It's all you want, all you want, and you run, but it won't change a thing (с) Dawn Landes
Кадди сидела за столиком в каком-то баре и пила виски. Виски был скверный, но Лиза упорно продолжала его пить. Нет-нет, она вовсе не собиралась напиваться. Нет-нет, ей вовсе не плохо. Ей очень даже…неплохо. Алкоголь притупил чувства, и почти детские обида и разочарование притаились и замолкли. Дурацкий Хаус с этим столом и с этой…девицей! Не отношения, а американские горки. Отношения, ха! Кадди сделала большой глоток и поморщилась — то ли от виски, то ли от собственных мыслей. Она попыталась представить себе отношения с Хаусом. Жизнь с Хаусом. Сплошной хаос. Она помотала головой. Нет-нет-нет. Это однозначно не для нее. Пусть все остается так, как есть. Так, как было раньше. Кадди, подперев рукой щеку, окинула бар тоскливо-скучающим взглядом и глотнула еще виски. Вообще, непонятно, что она тут делает. Она – грозный администратор больницы сидит и пьет. В одиночку. Из-за Хауса. Черта с два, Хаус тут не при чем! Лиза допила все, что оставалось в бокале. Подумала, что надо бы идти домой. Нет, она еще немножко посидит. Тем более тут такая приятная музыка, и…упс, такие неприятные мужчины. — Привет, красотка, — растянулась в улыбке нетрезвая особь мужского пола и бесцеремонно плюхнулась на стул рядом с Кадди. — Добрый, гм, вечер, — вежливо поздоровалась Лиза, вертя в руке пустой стакан. – Тут занято. — Да ладно? – мужик гаденько ухмыльнулся. Кадди хмуро посмотрела на него и повторила: — Тут занято. — Ты не очень хорошо умеешь врать, красотка. Пойдем, потанцуем? Кадди тяжко вздохнула. Чего он к ней привязался? — Я не танцую. — Да брось, не ломайся, детка! – хохотнул мужик и взял Кадди за запястье, явно не собираясь уходить без добычи. Лиза выдернула руку: — Слушай, отвали, а? Ухажер вдруг взбеленился и схватил ее за плечо. — Да как ты со мной разговариваешь, стерва? Он сильнее сжал пальцы и потянул Кадди на себя. От неожиданности она уронила бокал и больно ударилась локтем о стол. «Забавный получается вечерок», — подумав эту замечательную мысль, Лиза неожиданно для самой себя весело рассмеялась. * * * Хаус увидел Кадди сразу, как только вошел в бар. Она сидела, уткнувшись взглядом в свой бокал. Интересно-интересно. Хаус решил не обнаруживать свое присутствие и сел за столик в дальнем углу. Это была очень удобная позиция для наблюдения: объект слежки виден превосходно, а субъект абсолютно незаметен. Хаус довольно ухмыльнулся, заказал себе выпить и устремил внимательный взгляд на Кадди. Кажется, она намеренно накачивает себя алкоголем. При этом делая вид, что бокал с виски появился перед ней случайно и теперь она не может его не опустошить. Просто потому, что так надо. Она не была напряжена, но и расслабиться до конца ей явно никак не удавалось. О, вот она заказывает еще порцию. Любопытно, какую по счету? Хаусу принесли выпивку, и он сделал глоток, продолжая рассматривать Кадди. Так, на ней джинсы и просторный свитер, значит, она заходила домой после работы. Хаус хмыкнул. Неужели Кадди не знает, что прекрасно напиться можно и у себя дома? Так как какого черта ее сюда понесло? Захотелось приключений на свою шикарную задницу? Хаус уже предвкушал, как он подойдет к Кадди и скажет какую-нибудь остроумную колкость, а она от неожиданности не сразу сообразит, что ответить и будет удивленно смотреть на него своими большими глазами, а потом нахмурится… Или же она машинально отобьет его подачу, а потом только удивится – откуда это он, Хаус, здесь вообще взялся? А потом он сядет за ее столик, они начнут препираться, а потом… Тут представления Хауса о будущем почему-то либо утыкались в глухую стену его собственных…страхов?... Либо развивались в сторону научно-популярной фантастики: они с Кадди накатывают еще по стаканчику виски и у них случается бурный секс прямо здесь, в баре. На столе. Или…воооон там есть симпатичный диванчик. Или… Так, стоп. Здесь же люди. А, плевать. Ментально они с Кадди уже который год имеют друг друга на глазах у персонала Принстон-Плейсборо, пора переходить на качественно новый уровень…отношений. Хаус споткнулся об это слово в своих размышлениях. Сделал еще глоток из бокала и решил, что людей они все же прогонят. Нечего тут. Но все же: на столе или на диванчике? Впрочем, к чему им эта дурацкая проблема выбора, надо брать все и сразу — сначала на столе, потом… И снова стоп. Что это за хмырь подсел к Кадди? Боже, женщина, на тебя вечно западают какие-то странные типы! Предложит выпить или пригласит на танец? Ха, хмырь, можешь сваливать в туман, приличная девочка Лиза не знакомится в барах. Зачем он ее трогает? Эй, я сказал «можешь сваливать», а не «заваливать ее на себя»! Урод. Чего она смеется? Чокнутая. Хаус резко поднялся и стремительно захромал к столику Кадди. * * * Лиза все-таки высвободила руку из цепких пальцев незнакомца и откинулась на спинку стула, продолжая смеяться. На краю сознания кто-то глухо пищал, что она, Лиза Кадди, пьяная дурочка, и что вместо того, чтобы сидеть и хохотать, надо бежать отсюда. Но она даже не успела уловить этот писк, так как над ухом раздалось издевательски-радостное: — Привет, дорогая! Прости, что задержался, так много работы сегодня… Кадди повернула голову. Слева от нее сидел Хаус и мило улыбался, преданно глядя ей в глаза. Кадди помотала головой, недоуменно уставившись на него. — Что? – задала она довольно глупый вопрос. — Начальство зверствует, — объяснил Хаус причину своего «опоздания» и обнял ее за плечи. — Ты кто такой? – Набычился хмырь. — Ах, начальство зверствует? – Кадди, казалось, очнулась от этих слов. Хаус кивнул: — Очень. Просто житья от него нет. — Эй, красотка, я был первый! – не унимался хмырь. — Ах, житья нет? – Кадди даже несколько протрезвела. — Это начальство, — Хаус заговорил доверительным шепотом прямо ей в ухо, — как выдумает что-нибудь, как начнет проявлять свою истинную, ну эту, ты знаешь – гадкую такую сущность… — Слушай, ты! – Хмырь поднялся из-за стола. — Ах, гадкую? – Кадди начала закипать. — Я же сотни раз рассказывал тебе, какое у меня страшное начальство, неужели ты забыла? — Эй! – Хмырь уже не знал, что сказать, но уходить без боя не хотел. — Отвали! – в один голос рявкнули на него Хаус и Кадди, синхронно развернувшись в его сторону. Хмырь потрясенно сел обратно на стул. Кадди посмотрела на Хауса, потом на пустой бокал, потом на хмыря, снова на бокал, и, наконец, опять на Хауса. Ее