***
Первые лучи солнца озаряют ещё сонный Сеул, первые капли росы отражают утренний свет, зелёная трава расстилается по земле, словно пушистый ковёр, и лишь необыкновенно–красивая сакура изредка покачивалась из стороны в сторону, а нежно–розовые тонкие лепестки «танцевали утренний вальс» на ветру… В воздухе летал уже привычный запах городской суеты, а тело так и бросало в дрожь, отчего вскоре появился первый приступ лени. Реснички начинают невольно подрагивать, щёки наливаться привычным румянцем, а кожа немного приобретает человеческий цвет. Голова раскалывается, в висках пульсирует боль, а ноги безумно сводит. Так начинается обычное утро Канпимук уже который год. Но он всё спихивал на необыкновенное недосыпание или же на свою, уже ставшую родной, — болезнь. Пытаясь открыть хоть на секунду глаза, парень вспоминал все моменты вчерашнего дня — хорошие и плохие, в точности так, как было на самом деле. Разлепив слипшиеся веки и вдохнув в лёгкие немного воздуха, Бэм встал с кровати и подошёл к окну, рассматривая замысловатый пейзаж. Посреди персиковых и вишнёвых деревьев стояла одинокая яблоня. Её цветки не были похожими на другие, а светло–зелёные листья лихо раскачивались на ветру. Чуть дальше деревьев была расположена любимая Кимом пекарня, откуда вскоре, после того, как Канпимук приоткрыл окно, доносился приятный запах свежеиспечённого хлеба. Ещё простояв немного времени около окна, Бувакуль решается приготовить завтрак и заодно проверить, всё ли он взял с собой. Особо заморачиваться омега не стал: достав сладкие творожки из холодильника и пожарив тосты, он разложил всё на столе. Есть беловолосому не хотелось и, взяв в руку красную бумажку с ручкой, начал писать послание своему спящему хёну:«Доброе утро, хён! Завтрак на столе и, если ещё чего–нибудь захочешь съесть, то можешь залезть в холодильник и посмотреть. Надеюсь, что вернусь скоро! Пока, твой тонсен– Бэм.»
После того, как послание было написано, омега надел на себя белую футболку, длинную джинсовую куртку, светлые рваные штаны и белые кроссовки. Взяв с собой собранные вещи и телефон, Канпимук вышел из квартиры и принялся звонить Марку. Послышались длинные гудки, и на конце провода кто–то очень сонный произнёс: — Алло? — Марк, ты скоро придёшь? — Блять… Я забыл… В смысле, уже выхожу! Иен сбросил вызов, оставив младшего в полном недоумении. «В смысле, забыл? Какого лешего он забыл?!» — подумал омега. Сделав громкий вдох, беловолосый сел на скамейку в ожидании друга. Голова у тайца взрывалась, а ноги до сих пор болели. Такой слабый на вид и безумно упёртый, он мог свести с ума многих альф. В голове помногу раз пролетали все вчерашние слова Чжебома. А что Бэму остаётся? Только говорить, что в жизни дофига интересных вещей, кроме любви. Омега никогда никого не любил, он даже и представить себе не мог, что такое любовь. Но можно ли назвать Югёма возлюбленным Бувакуля? Если можно, то Канпимук окончательно зашёл в тупик своих мыслей и раздумьях на этот счёт. Да, кто не хочет, чтобы малюсенькие ножки бегали по квартире и с громким «мамочка и папочка» кидались к тебе на шею, тут и Бэм не исключение… Он тоже где–то глубоко в душе хочет детей, где–то очень глубоко, возможно, там же, где живет любовь к Киму. На лице бледнокожего засияла улыбка от одной лишь мысли про детей, а ведь он когда–то обещал себе, что назовёт своего ребёнка Чаёном. Внезапно мысли младшего прервал недавно подошедший Туан, он похлопал того по плечу и произнёс: — Давно ждёшь меня? — Минут двадцать. Кстати, а где Джексон-хён? — Он не поедет, мы поссорились, — с поникшей головой вымолвил американец. — Как поссорились? Из–за чего? — Из–за детей… Вчера я узнал, что у нас с ним будет двое детей, по излишней активности, скорее всего, — двое альф… — Хён, это же прекрасно! Я так за тебя рад! — Бэм ринулся обнимать Иена и с весёлым воплем осматривать животик. — Я не буду рожать, — тихо шепнул Марк. — Что? Ты нормальный? — Я боюсь, из–за этого мы и поссорились вчера… Но вместо Вана с нами поедет Ёнджэ, — Туан помахал рукой брюнету, и тот подошёл к беловолосому. — Я — Чхве Ёнджэ, — вымолвил незнакомец в тонкой белой кофте с длинными рукавами, на локтях у которой были дизайнерские дырки, и протянул руку для дружеского пожатия. — Кан… Канпимук Бувакуль или же просто Бэм, — немного растерявшись столь неожиданным визитом парня, он пожал тому руку. — Ну так, мы едем? — Кон. Конечно. Бэм закинул вещи в багажник своего белого и новенького Порше, который ему подарил Гём на день рождения. Марк сел рядом с Канпимуком, а Чхве позади. Всю дорогу в машине стояла мёртвая тишина, и лишь изредка она немного разбавлялась тихим сопением Иена, который, по всей видимости, не выспался. Джэ, хоть и был человеком открытым и общительным, всё равно боялся хоть что–нибудь сказать. Бувакуля устраивала