В основе всего

Блестели звезды, урчал мотор мотоцикла, летящего по небу. Годовалый мальчик возился в одеялах в коляске. Большие зеленые глаза смотрели на звезды: в них отражался тусклый свет, пряча бликами необычно яркий зеленый цвет. Ветер ухватил прядки черных волос и приоткрыл шрам в виде молнии на лбу. Там, под корочкой запекшейся крови, творилась магия, которой еще не знал мир. Ни мальчик Гарри, ни его провожатый, ни даже великий волшебник, на встречу с которым они направлялись, пока не могли ее постичь. Наконец, Гарри задремал и увидел во сне, как родился другой ребенок, названный Томом и обреченный на одиночество в этот миг. Гарри проснулся, но не торопился открывать глаза, стараясь подольше остаться в таком счастливом сегодня сне. Том, маленький колдун, за жизнью которого в своих снах наблюдал Гарри, получил приглашение в Хогвартс, школу чародейства и волшебства. Том был счастлив, что с ним крайне редко случалось. Гарри понадеялся, что теперь все всегда будет хорошо, и раскрыл глаза. Прямо перед носом мальчика порхала огромная красная бабочка. Ее блестящие пятнистые крылья медленно открывались и закрывались. Такой бабочки просто не могло быть в темном чулане Дурслей. Мальчик открыл дверь и попытался выпустить бабочку из чулана. Та никак не хотела вылетать, и Гарри взмахнул футболкой, чтобы направить ее. Надо было успеть выпустить красавицу до того, как заметит тетя. Гарри увидел, что на кухне открыто окно, и подул на витающую рядом с его головой бабочку, чтобы направить ее в нужную сторону. Мальчик боялся прикасаться к хрупким крыльям. Гарри все-таки выпустил бабочку и на секунду представил, как было бы здорово, если бы оказалось, что он наколдовал ее. Это бы означало, что он волшебник, как Том, и поедет в Хогвартс когда-нибудь. Гарри вспомнил, что в Хогвартс берут с одиннадцати, и начал загибать пальцы, чтобы посчитать, когда же его туда позовут. Получилось, что ему придется ждать целых восемь лет, если он не ошибся со счетом, конечно. Гарри очень хотелось колдовать, и он решил, что пока поучится сам, просто повторяя за Томом. Чуть позже Гарри спросил у тетки, как скоро ему будет одиннадцать. Та неожиданно разозлилась и отправила мальчика в чулан без ужина. Гарри ничего не понял, но пришли новый сон, а вслед за ним и новый день, и вопрос забылся. Только пришла печаль, ведь в школе Том, несмотря на восхищение магией, не был счастлив из-за других ребят, которые вели себя как Дадли по отношению к Гарри. Утром, когда ему исполнилось пять лет, Гарри проснулся в недоумении. Однажды он подсматривал, когда тетя смотрела какой-то фильм по телевизору, и видел, как мужчина и женщина обнимались, пытаясь друг друга укусить или съесть. Пару раз старшие ребята, делающие то же самое в парке, прогоняли его, если замечали, что он на них смотрит. Том делал что-то подобное в его сне. Гарри совсем не понимал, зачем ему это, но Том сначала долго кусал какую-то тетеньку за губы, обнимая ее, потом начал раздевать ее и раздеваться сам. Они легли в кровать, но не уснули, а стали делать что-то странное. В конце концов, Гарри решил, что это было одним из таинственных взрослых занятий типа курения. Через месяц Гарри обрел уверенность, что это непонятное занятие очень приятное, потому что Том повторял его довольно часто. Но мальчик мало об этом думал, больше поглощенный идеей найти друзей в школе. Гарри очень переживал из-за своих простых тетрадок и пенала, ведь Дадли купили все с самыми интересными картинками, но надеялся, что это не так важно. Тем не менее, друзей нашел Дадли, что обозначило дополнительные проблемы для Гарри. Мальчику рисовали в тетрадках, толкали его на переменах и однажды порвали футболку, за что его отругала тетя. Гарри расстраивался каждый день и засыпал всегда с предвкушением мира и покоя, ведь у Тома