замутило. — Что-то мне нехорошо, — тихо произнесла она. Хаус бросил купюру на стол, встал и поднял Кадди за локоть: — Пошли отсюда. Она молча кивнула. — Эй, куда это ты ее уводишь? – Хмырь вскочил, принял угрожающую позу и сделал страшное лицо. — Ты что, еще не понял? – Хаус вперил в него злой и холодный взгляд. – Это моя женщина. И они с Кадди ушли, оставив хмыря размышлять о несправедливости, творящейся в мире: каким-то небритым злобным калекам достаются знойные красотки, а милым парням вроде него…эх… * * * — Я не сяду на эту кошмарную штуковину, — Кадди покосилась на мотоцикл, стараясь стоять ровно. Ее штормило. — Если ты про моего маленького друга, то осторожней, он очень обидчив! – Хаус погрозил ей пальцем. — Не такой уж он маленький, и вообще. Я пойду пешком, — Кадди, пошатываясь, зашагала прочь. — Мой маленький друг, конечно, польщен, но на свете существуют мотоциклы куда больше него, — Хаус ухмыльнулся, схватил Лизу за руку и развернул к себе.– Твой дом в другой стороне. — Да? – она посмотрела на него мутным взглядом. – Спасибо, что подсказал. — Кадди, хватит болтать, садись и поехали. — Я… — Ой, заткнись, — Хаус скривил недовольную рожицу. Кадди хотела возмутиться, но у нее не хватило сил. Всё-таки она прилично напилась и, похоже, виски действительно был не очень хороший… Через минуту парочка докторов уже ехала на мотоцикле, а через три остановилась у места назначения. От поездки Кадди замутило еще сильнее, она ругнулась, слезая с мотоцикла, и едва не упала, но Хаус успел поддержать ее. — Ты великолепна! Видели бы тебя сейчас твои подчиненные, были бы поражены до глубины души, я уверен. — Ой, заткнись, — повторила она его недавние слова точно таким же тоном и направилась к дому, на ходу пытаясь вытащить ключи из рюкзачка. — Эй, как ты разговариваешь со своим спасителем, неблагодарная? – закричал Хаус, хромая за ней вслед. — С кем-кем? – Кадди попыталась вставить ключ в замочную скважину и снова ругнулась. — Имей в виду — я записываю твои ругательства на телефон. Потом поставлю рингтоном для sms, — сообщил Хаус, прислонившись плечом к двери, и с насмешкой глянул на Кадди. — Хауууссс, — простонала она. — Дай сюда, — он отобрал у нее ключи, открыл дверь и изобразил издевательский поклон, пропуская ее вперед. Кадди вошла в прихожую, скинула туфли и поплелась в гостиную. Хаус зашел следом, сбросил с себя куртку и бесцеремонно плюхнулся в кресло. Лиза уже полулежала на диване, закрыв лицо ладонями. — Хаус, что ты тут делаешь? – кажется, она снова задала глупый вопрос. — Изображаю твоего ангела-хранителя. Она убрала ладонь и посмотрела на него одним глазом. Потом громко фыркнула. — Что, не похоже? – Хаус нарочито расстроенно вздохнул. Кадди помотала головой и сразу же пожалела об этом. Замутило еще сильней. Надо было что-то делать. — Не очень. Иди домой, со мной все в порядке. — Ты собираешься лишить меня удовольствия лицезреть пьяную Кадди? Ну нет! И учти, я останусь здесь до тех пор, пока мне не покажут Кадди с похмелья, — Хаус, казалось, глумился вовсю. — И не мечтай, — она положила ладони на колени, посмотрела на них, а потом подняла взгляд на Хауса. – Кажется, я сейчас потеряю сознание, — спокойно произнесла она. Лицо у нее было не просто белое, а приятного зеленоватого оттенка. — О, нет, только не это, — Хаус закатил глаза, но тут же встал с кресла и подошел к Кадди. – Имей совесть! Он присел на диван и похлопал Лизу по щекам, держа пальцами ее подбородок и заставляя ее смотреть ему в глаза. Затем чертыхнулся, встал, поднял Кадди и повел ее в ванную, нашел там аптечку. — Давай, нюхни, отличная штука, пробирает только так, — Хаус поднес пузырек с нашатырным спиртом к носу Кадди. Она вдохнула, скривилась и что-то пробормотала. Он снова взял ее за подбородок и посмотрел ей в лицо. — Алло, Земля вызывает Кадди. — Ммм…, — она обняла его за шею и попыталась на нем повиснуть. Кажется, сознание она терять передумала. — Должен тебе сообщить, что это не слишком удачная мысль, — сказал Хаус. – Займемся этим позже, дорогая. А сейчас тебе необходимо прочистить желудок. — Пфхрммммм…, — пробормотала Кадди. — Это ты соглашаешься или протестуешь? – поинтересовался Хаус, поддерживая Лизу за талию. — Если протестуешь, то зря, сама же знаешь, что тебе надо пробле… Закончить Хаус не успел, так как Кадди чуть отстранилась и сделала то, что он ей только что посоветовал, прямо ему на футболку. — О, черт, это была моя лучшая футболка! Ты ведешь себя отвратительно! – Хаус изобразил негодование. Кадди сделала шаг назад и что-то пробормотала. — Не надо извинений, я пришлю тебе счет, — он проявил невиданное великодушие и добавил: – Принесу тебе воды. Лиза кивнула. Если бы она могла, то сгорела бы со стыда прямо тут. Но она не то, что не могла, ей вообще было не до того, чтобы думать о каком-то там стыде. Она села на пол. Хаус снял футболку, бросил ее в ванную и пошел за водой. Когда он вернулся, Кадди было уже немного лучше. Она взяла стакан с водой, стараясь не смотреть на Хауса. Он только усмехнулся, видя, что она приходит в себя. — Ладно, оставлю тебя наедине с «белым другом», — и он снова ушел. Через некоторое время Кадди встала с пола и умылась, чувствуя себя намного лучше, но все еще отвратительно. К тому же теперь она могла думать. Мысли были безрадостными. Видеть Хауса не хотелось. Если он снова начнет отпускать свои дурацкие шуточки, она… она… она будет молчать, да. И вот теперь-то Кадди вспомнила о стыде, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Но так как это представлялось трудно выполнимым, она просто поплелась в спальню, надеясь на то, что Хаус ее не заметит, и она быстренько уснет, а завтра… О завтра думать не хотелось вовсе. А, может, он уже ушел домой? Кадди рухнула на кровать, лицом в подушку. Через несколько секунд над ухом раздался голос Хауса: — Мадмуазель, а как же чашечка крепкого чая? Служба «Спаси свою идиотку-начальницу» к вашим услугам! Кадди накрыла голову другой подушкой, надеясь, что это поможет избавиться от спасительной операции Хауса. — Даже не думай, — прокомментировал он ее действия, убрал подушку, заставил подняться и сесть на кровати. — Извиняться за свой вид не буду, — сказал Хаус и сел рядом с Кадди, всучив ей кружку с чаем. – Потому что я тут не при чем, это все твои шалости, — он сделал неприличное движение бровями. Кадди меланхолично уставилась на его обнаженный торс. — Гляди-ка, у тебя даже руки затряслись