Восемнадцать безумных идей

      — Прости, что тебе попало из-за меня. — Тарьяй расправлял выделенную ему постель в бывшей комнате Хенрика, которая теперь досталась Матиасу. Сам младший брат Хенке остался ночевать у Винсента. Парни, судя по всему, были очень близки. Сколько раз Тарьяй не натыкался на Матиаса в городе, тот всегда шёл рука об руку с другом. Выглядели при этом парни всегда чем-то донельзя осчастливленными. Такой фантастически крепкой дружбе можно было только позавидовать.       Хенрик стоял в дверях, опёршись на косяк, и наблюдал, как чинно Тарьяй раскладывал на постели плед поверх тонкого одеяла уголок к уголку. Так же аккуратно расправлял подушку и положил её ровно по центру. Холм в ответ на извинения Тарьяй только качал головой, давая понять, что всё это не важно.       — Всё в порядке. Главное, чтобы тебе не попало…       — Было круто, Хенк. — Улыбнулся мальчик. — Спасибо, что сделал это для меня. Я будто наконец вдохнул полной грудью. Ты был прав! Мне на самом деле не хватает чего-то такого в жизни.       Хенрик оторвался от дверей и подошёл к Тарьяй. Они оба сейчас чувствовали ту самую ментальную связь, которая возникает между близкими людьми на уровне подсознания — этакая телепатия мыслей, настроения и желаний друг друга. Хенрику вдруг подумалось, что Тарьяй просто необходимо объятие прямо сейчас. Остальные мысли он послушать не успел — дотронулся сначала до плеч мальчика, а потом просто притянул к своей груди, смыкая кисти рук на его спине. Тарьяй не оттолкнул: он был уверен, что так уютно ему не было даже в утробе матери. Не было неловкого напряжения и подвисших в воздухе вопросов, было комфортно, спокойно и так правильно. Парень подумал про Румена — самого близкого друга — и, сопоставляя их отношения, понимал, что Хенрик был каким-то по-особенному другим другом. Румена не хотелось ТАК обнимать. Правда, с Руменом они и на экране языками не ласкались. Но это уже совсем другая история.       — Тебе нужно больше отдыхать, Тай. Ты слишком много на себя берёшь. — Хенрик легкими похлопываниями касался спины парня.       — Нет, я справляюсь. Правда! Намного утомительней — сидеть и скучать без дела. — Тарьяй отпрянул из затянувшихся объятий с Хенриком. — Мне кажется, что если я дам себе больше свободы, то у меня появится время на самокопание.       — Что ты имеешь в виду? — Холм опустился на край постели, подминая под себя одну ногу.       Тарьяй залез на кровать, откидываясь спиной на подушку и вытягиваясь в полный рост. Хенрик так и остался сидеть в его ногах.       — Ну… — замялся мальчик. — Ты же видел все эти вещи, что пишут в соц сетях?       — Я много чего вижу каждый день: и хорошего и плохого, но как-то стараюсь сортировать всю эту информацию. Ведь там бывает и много приятного. — Хенрик пожал плечами. — Я не думал, что ты просматриваешь соц сети.       — Я не просматриваю специально, нет. Просто ребята периодически натыкаются на что-то и показывают мне. И там не всегда лестные отзывы. — Тарьяй опустил глаза, чем выдал то, как болезненно он относится к чужому мнению касательно его игры.       — И что плохого пишут?       — Я особо не вчитывался… — Его пальцы теребили край футболки. — Ну-у… Видел чей-то комментарий о том, что я не умею играть. И что я не умею целоваться… Что я неестественный и манерный.       Хенрик не выдержал и рассмеялся.       — Чего смешного, Холм? — Тарьяй нахмурил брови, уставившись холодным взглядом на друга. Было заметно, что его задевают даже такие нелепые замечания.       — Абсолютно забавно то, что тебя напрягают именно те вещи, которые не имеют совершенно никакой аргументации. То, что ты умеешь играть, доказывают все твои достижения в актёрстве, и то, как крепко ты стоишь на ногах в этой сфере. Тот, кто называет тебя фальшивым и обвиняет в жеманстве, похоже, смотрел сериал задницей, да и вообще оценивает тебя через какие-нибудь неудачные фото с фанатами, потому что тот, кто хоть раз имел удачу пообщаться с тобой лично, уверился бы в том, что в жизни не встречал более настоящего и приятного человека, чем ты…       Пока Тарьяй шумно дышал, Хенрик решил поставить последнюю точку в его сомнениях:       — Ну, и в конце концов, ты не виноват, что кто-то не дошёл своим умом до того, что твой персонаж Исак был попросту неопытен и напуган всем новым, что ему пришлось почувствовать наедине с парнем. Оттуда эти неуверенные поцелуи и сжатые губы. Но, думаю, даже таких критиков ты убедил в своих умениях, после некоторых событий на Gullruten. — Хенрик хитро улыбнулся.       — Ой, да заткнись ты, — заметив его лукавство, отмахнулся Тарьяй.       — Просто поверь тому, кто целовал тебя по меньшей мере раз двести. Я со своей девушкой столько не лобызался. Ха-ха. — Холм рассмеялся выпученным глазам парня напротив, который всеми своими внутренними силами пытался остановить смущение, накатывающее на его бледные щёки. — Ты хорошо целуешься, Тай. Если тебе так важно это знать.       — Ну… Это не было лишней информацией. — Улыбка из смущённой потихоньку становилась благодарной. — Но я всё ещё не уверен, что когда-нибудь я буду безболезненно принимать необоснованную критику…       — Херня, — отрезал Холм. — Тебе нужно просто относиться к этому проще и непринуждённей. — Хенрик вскочил с кровати. — Я сейчас.       И вылетел из комнаты.       — Ма-ам. Я возьму твой ноутбук! — послышался его голос в коридоре за спальней.       — Только инстаграм мой не закрывай! — приглушенный голос Сив раздался откуда-то со стороны кухни. — Я там ещё за март не всё пролайкала!       — Ма, ты опять?       — Ну, а что такого? — голос Сив приближался — видимо, она подходила к сыну, чтобы ответить на его возмущение.       — Ты же сама говорила, чтоб я не ставил Тарьяй в неловкое положение… — Хенрик снизил голос до шёпота, но Сандвик всё равно всё расслышал.       — Ну так то ты, а это я, — выдала женщина.       — О, это определённо аргумент, мам.       К дверям комнаты приближались чьи-то мягкие шаги. Сив заглянула внутрь, а сзади неё, над головой, возвышался Хенрик.       — Тарьяй, детка, я не причиняю тебе неудобств тем, что я такой фанат Эвак?       — Э-эм. — Мальчик растерянно дёрнул плечом. — Да нет, пожалуй. Я рад, что вам нравится. Это мило. — Тарьяй мягко улыбнулся ей. — С моими родителями мне неловко об этом говорить. Но я в порядке, вы можете делать всё, что вам нравится. Я не против.       — Понял? — Сив развернулась на пятках и ткнула маленьким кулачком в широкую грудь своего сына. — Он не против того, что меня интересует ваше творчество.       — Тебя также интересует творчество фанатов по этому поводу, — пробурчал Холм. — Ни одного ж арта не пропустила!       — Зануда! — бросила она, оставляя парней в комнате.       — Зараза! — крикнул Хенке ей вслед, чтобы оставить за собой последнее слово, но надеясь, что мама не услышит.       — Сам такой, — раздалось в конце коридора.       — Ты такая, — бросил Хенрик через плечо, закрывая за собой дверь.       — ТЫ! — звук был тихим и доносился из-за дальнего угла, но всё же долетел до цели.       Тарьяй вовсю веселился, слушая эту милую домашнюю перебранку.       — Невыносимо, — беззлобно выдал Хенрик и, улыбаясь, залез с ногами на кровать.       Он плюхнулся рядом с Тарьяй, ставя себе ноутбук на колени.       — У тебя классная мама, — отсмеявшись, сказал мальчик. — Честно говоря, я давно мечтал с ней познакомиться.       — Правда? — Брови Хенрика «по-эвеновски» взметнулись вверх. — Думаю, она тоже. Она всегда очень тепло отзывалась о тебе. И всегда очень трепетно относилась к твоей частной жизни. Я по меньшей мере раз двадцать слышал, как она в ресторане отговаривала фанатов ждать тебя возле Nissen. — Тут уже пришла очередь Тарьяй удивляться. — И судя по тем фото, что я видел с тобой возле школы, мама имеет нехилый авторитет среди наших с тобой фанатов. Потому что возле школы людей было гораздо меньше, чем тех, кто спрашивал о тебе в Ett bord.       — Чёрт возьми, я перед ней просто в огромном долгу! — Тарьяй аж на месте подскочил. — Мне и так казалось, что там всегда бесконечно много народу ошивается. Поверить не могу, что их могло быть ещё больше…       — Так, не паникуй! — Усмехнулся Холм. — Помни, что все они делают это с искренней любовью.       — Ага, а потом пишут всякие гадости в соц сетях… — У парня тут же опустились плечи.       — Поверь мне, восхищения и признания там куда больше! — уверил его Холм и поднял крышку ноутбука.