жизнь, казалось, налаживалась. Поттеру поставили почерк, и оказалось, что он пишет грамотнее всех в классе. На многих других предметах он будто заранее знал, что написано в учебнике. Гарри терялся в предположениях, откуда может это знать, а потом подумал, что помнит это, потому что помнит, как Том учился. Умение писать пригодилось почти сразу: Гарри завел тетрадь, в которую стал выписывать заклинания и зелья, которые хотел попробовать повторить. Одну страничку заняли те заклинания, которые получались у него уже сейчас даже без палочки. Список получался маленьким, но Гарри успокоил себя тем, что Тому двадцать с небольшим, а ему самому только пять. Гарри проснулся и побежал в туалет. Он едва успел, когда его вырвало желчью. Гарри умылся и прополоскал рот, а потом позволил мыслям затопить разум. Его чуть не вырвало снова, но он справился с собой: почистил зубы и спустился в чулан за забытыми очками. Гарри посмотрел на дверь и обрадовался, что та была открыта, ведь если бы он был наказан, его бы стошнило прямо рядом с кроватью. И почему-то именно от этой мысли мальчик разрыдался от страха, отвращения и горечи разочарования. Так его и нашла тетка. Гарри сказал ей только: «Кошмар приснился». Он снова умылся и собрался в школу. Классная руководительница напомнила Гарри, что после уроков он должен зайти к психологу. Гарри послушно постучался в нужный кабинет. Психолог пригласила войти и мило улыбнулась мальчику. — Здравствуй, Гарри. Как твои дела? Ты какой-то бледный. — Здравствуйте, миссис Тернер, все в порядке, я просто устал немного, — Гарри улыбнулся и тут же погрустнел, осознав, что все равно копирует Тома и врет, как и Том. Миссис Тернер угостила его печеньем и начала расспрашивать о делах, учебе и Дурслях. Гарри изо всех сил старался казаться нормальным. Это было уже привычно: он слишком не походил на остальных детей, но понимал, что, выделяясь, нарвется на неприятности. Наблюдение за жизнью Тома, понимание некоторых его взглядов и привычек сделало его сдержаннее и рассудительнее сверстников. Идя от психолога домой, Гарри размышлял. Он во всем копировал Тома, существовал таким, какой есть, только благодаря этим снам, но не все в себе объективно мог счесть плохим. Уже в своем чулане Гарри нашел чистый лист и разделил его пополам. На одной половине он записал те черты характера Тома, которыми восхищался, на второй — те, которые пугали, вызывали отвращение, непонимание или неприятие. Получилось примерно поровну. Гарри постарался изменить свое поведение, сохранив все положительные стороны и исправив отрицательные. Он расстраивался, когда не получалось, но день за днем привыкал помогать слабым и относиться ко всем терпимо и с уважением. Впрочем, ненависть к Тому не лишила Гарри снов, и мальчик не знал, как к ним теперь относиться. Поттер подсчитал, что за каждые два месяца просматривает примерно год из жизни Тома. В реальности видений Гарри уже не сомневался: видел несколько раз почтовых сов у дома миссис Фигг, знал, что ее коты на самом деле книззлы, и встречал на улице постаревшего человека из сна. Поскольку в видениях было начало семидесятых, Гарри считал, что череда снов прервется или замедлится перед его третьим курсом. Том, его Том, теперь называл себя Волдемортом и собирал последователей для войны, которой не хотел. Том вообще не понимал, чего хотел — по крайней мере, так казалось Гарри. Ему не хватало цели: Том добился признания, силы и богатства, о которых мечтал в детстве, и заблудился в своих мыслях и идеях. Гарри с тоской и сожалением осознавал, что не может его ненавидеть. Слишком глубоко понимал все метания искалеченной души и слишком сильно эмоционально зависел от своих снов, чтобы не сопереживать тревогам Тома. А тот боялся неизвестности и ненавидел весь мир за свой страх. Мальчик хотел дать Тому цель, вернуть его