от столь прекрасного зрелища, — усмехнулся Хаус, отбирая у нее кружку обратно. – Пей. Маленькими глоточками, — и он принялся поить ее чаем. Кадди послушно пила. Ее знобило и во всем теле образовалась дикая, неприятная слабость. — Спасибо, — тихо прошептала она, допив чай. Хаус молча кивнул. — Лучше? Она тоже ответила ему кивком. — Ложись спать. Он встал с кровати и вышел из спальни. Кадди стащила с себя одежду и нырнула под одеяло. С чего это Хаус такой добрый? Откуда он там вообще взялся, в этом баре? А что было бы, если бы не взялся? А что будет теперь? А, что, собственно, такого ужасного случилось? Ответить себе на эти вопросы она не успела, так как провалилась в сон. * * * Утро встретило Кадди головной болью, правда, не сильной. Это радовало. Лиза села в кровати, огляделась. Хауса рядом не было. А она что, думала, он будет сидеть возле нее? Конечно, нет. Она вообще надеется, что он ушел. Хотя вряд ли он упустит прекрасную возможность поиздеваться над ней с утра пораньше в ее же собственном доме. Кадди посмотрела на часы. Хм, не так уж и «пораньше»… Ну и глупость она вчера совершила. Но с кем не бывает, в конце концов? Давно она не позволяла себе…совершать глупости. Кадди нахмурилась, постепенно вспоминая все подробности минувшего вечера. Снова захотелось куда-нибудь провалиться. Душ для этого отлично подходил. Под струями воды можно будет ненадолго исчезнуть из этого мира и ни о чем не думать. Лиза зашла в ванную, увидела футболку Хауса и улыбнулась. Но тут же устыдила себя за эту неуместную улыбку, запихнула футболку в стиральную машину и включила душ. Стоя под водой, она действительно ни о чем не думала. В голове вертелись невнятные мысли, которые не удавалось поймать, и строчки какой-то песни… Кадди вытерлась, кое-как просушила волосы полотенцем и посмотрела в зеркало. Что ж, вид не так уж и плох… Она надела свой любимый длинный серый халат, вышла из ванной и едва не подпрыгнула от неожиданности: рядом с дверью, прислонившись плечом к стене, стоял хмурый Хаус. — Доброе утро, доктор-алкоголик, — пробубнил он, поправляя плед на плечах. — Двойные стандарты, Хаус? – мило улыбнулась она. – Тебе можно, а другим нельзя? — Это справедливые стандарты. Ведь ты же ни разу не гениальна, в отличие от меня. — Ах, вот в чем все дело? – прищурилась Кадди, старательно сдерживая улыбку. — Чего ты лыбишься? – обиделся он. – Лучше принеси мне полотенце, — он отодвинул ее и зашел в ванную. – У тебя кошмарно неудобный диван и ни капли спиртного в баре. Не дом, а камера предварительного заключения, — проворчал Хаус из ванной, закрывая за собой дверь. Кадди фыркнула и улыбнулась. Ей вдруг сделалось легко и весело. Она сходила за полотенцем, принесла его в ванную и повесила на крючок. Хаус стоял в душевой кабинке, напевая что-то. Это почему-то поразило ее до глубины души и она осталась стоять в ванной комнате, хотя собиралась быстренько улизнуть оттуда, пока он не ляпнул что-нибудь в ее адрес. Хаус продолжал петь, явно не замечая ее. Конечно, он и не мог ее заметить, ведь стенки кабинки не были прозрачными, но ей казалось, что иногда он мог видеть сквозь преграды. Тряхнув волосами, Кадди почти выбежала из ванной и пошла в кухню, готовить завтрак. — Как я тебе в этом развратном халатике? – кокетливо спросил Хаус, когда через некоторое время пришлепал босиком на кухню. Кадди посмотрела на него и чуть не выронила из рук сковородку, которую как раз снимала с плиты. На Хаусе был ее шелковый халат нежно-персикового цвета, который едва доходил ему до колен и вообще довольно странно на нем сидел. — Зачем ты напялил мой халат? – Лиза прикусила губу, чтобы не рассмеяться. — Ты предпочитаешь, чтобы я расхаживал перед тобой в трусах? Хорошо, — с легкостью кивнул он, делая вид, что собирается развязать пояс. — Нет! Не стоит идти на такие жертвы, Хаус, — она замахала на него рукой и поставила сковородку на стол. — И правда. Ведь это ты за вчерашнее должна мне стриптиз. — Ага, как же. Мечтать не вредно. — Я уже помечтал об этом в душе. Кстати, ты не считаешь, что это извращение – мечтать о тебе в твоем же душе, в то время, как ты сама находишься в соседней комнате? – приподняв одну бровь, вкрадчиво-наглым голосом поинтересовался Хаус и подошел ближе. — Только не говори, что это самое большое извращение в твоей жизни, не поверю, — улыбнулась Кадди. — Ага, значит, ты согласна, что это извращение? – подловил ее Хаус. — Нет, конечно. — Признай, что согласна! Признай, признай! – он постучал тростью об пол. — Отстань, Хаус. Пойду, принесу тебе что-нибудь из одежды, — она обогнула его и вышла из кухни. — Только не красные стринги! – заорал он ей вслед, доставая себе вилку. Когда Кадди вернулась, Хаус сидел на стуле и уплетал яичницу прямо из сковородки. — Хаууууус, — вздохнула Лиза. — Фто? – недоуменно спросил он, невинно глядя на нее. — Ничего, — с мягкой улыбкой помотала она головой. – Это тебе, — и вручила ему черную футболку. — Твои майки на меня не налезут. — Это мужская футболка. — Чья? – тут же поинтересовался он. — Моя. -Ты мужчина? – брови Хауса поползли вверх, и он сделал вид, что едва не подавился. — Хаус, — привычно укоризненно произнесла Кадди. – Ты съел весь наш завтрак. — Это был наш завтрак? Упс, а я думал, что это был специальный завтрак для одного прекрасного спасителя, — Хаус положил вилку на стол и взял футболку из рук Кадди. – Клёвая. Я, пожалуй, экспроприирую ее у тебя. — Бери, я не жадная, — Кадди открыла пачку каких-то отвратительных на вид хлебцев и принялась ими хрустеть, подойдя к плите. — Так не интересно! Ты должна сопротивляться, драться и кусаться, а не отдавать мне вещи добровольно. Так чья это футболка? — Моя, — Кадди налила воды в джезву и достала кофе. – Не дергайся, Хаус. Я просто люблю иногда ходить по дому в больших мужских футболках. — Я и не дергаюсь, мне любопытно. — Тебе всегда все любопытно. — А что в этом плохого? — Ничего. — Вот и молчи. — Молчу. — И отвернись, мне надо переодеться. — Да не смотрю я на тебя, больно надо, — Кадди улыбнулась, следя за кофе. — Знаю, знаю я твою коварную натуру! А кто подглядывал за мной в душе? — Я принесла тебе полотенце, вот и всё, — сказала она как можно более безразличным тоном. — Ага, рассказывай! Ты стояла там добрых десять минут. — Не сочиняй! — Пять. — Меньше. — Но стояла же, — не унимался Хаус. — С чего ты взял? — Я тебя спиной чувствую, — сказал он и вышел из кухни. — Даже так? – Лиза обернулась, глядя