Огонь и Лёд "Пламя во тьме" часть вторая

Последующие несколько недель, Кай делал вид, что меня попросту не существует. Я пропускал это демонстративное безразличие мимо себя, особо не зацикливаясь на подобном поведении, прекрасно понимая, что таким образом, старейшина пытается защититься от моих осуждающих взглядов, которые, судя по всему, пробудили где-то в самых недрах зачерствевшей души угрызения совести. Шло время. Приближалась вторая годовщина смерти Селены. Первыми о поездке в Англию заговорили жены старейшин. Аро одобрил их предложение, считая, что поддержать Вильгельма и родителей Селены, обязательно должны поехать самые близкие. К тому же всего несколько месяцев назад, до нас дошла весть о еще одной трагической утрате древнего семейства: старая герцогиня Клермонт, так и не оправившись после безвременной смерти своей любимой внучки, слегла, и после продолжительной болезни скончалась, так больше и не встав с постели. Я не горел желанием возвращаться в Англию, опасаясь того, что хандра с новой силой поглотит меня, утопив в водовороте воспоминаний. Но выбор был невелик, да и Вильгельм не поймет если я не приеду на траурную годовщину.

***

Прошуршав по выложенной мелким булыжником подъездной аллее, машина остановилась возле шикарного парадного входа поместья Хелсинг. Я долго не хотел выходить из машины, но когда оставаться в салоне стало уже просто неприлично, тяжело вздохнув, я открыл двери и, буквально, шагнул в раскрытые объятия Вильгельма, который по отцовски стиснул меня, крепко прижав к себе. — Здравствуй, Алек.— прошептал он. — Рад, что ты здесь. Кажется я ответил сухо и невпопад. Просто отвык от горячих приветствий и объятий, ко мне давно уже никто не приближался, и тем более, не выражал подобную пылкость чувств. Я поторопился отстраниться и с неохотой, и каким-то щемящим душу страхом, посмотрел на старинный фасад здания. На мгновение мне показалось, что с момента моего последнего визита, дом стал еще мрачнее и неприветливее. «Глупость какая-то». — нахмурился я, двинувшись сквозь живой коридор прислуги, выстроившейся в шеренгу перед парадной лестницей. Все, как один, стояли по стойке смирно, высоко держа голову, но почему-то испуганно пряча глаза.  «Показалось…» — снова отмахнулся я, скрывшись в дверном проеме мрачного холла. Но, как я понял позже, мне вовсе не показалось. Дом и, правда, стал мрачным и пугающим, как в каком-то фильме ужасов. Когда-то искрящиеся позолотой в лучах яркого солнца галереи погрузились в темноту. Нет, дело не в том, что желая усилить атмосферу траура, кто-то умышленно задернул шторы, свет по-прежнему проникал сквозь сверкающие чистотой окна, просто он как будто замирал на подоконнике не желая предавать мягкости предметам и освещать темные закоулки замка. Воздух сгустился, стал тяжелым и каким-то горьким. Вдыхая его, я непроизвольно кривился от неприятного жжения в области легких. Было ощущение, что за прошедшие несколько лет, никто ни разу не потрудился проветрить дом. Думаю, в наших подземельях пахнет лучше, чем сейчас в поместье Хелсинг. Что же касается прислуги, то по мне, так она была просто в ужасе! Штат резко сократился. Из двухсот человек осталась едва ли сотня, и дело тут совсем не в экономии расходов, как небрежно обмолвился герцог. Была другая причина, по которой прислуга в ужасе разбегалась, как тараканы в разные стороны, и по-моему, она была не столь безобидна, как экономия… Только при мне, расчет попросили сразу три горничных. Насколько мне известно, герцог очень щедро платил за молчание и люди были готовы замалчивать обо всем, что видели здесь за хорошее материальное поощрение… и тут, вдруг такое. Странно. Можно было поговорить с Тиной, но и она, как на зло, куда-то пропала. Попытки узнать подробности ни к чему не привели. Герцог коротко бросил, что женщина на заслуженном отдыхе, поправляет пошатнувшееся здоровье и вовсе не стоит ей в этом мешать. Я не стал спорить по этому поводу, считая, что Тина, на самом деле, не особо хороший источник: женщина по своей натуре недалекая и приземистая, и вытягивать из нее мистические подробности - дело достаточно хлопотное и неблагодарное. Ничего не добившись, я решил переключиться на поиск дневников Селены, посчитав, что со стороны буду тщательно наблюдать за происходящим. Первым делом, я наведался в кабинет Селены, который почему-то оказался закрыт. Не без труда выпросив ключ у угрюмого дворецкого, я, наконец, попал в заветный кабинет. К моему разочарованию, там было темно и достаточно пыльно. Видимо прислуга не часто здесь убирает, возможно, герцог сам приказал закрыть кабинет на ключ, ограничив доступ посторонним. Включив свет, я посмотрел на любимый глобус Селены: его искрящаяся позолота  померкла, похоронив под толстым слоем пыли свой глубокий синий цвет. Я провел пальцем по потускневшей поверхности, оставив в пыли глубокую