***

      Тарьяй и Хенрик не заметили, как стремительно пролетела практически вся оставшаяся часть ночи. Они прочитали, наверное, тысячи две «Ты такой потрясающий, Тарьяй», «Ты вдохновляешь нас своим талантом!», «Мы любим тебя, наш маленький принц» и как минимум в трое больше «О ГОСПОДИ КАКИЕ ВОЛОСЫ/НОГИ/БРОВИ/ГОЛОС/ГЛАЗА/ЗАДНИЦА». Тарьяй от души похохотал с тонны мемов с его лицом, немало посмущался и даже был раздражён таким вниманием к его внешности, которую сам считал невозможно посредственной, особенно на фоне идеальных черт лица Хенрика на общих фото. Всё это внимание немного крайне пугало, но было и неожиданно приятным. Если бы существовало слово, одновременно обозначающее «жутко» и «мило», то это было бы именно тем, что чувствовал Тарьяй. По пути, под публикациями, им попадались и негативные комментарии. Кто-то из фанатов даже написал, что при личной встрече Тарьяй был грубым и заносчивым, отказал в фото и чуть ли не обложил матом. Парень, прочитав это, разом поник, пытаясь мысленно восстановить хронологию событий и вспомнить, кого он мог обидеть. Хенрик увидел, что мальчик расстроен, и ткнул его в плечо, указывая обратно на экран.       — Читай дальше, — велел Хенрик.       Тарьяй пробежал глазами по комментариям ниже и обалдело затаил дыхание. На одно негативное сообщение приходилось по меньше мере четыре десятка ответов, защищающих его. Это было странно, что люди, которые совсем его не знают, так упорно вступались за него и отстаивали его честь, оправдывая его неумышленную грубость и нежелание контактировать с фанатами тем, что он уставший, день ото дня нагруженный и сонный. А комментарий со словами «Тарьяй никому из вас ничего не должен» заставил парня благодарно приложить руку в области сердца.       — Они просто потрясающие, Хенк…       Хенрик довольно улыбался ему. Хотел было сказать ещё что-то подбадривающее, но услышал вдруг сдавленный всхлип со стороны Тарьяй.       — Тай… Тай ты чего? — Из уголка глаза мальчика к носу скатилась одинокая блестящая капелька.       — Я не знаю, — отозвался тот, шмыгая носом. — Я никогда не чувствовал с этими людьми такой связи, как сейчас.       Хенрик отложил ноутбук с колен и придвинулся к Тарьяй, притягивая его в свои медвежьи объятия. Сидеть было крайне неудобно, но Хенрик не двигался, потому что конкретно сейчас собственный комфорт для него не значил ничего. Тарьяй уткнулся макушкой ему куда-то между ключицей и подмышкой, пряча лицо в майке на груди Хенрика. Тот чувствовал, что ткань становится слегка влажной, но виду не подал, что заметил его слёзы. Он, сначала совсем невесомо, а потом более ощутимо и заботливо стал гладить Тарьяй по волосам.       — Вот видишь! А ты переживал… — Хенрик время от времени переходил пальцами с волос на спину. — Они любят тебя, и защитят тебя сами от себя. На каждое действие есть противодействие, и тебе не нужно мучиться из-за того, что кто-то тебя так грубо критикует. Потому что для того, кто любит тебя, всё это неправда. А для кого ты ничего не значишь, вся эта ненависть — просто глупо. Никто не может нравиться абсолютно всем! И ты тоже не обязан удовлетворять каждого и под каждого подстраиваться.       — Почему мне сейчас одновременно так плохо и так хорошо? — Тарьяй напоследок шмыгнул носом и стих.       — Плохорошо.       — Что? — чуть отчётливее послышалось со стороны мальчика, потому что тот оторвал щеку от груди Хенрика, чтобы переспросить.       — Плохорошо. Так пишут фанаты, когда видят наши с тобой совместные фотки. — Хенрик рассмеялся, заставляя голову Тарьяй сотрясаться в унисон с его телом. — Когда от этого им одновременно плохо и хорошо.       Когда до Тарьяй наконец дошло, он тоже тихонько хохотнул в ответ.       — Почему твоя мама лайкает картинки про нас с тобой? — вполголоса спросил мальчик.       — Не знаю… — честно ответил Хенрик. — Наверное, потому что ты нравишься ей.       — Рядом с тобой? — его голос звучал всё приглушённей и бессвязней.       Хенрик не нашёлся, что ответить. Он и сам время от времени задавал себе этот вопрос. Но ответа не находил. Тарьяй ответа тоже не дождался, мирно засопев в полудрёме, в жутко неудобной, но тёплой позе.       Хенрик не стал тревожить его сон.

***

      Пробуждение наступило безбожно рано. Тарьяй казалось, что он буквально секунду назад закрыл глаза и вот уже будильник нахально ворвался в его дрёму, срывая двери его сновидений с петель и выбрасывая Сандвика в новый день. Он застонал от боли в затёкшей руке, которую вытащил из-под тела Хенрика, лежащего рядом на животе. Точнее лежащего животом на той самой руке. Кровь тут же снова зациркулировала по передавленным сосудам, отдавая неприятным покалыванием под кожей. Тарьяй зажмурился, сжимая и разжимая кулак. Потом, наконец, открыл глаза и, осмотревшись вокруг, наткнулся взглядом на мирно сопящего Холма, которого тут же стукнул кулаком между лопаток. Хенрик аж свистнул носом в подушку.       — Ты чего дерёшься? — пробурчал он, поворачиваясь лицом к Тарьяй, всё ещё не в состоянии заставить себя открыть глаза.       — Ну ты и конь, конечно. Ещё б немного и мне пришлось бы руку ампутировать. — Сандвик всё ещё растирал пальцами кисть затёкшей руки.       — Простите, наимилейший, но вы сами её под меня засунули. — Хенрик вынудил себя приоткрыть хотя бы один глаз, чтобы окинуть сонным взглядом кудрявое недоразумение.       — Невероятно, — хмыкнул Тарьяй. — А если бы я её тебе в штаны засунул, ты бы тоже пожал плечами и улёгся спать?       — Не-е-е-е исключено, — протянул Холм, улыбаясь и зажмуривая глаза обратно.       — Тебе вообще-то в гостиной постелили, чего ты тут околачиваешься?       — Прости, но я привык спать в своей кровати. — Хенрик снова открыл глаза и, улыбаясь ими, стал рассматривать взъерошенного после сна Тарьяй.       Тот тоже уставился в ответ, но тут же сумел одёрнуть себя от какой-то накатывающей мысли, которую он ещё не успел ухватить в подсознании.       — Прости, но я привык спать один.       — Да что ты? — Хенрик, улыбаясь, приподнялся на локтях. — Думаю, твоё вырубившееся на моей груди тело так не считает.       Тарьяй зарядил в Хенрика убивающим взглядом, но что ответить не нашёлся. Холм, широко зевнув, снова упал на подушку.       — Спать хочу невозможно.       — А я хочу есть, — заявил Му, как бы давая понять, что его потребность куда более значима для жизнедеятельности.       — Спать…       — Жрать!       — О-а-о-а-о-а-о… — заныл Хенрик, вытаскивая подушку из-под себя и накрывая ей голову, чтобы не слышать бубнёжа друга. — Напомни мне, что это был за день, когда я подписался нянчиться с тобой, — придушенный голос из-под подушки достиг ушей Тарьяй.       — Это был день, когда ты забыл купить подарок мне на день рождения! Поднимай жопу. — Сандвик пнул ногу Хенрика своей.       Крыть было нечем.

