешь.       — Ты не шутишь? Ты съездишь со мной? — Тарьяй недоверчиво сощурил глаза.       — Да хоть сегодня.       — Это ж не меньше ста километров!       — Ты же не хочешь сказать, что каких-то полтора часа времени останавливает тебя от исполнения мечты? — Хенрик сложил руки на груди, с вызовом глядя на Тарьяй. — Или ты только на словах такой храбрый?       Тарьяй был бы не Тарьяй, если бы не купился. Иной раз его было слишком легко взять на слабо. Он горделиво вскинул подбородок и самым стойким голосом, какой был в его арсенале, выдал:       — Ещё чего… Да хоть сейчас.       — Хах. Вызов принят.       И уже через двадцать минут они выпросили у Карла машину, а через сорок пять мчались по Е06 автомагистрали, во все глаза глядя только вперёд.       — Ты знал, что эта дорога раньше вела в Рим? — задумчиво произнёс Тарьяй.       — В Рим? — Хенрик на мгновение отвлёкся от дороги, бросая быстрый удивлённый взгляд на Тарьяй. — В итальянский Рим?       — Нет, блин, Хенке, в британский… — Мальчик закатил глаза. — Как ты школу-то вообще закончил? В мире только один город с таким названием.       — Ох и любишь же ты повыпендриваться. — Не обижаясь на слова Сандвика, улыбнулся Холм.       — Это просто была минутка занимательных фактов.       — Так значит правда, что все дороги ведут в Рим? — вопрос был скорее шутливо-риторическим, но Тарьяй с полным сознанием дела посерьёзнел, придавая своему лицу довольно озадаченное выражение.       — Я думаю, — начал он, — что эта фраза имеет не буквальное значение. Это физически невозможно…       — Какой ты скептик. — Хенрик, улыбаясь, следил за дорогой.       — Нет, подожди, это интересно! — Он задумчиво потёр рукой кончик носа. — Здесь есть какая-то обобщённость, какая-то аллегория…       Хенрик тоже призадумался: у него крутилась одна мысль прямо на самом кончике языка, но он всё не мог уловить её суть, чтобы озвучить.       — Я бы раскрыл это так, — всё-таки собрав в кучу слова, Хенрик связал их в одну лаконичную фразу. — Если мы видим перед собой действующую дорогу, то очевидно, что она востребована, и не может вести в никуда. Потому что по ней ходишь не ты один. Иди по ней, и не заблудишься.       — Нет. — Тарьяй отрицательно помотал головой, не соглашаясь. — Я думаю, тут более тотальная метафора. Я думаю, имеется в виду, что-то вроде… — Мальчик пощёлкал пальцами, будто подбирая уместное слово. — Вроде рока. Я к тому, что иногда бывает так: чтобы ты ни делал, а результат заранее известен. Как в том же античном Риме — множество построенных дорог вели в один-единственный город только потому, что он был столицей огромной империи. То есть фактически, выбирая на перекрёстке дорогу пошире, путник обязательно приходит в Рим. Такой себе выбор, когда его по сути-то и нет. Но если провести аналогию с нашей жизнью и смотреть на это, как на что-то абстрактное, то можно описать это судьбой… Я имею в виду, что человек не должен убегать от своей судьбы, потому что всё-равно она его настигнет.       — Или это может значить, что все действия ведут к какому-то определённому видимому результату, — вставил Холм свою ремарку.       — Но бездействие ведь тоже может вести к результату! — заспорил подросток.       — Например?       — Например ты не заставил меня пристегнуться и сейчас тебя остановят за нарушение. Вот тебе твоё бездействие, которое ведёт к последствиям.       — Так. — Тут же встрепенулся Холм, не отрывая глаз от дорог; потянулся одной рукой в сторону Тарьяй, чтобы найти ремень безопасности. Он случайно ударил мальчика по носу и мазнул костяшками пальцев по его щеке, потом чертыхаясь, невидяще толкнулся в его плечо, и только тогда, когда Тарьяй недовольно влупил ему по руке, Хенрик наконец удосужился перевести взгляд на мальчика. Потом наклонился в его сторону, перегибаясь через Тарьяй, и, зацепив кончиками пальцев металлический язычок от ремня, потянул на себя. — Во-первых, мигом пристегнись. Я не хочу, чтобы ты по-неосторожности пострадал! — Тарьяй послушно защёлкнул ремень. — Во-вторых, это ужасный пример бездействия. Плохой результат!       Тарьяй рассмеялся, пожав плечами.       — Ну, плохой результат — тоже результат, как ни крути.       — Ладно, тут с тобой не поспоришь… — согласился Хенрик. — Так значит судьба? — вернулся он к предыдущей теме. — Веришь в неё?       — Ага.       — Немаловажно, чтобы и она в тебя верила, — хмыкнул парень.       — Не могу не похвастаться, но оглядываясь назад, я вполне могу допустить мысль, что судьба ко мне благосклонна, — заявил мальчик, улыбаясь. — Раньше, в самом детстве, мне казалось, что все перемены, изменение любой составляющей моей реальности, лишает меня душевного спокойствия и равновесия. — Тарьяй потёр пальцами свой подбородок, пытаясь подыскать такие слова для Хенрика, которые бы дали тому возможность понять его сумбурные мысли. — Это в большей степени касалось людей. Мне, возможно, просто не хватало мужества без сожалений расстаться со старыми друзьями и впустить в свою жизнь каких-то незнакомцев. Но потом я как-то одномоментно убедил себя в том, что всё предрешено. Что на всё воля случая под пристальным вниманием тётушки Судьбы. Я почти расстался с бессмысленными попытками всё контролировать — в любом случае это было мне не по зубам. И тогда я даже научился говорить себе, что мне нравится вся эта непредсказуемость, которая имеет на меня свои виды каждый день. Возможно, ещё немного и я даже стану верить в собственные заявления. Самое удивительное, что мне действительно понравилась вся эта странная стохастичность и нечаянность.       — Нечаянность? — хмыкнул Хенрик, переводя взгляд от дороги на Тарьяй и обратно. — Что насчёт нашей встречи? Это приятная нечаянность?       — Вполне себе хорошая такая неожиданность. — Сандвик не заставил ждать ответа, премило улыбаясь, заставляя маленькие дугообразные морщинки собраться у уголков его губ.       — Так, возможно, что это судьба? — намного тише, чем рассчитывал, выдохнул Холм свой вопрос.       Тарьяй и хотел бы что-то ответить, но у него у самого в голове подвис один-единственный вопрос: «Почему именно этого парня стало вдруг так много в его жизни?»

