Становление банды: История Густаво "Гасто" Райеса

      Я сам не заметил, как постепенно пришёл в себя. Виски пульсировали и отдавались в теле просто адовой ноющей болью, как при сильнейшем похмелье. Я с трудом разлепил веки, и первое, что я увидел – это мрачный сырой подвал. Лампочка под потолком потрескивала и мигала, и в её тусклом свете я разглядел горы мусора и хлама, валяющиеся по углам. Что-то сбоку от меня капало.       — Проснитесь и пойте, обезьянки!       Громкий голос резанул по моим ушам, словно циркулярная пила. Я прикусил язык, чтобы не застонать – даже от малейшего шороха моя многострадальная черепушка начинала болеть, а тут целый крик! Я дернулся, пытаясь встать, и не смог. Я был привязан к стулу.       — Праправнуки рабов решили поиграть в гангстеров, да?       Знакомый голос! Где-то я его уже слышал. Но где? Телевизор? Радио? Неужели это…       — Вижу, вы наконец-то пришли в себя, мои угольные солдатики, — баритон невидимого оратора так и сочился ядом. — Вы ведь знаете, кто я. Это мой склад вы ограбили, это моих людей вы убили! Хорошо, что Элвирреса удалось спасти – в больнице отлеживается, толстяк.       Я почувствовал, как ярость захватила меня с головой. Кингз! Тот, кого я собрался однажды поймать и убить, теперь сам поймал и готов убить меня! Похоже, судьба и впрямь не лишена иронии.       — Кигзн, — моя язык не слушался меня. — Ты, улбюдочная мразь… Что тебе сделали мои родные?       — А, тот случай?       Кингз бросил это так небрежно, словно речь шла о погоде или чём-то в таком духе. Он обошёл стороной стулья, где, помимо меня, были привязаны остальные мои кореша, и явил наконец нам свою бледную рожу и одетую в белый смокинг тушу.       — Один мороженщик оскорбил меня на людях, — цинично разъяснил он. — Я приказал ребятам дона Анджело наехать на него. Кто ж знал, что эти тупые макаронники поймут всё буквально? Это просто бизнес, а в бизнесе не бывает без жертв. Впрочем, довольно мне с вами болтать! Крикет! Иди сюда!       Немедленно металлическая лестница загудела под чьими-то крепкими ногами, и в подвал спустился уже знакомый мне охранник, которого мы шантажировали. Он тоже узнал нас – зверски оскалив зубы, Крикет продемонстрировал мачете, которое было у него в руках.       — Когда нет одной руки, это как-то несимметрично. — с нехорошей улыбочкой заметил он.       — Да, я тоже так считаю, — согласился Кингз. — Ну-ка, подравняй ему!       Я пришёл в ледяной ужас от мысли того, что они собрались делать.       — А ну не трожь Бакли, тупая ты горилла! — сорвался в крик я. — Если ты его хоть пальцем тронешь, клянусь – я убью тебя на глазах всей твоей семьи! А прежде жену твою, сучку, трахну! Понял, имбецил?! Сука!! Я тебя, блядь, живьем закопаю!       Мои угрозы не возымели абсолютно никакого действия. Крикет и впрямь был маньяк, самый настоящий черномазый изверг. С болью в сердце и с бессильным отчаянием я наблюдал, как охранник замахнулся, и мачете с хрустом вошло в мясо Бакли по самый локоть. Тот дернулся, но ни единого стона не сорвалось с его губ – слишком много крови он потерял, и силы вот-вот готовы были его оставить.       Удар, ещё удар. Коченеющая, уже начинающая наливаться мертвенной бледностью конечность упала на пол, в лужу крови и костной крошки.       Бак угасал на моих глазах, а этот ублюдочный ниггер, Крикет, стоял и насмехался. Сучий потрох! Его у психиатра надо проверить! Трэй, по сравнению с ним, был просто паинькой.       Кингз, видать, остался доволен «казнью». Поправив галстук, он медленно, с достоинством покинул подвал, и всё время, пока он шёл, я испепелял его спину в белом костюме ненавидящим взглядом. С этой сукой я разберусь попозже. Я его достану! Я буду по одному отрезать ему пальцы – сначала на руках, потом на ногах, и скармливать ему же!       Многие говорят – когда смерть смотрит тебе в лицо, вся жизнь проносится перед глазами. Херня это всё! Мне не раз доводилось попадать в такие ситуации, когда я был на волоске от гибели, когда ледяное дыхание смерти прохаживалось по моей спине. Нет никакого «озарения прошлого». Есть лишь страх. Безраздельный, всеобъемлющий страх. За себя, за близких людей. Я много раз такое испытывал. На войне, во время гибели семьи – и снова это липкое, отвратительное чувство. Теперь я боялся за друзей. За Бака, за Трэя, за Стефана, который остался на стрёме, за малыша Ройси.       