***
— Марк, твою за ногу, Туан, где мои радужные труселя с кексами? — Посмотри под кроватью, ты вчера ночью ими так размахивал, что они улетели в неизвестном направлении, — крикнул из ванны блондин. — Нашёл! — Неужели? — с сарказмом спросил омега. — А ещё тут твой любимый белый чокер и пачка презерв… Ах, вот они мои маленькие, а я бля думал, что просрал их, и купил новые… — ГДЕ МОЙ ЛЮБИМЫЙ ЧОКЕР? НУ–КА СЮДА ЕГО ПРИНЕСИ! — приказным тоном выкрикнул Туан. Щеночек Ван чуть ли не в зубах принёс чокер парню, повилял задницей на прощание и смылся искать Лин. Лин — это большой и белый плюшевый альпаки, которого Иен ему подарил на их годовщину знакомства. Спустя минут тридцать, перевернув с ног на голову всю квартиру, он разыскал альпаки и, прижав его к своей груди, погладил по голове. Это чудо заметил мимо проходивший Туан, и, с ревностью надув губки, он произнёс: — Со мной обнимашки намного лучше смотрятся, чем обнимашки с плюшевым альпаки. — Ах ты моя ревнулька! — выкрикнул Кайе, подбежал к блондину и заключил того в объятия. — Ты же никогда меня не бросишь? — внезапно спросил омега. — С чего такие вопросы? — Ну мало ли… Я боюсь тебя потерять… — чуть ли не плача пискнул старший. — Глупенький, разве я хоть раз тебя заставлял плакать или долго ждать? — вытирая уже появившиеся слёзы с тёмно–карих глаз любимого, спросил Джексон. — Нет… Просто… Ладно, неважно. На самом деле Марку в последнее время почему–то очень часто стали сниться сны с участием Кайе. Вроде бы надо радоваться, но нет. Во всех снах каштановый либо повышает голос на старшего, либо с кем–то изменяет. «Вот я параноик», — пронеслось в голове американца… — Кто же кроме тебя будет терпеть в постели мои «игры» для мазохистов? — рассмеявшись, спросил Ван, после чего получил смачный подзатыльник и долгожданный смех Марка. Вдруг у блондина сильно заболел живот, и он схватился за него, при этом рукой опираясь о плечо Джексона. Уже как вторую неделю у старшего болит живот, и такое ощущение, будто изнутри его что–то толкает и не даёт нормально дышать. Но с каждым днём боль всё усиливалась и усиливалась и сейчас терпеть было просто невыносимо. Иен периодически вскрикивал и матерился. Напуганный альфа положил того на кровать и лёг рядом, поглаживая живот любимого. Но и это не помогло. Вдруг Туан подрывается с кровати и бежит в туалет. Его снова вырвало. Перебирая возможные варианты, что могло случиться с блондином, Джекс понимает, что лучше отвезти того в омежью консультацию, ибо скорая тут не поможет. Дождавшись, когда старший вышел из туалета с бледным лицом, тот берёт его на руки и сажает в свою машину. Консультация, слава богу, была недалеко от дома, долго не пришлось выслушивать, как Марк стонет от боли. Заехав на парковку, альфа снова взял на руки Туана и понёс в нужный кабинет. Очередь была просто неимоверной, и Джексон с открытым ртом смотрел на всю толпу желающих попасть именно, сука, в тот кабинет, в который позарез надо Иену. Но выхода не было и пришлось ждать, поэтому младший посадил себе на колени возлюбленного и начал поглаживать его по голове. Американец по-прежнему держался за живот и изредка поглядывал на каштанового, гипнотизируя своим взглядом. Кайе понимал, что старшему сейчас пипец, как больно, и старался хоть как–то уменьшить боль поглаживаниями или лёгкими поцелуйчиками в районе шеи и щёк. Лицо Марка стало ещё бледнее, со лба потекли капельки пота, а его руки стали холодными, как у мертвеца. Джексон пиздец, как заебался наблюдать за мучениями возлюбленного, и, взяв того за шкирку, буквально ввалился в кабинет. В это время невысокий брюнет, по всей видимости, — врач мыл руки