ему вслед, и улыбнулась самой себе. Она разлила кофе по чашкам и села за стол. Хаус вернулся, в джинсах и в ее футболке, но все еще босиком. Кадди нравилось как он выглядел. Он заметил это, но почему-то решил никак не комментировать. Его молчание смутило Лизу больше, чем мог бы смутить любой намек, высказанный в словах. Хаус сел, и она подвинула к нему чашку с кофе. Он молча кивнул и, сделав глоток, прикрыл глаза от удовольствия. Кадди самодовольно улыбнулась: да, кофе она готовить умела. Они продолжили сидеть молча, уткнувшись каждый в свою чашку. Это не было неловкой паузой в разговоре, это было естественно. До тех пор, пока Лиза не задержала свой взгляд на Хаусе, а он просто не посмотрел ей в глаза, отставив от себя чашку. Воздух стал каким-то излишне теплым. Хаус рисковал, не отводя своих глаз от ее, но, как ему казалось, вполне контролировал ситуацию. Кадди же поспешила сделать шаг назад и нарушить момент: — Вчера…, — тихо начала она. Но Хаус тут же перебил, реагируя на ее шепот о помощи, и поворачивая все в привычное русло: — Никаких извинений, только стриптиз! — Дешевле будет извиниться, — Кадди мысленно облегченно вздохнула, одновременно чувствуя легкое разочарование. — Видишь, ты сама признаёшь, что твои извинения ничего не стоят, — восторжествовал Хаус. – А вот стриптииииз… — У тебя навязчивая идея. — Ага, — он с легкостью согласился, улыбаясь. — Так странно, — Кадди задумчиво посмотрела на него. — Что? — Мы сидим тут, у меня на кухне, пьем кофе… Хаус встал. И зачем она только это сказала? — Действительно, странно. Поэтому пойду-ка я отсюда, пока ты не заставила меня делать что-нибудь ужасное. — Ужасное? – Кадди засмеялась. – Что, например? — Ой, я не знаю, это же у тебя извращенная фантазия! Все знают: доктора Кадди хлебом не корми, дай поиздеваться над подчиненными, особенно над теми, кто не способен дать достойный отпор в силу своей немощности, — он помахал тростью у нее перед глазами. Кадди поднялась со стула. Теперь они с Хаусом стояли близко-близко, почти соприкасаясь. — Да-да, я страшный и ужасный начальник, я это уже поняла. Но сейчас мы не на работе. — И что? Кадди пожала плечом, глядя Хаусу в глаза. — Не знаю… — Кажется, ты думаешь, что я должен знать? – он ответил ей внимательным взглядом. Кадди показалось, что он смотрит на нее слишком серьезно. Она почувствовала, как приятное волнение вливается в кончики ее пальцев и поднимается вверх, по рукам, к плечам и груди. Она не отвечала на его вопрос, она ждала, пока он выдаст что-нибудь еще в своем стиле, и ниточка снова оборвется, так и не успев их соединить. Хаус не подкачал. — Если ты ждешь, что я признаюсь тебе в вечной любви и сделаю предложение, то ты крупно ошибаешься, — сказал он, развернулся и вышел из кухни. – Но я не прочь сразу же перейти к той части всего этого безумия, которая называется «первая брачная ночь», — раздался его голос из гостиной. Кадди засмеялась, а потом глубоко вздохнула, поймав себя на том, что у нее слегка дрожат губы. Она осталась на кухне и взялась мыть чашки. — Можешь меня не провожать! – проорал Хаус. Кадди повесила полотенце на плечо и вышла в прихожую. Хаус стоял у порога, направив на Лизу конец трости. — Помни, женщина: ты должна мне стриптиз. — Хаус, это уже совсем-совсем не смешно, правда, — она немного устало улыбнулась. – Ты повторяешься. — Я специально занудно повторяю одно и то же, надеясь, что тебе надоест это слушать, и ты сделаешь то, о чем тебя так настойчиво просят. — И не надейся. — Еще посмотрим, чья возьмет. Учти, я буду доставать тебя в госпитале. Я даже знаю, чем займусь сегодня вечером: сяду рисовать плакаты «доктор Кадди задолжала доктору Хаусу стриптиз», чтобы развесить их по больнице, и… — Я смотрю, ты не в силах со мной расстаться, — Кадди взяла полотенце и накинула его на шею Хауса, слегка притянув его к себе. – Придется удовлетворить твою просьбу, — прошептала она, хитро глядя ему в глаза, и отошла на шаг. Хаус недоверчиво на нее покосился. Кадди, продолжая смотреть ему в глаза, повернулась боком и кокетливо приспустила халат с плеча. Хаус стащил полотенце с шеи и бросил его на пол. — Упс, прости, но это всё, — засмеялась Кадди, поправляя халат. – Уж очень хочется посмотреть на твое умение рисовать плакаты. — Ты что, издеваешься? Это был стриптиз для бедных, я так не играю! – Хаус возмущенно постучал тростью об пол. – Погоди, что это? – он подошел к Кадди и не слишком аккуратно обнажил ее плечо. Там красовался приличный синяк. Хаус провел по нему большим пальцем. – Это твой вчерашний знакомый виноват? — Не знаю… Наверное… — Ты идиотка! – Хаус выглядел рассерженным. — А если бы меня там не было? Кадди снова поправила халат, немного удивленно глядя на Хауса. Он продолжал сердито, почти зло развивать тему «моя начальница – идиотка», он ругал ее за беспечность, за отсутствие мозгов, но она мало что слышала, потому как в голове стучала одна мысль – «он за меня волнуется». Кадди не заметила, как улыбнулась – нежно и немного смущенно. Хаус сделал паузу в своей тираде, чтобы прокомментировать ее идиотскую и неуместную улыбку, но не успел. — Люблю тебя, — сказала Лиза тихо, случайно попав в самое сердце тишины, которую создал Хаус. Для Кадди эти слова были почти такой же неожиданностью, как и для него. Она даже надеялась, что он ее не услышал. Но, судя по его виду, все ее надежды были напрасны. Улыбка медленно стекала с ее лица, а он смотрел на Лизу так, словно она – неизвестный вирус, внезапно проникший в его мозг, и от него уже никак не спастись. Она мысленно умоляла его перевести все в шутку. Ну давай, Хаус, ты же непревзойденный специалист в этом вопросе! Но он почему-то молчал. Они смотрели друг другу в глаза какое-то бесконечное мгновение, а потом Хаус развернулся и ушел, не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой дверь. Кадди смотрела на опустевший дверной проем и думала о том, что только что она очень изящно выгнала Хауса из своей жизни. * * * Остаток дня Лиза провела в попытках проанализировать собственные чувства. Она так и не смогла разобраться в себе, потому что ей казалось, будто все, что она способна сейчас ощущать – это страх. Страх, что она разрушила то хрупкое равновесие, что было у них с Хаусом. Равновесие, которое было привычным для них, безопасным. Равновесие на грани, но все же… Она сама не знала, хотела ли она чего-то большего в их отношениях. В любом случае она не собиралась