Крикет куском тряпки стёр лишнюю кровь с мачете и уверенным, развязным шагом направился ко мне.       — Ну чё, нигга, ты следующий! Думаешь, я забыл? Теперь-то я на тебе отыграюсь!       Но я не слушал его. Весь мой слух обратился на какой-то странный, еле различимый звук, доносящийся сбоку. Трэй! Вот же параноик! Он всегда был мнительным, за что мы нередко посмеивались над ним, но сейчас, в эту самую секунду, паранойя Трэя могла спасти нам всем жизнь. Трэй как знал, что что-то пойдёт не так. Видимо, по этой причине он и заныкал в карманах что-то острое, потому что я сумел различить звук трения металла об веревку.       Пенька звонко лопнула, и клянусь, этот звук был самым сладким и желанным для меня из всех, что я когда-либо слышал.       Крикет оторопел от неожиданности, когда здоровяк Трэй, до этого остававшийся неподвижным и тихим, как мышь, вдруг резко вскочил и молнией накинулся на него, держа в руке небольшой скальпель. Матерясь на чём свет стоит, Трэй несколько раз вогнал скальпель в грудь маньяка, и Крикет, хрипя и пуская горлом кровь, судорожно попытался схватить его за патлы. Битва продолжалась недолго – на мгновение Трэй замешкался, и этого было достаточно, чтобы охранник обрушил на его голову удар мачете плашмя. К моей скорби, Трэй отключился, но Крикет не стал его добивать – он чего-то испугался, раз кинулся из подвала наутёк.       — Трэй!! — заорал я, дёргаясь на стуле и пытаясь подобраться к лежащему поближе. — Очнись, мать твою!!       К счастью, башка у Трэя оказалась достаточно крепкой, хоть и удар пришёлся сильно. Охая, негр очнулся и вскочил было, чтобы догнать Крикета, но тот был уже далеко. Чёртов трус! Беззащитного он пытать горазд, а вот сражаться с вооруженным человеком, пусть и всего-навсего со скальпелем руках – кишка тонка!       Трэй бросился ко мне, быстро-быстро освобождая меня от пут. Скальпель был острым, так что верёвка поддалась скоро, и уже спустя минуту я стоял на ногах, разминая затёкшие конечности, подходя к Бакли и проверяя его пульс. Мёртв.       — Мы отомстим за тебя, homeboy!       — Отомстим.       С этими словами ко мне подошли Трэй и малыш Ройси – ещё один чувак из нашей банды, кому повезло выжить.       — Но сначала, надо валить отсюда, и как можно скорее. Копы наверняка на подходе.       Я кивнул, и мы спешно направились на выход из подвала. Трэй и Ройси молча несли тело Бака, а я, захватив с собой пистолет, обошёл их выскочил на улицу – разведать местность на наличие потенциальных гангстеров и копов. Всё оказалось чисто – подвал наш располагался заброшенном доме в сельской местности за чертой города, так что вокруг не было ни души.       Моё внимание привлёк чей-то старый пикап с деревянными бортами, который неприметно прятался в тени ржавых гаражей и отсвечивал в дневном свете корпусом с облупившейся краской. Интересно, эта рухлядь ещё работает?..       Растяпа-водитель оставил ключ зажигания в замке, что было нам только на руку. Я осторожно пролез через приоткрытое оконное стекло и попробовал завести машину. Двигатель завёлся с полпинка – не пикап, а настоящий трактор!       — Крикет скрылся на мотоцикле!       Трэй указал мне на взрытые протектором следы колёс на песке.       — Видал? Этот козёл рванул отсюда, что есть дури. Ничего, он ещё ответит за это!       Мы уложили тело Бакли в деревянный кузов, надежно закрепили его и накрыли плотной тканью, которая обнаружилась тут же, в пикапе. Трэй сел за руль, я и Ройси расположились в сиденьях рядом, и в самом угрюмом и тяжёлом расположении духа мы тронулись по направлению к городу.       За всю дорогу никто не обронил и слова – даже бодрый джаз в исполнении Фрэнка Синатры, транслируемый по радио играл, не мог поправить дело. Вдруг музыка прервалась срочным выпуском новостей.       «Экстренное происшествие случилось сегодня утром в отеле «Спарклтон-Армс»! Неизвестные преступники, предположительно – какая-то новая ячейка негритянской мафии, совершили вооруженное нападение на отель, есть пострадавшие. По предварительным данным, в результате перестрелки было убито семеро человек, количество раненых уточняется. На настоящий момент ведётся следствие, представители правопорядка опрашивают свидетелей, однако личности нападавших до сих пор не были установлены. По словам детектива Берниссона, причиной вооруженной атаки может быть ответная реакция на расизм. Известный филантроп, господин Джон Джеймс Кингз III, выразил свои сожаления по поводу случившегося и отметил, что хотел бы взять расследование под свой личный контроль, так как нападение представляет прямую угрозу благосостоянию горожан и подрывает основы цивилизованного мирного общества. А теперь к прогнозу погоды…»       — Вот сука! Скользкая гнида, падла! — тут Трэй не выдержал и что есть злости треснул по приёмнику. — Не, ну ты это слышал?       — Ага! — согласился я.       — Прямая, мать его, угроза благосостоянию горожан!..       — Да он сам представляет, мать его, эту самую угрозу! Не, ну это пиздец несправедливость!       — Ещё, видите ли, захотел «взять расследование под свой личный контроль»! — передразнивая голос дикторши, в разговор вклинился Ройси. — Как бы он теперь не докопался до нас! Я не хочу в тюрьму!       — Спокойно, братва, — успокоил их я. — Мы были в банданах, так что пусть хоть изыщутся! Не станут же они, в самом деле, всех негров в Лас-Либертаде шмонать!       — А вдруг станут?       — У Кингза на это все его денежки и уйдут! — хохотнул Трэй. — Нас-то в Лас-Либертаде – десятки тысяч!       — Эй, гляди! — я нетерпеливо потряс его за плечо. — Сверни-ка на этом указателе!       — А чё? — удивился Трэй.       — Сверни, говорю.       — Ну, свернул.       — Это Лонг Пайл, родная деревня Бака. — пояснил я. — Помню, он как-то сказал мне, что хотел бы, чтобы его похоронили дома.       — А ещё он говорил, что он за кремацию, и чтобы его прах развеяли над озером!       — Ну, самостоятельно мы его вряд ли кремируем… Но это не значит, что он не должен быть похоронен по-человечески.       Мы проехали по жутко раздолбаной грунтовке по направлению к деревне около мили, после чего притормозили у старого покосившегося деревянного дома, где, судя по всему, давно никто не жил.       — Вон кладбище, — махнул я рукой. — Но какая нахрен разница. Нас отпиздят, если там увидят, так что предлагаю хоронить его здесь.       Трэй кивнул, и мы принялись за работу. В кузове пикапа лежали две штыковые лопаты, и добрые два часа мы копали глубокую, почти в полтора метра, могилу для Бакли. Ройси с сигаретой в зубах всё это время стоял на стрёме, зорко поглядывая по сторонам, не приближается ли к нам кто. Духота стояла страшная, и в воздухе уже начинал ощущаться сладковато-приторный душок разлагающегося тела.       — Я надеялся, что мне никогда не придётся делать это – хоронить товарища. — хрипло сказал я.       — Да уж, я чувствую себя сейчас самым паршивым образом. — Трэй устало отёр потный лоб, тряхнул головой и снова налёг на лопату.       — Он был верным товарищем и лучшим другом, — продолжил я. — Он всегда мог прикрыть, всегда мог помочь в трудной ситуации. Мы дружили с детства. Вместе дрались «стенкой на стенку» с другими ребятами, вместе впервые попробовали алкоголь и травку. Помню, как-то мы чуть не поссорились из-за девушки, но всё же это не сломало нашу дружбу.       Я бросил лопату, и мы с Трэем, кряхтя и отплёвываясь от нестерпимой жары, аккуратно уложили тело Бакли в могилу, а затем засыпали его землёй. К нам подошёл Ройси с бутылью самогона, которой он где-то ухитрился разжиться в бардачке.       — Помянем! — торжественно сказал он.       Половину бутыли мы сразу приговорили на троих, остальное вылили на могилу. Теперь Бакли будет пить алкоголь в раю.       — Прощай, Бакли, — я на мгновение помолчал. — Покойся с миром.       — Мы за тебя отомстим, чувак, — поклялся Трэй. — Ей-Богу, этот ублюдок Кингз пожалеет, что выродился на свет!       — Пусть твоя душа окажется в лучшем мире, чем этот. — тихо сказал Ройси, и мы медленно развернулись и побрели к машине.