и, заметив съежившегося блондина на кушетке, подошёл к нему и начал осматривать. — Расслабься и вытяни ноги вперёд, не бойся, я не кусаюсь, — обратился врач к Туану. Иен, кряхтя, выполнил указание и зажмурил глаза от боли. Брюнет приподнял футболку Марка и надавил на каждый сантиметр живота, истерически что–то прощупывая. После этих действий он заулыбался и повернулся лицом к Вану: — Всё с ним понятно, поздравляю, папаша. Я направлю вас на УЗИ, чтобы вам окончательно подтвердили беременность. — Ч… что? — каштановый широко открыл рот и, чуть ли не плача от радости, поглядывал на лежавшего омегу. — Но я не хочу рожать, — еле слышно шепнул американец. — Ты с ума сошёл? Будешь, как миленький! Ты же прекрасно знаешь моё отношение к таким словам, — грозно рявкнул младший, взял того на руки и понёс на УЗИ.***
Поздний вечер. Время около десяти, а Бэм с ДжейБи сидят на кухне и распивают чай, попутно разговаривая о жизни. Иногда старший своими мыслями заставляет смеяться беловолосого, а тот, в свою очередь, наливает очередную кружку китайского чая. Они не замечали времени, и им было интересно вместе, но всю идиллию прерывают следующие слова Има: — Ты хоть раз влюблялся? — Нет, особо не горю желанием. Зачем влюбляться и волноваться за своего возлюбленного, когда в жизни столько всего интересного помимо любви? — почесав крашеный затылок, спросил Канпимук. — Айгу, ты рассуждаешь, как ребёнок! Люди и рождаются для того, чтобы влюбляться, работать во благо страны и умирать, держась за руку. Неужели ты никогда не чувствовал дрожь в руках и ногах, при виде данного человека, головокружение от его истинного запаха или безумное желание защитить его? — Нет, а ты всё это чувствовал? — сделав глоток чая, снова спросил омега. — Да… Я ведь когда–то любил одного очень милого омегу, он меня тоже, да вот только однажды Чхве сбежал от меня без причины. Вскоре я узнал засранца, к которому он сбежал, и его имя — Ким Югём. — Югём? Ого… Судя по всему, его очередная игрушка. Я вот только одного понять не могу: сколько ещё можно по миллиону раз на дню менять омег? Почему Ким не может найти истинного и успокоиться уже, а то так вся сперма вытечет… И остатки мозгов тоже, если они у него ещё остались… — со злостью и с некой ревностью пискнул бледнокожий. — А ты думаешь, он искал истинного? По–моему, он тупо развлекается от нечего делать, а самого главного заметить не может… Например, он совсем идиот, если не может понять, что запах шоколада, персика и сливок отлично сочетаются, — подмигнув омеге, шепнул старший. — Бред, ты же знаешь, какую жирную черту он проводит между дружбой и любовью, тем более такой скелет, как я, — ему не пара. — И за что ты себя так не любишь? — проворчал себе под нос Чжебом. Парни общались, наверное, ещё часа два, пока не решили пойти спать. Всю ночь Бувакуль не мог заснуть и всё время ворочался на кровати. Ему не было страшно завтра посетить особняк. Единственное, что его волновало, — то, что он не сможет видеться с Гёмом целую неделю. С другой стороны, если завтра никуда не поехать, то омега точно закопает себя в могилу вместе со своими переживаниями. Беловолосый не знал, что ему придётся увидеть или узнать в страшном доме, и эта неизвестность заставила его почувствовать мурашки, которые пробежались по всему телу. Вдруг в памяти воспроизвелись лучшие моменты их совместного детства. Лицо озарила улыбка, а на левой щеке омеги появилась еле заметная ямочка. Бэм жмурил глаза от приятных воспоминаний и тихонько взвизгивал, пытаясь всё больше и больше вспоминать таких счастливых моментов. Но сколько он бы не перебирал в памяти моментов — все они были