предпринимать таких…решительных шагов, как сегодня. Кадди почувствовала, что утренняя головная боль, которая чудесным образом исчезла за завтраком, вернулась и становилась все сильней и сильней. Лизе хотелось развалиться, рассыпаться, не думать, не чувствовать, а потом собраться обратно и сделать вид, что ничего не было. Впрочем, что ей мешает? Завтра в клинике она поговорит с Хаусом. Скажет, что… О боже, она не знает, что ему говорить! Глупая, глупая Кадди. Пятнадцатилетняя девчонка, а не взрослый серьезный администратор больницы. Нет, она обязательно соберется, отрепетирует свою речь, и… Вот только надо решить, о чем именно будет эта речь. Или, может, она только произнесет – «Хаус, я…», а он все решит за нее? Но как он решит? А как бы она хотела, чтобы он решил? Что ей нужно вообще? Кадди отчаянно захотелось побиться головой о стенку. Вместо этого она достала футболку Хауса из стиральной машины и как-то отстраненно подумала о том, что нужно будет ее погладить. Потом она села за стол, чтобы разобрать кое-какие бумаги, связанные с госпиталем, и не смогла на них сосредоточиться. Потом она взяла свой халат, который Хаус бросил на диван, и отнесла его в ванную комнату. Повесив халат на крючок, Кадди прислонилась лбом к стене, скомкала пальцами шелк и вдохнула запах, который он хранил. К привычному – ее кожи – примешивался запах Хауса. Он не кружил ей голову и не сводил с ума, вовсе нет. Он просто казался ей удивительно родным. Она вдохнула этот запах и вдруг отчетливо поняла, что хочет быть с Хаусом. Быть для Хауса. Быть вместе с Хаусом. Пусть это будет умопомрачительно сложно, пусть это будет больно, но будет. Кадди взяла мобильник и набрала его номер. Она понятия не имела, что скажет, и ей было так страшно, что она даже засмеялась – таким нелепым этот страх казался взрослому серьезному администратору. И каким неуместным казался этот смех пятнадцатилетней девчонке… Телефон Хауса был отключен. * * * — Отпуск! – Уилсон практически ворвался в кабинет Кадди. Это было на него непохоже. — Что? – Лиза удивленно посмотрела на Джеймса, поднимая взгляд от бумаг. Рабочий день только начался, но она уже начинала входить в привычный ритм, голова заработала в нужном направлении и мысли о Хаусе отошли на второй план. — Хаус ушел в отпуск, — Уилсон сел на диван и скрестил руки на груди. – Сказал, что уезжает далеко-далеко, и что искать его бесполезно. — Что? – повторила Кадди еще более удивленно. — Я у него то же самое спросил, но он не потрудился предоставить мне каких-либо объяснений и положил трубку. — А почему он сообщил эту замечательную новость тебе? — Кадди занервничала и принялась вертеть ручку в пальцах. — Ты лучше спроси, почему он вообще предупредил. Если бы Хаус не захотел приходить на работу, он бы просто не пришел. — И что мне теперь делать? — Оформить ему отпуск. — Да он сдурел! – Кадди поднялась из-за стола и стала ходить из угла в угол, все еще мучая ни в чем не повинную ручку. – Кто будет за него работать? И долго он собирается прохлаждаться? И… Уилсон перебил ее: — Что между вами произошло? Кадди резко остановилась, глянула на Джеймса, а затем снова принялась расхаживать по кабинету. — С чего ты взял, что между нами что-то произошло? — Просто. Вижу, — он пожал плечом. — Ну и что ты видишь? Не выдумывай. Этот отпуск — хаусовская блажь без причины. — У него на все есть причины. — Да ну? – Кадди с раздражением посмотрела на Уилсона. Тот ответил ей молчанием. Прикусив губу, она села рядом с ним, бросив ручку на диван. – Я сказала, что люблю его. Джеймс округлил глаза и пробормотал «ого». Он чуть было не спросил «правда, что ли?», но вовремя спохватился. Судя по тому, насколько растерянной и даже потерянной выглядела Кадди, в достоверности событий сомневаться не приходилось. — Так он сбежал! — Вдруг радостно выпалил Уилсон. — Я вижу, ты рад, — хмуро сказала Лиза, посмотрев на него. – Хотелось бы знать, чему именно. — Он испугался. А это значит… — Что он испугался. Вот и всё. Где тут повод для радости? — Он испугался, потому что ты дорога ему. — Не вижу логики. — Ладно, Лиза, не притворяйся. Всё ты видишь. Расскажи, как было дело, — попросил Уилсон. Кадди помолчала с минуту, а потом начала говорить. Она обрисовала все несколькими фразами, стараясь придерживаться только фактов, словно это была сводка новостей за вчерашний вечер. Она рассказывала, думая, что делает это без эмоций, но Уилсон видел, что она сильно переживает. — Вот так, — закончила Кадди. – Я сама не поняла, что я…ляпнула... Я надеялась — он засмеется, ответит что-нибудь такое…ну ты знаешь… — Ты же сказала то, что чувствуешь? – Уилсон слегка сдвинул брови, глядя на нее. — Да… Нет… Я не знаю! – Кадди встала с дивана. – Любовь, это… вот ты можешь сказать мне, что такое любовь? – она посмотрела на Джеймса. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — А Хаус? Хаус может сказать, что это такое? А я? Я могу? – последние слова она произнесла совсем тихо. Уилсон встал рядом с Кадди, глядя на нее с теплом и заботой. — Вы оба такие идиоты, — сказал он почти умиленно. Лиза сжала губы и нахмурилась. — Спасибо за поддержку. Я и так чувствую себя малолетней дурочкой, а ты… — Нет, правда, — Джеймс всплеснул руками. – Ни ты, ни Хаус не можете признаться даже самим себе, что вы нужны друг другу. Эту мысль…нет, этот факт, понимание этого факта вы оба запихиваете в такие глубины сознания, что иногда даже подсознание не может сообразить, что к чему. — Ты какую-то ерунду говоришь, у тебя по психологии точно была хорошая оценка? – Кадди невесело хмыкнула. Уилсон сделал вид, что пропустил ее реплику мимо ушей и продолжил: — Вы так боитесь серьезных отношений, что… — Я не… — Ты не? Да брось! Еще как боишься, тем более – с ним. — Джеймс, перестань, — Кадди устало опустилась в свое кресло, поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях. Потом посмотрела на Уилсона: — Да, тем более – с ним. Знаешь, я решила, что приду сегодня на работу, найду его, чтобы поговорить. Скажу, что это, — она неопределенно махнула рукой, — была минутная слабость, все, что угодно…глупая шутка, просто слова, которые ничего не значат, и что все остается по-прежнему… Я прихожу, а его нет. — Глупая шутка? Слова, которые ничего не значат? Ты думаешь, ему будет очень приятно это слышать? Или, может, ты думаешь, ему будет все равно? Ты считаешь Хауса абсолютно бесчувственным человеком? – Уилсон, казалось, рассердился. Кадди