***

      Когда в доме живет аж три человека, имеющих отношение к ресторанному бизнесу, то как-то невольно ожидаешь, что гастрономическими изысками забита вся кухня, а каждое утро встречает тебя крышесносными ароматоми.       Нет.       Утренний дом Холмов встретил Тарьяй безбожно долго занятым туалетом главой семейства, заставляя мальчика подпрыгивать в нетерпении и смущении; метающейся между комнатами Сив, отдающей распоряжения по телефону; уже вернувшимся от Винсента Матиасом, который ходил за Сив, как утёнок за уткой, пытаясь выяснить, где его баскетбольная форма.       — Мам… Ма-ам. Где форма? Ма-а-ам! Ма-мааа. Форма, мам.       — Матиас, умоляю! Она лежит прямо там! — И неоднозначно махнув рукой в сторону, Сив продолжала носится с телефоном у уха и планшетом в руках. — Рита, на пятнадцать человек! Да, рассчитай продукты. Банкет будет небольшим, всё по-домашнему. Да-да, я уже выезжаю. Что? Хенрик? — Тут Сив кинула взгляд в сторону комнаты, возле которой плясал ожидающий туалета Тарьяй, а за его спиной на кровати растянулся её ещё недееспособный после сна сын. — Нет, Рит, он сегодня не придёт. Разберись с этим сама, прошу тебя. — Отключая телефон, бросила его на стойку, разделяющую кухню и гостиную. Затем покрутилась в поисках ключей от машины. — Господи, дорогой, да дай уже ребёнку зайти в туалет! Ты сидишь там с газетой всё утро. ЦЕЛОЕ УТРО, КАРЛ!       Она, видимо, все еще не могла найти свои вещи.       — Хенке, где мой ноутбук? Матиас — ключи!       Не семейство, а ураган. Даже Хенрик, который до этого не подавал признаков жизни, и то подскочил с постели, чтобы вернуть ноутбук. Он знал, опаздывающая мама — горе в семье. А он ещё рассчитывал на вкусный обед сегодня. Взлохмаченный Хенке подскочил к Сив и поцеловал в щёку.       — Спасибо, мой хороший. Тут в холодильнике ещё оставались вчерашние тосты с индейкой… — начала она. — А вообще нет, не корми этим Тарьяй, зайдите через полчаса в Ett bord, я вам выторгую чего-нибудь на кухне. Всё, я умчалась. Люблю, целую нежно. — Она чмокнула старшего сына в щёку, младшего сына в макушку и, добравшись до «среднего сына», мазнула тёплыми губами по его лбу. — Доброго утра, милый, прости за балаган, я знаю, что мы невыносимы. Но тебе у нас рады в любое время. — Женщина улыбнулась Тарьяй самой тёплой улыбкой в мире.       — Спасибо. Я обязательно буду заглядывать в гости, — Сандвик ответил благодарной улыбкой на это тепло.       Когда наконец климат в квартире вернулся к умеренному, парни перебрались в гостиную, где разомлели от комфорта и горячего кофе на мягком диванчике. Уже давно пришло время выдвигаться в сторону ресторана Сив, о чём не уставали напоминать бурчащие желудки, но парни всё никак не могли подняться, споря о том, кто должен встать первым и протянуть руку помощи второму. Сил передвигать свои телеса в пространстве не было от слова «совсем». Наконец Хенрик понял, что больше не может слушать жалобных завываний из недр желудка Тарьяй и заставил себя встать.       — Всё, Тай. Пошли. — Он протянул руку парню, чтобы помочь подняться из уютной продавленной ямочки дивана, где так комфортно разместилась одна упругая леди, обтянутая плотной джинсой.       — Ещё пять минуточек, Хенк, — протянул тот.       — Нет, у тебя сейчас желудок сам себя сожрёт. И если мама узнает, что это из-за меня, то меня потом не откачают. Пошли, маленький.       — Я не маленький! — тут же взбеленился Тарьяй по старой привычке.       — Да, точно, я уже стал забывать, что тебе уже два дня как можно девочек домой водить, только вот ты чего-то у меня ошиваешься. — Хенрик усмехнулся, всматриваясь в неоднозначную реакцию Тарьяй.       — Вообще-то я бы спал сейчас в своей маленькой девственной постельке, если бы не твой нездоровый интерес к посещению полицейских участков. И вообще, девочек я уже давно к себе вожу. Люблю, знаешь ли, чужие коленки между своих ног.       Холм рассмеялся, ни на каплю тому не поверив.       — Ты путаешься в показаниях, Тай, используя в одном предложении словосочетания «моя девственная постель» и «водить к себе девочек».       — Ну, осталось мне только тебе докладывать о своём сексуальном статусе.       — Ты уже, кажется, готов что угодно нести, чтобы заболтать меня и отвлечь от того, что тебе нужно встать с этого чёртового дивана. — Хенрик снова протянул руку парню. — Клянусь, что подожгу его сейчас прямо под тобой, если ты сейчас же не встанешь.       — Ты не сделаешь этого! — Сандвик самодовольно хмыкнул и показательно растянулся на нём, принимая полулежачую позу. — Мама прикончит тебя.       — Мама прикончит меня в три раза охотней, когда узнает, что я отпустил тебя голодным. У неё, знаешь ли, пунктик на еде… Да и на тебе походу тоже…       Тарьяй рассмеялся и, наконец, выполз из мягкого рабства.       — Ладно, пошли уже. Я не готов снова проводить с Юлие прослушивание на роль Эвена.       — Что, не хочется целоваться с двумя сотнями парней на пробных? — Хенрик не мог не зацепить Тарьяй своими колкостями.       — Эмм. На самом деле, из всех кандидатов на кастинге я поцеловался только с одним тобой… — замялся вдруг Сандвик, пряча лицо.       — Что? — удивился Хенрик. — Чего?       — Ну, с остальными ребятами у нас была какая-то другая импровизация… — бросил через плечо парень, огибая оказавшегося в ступоре Холма.       Такого поворота тот, признаться, не ожидал.

***

      — Чего вы так поздно? — встретила их Сив. — С кухни уже всё готовенькое размели. — Женщина протянула Тарьяй меню. — Выбери что-то себе, но теперь придётся подождать, пока приготовят.       — Хорошо, большое спасибо. — Тарьяй принял аккуратную лакированную папочку и тут же начал рассматривать её.       Хенрик уселся напротив мальчика, подперев подбородок рукой и ожидая, что же тот выберет. Сам-то он, конечно, знал всё меню наизусть.       — Знаешь… — тихо и как-то растерянно произнёс Сандвик. — Я небольшой специалист в выборе ресторанной еды, поэтому все эти названия меня просто пугают. Мы можем просто пойти и съесть кебаб?       — Нет, — коротко и ёмко.       — Но… — попытался Му.       — Нет, неа, и не думай. Выбирай тут. — Холм ткнул пальцем в меню, привлекая внимание Тарьяй.       — Да как я вообще могу что-то выбрать? Bœuf à la ficelle*, Bouillabaisse… Что вообще за слово такое «буйабес»? Это так и читается? — Тарьяй едва заметно сморщил нос. — Я не люблю незнакомые блюда.       — Здесь нет ничего страшного, Bouillabaisse — это всего лишь суп из морепродуктов. И очень вкусный! — Хенрик встал из-за стола и, обойдя его, сел рядом с Тарьяй.       — Окей, я не ем супы на завтрак. — Му нахмурил брови. — Может быть, в Мак? — Поднял глаза на Холма, невинно и с надеждой хлопая пушистыми ресницами.       — Нихрена подобного. — Хитро ухмыльнулся Хенрик. — Что это я вижу: Тарьяй Сандвик Му боится попробовать незнакомое блюдо?       — Ничего я не боюсь… Просто вдруг там что-то, что я не люблю… — отпирался парень.       — Как ты можешь знать, что ты не любишь что-то, если никогда этого не пробовал? — Хенрика уже было не остановить. — Итак, безумная идея номер «я-сбился-со-счёта», ты сейчас же выбираешь из меню любое блюдо, которое вызывает у тебя страх, и мы его заказываем.       — Это ужасно, Холм… Ты слишком жесток со мной. — Щёки Тарьяй волнительно раскраснелись.       — У нас сейчас неделя французской кухни. Не переживай, там почти что нет ничего мерзкого. — Рассмеялся Хенрик скривившейся мордашке рядом. — Чтоб тебя поддержать, я согласен заказать то же самое и себе.       — Ты пьёшь зелёный чай без сахара и с молоком, — констатировал Тарьяй факт из биографии друга. — У тебя, должно быть, иммунитет уже ко всяким гадостям.       — Так, я сейчас расскажу маме, как ты отзываешься о её блюдах. — Глаза Тарьяй расширились в неподдельном испуге от слов Хенрика, и он тут же принял поражение.       — Не надо! Чего ты начинаешь, хорошо ж сидели… — Сандвик тут же вернулся к изучению меню, а после угроз Холма даже будто с утроенным интересом. — Итак, Crête de coq*… Звучит мило. — Он поднял глаза на Хенрика, как бы спрашивая совета.       — Ой, нет, парень. Это не для слабонервных, — сразу отмёл тот выбор Тарьяй.       — Почему? Что это? — Стоит ли отмечать то, что как только Тарьяй сказали «нельзя и не надо», то на его лице тут же просочилась заинтересованность?       — Ты не станешь это есть, «Крет дё кок» — это петушиный гребень с бобами и грибами…       — Звучит мерзко, — Ссгласился мальчик и тут же ткнул пальцем в следующую строку: — Fricassée*? Звучит знакомо.       — Уже получше, но нет… Слишком неинтересно. — Скучающе дёрнул плечом Хенрик. — Давай дальше.       Тарьяй устало вздохнул, и, покрутив пальцем над меню, бездумно тыкнул в первую попавшуюся строчку.       — Сure-dents! Берём это!       Хенрик заливисто рассмеялся.       — Это зубочистка, Тай. Я, конечно, не знаю твоих предпочтений, но уверен, что ты этим точно не наешься. Давай закажем Cromesquis*- я такое и сам ещё не пробовал! — заявил Холм. — Будем с тобой в равных условиях.       — Ладно, окей, даже не буду читать, из чего оно состоит. Но судя по тому, что я уже успел увидеть, французская кухня — это не моё.       — Ты обобщаешь. — Хенрик улыбнулся каким-то своим мыслям, затих на мгновение, а потом выдал: — Горячий шоколад со свежими круассанами на маленьком балкончике с видом на Эйфелеву башню не оставили бы тебя равнодушными.       — Господи, какое клише. — Тарьяй усмехнулся и закатил глаза. — Не хотел бы я быть на месте твоей девушки. Ну никакой фантазии.       — Не беспокойся, с парнями у меня работает фантазия, — ляпнул Хенрик и заметил, как на секунду взгляд Тарьяй метнулся от меню к его глазам, но тот тут же скрыл своё мимолётное удивление и волнение в тихом смешке.       Хенрик прикусил нижнюю губу, мысленно пиная себя ногами за свой своенравный язык. И только он подумал о том, как бы разрядить неловкую паузу, возникшую после его слов, Тарьяй нашёл в себе силы сделать это первым:       — Да, воображение у тебя что надо. — Улыбка его показалась донельзя смущённой. — По крайней мере, мне пока всё нравится.       — Ты раньше времени не возбуждайся, — хмыкнул Холм. — Сейчас нам наше «кромески» принесут, вот где повеселимся.       Тарьяй несильно ткнул Хенрика кулаком в плечо.       — Если я останусь голодным из-за этого странного блюда, то огромный кебаб за твой счёт.       — По рукам. — Хенрик не сомневался, что его мама всякой дрянью кормить не станет.       За Тарьяй он мог быть спокоен. Особенно успокаивала Хенрика удовлетворённая улыбка на лице мальчика. Но он очень стойко старался об этом не думать…