***

      Сложно было сказать, кто из парней волновался больше, пока на Тарьяй цепляли страховочные тросы. Сам он как-то слишком истерически смеялся и задавал слишком много вопросов, на которые инструктор максимально терпеливо старался ответить, чтобы успокоить парня. Хотя будь на его месте Холм, то он бы давно отстегнул чёртового мальчишку обратно и отпинал бы назад к машине — слишком уж тот выглядел неуверенно. Но Хенрику не хотелось дать Тарьяй понять, что не верит в него, что видит, как тот не готов. Он нервно отбрасывал чёлку со лба — раза в три чаще, чем делал это в любое другое время. Просто нужно было спрятать куда-то треморные пальцы, которые ходуном ходили от переживания. Но апогеем его тревоги стал момент, когда Тарьяй, поддерживаемый под спину инструктором, поднялся на металлический парапет — на это тонюсенькое ограждение моста, которое выглядело просто критически небезопасно. Хенрик мысленно надавал себе по лицу за отвратительную идею, на которую так отвратительно легко согласился этот отвратительный мальчишка. Видя его сейчас, балансирующего на самом краю, Хенрик неосознанно схватил его сзади за талию, придерживая, будто это могло остановить Сандвика.       — Ты как себя чувствуешь? — стараясь не выдавать своей взволнованности, спросил Хенрик.       — Чертовски безумно! — Дыхание мальчика было тяжёлым и частым, но в глазах совсем не читался страх. Он просто смотрел вперёд и вниз — ровно туда, куда спустя несколько минут должен был упасть, и чувствовал себя, на удивление, совершенно окрылённым.       То, что он собирался сделать, казалось абсолютно диким, бессмысленным, нелогичным, но таким правильным! Таким же, как ладонь Хенрика на его спине. Как его пальцы, успокаивающе поглаживающие поясницу Тарьяй через тонкую ткань футболки.       Каждому рано или поздно приходится пройти через свои самые большие страхи, а для Сандвика его страх был самой большой манией. Пока все его друзья ждали совершеннолетия, чтобы начать водить машину, Тарьяй ждал, когда сможет совершить этот трюк. Поэтому он и подумать не мог, что можно сдать назад. Теперь только вперёд и вниз.       — Я готов! — отчеканил Тарьяй и пока не успел передумать, сделал шаг в пустоту, теряя связь с тёплыми руками на его теле.       Внезапный резкий порыв удушающего ветра одновременно создавал самое большое препятствие и дарил несказанную свободу. Гравитация очень чётко и быстро делала своё дело, неумолимо приближая парня к воде. Тарьяй был воодушевлён, удивлен, обескуражен, счастлив, но вслух кричал совсем другое…       — Е*-а-а-а-а-а-а-ть! Ах*-е-е-е-е-е-е-ть!! — услышал Холм раскатистый гул под мостом и заливисто рассмеялся. В этом был весь Тарьяй. Его внешность ангела каким-то чудом скрывала то, какая он самом деле невыносимая задница.

***

      — Это. Просто. ВОСТОРГ!       Так очаровательно было смотреть на то, как раскрасневшийся, задыхающийся с торчащим накось чубом Тарьяй нарезал круги вокруг Хенрика, пытаясь вложить в описание своих эмоций весь ощущаемый экстаз.       — Я понял, понял. — Веселился Холм. — Правда, я теперь две недели буду отрабатывать эту сумму в кафе.       — Я всё тебе отдам! Обещаю! Я заработаю! — уверял его мальчик.       — У тебя даже работы нет.       — Я найду, — не унимался он. — Пойду разносить листовки! Или мыть машины. Или чистить рыбу! Ты знаешь, сколько в Осло нечищеной рыбы? Тьма!       — Я уже вижу этот заголовок. — Хенрик провёл в воздухе ладонью по воображаемой растяжке. — «Тарьяй Сандвик Му — рост и падение. От восходящей звезды, до чистильщика кишок за сто пятьдесят крон в час!»       — Да, — вздохнул Тарьяй. — На такое у меня и правда не хватит духу. Но я что-нибудь придумаю, чтобы расплатиться.       — Ни черта подобного. Я доволен видеть тебя таким счастливым, Тай. Это мой тебе подарок. — Хенрик добродушно улыбнулся губами и, главное, глазами.       — Правда? Спасибо, спасибо, СПАСИБО. — Тарьяй в чувствах кинулся парню на шею, вжимаясь плечами в его грудь. — Это лучший подарок за все мои дни рождения! Спасибо, Хенк.       Холм аккуратно похлопал по вихрастому затылку мальчика, прибивая взлохмаченные кудри.       — Наконец-то ты оценил, — усмехнулся он. — А то сразу «валии, Хенке», «хера ты без подарка, Хенке», «какого чёрта, Хенке». Маленькая, жадная до внимания, принцесса.       Тарьяй тут же оторвался от Холма, разбивая объятия.       — Я бы на твоём месте не был бы так уверен, что у тебя девять жизней. Всего одна, Холм! И это то, что тебе следует помнить, когда придумываешь мне прозвища. — Хенрик хотел рассмеяться, но Тарьяй выглядел как-то воистину угрожающе. Несмотря на то, что был на полголовы ниже, Сандвик умел смотреть на него свысока. И Хенрик внезапно поймал себя на мысли, что считает такого Тарьяй очень горячим.