молчала. Конечно, она так не считала, но ей же нужно было как-то выйти из этой дурацкой ситуации! А он взял и сбежал. И что теперь? Зачем он это сделал и что теперь делать ей? Надо просто успокоиться и подождать. А когда он вернется, тогда уже и… — Если ты так думаешь, то я сочувствую Хаусу. Но больше – тебе самой, — Уилсон развернулся и вышел из кабинета. Кадди уронила голову на руки. Теперь Уилсон думает, что бесчувственный человек – это она. А, плевать. После того, как она вчера не смогла дозвониться Хаусу, весь ее пыл как-то поутих. И слава богу! А то эти внезапные душевные порывы вечно портят людям жизнь. Необходимо все обдумать, взвесить… Она и обдумала. Взвесила. А он взял и смылся. Но ничего. Она подождет. Хаус вернется, они поговорят и все станет на свои места. Всё будет так, как должно быть. Вот только Лиза Кадди уже понятия не имела, как именно должно быть. Она подняла голову и посмотрела на кипу бумаг. В дверь постучали. В кабинет заглянул один из дежурных врачей: — Доктор Кадди? — Да, доктор Дэвис? — Мне нужна ваша помощь. — Минутку. Доктор Дэвис кивнул и закрыл дверь с обратной стороны. Кадди глубоко вздохнула. Работа, работа, работа. Вот ее спасение. И никакого Хауса. Лиза знала, что без него госпиталь покажется ей осиротевшим местом, но она не хотела думать об этом. Лучше она сосредоточится на том, что без Хауса некоторые пациенты лишатся своего шанса. Да, она сосредоточится на этом кошмарном факте и разозлится на гениального, чтоб его, диагноста за такое халатное отношение к работе. Сильно разозлится. И к тому времени, как он вернется, она… Вот чёрт, и это называется «никакого Хауса»? Кадди устало потерла рукой лоб и вышла из кабинета. * * * Хаус вышел из машины и медленно похромал к дому. Тут его вряд ли станут искать. А если и станут, то не найдут. — Привет, мам, — сказал Хаус, когда дверь перед ним открылась. — Грегори? – миссис Хаус с удивлением смотрела на сына. – Что… — Я тоже рад тебя видеть, — он наклонился, чмокнул ее в щеку и вошел в дом. — Ты бы хоть предупредил о своем приезде, — она закрыла дверь и повернулась к нему, улыбаясь. – Я же старая женщина, от таких неожиданных, хоть и приятных потрясений у меня может подскочить давление. — Мааам, — Хаус смешно наморщил нос. – Не нарывайся на комплименты. — Ох, прости, больше не буду, — она погладила сына по щеке. – Что-то случилось? — С чего ты взяла? Я просто приехал погостить в отчий, так сказать, дом. — Грегори, ты не умеешь врать. — Неправда, очень даже умею! – с наигранной горячностью возразил он. Миссис Хаус с улыбкой покачала головой: — Я приготовлю для тебя комнату. — Если вдруг меня будут искать, меня ни для кого нет. Вообще ни для кого. Хорошо? — Конечно, можешь на меня положиться. Хаус с благодарностью кивнул и похромал в гостиную. Потом обернулся, и, улыбаясь одними глазами, сказал: — Я правда рад тебя видеть, мам. — Я тоже, родной. * * * Хаус лежал в ванной, наслаждаясь чувством относительной невесомости, которое вода дарила телу, и размышлял. Слова Кадди звучали в его голове каким-то глухим эхом. Иногда ему даже казалось, что изначально они были слуховой галлюцинацией и теперь эта галлюцинация преследует его постоянно. Но, конечно, слова были настоящими. И он понятия не имел, что с ними делать. Два каких-то маленьких словечка. Которые могут ничего не значит, а могут, как какой-нибудь страшный диагноз, перевернуть всю твою жизнь. Хаус усмехнулся. Он сравнивает признание в любви с диагнозом. Похоже, у него у самого…диагноз. Клинический случай, лечению не подлежит. Хаусу нужно было подумать, поэтому он уехал. Хаусу было страшно, поэтому он сбежал. Он почему-то не смог разрешить эту ситуацию сразу, прямо там, у Кадди. Он видел, как она глазами умоляла его сделать хоть что-нибудь, чтобы ее слова не висели в воздухе непреодолимой преградой между ними. А он понятия не имел, что сказать. Как пошутить. Не мог придумать ничего достойного. У человека, чья мысль была всегда остра и стремительна, вдруг не нашлось слов. Он не сумел мгновенно среагировать и, либо вернуть всё на место и посмеяться, либо…либо перевернуть всё с ног на голову. А, может, есть третий вариант? Нет. Кажется, нет. По-крайней мере он до него пока не додумался. И он никак не мог понять, чего ему хочется. Безопасней, конечно, пойти по старой дорожке. Но из-за того, что сразу он этого не сделал, теперь ситуация будет выглядеть…не так, как обычно. Да что там, это будет выглядеть по-дурацки. И если она говорила всерьез, он сделает ей больно. Но зачем она так на него смотрела, зачем просила взглядом перевести все в шутку? Именно потому, что говорила всерьез. Или, по крайней мере, решила, что это было всерьез. И не смогла вовремя вывернуться из щекотливого положения. Или не хотела? Ей тоже страшно. Ей тоже нужно подумать. Она тоже сомневается. Зато он не говорит всяческих слов. Поэтому он в более выгодном положении. Наверное. Хаус почувствовал, как голова начинает гудеть от всех этих идиотских рассуждений. Почему не получается мыслить нормально? Он вспомнил, как, надевая халат Кадди в ванной, ощутил ее запах. Тонкий, едва уловимый, особенный аромат сонного ласкового тепла и чуть горьковатой улыбки. Этот запах окутал его прозрачным облаком и позволил ненадолго остаться в объятиях нежности. И это было хорошо. Он хотел бы сейчас оказаться рядом с Лизой и… Какая сентиментальная чушь лезет в голову! Наверное, он перегрелся, пора вылезать из ванной. * * * — Звонил Уилсон. Просил передать тебе… — Ты сказала, что я здесь? – Хаус с недоверием посмотрел на мать. — Конечно, нет, — она улыбнулась. – Но он все равно просил передать тебе, что… сейчас-сейчас…, — миссис Хаус сделала вид, что вспоминает слова Джеймса. – Что ты трус и идиот, и что Кадди нервничает. — Это всё? – Хаус нахмурился. – Сам он идиот. — Нет, еще он сказал, что вы прекрасная пара и хватит уже. — Хватит уже что? — Он не пояснил. — Очень умно. — Прекрасная пара – это он о тебе и Лизе Кадди? Что ж, она мне всегда нравилась… — О, нееееет, мама, не начинааай! – Хаус застонал и наполовину сполз с дивана, накрыв лицо подушкой. – Чертов Уилсон всё испортил! — Успокойся, Грегори, я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему, — миссис Хаус засмеялась. — Да? – он убрал подушку и подозрительно покосился на мать. – Тебя не волнует моя личная жизнь? Это хорошо. Мне Уилсона вполне предостаточно. — Волнует, конечно. Просто я не очень люблю бесполезные