тридцатилетнего, уже уверенного в себе, кажущегося способным противостоять не только людям, но и богам, но даже не подозревающего о своих демонах. Впрочем, Гарри пока не представлял, какая цель сможет Тома действительно увлечь. Каждую ночь Гарри засыпал со страхом неизвестности: он мог увидеть очередную сцену пыток или невероятно интересную книгу, ставший для Тома банальностью секс или прием с толпой людей, которых Гарри задался целью изучить. Он понимал, что осведомленность придется скрывать, и изучал окклюменцию, хоть и не мог проверить, насколько успешно, а еще — врал, врал и врал: опекунам, учителям, одноклассникам, соседям и случайным прохожим, если те к нему обращались. С Томом разговаривал молодой мужчина, один из тех, кто недавно окончил Хогвартс и почти сразу получил метку. Мужчина (Люциус Малфой, как вспомнил Гарри) очевидно нервничал, но Тома это веселило, а не раздражало, как обычно. Он наклонился и спросил, добавив в голос шипящих ноток (Гарри так и не определился, как относиться к змеинным чертам во внешности и поведении Тома): «Чем ты так обеспокоен, Люциус?». Проснулся Гарри крайне удивленным. Он знал, что мужчина, занимающийся сексом с мужчиной, грешен, но Том делал это только с женщинами раньше, и Гарри так и не понял, почему тот передумал. А еще этому Люциусу точно было больно, а Тому, вроде бы, не понравилось то ли это, то ли секс с мужчиной в принципе. На этот вопрос у Гарри тоже не находилось внятного ответа. Неспособность разобраться раздражала, но, похоже, ему требовались практика или хотя бы мнение кого-то знающего. Следующие полтора года Гарри пытался понять из снов как можно больше. Он узнал о ходе войны, запомнил большинство значимых политически людей, понял, как стараться вести себя с Дамблдором. В одном из боев он мельком увидел в алой мантии Аврората молодого мужчину, вчерашнего мальчика, до невозможности похожего на самого Гарри: только глаза за стеклами очков показались темнее. Гарри несколько часов радовался, что узнал, как выглядит отец, а потом понял, что анализирует его поведение в бою так, как это сделал бы Том, и, что хуже, критикует. Он усмехнулся и глубоко вдохнул, подавляя свои эмоции. Гарри мог себе позволить истерику в семь, но не в десять с половиной, хотя тот факт, что отца он увидел впервые вот так, добавил ненависти к Дурслям. Гарри видел, как один из Пожирателей, Снейп, передал своему Лорду текст пророчества, и удивился затаенной радости Тома, которую никто, кроме Поттера, не прочел бы по полузмеинному лицу. Снейп и без того был одним из немногих, к кому Том благоволил (Гарри не знал точной причины этого: то ли из-за цепкого ума и сильной воли, то ли из-за чем-то похожих детства и юности), а после стал единственным полукровкой в Ближнем кругу. А потом Снейп плакал, прося пощадить Лили. Том согласился: он не видел ничего плохого в том, чтобы сделать что-то настолько незначительное для верного слуги. Гарри не понимал, почему его мать оказалась мертва, несмотря на это решение. Впрочем, уже через два месяца он все увидел. Гарри проснулся в слезах после сна о смерти родителей и не спал всю следующую ночь, боясь. Однако видения исчезли, словно Том умер в одну ночь с Поттерами. К Рождеству Гарри прекратил отрицать очевидное, стал называть Тома своим и признал, что скучает по нему всем сердцем. К окончанию учебного года готов был умереть от тоски и одиночества. Хотелось снов о Томе или даже встречи с ним. Гарри был согласен даже не на Тома, а на кого-то равного ему: кого-то столь же великого. И в этот момент он понял, что сможет отвоевать Тома у его демонов. Кто сможет. Человек, равный ему. Гарри бы хватило друга, но Тому мог помочь только враг. Гарри пообещал себе, что станет потрясающим врагом для Тома. Это поможет им обоим сохранять рассудок. Ведь Гарри не мыслил своей жизни без него.