***

      Спустя два часа и два сытных обеда в придорожном кафе по пути в Осло, они наконец-то вернулись в город. У Тарьяй в крови, судя по всему, всё ещё химичил адреналин — того носило перед глазами Хенрика, заставляя парня поражаться его гиперактивностью. Сам Холм вёл себя неожиданно тихо, да так это было на него не похоже, что Тарьяй решил отправить его отоспаться.       — Ты, наверное, устал в дороге. Это у меня будто второе дыхание открылось.       — Что, только второе? По моим подсчётам ты должен был сдуться ещё полтора часа назад, но нет, у тебя всё так же электрогенератор в заднице. А это уже как минимум четвёртое открытое дыхание. Тебя ни заткнуть, ни палкой не упиздить.       Тарьяй рассмеялся, но решил уточнить ещё раз:       — Тебе точно не нужно домой?       — Нет. Я подожду, пока тебя отпустит, — хмыкнул Холм, скрещивая руки на груди. — А то занесёт ещё нелёгкая.       — Опоздал!       — Что?       — Уже занесла. — Как-то подозрительно растянулся в улыбке Сандвик.       — Так, ты чего уже задумал?       — Я придумал, как заработать денег. — Выглядел Тарьяй при этом заявлении чертовски довольным собой. — Мы пойдём вон к тому магазину у площади, и я буду петь песни за монетки!       — Во-первых, я не поверю, что ты решишься когда-нибудь сделать что-то такое на людях. Во-вторых, я уже сказал тебе, что мне не нужно отдавать никакие деньги… — Не успел Холм договорить, как заметил, что Тарьяй-то слушает вроде бы его, а вот слышит что-то совсем другое, потому что тут же выдал:       — Я что, так ужасно пою, что меня стыдно людям показать? Ты меня стыдишься? И вообще, это уже дело принципа! — И пошёл в наступление.       — Твою ж, Сандвик, мать! Да ты адреналиновый приход словил. — Хенрик хохотал от души уже предвкушая историческое действо, которое произойдёт прямо на его уже порядком искушённых зрелищем глазах. Но такого он точно никогда не видел — Тарьяй Му собирается выступать на улице. Театр одного кретина, блять.       — Думаешь, я не сделаю этого? Думаешь, никогда б не решился? — Тарьяй, улыбаясь, пятился назад, отступая от Хенрика. Потом резко запрыгнул на возвышение вроде бордюра, прямо на тротуаре, и скинул с плеч рюкзак. Потом осмотрел бегло улицу, покрутив головой направо и налево, и, достав из рюкзака снепбек, бросил его на землю недалеко от своих ног. Хенрик заинтересованно и даже затаив дыхание следил, что же будет дальше.       Тарьяй вытащил из кармана джинс айфон, несколько секунд поласкал экран пальцами, пока оттуда не полилась музыка, перетекающая в ритмичный бит. Парень несколько раз качнулся в такт, постукивая ногой, и бросил айфон в снепбек, продолжая двигать головой плавными кивками, прикрыв глаза.       — Nas? Серьёзно, Nas? — Хенрик хохотнул, когда Тарьяй открыл глаза и ответил одной своей усмешкой. А потом кашлянул один раз в кулак и начал зачитывать слова, отдаваясь ритму музыки.

Freedom or jail, clips inserted, a baby’s bein born Same time my man is murderedm the beginning and end As far as rap go, it’s only natural, I explain My plateau, and also, what defines my name First it was Nasty, but times have changed Ask me now, I’m the artist, but hardcore, my science for pain I spent time in the game, kept my mind on fame Saw fiends shoot up, and do lines of cocaine Saw my close friends shot, flatline am I sane? (*Nas — Nas Is Like)