борозду, на дне которой заискрилось стекло. Поджав губы, я крутанул огромный шар, равнодушно наблюдая за тем, как он быстро вращается, окутанный облаком потревоженных пылинок. Развернувшись, я не спеша направился к столу, где тщательно пересмотрел содержимое ящиков. Затем проделал то же самое со всеми шкафами, и даже заглянул в сейф, но увы, так ничего и не нашел. Расстроенный своим фиаско, я решил продолжить поиски в покоях Селены, но если и они не дадут результатов, то в кабинете Вильгельма. Я знал, что дневники маркизы обязательно должны быть в доме. Никто не посмеет выкинуть эти бесценные летописи ее удивительной жизни. Вот бы только маленькую подсказку где их искать. Озадаченный решением своей проблемы, я покинул кабинет, закрыв его на ключ, который не стал возвращать дворецкому, как изначально обещал. Устав от тяжести спертого воздуха, я решил ненадолго покинуть стены дома. Не утруждая себя спуском по лестнице, я перемахнул через перила террасы и бесшумно приземлился на каменную дорожку между густых кустов сирени. Убедившись в том, что по близости никого нет, я смело вышел из тени ветвей. Сам не понимаю, как очутился на том месте, где два года назад произошла трагедия с Селеной. Больше здесь не лежали горы цветов, прикрывая своей пестротой красок уродливо выжженную до черноты землю. Теперь, это был голый пятак с обугленной землей, на которой до сих пор не росла трава. Я нагнулся и, взяв кончиками пальцев щепотку земли, растер. Угольного цвета, с едким запахом серы земля рассыпалась, как порох. Мертвая. В ней нет ни единого признака жизни. Контакт с Хельхеймом умертвил даже землю, не говоря о ее обитателях на десятки метрах вокруг. На мгновенье, я почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Дрожь пронзила мое тело и ,вздрогнув, я резко развернулся. Никого. Тихо и безлюдно. Поежившись, я бросил взгляд в сторону леса: густая вечерняя мгла туманом клубилась среди деревьев. Решив, что вечер, нынче, не самое безопасное время для прогулок, я развернулся и не спеша направился обратно в дом. Проходя мимо картинной галереи, я услышал торопливые шаги и испуганные голоса: две горничных шагая мне на встречу, возбужденно шептались о том, что больше не останутся в этом ужасном доме ни на одну ночь. Но, к сожалению, разговор мгновенно прекратился, едва они увидели меня. Решив не упускать шанс и всё-таки разобраться с тем, что происходит, я уверенно преградил девушкам путь. — Что происходит? — без вступления начал я. — Почему все бегут? Горничные испуганно переглянулись. Одна другой подала знак, что стоит молчать, но та, проигнорировав предупреждение, заговорила, почему-то избегая смотреть в глаза. — Хотите, верьте, хотите — нет, но этот дом проклят, господин! Если боитесь за спасение своей души — бегите отсюда! Я не успел спросить еще что-либо, потому что вторая девушка с вызовом бросила фразу, от которой меня буквально передернуло. — Ему некуда бежать, его душа так же проклята, как и этот дом! Это он и его злосчастная семья виноваты во всех настигших нас бедах. — Что случилось? — повторил свой вопрос я, совладав с приступом гнева. Я готов был стерпеть любые обвинения, лишь бы докопаться до истины. — Придет время — сам узнаешь. — бросила дерзкая бунтарка и, схватив подругу за руку, обогнула меня и заторопилась прочь. — Что за чертовщина? — выругался я, провожая озадаченным взглядом быстро отдаляющиеся фигуры: они уже скрылись за углом, но испуганный трепет живых сердец, эхом отражался от высоких стен, барабаня в моей голове. «Стоит размышлять логически, » — собравшись с мыслями, подумал я. В этом доме, и правда, всегда происходило слишком много странного. Начнем хотя бы с нас: молчаливые, степенные с холодным выражением лица и не менее холодным сердцем — вызывали в людях страх, несмотря на то, что мы никогда не давали для этого повода. Но от правды не убежишь: мы — вампиры, и люди бояться нас уже на интуитивном уровне. Находясь в нашем окружении, они устают от непонятно откуда взявшегося страха и непроизвольно начинают подозревать в его источнике нас. Но в поместье Хелсинг, помимо вампиров присутствует и другая беда: оборотни. Они и раньше наведывались сюда, но делали это тихо и незаметно. Но теперь, после смерти Селены, их набеги стали регулярны, а от скрытности не осталось и следа. Но герцог защищает людей как может, и в благодарность за это, они платят тем, что молчат обо всем, что здесь творится… Но если причина не в этом, то тогда в чем? Чего они бояться настолько, что в ужасе бегут отсюда целыми группами, но при этом, молчат, как мертвые? Возможно, семизначная цифра развяжет кому-нибудь язык, надо только найти подходящую кандидатуру. Решив подумать над этим чуть позже, я направился в свою комнату, где завалившись на кровать, провел остаток вечера предаваясь греющим душу воспоминаниям нашего знакомства с Селеной.