эта тишина, потому что сам был увлечён дорогой. Ёнджэ был в курсе всех мистических описаний дома, в который они сейчас направляются, ибо Иен уже всё растрындел. Однако, беловолосому до сих пор было неясно, почему Марк поссорился с Джексоном и откуда взялся этот Чхве. Наблюдая за незнакомцем через зеркало дальнего видения, младший нервно прикусывал свою и без того покусанную губу. Брюнет смотрел в окно и краем глаза тоже наблюдал за тёмно–карими глазами омеги. Получалась своеобразная игра в гляделки, по типу кто кого переглядит. Выиграл в итоге Джэ, а Бэм–Бэм в силу своей любопытности первым начал разговор, после которого ответа не последовало: — Ты кто такой и где познакомился с Иеном? Тишина. Но тёмные глаза брюнета продолжают смотреть на Канпимука. — Я повторяю свой вопрос: ты кто такой и где познакомился с Иеном? И снова тишина. Он что, поиграть с омегой решил?! — Мать твою за ногу, отвечай, живо! — перейдя на крик, спрашивал младший. — Скоро ты сам всё узнаешь, — вдруг послышался нежный голосок. Бледнокожий хотел уже заорать на Чхве, но не успел, ибо проснулся Туан и грозно посмотрел на Бувакуля. Тот замолк и принялся снова нервно изучать брюнета через то же зеркало. Джэ показал язык обезумевшему Канпимуку и с улыбкой повернул голову в сторону. За окном уже не было длинных красочных улиц или многоэтажных домов, был лишь тёмный бесконечных лес из елей. Погода заметно ухудшилась, и на небе появились первые чернейшие тучи. Совсем скоро пошёл ливень, которого сопровождали раскаты грома и сияние молнии. Дорога вела куда–то вглубь леса, что было очень подозрительно. Совсем скоро из–за большого дуба показался деревянный четырехэтажный особняк с большим количеством окном и балконов. Здание было выполнено в стиле средневековья: широкие тёмно–коричневые двери, такого же цвета крыльцо и балконы, лишь крыша была чуть светлее самого дома. На вид дом совершенно не казался старым или непригодным для жизни. Парни вышли из машины и направились к главному входу — самой широкой и низкой двери во всём особняке. На ручке висел чугунный замок, Бэм, вставив ключ в скважину, немного повертел и открыл дверь. Внутри было просторно и немного темновато, но для настоящих ценителей старинного — это было сущим пустяком. Мебель, картины, стены — всё было новеньким на вид. Посреди гостиной стояла глиняная скульптура Афродиты, рядом с которой лежали какие–то старые бумажки. Канпимук поставил чемоданы рядом со статуей, а Ёнджэ вытащил из машины пакеты с едой и поставил их на кухонный стол. После чего принялся искать холодильник: — Холодильника тут нет, — послышался голос Бувакуля из–за спины. — Сразу видно, что в деревне никогда и не жил. — А где тогда продукты хранить? — В подполе, — беловолосый подошёл к деревянным дверцам с замком, которые были привинчены к полу и находились чуть дальше его самого. Открыв дверцы, омега спустился вниз и включил там свет, после чего громко крикнул: — Спускайся вниз с пакетами! Чхве послушно взял пакеты в руки и спустился по лестнице вниз. Внизу было сыро, зато прохладно. Собственно, что ещё нужно для содержании продуктов? Ёнджэ начал разглядывать пыльные полки с паутиной, которые висели на гвоздях слева от него. Брюнет увидел одобряющий взгляд младшего и разложил продукты на полки, затем поднялся вверх по лестнице. Бувакуль последовал за омегой и тоже вышел наружу. — Пойдёмте, я вам покажу дом, — крикнул приказным тоном, думая, что пора показать всем дом. Оба парня послушно последовали за Бэм–Бэмом. Таец показал левой рукой в сторону маленькой комнаты, сказав, что это будет комнатой Марка. Американец вошёл внутрь и стал осматривать комнату. Внутри были наполовину светло–оранжевые стены, а на другую половину — тёмно-коричневыми. Также в комнате была большая кровать, деревянная кресло–качалка, стол и бамбуковый шкаф. Ёнджэ последовал дальше за Канпимуком, который вскоре показал правой рукой на соседнюю комнату, говоря, что это комната теперь его. Комната была практически таких же размеров, только вот кровать тут была немного поменьше, но зато были полки с книгами, ольховый шкаф и выход на балкон. Корейца устроила комната, он тут же принялся разбирать вещи. Сам Бувакуль поднялся на второй этаж и зашёл в первую попавшуюся дверь — это была его спальня. Комната была намного больше и светлей, нежели остальные, просто окна из неё выходили на запад, поэтому тут было всегда больше солнечного света. Посреди спальни стоял чёрный сундук, а рядом с ним — кровать. Также присутствовали несколько старинных и потрескавшихся картин и полок, на которой тоже стояли книги. Шумно выдохнув, омега лёг на кровать и прикрыл рукой глаза, вспоминая прошлые моменты детства, проведённые в этом доме. В голове проносилось лишь одно: «Три омеги в проклятом особняке… И что же с нами случится за эту неделю?»