Wires

      Сизый дым медленно растворялся в воздухе, оставляя после себя приятный и до боли знакомый запах. Сигарета догорала в тонких и изящных пальцах, почти доходя до фаланг, обжигая их своим жаром. Поднеся последний раз фильтр к губам, Стас вдохнул такой родной дым, успокаивающий, хоть и на короткое время. Встав со скамейки, парень выбросил окурок прямо на землю, направляясь в сторону дома.       Московские улицы пестрели красками: жёлтый, красный, голубой, фиолетовый - какой душе угодно. Но в душе было темно, была боль. Лишь бордовый цвет крови разбавлял мрак, кровь, вытекающая, просачивающаяся через щели разъебанного на куски сердца. Вокруг все так ярко, все так весело, так уютно и тепло, но душа билась о рёбра, о кожу, крича и вереща, пытаясь вырваться из бренного тела. Одиночество разъедало, медленно сжирая все внутри, все светлые эмоции, все светлые чувства. Кровь и боль заполняли душу, вытесняя все хорошее.       Стас был жив, но мертва была его душа.       Медленно волоча ногами, Конченков брел по освещённым улицам, натыкаясь то там, то сям, на парочки, обнимающиеся где-то в углу, куда особо не проникали яркие огни. Сердце Стаса сжималось при виде счастливых пар, не стесняющихся показывать свои отношения. Сжималось от осознания того, что человек, которого любит он, считает Кончекова лучшим другом.       Стас натянул капюшон ещё ниже, чтобы боковым зрением никого не замечать, и побрел дальше. На автомате он заворачивал на нужные улицы, не поднимая головы. Сколько раз он проходил этот путь? Десятки? Сотни? Тысячи раз? Конченков уже не помнил, но правильная дорога крепко въелась в его голову.       Очередной поворот, и вот многоэтажка, в которой живёт, точнее сказать, влачит своё существование Стас. Оглядев дом, Конченков замечает, что в квартире его горит свет. Совершенно не испугавшись неожиданных гостей, Стас поднялся на свой этаж, а затем открыл дверь, проходя в коридор.       Запах кофе и сигарет - это совсем не то, что ожидал почувствовать Конченков, войдя в квартиру. Опасливо пройдя на кухню, Стас увидел Игоря, сидевшего за столом. Лавров подорвался с места, как только Конченков показался в проеме. Чашка опасно пошатнулась, расплескивая своё содержимое на стол, сигарета была уронена прямо в кофейную лужу и, издав шипение, потухла. Потухла почти также, как и Стас однажды.       Глаза Игоря - океан. И сейчас в этом океане плескались сотни эмоций. И сейчас, как бы банально это ни звучало, тонул и Стас. Стас тонул, но спасаться совершенно не хотелось. Хотелось тонуть, задыхаться, полностью отдаться этой синеве, раствориться в ней. Игорь шагнул вперёд, не зная, с чего следует начать разговор. Сотни мыслей атомами носились в голове, но составить цельное предложение было невозможно. Столько всего нужно было сказать, столько всего выразить, но рот словно зашили крепкими нитками, которые не позволяли открыть его.       Сделав глубокий вздох, Игорь вплотную подошёл к Стасу и притянул к себе, крепко обнимая, стараясь прижать ещё крепче, ещё сильнее, до хруста костей. Стас, опомнившись, схватился за серую толстовку Лаврова, вдыхая запах его одеколона, сжимая ткань в своих тонких пальцах. Разомкнув объятия, Игорь притянул лицо Стаса ближе, впиваясь в его тонкие губы поцелуем. Конченков мягко ответил, передавая через касания всю боль, все отчаяние, все одиночество, копившиеся в нем годами. Поцелуй со вкусом горечи. Ладони у Игоря тёплые, большие. Сейчас они покоились на шее у Стаса, иногда поглаживая кожу большими пальцами. Руки у Стаса холодные, эстетичные, запутались в волосах Лаврова, иногда оттягивая назад, когда воздуха совершенно не хватало. Счастливые улыбки расползлись по их лицам. Уже поздно ночью, стоя на балконе с сигаретой, разделённой на двоих, они нежились в объятиях друг друга, мечтая, чтобы этот миг никогда не кончался. Им не нужно было слов, чтобы понять, что творилось в душе каждого, что происходило все это время в их сердцах, что чувствовали они теперь, растворяясь друг в друге.       Эти двое нашли спокойствие друг в друге. Некогда темная душа Стаса стала вновь обретать краски, такие же яркие, как огни ночной Москвы. Теперь одиночество уступило место Игорю, позволяя заполнять Конченкова светлыми чувствами и эмоциями. Теперь его резъебанное сердце хранилось в руках Лаврова. И поверьте, теперь они будут счастливы.