занятия. Хаус довольно улыбнулся и уставился в телевизор. Они сидели после ужина в гостиной и смотрели какой-то вечерний сериал. Точнее, миссис Хаус смотрела, а гений от медицины занимался тем, что изредка отпускал язвительные реплики в сторону героев, а в основном просто сидел, погрузившись в приятную полудрему. Ему нравилась расслабленность, которую он неожиданно ощутил в этом доме. Раньше здесь с ним никогда такого не случалось. Ну тогда, когда был жив…отец. Хаус украдкой посмотрел на мать. Была ли она счастлива с этим человеком? Любила ли его…когда-нибудь? А он ее? — Она тебе нравится? – спросила миссис Хаус, не отрывая взгляда от экрана телевизора. — Она красивая. — И всё? — Умная, — Хаус улыбнулся какой-то неуловимой, чуть печальной улыбкой, вспомнив, как он последний раз назвал ее идиоткой. — Страшненькие и глупые тоже могут нравиться, — мать посмотрела на сына, глаза ее искрились хитрыми смешинками. — Ты веришь в эти утешительные россказни для несчастных и обездоленных? – он фыркнул. — Ты её любишь? – она, вопреки своему заявлению о бесполезных занятиях, продолжала задавать сыну вопросы. — Я люблю только себя, этот факт известен всем и каждому, — он скрестил руки на груди. — Иногда это больно – позволить себе любить кого-то, — сказала миссис Хаус, глядя в окно. — И страшно. Страшно снова войти в эту реку. А вдруг она засохнет? А вдруг закружит в водовороте и проглотит тебя? Но есть шанс, что она с радостью примет тебя, как родного, и будет бережно качать на своих волнах и нести вперед, к океану. И часто бывает так, что потом, когда проходит много времени, ты оглядываешься назад и понимаешь, что не использовать этот шанс было почти преступлением. И вот тогда…тогда становится невыносимо страшно и тошно. Потому что ничего уже не вернешь, — миссис Хаус закончила говорить и посмотрела на сына. Он сидел, почти отрешенно глядя куда-то в пространство. Или внутрь себя. Она повернулась к телевизору и продолжила смотреть сериал. Через какое-то время Хаус встал и молча направился к выходу из гостиной. Обернувшись, он спросил у матери: — А что значит океан в этой твоей сплошь метафорической истории про реку? Она с улыбкой посмотрела на него: — Это когда вам вдвоем уже ничего не страшно. * * * Две недели Хаус наслаждался бездельем. Он даже перестал изводить себя размышлениями о Кадди. Он довольно часто разговаривал с матерью, ни о чем конкретном, так – приятные беседы двух любящих друг друга людей; много читал, смотрел телевизор, играл на рояле, ел и спал. Но к концу второй недели Хаус ощутил беспокойство. Хотелось куда-нибудь деть себя. Нет, ему не было скучно. И на работу он тоже не рвался — кому захочется проводить часы в клинике? Впрочем, сложные медицинские загадки Хауса сейчас тоже не привлекали. Пусть его команда с ними возится. Может, у них что-то и получится. Кадди, наверное, бесится, что его так долго нет… Он представил ее в гневе: глаза сверкают, грудь вздымается, кулаки сжаты. Она выкладывает ему все, что думает о нем и о его способах ставить диагнозы, а он отвечает ей, любуясь на ее новую кофточку, а точнее – на вырез, а если еще точнее, то… Приехали. Хаус закрыл глаза. Он соскучился. И вовсе не по вырезу, а по перепалкам с Кадди, по искрам, которые то и дело сверкали между ними, по ее улыбке. Но ведь теперь нельзя просто вернуться и продолжать…продолжать работать и общаться. Теперь же надо что-то делать. Принять решение, в конце-то концов. Он надеялся, что ему повезет, и они с Кадди заключат негласную сделку. Он вернется, сделав вид, что ничего не было (два слова — тьфу, ерунда!), а она примет его игру, молча соглашаясь с тем, что так будет лучше для всех. Он предполагал, что она сейчас вся в сомнениях, поэтому малодушно надеялся на выход из ситуации в стиле «само собой рассосется». Ну а если нет...что ж, они поговорят и расставят все точки над i. К концу третьей недели добровольной ссылки Хаус уже не находил себе места. — Ты мне надоел, — заявила ему мать в пятницу утром, за завтраком. — Спасибо, мама, я тоже тебя люблю, — Хаус с мрачным видом вонзил зубы в бутерброд. Миссис Хаус рассмеялась: — Твой хмурый облик вгоняет меня в тоску, — и заметила, как бы между прочим: — А твоя К. там больше не может без тебя, имей совесть. — Она не моя. — Фактически, конечно, нет. Клиника принадлежит… — Клиника? – Хаус сделал непередаваемое выражение лица, которое должно было означать всё, что он думает о столь дешевых способах подловить его. «Дешевых, но действенных», — сказал он сам себе и помрачнел еще больше. — А ты что подумал? – с самым невинным видом спросила его миссис Хаус, хитро сверкая глазами, и продолжила степенно намазывать на тост апельсиновый джем. — Ничего, — пробубнил её сын. – Но ты права, мне пора. А то Кое-Кто уволит меня Кое-отКуда. — Да, конечно, не стоит терять эту работу, — с серьезным видом кивнула миссис Хаус. — Потеряю – приеду к тебе, буду выращивать табак и коноплю на заднем дворе. Пожалуйста, будь готова на всякий случай к такому повороту событий, — сказал Хаус, допивая свой кофе, с теплом посмотрев на мать. — Не беспокойся, я всегда готова, — засмеялась она. Он улыбнулся ей и встал из-за стола: — Пойду, соберу вещи. — Хорошо. После обеда Хаус с матерью стояли возле его машины и прощались. Миссис Хаус обняла сына и, улыбаясь, произнесла: — Не обижай её. — Да она сама кого хочешь обидит! – он возмутился и надул губу, словно маленький мальчик. — Говоря «не обижай её», я подразумевала «не обижай себя». — Да я сам кого хочешь обижу! – радостно воскликнул Хаус, а затем добавил, тут же насупившись: — Это уже даже не метафора, мама. Это намек, и я смело сообщаю тебе, что он неприличный. Миссис Хаус улыбнулась: — Нормальный намек, вполне себе скромный. — А вот и нет, но спорить я не буду, потому что мне пора, — Хаус поцеловал мать и сел в машину. Миссис Хаус смотрела вслед удаляющемуся автомобилю и от всей души надеялась, что ее сын сделает все так, как нужно. * * * Кадди посмотрела на календарь. Прошло ровно три недели с того дня. Нет, она не зачеркивала дни красным фломастером. Она просто помнила. У нее вообще хорошая память. Например, она помнила, как Хаус пришел к ней и заявил, что она была бы хорошей матерью. Она помнила, какую волну гнева и отчаяния он поднял в ней этими словами. Она помнила, как его губы прикоснулись к ее губам, смешав в поцелуе ее отчаяние со своим собственным. Она помнила мгновение, когда в этом