каким–то образом связаны с рыжим альфой. Было понятно одно: Канпимук никогда и ни с кем не будет так счастлив, как будет счастлив с Югёмом. Может, это и называется настоящей дружбой? А может, это нечто большее, чем дружба? Подобные мысли часто посещали голову беловолосого, и он с трудом различал где реальные чувства младшего по отношению к нему и где всего лишь ненормальная фантазия Бувакуля. Ему было безумно интересно узнать — посещали такие мысли голову Кима или нет? Но одно омеге было точно известно: если он спросит альфу о подобных вещах, то после этого они уж точно не останутся друзьями. Именно потерять такого друга, как Югём, Бэм боялся больше всего. Рыжеволосый всегда знал меру между отношениями с другом и отношениями с истинным. И проводя своеобразную жирную черту между этими понятиями, Киму было спокойно за свои чувства и за чувства друзей. Однако, в последнее время Канпимук окончательно запутался в своих чувствах и уже не надеялся распутаться. Ещё он не мог объяснить, почему его сердце так сильно колотится при виде младшего, или почему бледная кожа покрывается мурашками от малейшего прикосновения Гёма. Быть может, их «дружеские» чувства уже давно пересекли границу, но они этого не замечают, ведь что плохого в круглосуточных обнимашках, в одежде для парочек, которую они с удовольствием носят, или в том, что они любят друг у друга сидеть на коленках? Ничего такого, всего лишь обычная дружба между парнями, просто в Южной Корее такое поведение между друзьями одного пола считается абсолютно нормальным. А с другой стороны, бывает ли просто дружба между альфой и омегой? Может, за этим стоит что–то большее, чем просто дружба? От таких мыслей у Бувакуля голова становилась квадратной и, перевернув подушку на холодную сторону, Бэм–Бэм закрыл глаза и попытался заснуть. Со сто первой попытки он, наконец–таки, заснул…***
— А ты обо мне подумал? Какого, по–твоему, дышать через раз, каждую секунду ощущать боль и какое–то шевеление внутри себя, постоянно выгибаться, давая этим монстрам больше места. Почему им всего мало? — кричал Марк на альфу. — Ты ребёнка называешь монстром? Ну ты придурок… Ложись спать, завтра поговорим, — сжав кулак, рявкнул на омегу Кайе. — Почему ты всегда всё решаешь за меня, почему никогда не считаешься с моим мнением?! Я для тебя в этой жизни хоть что–то значу? Может, мне уйти? — в истерике орал старший и разбивал об пол попадавшую под руку посуду. Последние слова омеги Вана вконец выбесили, он прижал того к стене и положил руку на его шею, после чего сжал: — Я для тебя в этой жизни всё делаю, а ты — неблагодарная тварь, которая вечно истерит! — его последние слова рефлекторно вырвались, и каштановый даже не заметил, что назвал тварью своего любимого. Он был сейчас настолько зол, что не контролировал свой язык. Туан убрал руку со своей шеи и приблизился к лицу младшего, после чего прошептал: — Не бойся, твоя тварь неблагодарная сейчас же мигом уйдёт и тебе не придётся срывать свои нервы на меня, а их надо беречь, ибо они не восстанавливаются. После этих слов американец оттолкнул альфу и вышел из квартиры. Ван кричал вдогонку такие слова, как «Давай, вали быстрей» и «Теперь мои нервы будут в порядке». На улице было темно, Иен не разбирал дорогу, да ещё к тому же накопившиеся слёзы мешали нормально видеть. В его голове не было никаких мыслей, было лишь желание повеситься или спрыгнуть с моста. Туану настолько сильно не хотелось жить после услышанных слов, и мысль о том, что внутри него сейчас двое маленьких альф, которых нужно растить, — окончательно забила его в тупик. Посреди ночи ломиться к Бэму как–то не комильфо, а