      Надо отдать должное, пел Тарьяй чисто. Если бы Хенрик не потратил все свои деньги на прыжок с моста, то всё равно бы ссыпал сейчас их все к ногам этого одарённого парнишки. Сцена любила этого засранца. Даже такая импровизированная недосцена, как низкий бордюр. Парень определённо был в своей стихии. И почему Хенрику пришло в голову в нем сомневаться?       Люди оказались заинтересованы, останавливались, подходили поближе, многие были ошарашены, потому что узнали Тарьяй в лицо. Со всех сторон Хенрик слышал взволнованный шёпот и щелчки мобильных камер. Уж Тарьяй умел наводить шумиху одним своим появлением. Хенрик поражённо улыбался, местами срываясь на откровенный смех, наблюдая за другом. К его удивлению, несколько монет уже достигли снепбека Тарьяй, отмечая то ли его ни с чем не сравнимый голос, то ли весь этот милый фарс.       Когда парень наклонился, чтобы переключить музыку, его накрыло внушительными для маленькой компании зевак рукоплесканиями и улюлюканьем. На что Тарьяй только улыбнулся в ответ и запел снова.

«Well you done done me and you bet I felt it Да, ты одолел меня и бьёшься об заклад, что я всё почувствовал I tried to be chill but you’re so hot that I melted Я старался быть холодным, как лёд, но твой жар растопил меня. I fell right through the cracks and now I’m trying to get back Я с треском провалился, а теперь пытаюсь вернуть всё назад. Before the cool done run out I’ll be giving it my bestest Пока хладнокровие при мне, я устрою ему самую большую проверку Nothing’s going to stop me but divine intervention И ничто не остановит меня, кроме вмешательства свыше. I reckon its again my turn to win some or learn some Я думаю, снова настал мой черёд победить или кое-чему научиться. I won’t hesitate no more, no more It cannot wait, I’m yours Но я больше не стану сомневаться, Я больше не могу ждать, Я весь твой. (*Jason Mraz — Im Yours)

      Лишь на мгновение Тарьяй выхватил взгляд Хенрика из толпы и щёки его вспыхнули. Он не выбирал специально песню с такими словами, но чем дальше он произносил их, тем больше хотелось, чтобы только Хенрик слышал её, хотел, чтобы эта хлопающая толпа исчезла. Тарьяй на несколько долгих секунд подвис, пропуская начало нового куплета и сбиваясь с ритма, когда Хенрик, как-то спонтанно даже для самого себя, сделал шаг на бордюр и подхватил пропущенную Тарьяй строку, спасая песню.

«Well open up your mind and see like me Ну же, открой свой разум и взгляни моими глазами, Open up your plans and damn you’re free Раскрой планы и обрети свободу, Look into your heart and you’ll find love love love Загляни в сердце, и ты найдёшь там любовь, любовь, любовь! Listen to the music of the moment maybe sing with me Вслушайся в музыку, когда все вокруг танцуют и поют. A la peaceful melody Мы — одна большая семья, It’s your God-forsaken right to be loved love loved love love И у нас есть Богом забытое право — быть любимыми, любимыми, любимыми!»

      Вот тут-то исполнение сорвало настоящие одуряющие овации. Пока Хенрик светил вокруг своей клыкастой улыбкой, Тарьяй явно веселился, отпуская нешуточные поклоны и произнося со смехом благодарность и пожелания добра всем, кто после выступления щедрой рукой подкидывал в кепку уже бумажные купюры.       — Я уверен, уже сегодня вечером мы будем на Youtube, — чуть подосипшим голосом уверил Хенрик.       — Чёрт, кажется, меня отпустило, и теперь я в ужасе. — Совсем не соответствуя своим словам, смеялся Тарьяй, потряхивая в руке свой почти полный снепбек.       — Не переживай, если в сеть попадёт видео. Ты был невероятным. — Хенрик просто попытался успокоить мальчика, хотя где-то на закорках души он хотел хвалить его ещё и ещё. — Очень хорошо, правда!       — Ты учти, я вполне могу поверить. Я, знаешь ли, верю почти во все. что мне говорят. — Лицо мальчика довольно сияло. И Хенрик в эту секунду подумал: «А есть ли в мире хоть что-то, что сумеет затмить это сияние?..»