лихорадочном поцелуе странным образом утонули страх, боль и одиночество, и как они же вернулись обратно, стоило только Хаусу отпустить ее. Конечно, он все сделал правильно тогда. Лучше уйти раньше, чем позже. Но три недели назад… Три недели назад он просто ушел. И она не знала, правильно это или нет. Она уже ничего не знала, потому что изнемогала от тоски по нему. Поначалу она превосходно справлялась. Она испытала прилив какой-то бешеной любви и благодарности к своей работе, потому что, пока она занималась делами, ей было некогда думать о Хаусе. Конечно, ей приходилось думать о нем как о враче своей клиники, но это было совсем другое – она каким-то образом научилась абстрагироваться. Точнее, ей было просто не до эмоций, подобных тем, что она испытывала сейчас, находясь одна в пустом доме. Эта тоска обрушилась на нее как-то резко, словно копила силы для одного мощного, точного удара. В этот вечер Кадди чувствовала себя совершенно беспомощной. Почему он не возвращается? Он достаточно уже наказал ее, сам о том не подозревая. Сказать ему? Что она скучала. Что на самом деле за всеми этими делами она безнадежно, до одурения скучала по его пошлым шуточкам, по его глазам, по его дыханию, которое иногда щекотало ее висок или шею – если он подходил к ней близко, слишком близко, непозволительно близко для отношений «начальник-подчиненный». Кадди было уже все равно, что он скажет и сделает, когда вернется. Она не думала, как она будет решать их «маленькую проблемку». Пусть он поступает, как хочет. Она все примет. Она знала, что он сделает все так, как нужно. Так, как нужно ему. Кадди думала о том, что она совсем расклеилась. Но сегодня можно. Она одна, никто ее не видит, она шатается по дому как неприкаянная. На ней смешные толстые носки и футболка Хауса, больше ничего. Гостиная выглядит почти таинственно в тусклом свете ночников. И никаких звуков, только ее собственные тихие шаги и размеренное дыхание. И никого нет рядом. Можно рыдать в голос и никто не услышит. Но она не собирается плакать из-за всей этой ерунды. Ей просто тоскливо и одиноко. Не в первый и не в последний раз. «Переживу», — подумала Кадди, глядя в большое зеркало, что висело в прихожей. Отражение было не слишком уверено в этом оптимистичном прогнозе. Лиза вздохнула, стараясь взять себя в руки и пойти, например, поужинать. Стук в дверь заставил ее замереть на полпути к кухне. «Это не он, это не он, это не он», — то ли в надежде, то ли в испуге забилось сознание и отключилось. Не в буквальном смысле, но, открывая дверь, Кадди поняла, что мысли из головы исчезли, как класс. Осталась только парочка каких-то захудалых мыслишек, которые были вообще ни к месту. За дверью стоял Хаус, и он был мрачен, как грозовая туча. Кадди очень хотелось улыбнуться, но почему-то не получилось. Вместо этого она как-то судорожно вдохнула, проклиная себя за это, и впустила его в дом. Хаус бросил на Кадди мимолетный взгляд, прошел в гостиную и уселся на диван, не снимая своей мотоциклетной куртки. Лиза закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и на мгновение прикрыла глаза, стараясь унять нелепое, дурацкое, ненавистное волнение. Войдя в гостиную, она села в кресло напротив Хауса, слегка наклонившись вперед. Она молчала и ждала. Он тоже молчал, но не в ожидании. Он смотрел на нее, отмечая, как трогательно она выглядит в его футболке и этих совершенно нелепых носках. В его футболке… Хаус скользил взглядом по ее ногам, от щиколоток к коленкам, от коленок к бедрам. Он перевел взгляд на руки. Тонкие запястья, предплечья. Хрупкие плечи. Шея. Губы. Слишком напряжены. Наконец он посмотрел ей в глаза. Она едва не задохнулась от его взгляда. Такой тяжелый, серьезный и внимательный, словно чего-то требующий, но в то же время теплый и даже немного смущенный. Ей было тревожно и сладко от этого взгляда, она не знала, что за ним последует. И вдруг она почувствовала облегчение. Главное, что он пришел. Остальное было уже не так важно. Хаус понятия не имел, что говорить. Он даже не знал, зачем пришел. По-крайней мере, думал, что не знал. Он смотрел и смотрел в ее глаза, выискивая в них ответы на незаданные и даже еще не созревшие вопросы. Он злился на нее за то, что она так все усложнила, он злился на себя за то, что принял все это всерьез и раздул в большую проблему. И он был счастлив видеть в ее глазах облегчение. Она ждала его. — Ты — идиотка, — сердито сообщил он ей, скрестив руки на груди. Кадди улыбнулась. Это было самое прекрасное признание в любви, которое она когда-либо слышала. Она улыбнулась шире, встала с кресла и тут же помрачнела. Она почувствовала слабость от пережитого волнения и с обвинением посмотрела на Хауса. Он не шевелился, внимательно наблюдая за ней. Она осторожно села к нему на колени, нагружая только здоровую ногу, уперлась руками в его плечи и тихо произнесла: — Я думала, ты никогда не придешь. — Ты идиотка, — ласково прокомментировал он ее глупые сомнения, и обнял за талию. Его ладони заскользили вниз, и Кадди прикрыла глаза. — От идиота слышу, — едва улыбнувшись, прошептала она и тут же судорожно вздохнула, так как Хаус забрался руками под ее футболку. Его футболку. Кадди посмотрела на него. Он не улыбался, снова внимательно глядя на нее. Затем он положил ладонь на ее затылок и притянул к себе для поцелуя. Это было совсем непохоже…это было вообще ни на что не похоже. Никто раньше никогда не целовал ее так беззастенчиво-безрассудно-безвозвратно нежно. Она потерялась в ощущениях, а потом сама прервала поцелуй и прижалась к Хаусу так крепко, как только позволяли законы физики. — Ты задушишь меня, — прохрипел он, на мгновение прикрыв глаза от невыразимо прекрасного ощущения тепла, которое она дарила ему здесь и сейчас. — Потом сама же и откачаю, если что, — прошептала Лиза. Она слегка отстранилась и посмотрела на Хауса. Его глаза улыбались. Она была счастлива видеть его таким, и это чувство сделало ее легкой и уверенной. В себе, в Хаусе, в данной минуте, которую они проживали вместе. Она провела пальцами по его губам, и он прикрыл глаза. Она поцеловала его, одновременно стягивая с него куртку, и едва не ругнулась, потому что куртка была настырной и не желала покидать своего хозяина. Лиза снова отстранилась, чуть подавшись назад, и они вместе сняли с него эту чертову куртку, которая тот час же оказалась на полу. Кадди смотрела на Хауса и улыбалась. На нем была черная футболка. Её футболка.FIN