возвращаться назад к этому самовлюблённому придурку тоже не хотелось. На улице стало немного прохладно, Марк обнял себя за плечи, тем самым пытаясь согреться. Нет, ну вот надо было выйти на улицу в тоненькой кофте и в коротких шортах? Не дал бог мозги этому человеку, что поделать? На всех мозгов не хватит. Омега не заметил, как потерялся между знакомыми улицами и забрел в тёмный переулок. Озираясь по сторонам, Туан понял, что окончательно заблудился, и страх окутал его со всех сторон. Внезапно он почувствовал на себе чей–то тяжелый взгляд, и вскоре послышался голос где–то из–за спины: — А что такой красивый омега делает один поздно ночью? Иен повернул голову назад и увидел высокого красноволосого альфу, а позади него ещё несколько перекрашенных альф. Блондин попятился назад, а главарь сей банды приближался всё ближе и ближе к нему. Через некоторое время Марк упёрся спиной об стену, и незнакомец с улыбкой прижал того ещё сильнее, жадно вдыхая запах своей жертвы. После начал поглаживать своей рукой щёку омеги и тянуться за поцелуем: — Не надо, прошу! — пищал американец. — Да, успокойся ты. Всё будет нормально, — продолжил альфа, начиная поглаживать своими руками бёдра Иена. После его руки забрались под льняную кофту Туана и начали поглаживать бледную кожу. — Отвали от него, — вдруг послышалось в кромешной темноте, и Марк увидел черноволосого незнакомца. Он был одет в лёгкое голубое пальто, белые обтягивающие штаны, а в левом ухе красовались три серёжки. Одет он был довольно–таки богато, но при всём этом выглядел дружелюбно. Его тёмные глаза заметно увеличились, а руки сжались в кулаки. Марк обладал восхитительным нюхом и издалека почувствовал истинный запах неизвестного, по которому он определил, что брюнет — омега. Запах чем–то был похож на мохито с имбирем, такое необычное сочетание редко можно было встретить. Красноволосый альфа повернул голову в его сторону и усмехнулся. Блондин, не теряя минуты, схватил стеклянную бутылку, которая валялась рядом с его ногой и разбил её об голову альфы. Банда немного испугалась и, когда незнакомец сказал «Бу», все члены убежали прочь. Брюнет подошёл к напуганному американцу и спросил: — Ты в порядке? Как тебя зовут? — Я в норме. Моё имя — Марк Туан… А твоё? — немного придя в себя, пискнул блондин. — Чхве Ёнджэ. Я рад, что ты цел, — с улыбкой произнёс юноша и отряхнул кофту нового знакомого. — Твой запах… Такой редкий, надолго запомнится… — Хах, твой тоже, лимон с мятой чем–то схож с моим. Кстати, держи, — Ёнджэ снял с себя пальто и накинул на омегу. — Но ведь ты в футболке замерзнешь! Возьми назад, — Туан хотел снять пальто, но рука брюнета его остановила. — Тебе нужней, а то детей своих заморозишь. — Как ты узнал, что я беременный? Как ты оказался в нужный момент здесь? — выйдя из переулка, спросил Иен. — Услышал твой крик неподалёку и стало любопытно увидеть обладателя столь писклявого голоса, — идя рядом, произнёс второй омега. — Спасибо, кстати, за помощь, — отводя смущенный взгляд, шепнул Марк. — Да не за что. А где твой истинный, кстати, или вы расстались, что ты один поздно ночью по улицам слоняешься? — почесав затылок, спросил Ёнджэ. — Я… Я не знаю, расстались мы или нет… Но возвращаться к нему не хочу. Пусть отоспится и поймёт, как ему плохо без меня. — Тебе есть куда сегодня ночью идти? — перебил старшего омега. «И вправду, есть ли, куда идти, Марк?» — Если честно, то некуда. — Ладно, можешь остаться у меня, пока не найдёшь жильё или не помиришься с ним, — с улыбкой произнёс брюнет. Такой добрый и красивый… Что–то тут не так. Вряд ли он местный, уж больно часто у него диалект «сатури» прослеживается…